Сказка о рыбаке и рыбке на новый лад

Жил-был старик со старухой у самого синего моря.
Всю жизнь ловил старик рыбу, а старуха домом занималась. Хорошо жили, долго, богато. В своем большом доме, со своим большим садом.

Вот однажды  отправился старик к морю. Закинул невод, вытащил   только тину.  Опечалился  такому невезенью. Задумался о тщетности жизни.

Второй раз закинул старик невод. Только мятые банки из-под пива.  Нахмурил брови старик сурово.  Понял вдруг, что есть жизнь  другая.

Третий раз закинул старик невод. И среди этой тины и банок вдруг сверкнула чешуя золотая и   мелькнули плавники  искристо.

Глядь — в неводе бьется рыбка. Да не простая рыбка -    а в короне.

Смотрит рыбка с надеждой на деда, и пытается вырваться тщетно.
-Отпусти меня! - взмолилась о пощаде,- я любое желание твое исполню!

Почесал старик  куцый затылок,  поморщинил лоб напряженно.
-Пир горой хочу, -  попросил он, - чтоб вино рекой и чтоб яства. И чтоб  дым стоял коромыслом  и чтоб пляски, смех и веселье.  И  чтоб тьма гостей   было в доме. А то скучно что-то, прям тоскливо.
-Хорошо, -   соглашается рыбка.-Возвращайся домой поскорее. Там уже и столы, и яства. Заждались хозяина гости.

Отпустил дед  рыбку, не веря. Потихоньку возвращается к дому, ничего вообще не ожидая. И что же  он с удивлением видит?

Вереница  повозок у дома — в три шеренги  сколько глаза хватает.
А в палатах — столы накрыты, на столах — яства-угощенья. И  гостей — полны толпы народу. Разнаряженные, как на праздник. Все веселые, молодые, все горячие, словно печи.

Полну ночь бушевало веселье,   дискотека, вино рекою,  с фейерверком под самое утро — до луны и до звезд запоздавших.

Лишь старуха не веселилась. В уголочке темном сидела. И смотрела задумчивым взглядом на беснующихся целый вечер. А потом  и вовсе -  развернулась и ушла спать в свои покои.  Скучным ей  показалось все это:  слишком  странным и  слишком буйным.

Утром снова отправился к морю наш старик, потирая затылок.
Вспоминал, как его хвалили и как шуткам его веселились.

Вот закинул опять он невод. В первом неводе — опять один мусор. Но старик уже в курсе методы. Он второй раз  тот час же бросил.

Во втором улове — наша рыбка. Словно  ждет, пождет, улыбаясь. Натирает золотую корону,  и мигает золотой чешуею.

-Отпусти меня, - кокетливо  просит, - я исполню любое желанье.
-Молодую хочу девицу в жены! - задыхается от  восторга старый,- ту, которая  не далась этой ночью, все хихикала и убегала.
-А  старуху куда мы денем?  -  застреляла глазами рыбка.
-А старуха пусть идет восвояси. С ней давно уже никакого с...сладу!
-Хорошо, возвращайся к дому! - поправляет корону рыбка. - Будь по-твоему, раз желаешь.  Там тебя уже ждет  молодка.

Старый пулей назад пустился. А там, на месте его старухи, у окна — молодая девица.  Грудь четвертый размер (или пятый).

Пару дней дым стоял коромыслом  над огромным дедовым домом. С яблонь яблоки все повалились — так  активно трясло  околоток.

А на третий день вышла молодуха,    и , почти улыбаясь,  сообщила. У дедули — инсульт, к сожаленью.  Надо скорую, пока кони не двинул.


Долго ль коротко - вернулся из больницы. И не видит ни дома, ни сада -  дом продала жена молодая и свалила  на эти деньги за границу.

 Ищет дед друзей — не находит. Никто  его ни знать, ни ведать не хочет. Никому он не интересен без  попоек, дискотек, вечеринок и денег.

Дошел дед до берега моря. Видит — брошенный на берегу невод.  Порастрепанный,  рваный,  дряхлый. Никому низачем не нужный.

Размахнулся  дед и бросил в море. Вынул   невод — ничего, кроме сети. Даже тина не держится в дырках. Даже  грязь не цепляется к нитям.

Но не падает духом  старый , помнит рыбку, записную кокетку. Второй раз  закинул невод, постарался забросить поглубже.
И второй раз- такая же добыча. Как сквозь пальцы вода — сквозь нити. Тишина разливается над морем. Пустота  проникает сквозь волокна.

Дед, конечно, с верой и надеждой, третий раз забрасывает невод.
И тут вдруг  волна накатила и как  встанет над берегом горою.  Как  взбрыкнет надменным своим гребнем,  как вспылит   своенравной своей пеной,    и случайно выдернула невод из  ослабших пальцев стариковских. Поплескала в  холодных своих водах. Унесла к себе — в  темные глубины.

Сел  дед   у самого  края  прибоя и от   обиды  горько  заплакал.
«Вот и верь, — рыдает, — этим рыбкам! Этим рыбкам и этим бабам! Ни от тех, ни от тех никакой пользы. Одно только разочарованье!»

А  волны смотрят на него  и  кивают согласно,  и где-то далеко полощут невод. Берег длинный, море бесконечно. Невод, может и кому другому пригодится.