Лучше никогда не сравнивать тута и не тута

     Слышу за спиной бойкий перестук его сапогов. Ишь, гад, присобачил к каблукам медные немецкие подковки, копытит как лошадь, аж тротуар пробивает. Сапожки у него форсистые, голенища по - блатному подвернуты, всем своим видом демонстрирует мой соглядатай принадлежность к блатному миру. Сразу понятно, что шелупень, настоящий, чистопородный, как они сами себя называют, вор не станет бросаться в глаза ни обликом, ни одеждой, ни манерами, глянешь на истинного вора и не поймешь, кто перед тобой. То ли инженер командировочный, то ли научный сотрудник, а этот расфуфырился дешево, но дело свое знает крепко : ни разу не удалось мне от него оторваться. Я уж и в кинишку забегал, и в пивной буянил, и даже в хвост бабий у булочной в Сокольниках пробовал влезть, а он все тут как тут. Подожди, гад, сейчас я тебя оприходую. Сворачиваю за угол и встаю у стены. Чувствую спиной и через чорненькое пальтишко холод обшарпанной стены. Что ж такое - то, нет никого ! Высовываю за угол голову и вижу его, нагло стоящего у афишной тумбы.
    - Ты чего за мной топаешь ? - сделав свой голос хриплым, спрашиваю я, пеняя мысленно Жеглову, не предусмотревшему такой оборот.
    - Нужен ты мне, - фыркает он, сплюнув. - Шарапов.
    Откуда он знает ?! Прострелило меня, неужели так тяжело спланированная операция провалилась, не начавшись. Подхожу к нему, подхожу с вывертом, мне еще на фронте штрафники - суки показывали их своеобразную манеру запугать противника до драки. Носки ставишь внутрь, а пятки наружу, притопываешь, а тело пригибаешь, выпячивая плечи и сгибаясь, идешь эдак вразвалочку, неприятно хмурясь. Можно еще зубом цыкать. Но этот не испугался. Приосанился и скользнул правой ладонью к голенищу сапога. Понятно, нож у него там. Он так и называется в России со времен седых - засапожный. Но нет, вытаскивает свернутую бумажку и протягивает ее мне. Разворачиваю и читаю.
     - Мандат. Предъявитель сего имеет право на получение пайка, сапог, мины. А также бабы голой, не исключая снова мины и змея. За Начпромснабпродштаба товарищ Конский.
    Дата, печать, подпись. Все чин по чину. С невольным уважением возвращаю мандат и встаю с ним рядом.
     - Говно ты, Шарапов, - цедит мне оказавшийся вовсе не бандитом, а секретным оперативным сотрудником органов госбезопасности человек, - выкупить - то ты меня выкупил, а взять не смог. Ты чего на фронте - то делал ?
    К месту вспоминаю и режу в ответ :
     - Я на войне вшу бил и при кухне мослы грыз.
    Он хохочет, громко хлопая меня по плечу ладонью. Лезет в мой карман и достает журнальчик " Огонек".
     - Бараны вы там в своем МУРе, - снова цедит он пренебрежительно, щуря глаза, - придумали херню какую : бабу самого Фокса журнальчиком завлечь. Да она как артистка ! - уже кричит он, толкая меня в грудь. - А Фокс в офицерской форме ходит, Орден Отечественной войны на груди носит. А я сапоги загнул, кашне обмотался, ссутулился и скачу вприпрыжку, так вы всем МУРом и повелись. Уроды.
    Рядом с визгом тормозит чорная эмка. Распахивается задняя дверь. Здоровяк в гимнастерке распояской манит меня. Подхожу и обмираю. Передо мной министр госбезопасности, бывший мой начальник по фронтовой контрразведке СмерШ Виктор Семенович Абакумов. Смотрит и говорит :
    - Говно ты, Шарапов. А Жеглов твой - такой же. Все вы уроды.
    Хлопает дверь, машина отъезжает. А этот, что топал за мной, исчез, как не было его.
    - Это Махатма был, - шепчу я, направляясь к ребятам, они меня на соседней улочке в раздолбанном " Паккарде" ждут.