В преддверии краха. Ч. 9. Перекрой

(Продолжение)

ПЕРЕКРОЙ

Парафиальное обустройство было разнообразным и широким, что объясняется исконной благочестивостью и величием соборного Полоцка. Но прагматизм, исходивший из капиталистического воздействия, неудержимо накатывал, смывая иноческое устройство, ориентированное на почитание божественных заповедей. «Паутина» меркантилизма, материального превосходства «опутывала» духовную ниву. Монастыри уже мало чем отличались от панских подворий, их земли становились ареной добычи прибыли. И первыми, кого «урезали», чьи земли забрали накануне империального передела, были иезуиты. Это как после разрушения социалистического строя – когда первыми «под нож» пошли партийные объекты.

Иезуиты объявились на полоцких землях благодаря «революции», устроенной Стефаном Баторием, при укреплении нового европейского государства – союзной Речи Посполитой. Как известно, объединение Короны с Великим княжеством Литовским произошло в 1569 году, при великом князе литовском и короле польском Сигизмунде II Августе, а главные события по упрочению объединения развернулись при Стефане Батории, который опирался на взгляды Ватикана, ввел должность советника - посланника папы Римского, иезуита.

Иезуитов можно назвать «соратниками» образования унии. Считается, что они уже в 1569 году приступили к созданию коллегиума в Вильно, а это период, когда уже шесть лет в Полоцке властвовали грозновцы, и русскому царю был выделен особый междуреченский анклав – Сушанский обраб, защищенный крепостными стенами. Войска Грозного обустраивались там шестнадцать лет, препятствуя ливонскому вторжению, и при них иезуиты начинали вхождение, готовясь преобразить европейский мир. В 1573 году, во время выборов короля Речи Посполитой, даже обсуждалась кандидатура Иоанна Васильевича, с условием, что Московия присоединится к унии.

Известны встречи иезуитского священника Антонио Поссевино с русским царем. Поссевино был непреклонным сторонником христианства, исходившего из палат Рима. Известны его примеры воздействия, убедительных речей, после которых властители отрекались от предшествующих религиозных убеждений и переходили в католицизм. Под его напором не устоял даже король Швеции Юхан III. Приняли католичество многие известные персоны, например, сыновья Льва Сапеги. Он был убежденным сторонником объединения церквей, и в 1581 году организовал поездку к Грозному в Москву, с попыткой переломить взгляд на христианство.

Но миссия не удалась, он не сумел убедить царя. По итогам визита представитель иезуитского ордена написал труд о России под названием «Московия», а их коллегии распространились по важнейшим городам Беларуси.

Поощряемые королем, иезуиты развернули широкую деятельность. В Полоцке они объявились сразу после выдворения опричников, и занялись распространением образования и науки, вели пастырскую деятельность, проявляли милосердие.

С подачи Батория, орден овладел земельной собственностью, причем делалось это просто – забирались уже основанные церковные земли и дарились иезуитам. Миссия в Оршу состоялась в 1590 году, вслед за переподчинением этому центру независимого Лукомля, чему способствовал "наезд" на бывшее удельное княжество московцев - грозновских опричников.

Иезуитские миссии охватывали самые отдаленные места Полоцкой земли, но и мещанские околотки – местечки, не исключались, хотя именно сельский люд был их основной паствой. И ориентировались на земли, примыкавшие к водным трассам - обустраивались на берегах рек, которые служили «путепроводами» при пересечении границ, при переходя из одного конца света в другой. Как тут не вспомнить задорожское Игуменово на Дисне – огромный анклав на реке, по которой сплавлялись, чтобы попасть к глобальному водоразделу: к точке, где начиналась Дисна, а поблизости были истоки Вилии и Березины.

ДВЕСТИ ЛЕТ В РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ

Иезуиты продержались двести лет. Решение о роспуск ордена принял  папа Климент XIV в 1773 году, сразу после первого раздела Речи Посполитой, когда стало ясно, что мир не удержать от имперского «беспредела» и широкого наступления капитала. Рескрипт папы подчеркивал необходимость нового религиозного мышления.

После рескрипта земли ордена мгновенно «расхватали». Парафиальные документы 1775 и 1789 годов пестрят уже «послеиезуитской» риторикой. То есть, то, что принадлежало ордену, теперь классифицировалось «по иезуитам» - после них.

На богомольческие земли объявились самые крутые претенденты, конкурировавшие за самые значимые, лакомые куски. Возможно, подтолкнул уже витавший в воздухе екатерининский замысел – построить переход с севера на юг, из Белой Руст в Черную.

Кого же мы видим на послемонашеских угодьях?

ТУР ПО ТУРОВЛЕ

«Поиезуитской» называлась Туровля – это в 18 верстах юго-восточнее Полоцка, удивительно благодатное место. Там одноименная речка вплывала в Западную Двину, создавая «мост» для междуречья. Именно туда направлял свои помыслы русский царь Грозный, пытаясь закрепиться на Полоцкой земле. В Туровле по его указу возвели опорный пункт – крепость, обвязанную мурованной кладкой и оборудованную 5-ю смотровыми башнями. В 1563 году, после подписания мирного договора, ему был очерчен Сушанский обраб (анклав), откуда он воздействовал на независимый Лукомль и противостоял Ливонскому ордену. Граница обраба глубоким и широким клином из Полоцка вдавалась в Задвинье. Из района нынешнего Новополоцка она доходила до веси Пятницкое на реке Ушача. Потом, спускаясь к Воронечу, в четырех верстах от Заскорок, резко поворачивала на юго-восток, и далее шла по озерам. Последним в их ряду называлось озеро Turoso (Туроссы), откуда было рукой подать до Западной Двины по речушке, обозначенной на карте 1795 года как «Дивина». Таким образом, вкруг Полоцка в южной сфере, по ушачским водоемам, пролегла связующая речная «колея».

