Тайна Моны Лизы Глава 6

                Глава 6    "Первое откровение"

График дежурств мне помогла сделать староста класса Света Северьянова. Я подумала, что по горячим следам после разговора с Раисой Васильевной первым из воспитательных моментов будет ежедневная уборка класса.
График был и до моего появления. Но пока болела Елена Викторовна, он утратил свою актуальность - дежурить перестали.
Мне казалось, что правильнее сделать его заново и по принципу мальчик -девочка, чтобы проще и адекватней делить обязанности.
Света  принесла готовый график: «Вот так получилось, Елизавета Валерьевна! С учетом того, как вы просили! Закордонца поставила с Шевченко, от него все равно толку нет, но Шевченко и сама справится, если этого ахламона не будет. А Родичева с его соседкой по парте Ромашовой поставила. Это тоже вариант неплохой! Вот, кстати, сегодня их дежурство! Я им уже сказала, не беспокойтесь!»
-Спасибо, Света! А почему Родичев и Ромашова - неплохой вариант?
-А она по нему с седьмого класса сохнет! С тех пор, как он к нам в класс пришел. И за парту с ним всегда сесть норовит, и дежурить рада будет!
-Ясно…Угораздило же девку! Хотя, любовь зла… А почему Закордонца может не быть на дежурстве? Что еще за новости?
-А у него отец - начальник отделения милиции нашего района!
- Да? И что из того?
«Ну, - замялась Света, - понимаете, он долдон такой! Чуть что, сразу в школу! Прямо в форме! Учителей замучил! Мишку не хотели брать в десятый. А папашка настоял и взяли! «Ах, мой Мишенька, самый одаренный в классе! Вы просто не хотите подход к нему найти, а вам за это деньги платят!» Перед ним и завуч, и директор навытяжку стоят!»
Тут Света поняла, что сболтнула лишнее и замолчала.
«Ладно, Свет, спасибо, - сказала я, понимая, отчего Раиса Васильевна так давеча со мной говорила, - Ты обо всем подумала в списке, теперь я это сама возьму на контроль! Еще раз спасибо, беги домой! А я, значит, жду Ромашову и Родичева, так?»
-Да, Елизавета Валерьевна, до свидания, до завтра!
- До завтра, Света! Спасибо еще раз!
Я вложила новый график дежурств в пластиковый карман классного уголка и села за тетради.

