роман Красавчик трилогии Благодарю... Гл. 21

Глава 21
Се ля ви?
                Только стечение обстоятельств открывает нашу         
                сущность  окружающим, и, главное, нам самим

Такова жизнь или нет – я не знала, потому что жизни ещё не видела. Этот удар отрезвил меня. Оправдываться Михаил не собирался. Его шутка прозвучала жестоко. А шутит ли он, вдруг возьмёт и действительно выставит? Просто так мне в голову прийти это не могло – наверное, что-то прочла в его глазах. Но даже если это была и шутка, то какая беспощадная! Знает меня, как целомудренное создание, и собирается выставлять в роли… После такого пассажа всякое желание быть вместе с ним у меня пропало, и я горько посетовала – и за такого дурака я собиралась замуж!

Позже мы обсуждали этот поступок. Миша оправдывался тем, что я почему-то вдруг захотела любви. Если бы он не отрезвил меня, я продолжала бы тянуться к нему, и неизвестно, чем всё это могло закончиться. Ведь я сама сколько раз говорила – только после свадьбы. А ему уже трудно сдерживаться. О том, что он мог грубостью задеть моё самолюбие, он даже не подумал.
После случившегося сидела оплёванная и горевала – я так люблю его, а он в мою любовь своими грязными лапами и ...мордой об стол, мордой об стол ...чудовище! Да, сдвиг налицо. Возникло огромное желание порвать с ним, и на этот раз навсегда.

Но… Во-первых, я души в нём не чаяла и помнила, как терзалась после первого расставания. Во-вторых, он до этого кошмарного случая носил меня на руках. В-третьих, назначен день помолвки, мама заказала и закупила продукты на 10 персон, приглашены гости. Не хотелось обманывать надежды Софьи Николаевны. Миша жаловался ей, упрекая меня в том, что сначала я предпочла институт, теперь тяну со свадьбой. Она подумает – ну вот, опять эта Кира вильнула хвостом…

Удержалась на тонкой проволоке обиды с трудом, балансировала внутренне, душевно – долго и мучительно. Эта ситуация решила нашу дальнейшую судьбу – произошёл надлом, любовь дала роковую трещину. Шансы Михаила стать мужем упали на 95%. Вопрос об операции отодвинулся, но врачи категорически запретили мне нервничать. Если Миша будет вести себя подобным образом, то в дальнейшем всё будет только усугубляться. В таком случае операция стала бы неизбежной. А со шрамом на шее я такому видному парню в жёны не гожусь. Да и другой ещё подумает, брать ли меня за себя… Если на моём месте была хитрая и ушлая девчонка, то она, наоборот, ухватилась бы за него, чтобы успеть до операции. Но я принципиально никого не хотела делать несчастным. 
Расстались мы холодно и не договорились о свидании до помолвки, хотя до неё оставалось ещё много времени.

На следующий день, не вводя в курс дела, я сказала маме, что у Миши действительно бывают заскоки, и это ещё мягко сказано. Она очень обрадовалась, что я задумалась.
– Да не задумалась я! И не Инсарова помогла! Я сама вчера убедилась, что он с отклонениями.
Родительница долго допытывалась, что между нами произошло, но я так ничего и не сказала. Зачем раньше времени раздувать сыр-бор?

А дальше события разворачивались стремительно. На следующий вечер сразу же, как только мама пришла домой, состоялся диалог:
– Кира, cегодня Миша пытался со мной объясниться!
– Мама, зачем ты лезешь к нему со своими вопросами!
– Я, клянусь, ничего не спрашивала, он сам. Зашёл и говорит: Александра Семёновна, у меня есть к вам важный разговор.
Слушаю маму, а сердце сжалось в комочек, я почему-то испугалась, возникло предчувствие чего-то нехорошего и даже фатального. Что на этот раз поведал он ей, какие секреты?..