«Извините, припозднился, - Дима Родичев скинул на пол сумку и присел за первую парту, словно пришел не на уборку кабинета, а был приглашен на приватный  разговор. - Меня Лупа задержала! Пересдавал ей перевод.»
«Кто тебя задержал?» - удивилась я.
-Лупа. Ну, Луиза Павловна.
-Почему Лупа? Что за идиотское слово?
-Ну, почему же идиотское? Не слово, а кличка у нее такая. Лу -Луиза, Па-Павловна. Отсюда и Лупа! Да еще и через очки она пристально щурится, словно в увеличительное стекло тебя разглядывает!
- Тебя, поверь, без увеличения видно прекрасно! Это кто придумал так ее звать?
-Я это придумал.
-Я должна восхититься твоим остроумием?
Родичев поерзал за партой, пряча поглубже свои длинные ноги и невинно уставился на меня.
«Я подожду Ромашову, ладно? - спросил он меня вместо ответа. -Одному возиться тут неохота, а она сейчас тоже перевод сдает. На уроках не успеваем, вот и приходится после…»
Родичев притворно вздохнул.
«Я не спешу!» - ответила я, пожав плечами и погружаясь в проверку тетрадей.
Проверив очередную, я подняла глаза на Родичева. Он сидел и разглядывал меня молча и пристально. Как бабочку, приколотую под стекло в коллекции энтомолога. Я смутилась.
«Дима, почитай двадцать восьмой параграф, пока ждешь Ромашову. И дома не придется сидеть! - предложила я.- В чем дело, чего ты уставился на меня?»
«А хотите, скажу, как историка прозвали?» - словно не слыша моих слов,  предложил он.
-Не думаю, что хочу. Это ведь ваш шифр, междусобойный. Друг с другом и говорите на своем языке! Мне-то это зачем?
-Так, для информации.
- Ты, я смотрю, тот еще информатор! Ладно, черт с тобой! Ну и как же прозвали историка?
- Посылать к черту непедагогично! А историка прозвали МИФ!
- Ты, собственно, напросился на эту резкость. Почему МИФ? Потому что Михаил Филиппович?
-Так точно. Потому, что Михаил Филиппович. И потому еще, что любит байки на уроках рассказывать!
-Ну, а кого ты еще не обошел своим вниманием?
Я уже поняла, что отвлеклась капитально и к тетрадям вернусь не скоро. И тоже придется сидеть с этим дома, хотя очень не хочется.
-Химичка - Лань.
- Это еще почему?
-Потому что Лариса Николаевна.
-И тоже твоих рук дело?
-Ага. Не рук. Ума, если позволите. Совместил инициалы, ну…и отдал должное фигуре!
-Что-то не припомню, чтобы ты спрашивал у меня позволения… От скромности не помрешь, скажу я тебе! Ну, кто еще тобой обозван? Продолжай, раз начал! Это становится интересным!
-НЭП - Надежда Эдуардовна Петрова. КАР - Карина Рубеновна .
Я не выдержала и прыснула. Вот, стервец! В иронии ему не откажешь! Учительница немецкого Карина Рубеновна  говорила отрывисто, словно каркала.
Родичев вылез из-за парты и продолжал: «Биологичка - НЕГА.»
-Это почему? Ну, КАР, НЭП - понятно. Фио! А вот НЕГА почему? Она же - Галина Алексеевна!
«Ой, да какая она Галина Алексеевна? - захихикал Родичев. - Она же студентка еще, на практику пришла! Галя Нечаева, вот она кто!» 
-Чудесно! Ты еще и фамильярен…
-Нет, всего лишь умен!
-Ну, бог с тобой, умник! А как же учителя начальной школы? У них тоже есть свои прозвища?
«Эти мне ни к чему! - поморщился мой собеседник. - Я их и в лицо -то толком не знаю! И они мне неинтересны. Я только своих нарек. Тех, что у меня ведут уроки…»
«У тебя? - изумилась я. - Ты говоришь так, словно ты - пуп земли и на уроках присутствуешь в единственном числе! Как наследный принц! Во всяком случае, так это у тебя прозвучало!»
«Просто вы, как филолог, ищете неправильности в любой речи, - резюмировал Дима. - В моей - не исключение!»
К счастью, пришла Ира Ромашова, сдав свой перевод и они вдвоем принялись за уборку. Убиралась преимущественно Ира, а Дима руководил  и покрикивал на нее. Она отмахивалась и делала свое дело.
Мне надоела эта перепалка и я, подхватив тетради, вышла в учительскую, чтобы все-таки разделаться с ними и не тащить работу домой.
Но разговор этот не шел у меня из головы и при следующем удобном случае я спросила Родичева: «Значит, всем-всем учителям, имеющим к тебе мало - мальское отношение, ты дал прозвища? И директору? И завучу тоже?»
«Не дал, а подобрал!» - был самодовольный ответ. -Я кубик Рубика за  минуту собираю, другие головоломки тоже на раз-два-три. А тут вообще нечего делать!»
«А ты не считаешь, что в этом выражен весь твой цинизм?» - спросила я.
«Не ко всем, не ко всем цинизм, - ответил нахал, не моргнув глазом. - К некоторым  я испытываю совсем иные чувства!»
- Батюшки!  Неужели чувство благодарности за науку?
-Господь с вами! Я науку постигаю не за партой, а за пределами школы.
- Вон оно что! Любопытно, зачем ты тогда сюда приходишь?
-А это для меня эксперимент! Вот к вам я испытываю, например, Эдипов комплекс!
«Стоп! Не продолжай! - приказала я, обрывая этот разговор, который вначале меня забавлял, а сейчас становился провокационным и опасным.- Комплекс - не эмоция. Его нельзя испытывать. Он приобретается вследствие психических нарушений. Но с этим уже не ко мне, а к психиатру! Не сомневаюсь, что мне ты тоже дал прозвище. Даже уверена, что для классного руководителя ты уж постарался! Но, хочу предупредить: ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не хочу знать! Все! Конец цитаты!»
И все-таки он оставил за собой последнее слово, иначе он бы перестал быть Родичевым.
«У вас прекрасное имя. Прекрасное из прекрасных - Мона Лиза. Вы всегда такая загадочная, Елизавета Валерьевна!» - он крутанулся на каблуках и исчез с глаз, не дав мне ни осмыслить, ни ответить ему.
Я не умею собирать кубик Рубика не то что за минуту, а никак не умею. Но мгновенья  мне хватило, чтобы  понять, как сложилось имя, которым за спиной меня называли мои ученики с подачи злоязычного Родичева.
И, если ты, Монахова Елизавета Валерьевна, двадцативосьмилетняя учительница русского языка, называешься у своих учеников Моной Лизой, то, скорее, это выглядит актом доверия и проявлением симпатии.
Но, зная, что творец этого имени Родичев,  я хорошо понимаю, что это весьма двусмысленный комплимент.

Итак, значит, я Мона Лиза.
С одной стороны приятно быть символом загадочности и векового любования, с другой, хотелось бы, чтобы и за глаза называли, как положено. Но повлиять на это я не могла. Следовательно, стоило просто не думать об этом, понимая, что  остальным учителям с их заглазными прозвищами повезло гораздо менее, чем мне.

                (Продолжение следует)