– Александра Семёновна, – сказал Миша, – пусть это останется между нами. В общем, поскольку мы с Кирой, может быть, скоро поженимся, я хочу, чтобы вы знали всё. Я не хочу ничего скрывать. Несколько раз я лежал в неврологических больницах. Пусть вам это ни о чём не говорит, я совершенно здоров. Дело в том, что мама очень не хотела, чтобы я служил, и переживала по этому поводу. Через врача она устроила так, что мне написали диагноз, при котором не возьмут в армию. Для того, чтобы подтверждать диагноз, надо иногда лежать в клиниках. Вот и всё.

Я вполне склонна ему верить. Мама же, а впоследствии и папа, хором утверждали, что симулянтов в больницах не держат. Почему не держат, если у них блат? – парировала я. Родители на повышенных тонах категорически это отрицали и требовали разобраться с Мишей окончательно и бесповоротно.
Мне неловко лезть к нему с расспросами, как следователь, как будто в чём-то его подозреваю. А я не подозревала его, не подозревала! Все несли полнейшую белиберду – и Инсарова и предки.

– Тебе поточнее нужно узнать про клиники. Нервы – это не шуточки.
– С нервами, видите ли, не в порядке! Ну и что? А у нас с тобой всё в порядке с нервами? – с иронией произнесла я.
– Да у него хуже, чем у нас, – сказала мама.
– Хуже чем у нас, трудно себе представить – какие ты закатываешь истерики, и потом всех из-за тебя неделю трясёт… А у них не семья, а сплошная идиллия.
– Всё это показное. Я серьёзно тебе говорю – связываться с ним опасно.., – настаивала мама.
– Чепуха! Мишка – нормальный парень.
– Нормальный, нормальный, а потом на ум что-нибудь взбредёт, возьмёт ночью нож…
– Да что ты такое говоришь! Всё, слушать больше не желаю!
– Живо чтобы всё выяснила! И никаких – замуж! – приказала она.

Последнее время было обычным делом, что Миша звонил мне нечасто. Полгода назад он сказал: “Ты хоть раз позвонила бы мне, что ли?”– “Зачем, ты ведь сам звонишь…” – “Но это я тебе, а ты мне?”. Повыбражать перед ребятами хотел. Через некоторое время опять пожаловался: “Вот, всем ребятам звонят девчонки, а мне только мать и сестра иногда, а ты совсем не звонишь”. Я объяснила, что заведующая такая зверь, что косится, даже когда мне звонят. Но ещё я опасалась сплетен – в отделе у Миши могли подтрунивать над ним: “О, дочка Александры Семёновны Мише названивает”… Он обиделся и стал звонить реже, а втайне надеялся на мой звонок; но я так и не звонила.

Требование родителей без промедления разобраться с Мишей подтолкнуло меня позвонить ему самой. Но Миша опередил и позвонил первый, как будто знал, что нужен. Я ненадолго отлучилась и когда вернулась, мне передали, что только что мной интересовался мужчина. Кроме него, звонить никто не мог, я перезвонила маме, узнала телефон Цеха сборки транзисторов и стала перезванивать Мише. Но теперь его не оказалось на месте.

Через полчаса Миша позвонил радостный – только от самого факта моего звонка. Я же после его наглой выходки радоваться не собиралась.
– Привет! – довольным голосом сказал он.
– Привет.
– Встретимся сегодня? – спросил Миша.
– Встретимся.
– Всё, я буду у тебя.

Он подумал, что я соскучилась, поэтому и проявила инициативу. У дверей института он встречал меня очень довольный. Но моя строгость вскоре погасила на его лице улыбку. Несмотря на долгожданный звонок, ожидания парня не оправдались. Может быть, его ребята в цехе напутствовали после моего звонка. А тут я с кислой физиономией!

Мы пришли к нему домой, поели, и, по обыкновению, зашли в его комнату. Мне очень не хотелось, но предки приказали выяснять эту ерундистику.
– Миша, я… у меня к тебе есть… кое-какие вопросы… Можно?
– Конечно, можно!
– Мама рассказала о вашем разговоре. Не думаю, что именно это что-либо изменит в наших отношениях, быстрее всего, что-то изменится в связи с твоей выходкой в прошлый раз… Но я сейчас не об этом… скажи, в каких клиниках ты лежал?

Начал Миша довольно оптимистично:
– Это всё не так интересно.
Жутко противно копаться в этой галиматье, и я не собиралась ни в чём его уличать, но должна была сейчас помимо воли всё это выслушивать. Он поспешил рассеять наши сомнения.
– …Лежал я в этих больницах, чтобы делали отметку в карте. Никаких лекарств, естественно, не принимал… А началось всё с того, что родные и знакомые рассказывали, какие ужасные условия в армии. Мама испугалась, да и я, признаться, не хотел идти, ну она и решила договориться с врачами… Ничего, пройдёт несколько лет, я реабилитируюсь и стану полноправным членом общества.

Стало стыдно. Стыдно за то, что мой любимый, здоровый и крепкий парень, решил избегнуть долга перед Родиной. Нет, лучше бы он был больной, чем такой трус.
Но потом я подумала, что ведь не он инициатор, а мать. Софья Николаевна испугалась за сына и её можно понять. Воспитывала его одна, с трудом вырастила, и теперь пришёл срок отдавать в полную неизвестность, в тяжёлые условия, по сути, на произвол судьбы… И она уговорила Мишу, именно она. За километр видно, что он мальчик из порядочной семьи, таких в армии не жалуют. Там надо проявлять недюженную волю к сопротивлению, Миша не обладает набором ругательств и достаточными физическими навыками для отражения атак. В противном случае человека станут унижать, а он не желает быть униженным и оскорблённым, что тоже естественно. С любой стороны выходит, что он здесь ни при чём.

У нас продажное общество, и это называется мы живём при социализме. Все помешались на блате, гордятся связями, унижаются перед имеющими власть, у которых везде есть своя рука. Потому что только через блат можно достать что-то красивое и модное, вкусное и недоcтупное для других. Дашь на дашь. И куда смотрят коммунисты? Заседают тысячами по несколько дней на нескончаемых съездах, говорят нежизненными лозунгами, а в массах – серость и дефицит. Всё только из-под полы и только по знакомству. Процветают отношения “ты – мне, я – тебе”. Без протеже – затрут. Вот такое наше общество. Чтобы как-то обойти препятствия, люди вынуждены приспосабливаться и идти на нечестные поступки.

– Когда же ты сможешь реабилитироваться? – спросила я.
– В 26 лет заканчивается срок демобилизации.
– И что?
– Тогда снимут диагноз, – он поднялся со стула радостный. – И жизнь засветится для меня всеми цветами радуги!
“Михаил находится под гнётом обстоятельств, – с грустью подумалось мне, – и ему, наверное, приходится несладко”.
– …А сейчас придётся потерпеть это унижение, – добавил он, заметив растерянность на моём лице.
– Погоди. А не проще ли отслужить, Миша? Два года потерпишь и всё. Я бы тебя ждала.
– Ты что, нет!! Знаешь, как быстро пролетят эти шесть лет!

Я молчала и не знала, что сказать. Я кривила душой, говоря, что буду ждать. Стыдно. Но это был единственный метод воздействия на Мишу. Надо переломить ситуацию и хотя бы растревожить его сытость и довольство. Я и сама не понимала, зачем это делала, что мною двигало в тот момент, почему надо было действовать наперекор. Вероятно, из-за слишком сильного контраста между внешним видом и жалкой участью отказника.

Да, наверное, всё дело во внешности. Боже, а что же тогда делать хлюпикам – они заранее знают, что их будут все пинать. Да, армия – не санаторий. У мужчин и женщин одна участь – терпеть. Мужчине надо проявлять свою волю на службе, а женщина идёт на самоотречение во время беременности и родов...

А что же Миша… Вот он пытается объяснить мотивы своих поступков маминой тревогой. Но мне не даёт покоя мысль: пылкость, которую он только что обнаружил, говорила об обратном – он и сам очень не хочет служить. Что, в свою очередь, заставило меня задуматься – при всех логических рассуждениях типа “интеллигентному мальчику в армии тяжелее, чем обычному”, при всём при этом – смогу ли я теперь уважать его на 100%, такого бугая, который пытается избежать армии?