В 1579 году ротмистр князь Константин Лукомский, подчиняясь Стефану Баторию, штурмом овладел крепостью-замком Туровля, и король отдал окрестности иезуитам.

По данным варшавских ученых, которые составляли польский Словник, Туровля в период Российской империи представляла собой гмину (волость) с более чем 6-ю тысячами «миежсканцев» (жителей). Ранее, указывал Словник, Туровля принадлежала Антонию Беликовичу. Так и есть. По парафиальным данным за 1789 год, Беликович занимал должность «шамбеляна его королевской милости» и пополнял свою казну с Туровли годовыми доходами на сумму 7493 злотых и 9 грошей. Правда, 5 процентов с этих денег он отчислял Эдукационной комиссии, что делали все «послеиезуитские» собственники. Таким было правило, достигнутое богомольцами: содействовать расширению начального образования.

К сожалению, варшавские ученые не вскрыли предыезуитский период. Сейчас можно дополнить, основываясь на эпохальных архивных документах. Так, «Полоцкая ревизия 1552 года» учла «на Турови двух чоловек», закрепленных за Борисоглебским монастырем (cм. о борисоглебцах одну из предыдущих глав). История такова, что полоцкие монахи были первопроходцами в благодатном крае. Обратим внимание на топонимы с корнем «тур». Вся парафиальная ведомость испещрена владениями с этим корнем: Туровля, Турец, Туросянка, Туровлянка... Что бы это значило?

Мы знаем слово «тур» по экскурсионным экспедициям, с возвращением на место отправления. И большинство северных народов распознают «тур» в этом значении. Однако есть еще целый смысловой ряд «туровского» содержания, и один из них – это курган искусственного сооружения усеченной формы. В немецком же языке «тур» переводится как «дверь», а в латинском языке – «повернуть».

И все эти значения, можно сказать, в самую суть. Переносишься во времена речных странствий – когда реки служили дальнему международному сообщению, и не вызывали воинственных побуждений. Естественно, первыми поселенцами по берегам были люди, поклонявшиеся небесным силам, иноки. Естественно, междуречье было насыщено структурами исходных полоцких храмов. Их владения иноземец Баторий переписал на иезуитов, а после ликвидации ордена исконно церковная собственность досталась частным лицам – панам.

Похожая история случилась в советское время, при Сталине. Частные крестьянские земли, которыми «наделил» Ленин сельских жителей после революции, отошли в общий фонд, которым воинственно распорядился диктатор. Колхозы закрепили общественную собственность, а теперь, после распада социалистического государства, бывшие крестьяне на них прав не имеют.

На 1775 год наиболее лакомый «поиезуитский» кусок классифицировался как «имение Туровля после иезуитов», но владелец еще не указывался. Это и понятно: прошло всего ничего после решения папы, ставившего крест на ордене. Из перечня весей, которые крепились к имению, видно, насколько притягательным оно было. В состав входило десять весей (81 дым), а также четыре застенка, в числе которых назывался Туржец (2 дыма). Центральный двор располагался в Туровле, но сама весь принадлежала не иезуитам, а другому имению – Шостово пана Кулеши. Связь не случайная. В первых частях материала мы рассказывали о бельчицких панах Кулешах, осевших под Полоцком, в Сицянках. Судя по всему, они занимали в боготворческой деятельности некое особое место, потому что весь обзор Полоцкой парафии начинался с них.

Туровля была уникальным регионом - под стать бельчицкому, его не могли оставить без внимания самые крутые персоны. Повторимся, туда стекала речка Туросянка, пронизывая ряд промежуточных озер. В какие-то времена Туросянку объединили с Туровлянкой, и появилась общая стезя. На первой российской карте она «Дивина», а сейчас «Дива». Теперь Дива вытекает из озера Урода близ деревни Земцы, протекает через озёра Отолово, Туросы, Берёзовское, Паульское, впадает возле деревни Яново в озеро Яново, которое далее через озёра Щаты, Гомель и Суя соединено системой проток с озером Туровля, а оттуда уже течет под другим именем – «Туровлянка». Исследователи Дивы поражаются ее необыкновенным свойством – на выходе из очередного озера она не замерзает, и даже в самый сильный мороз над водой стоит пар.

Уже одно это говорит о невероятно поразительном крае, и немудрено, что «послеиезуитская» Туровля досталась чиновнику наивысшего разряда - придворному слуге.

Документы показывают, что процесс изгнания монахов последовал незамедлительно – сразу же после папского рескрипта, после первого раздела Речи Посполитой, после империального воздействия. Богомольческие земли переходили в разряд частных, панских. Отметим и такой факт. Не вся Туровля принадлежала ранее иезуитам. Что их владения стали багажом, унаследованным от полоцких иванских монахов, доказывает такой пример. Частью Туровли, а конкретнее «Пукановкой», распоряжался на посессионных правах пан Кароль Есман. Похоже, это тот самый пан, предки которого (Есмановичи) арендовали под Полоцком (по ревизии 1552 года) в Слободском посаде, земли княгини Островской (Ostrowskie).

Видно, что «перестройка» имела королевскую подноготную, исходившую из Рима. Рукшеницы становились главенствующими на туровлянской земле. Там укреплялась «плебания латинская» - центр католического поклонения. Отмечая ее, составитель отчета не преминул высказаться, что плебания «школ не имеет». Это характерный пример «послеиезуитского» пребывания – игнорирование прав селян. Власть отказывалась от поощрения образовательных форм, которым содействовали иезуиты. В условиях ставки на прибыль обучение подневольных крестьянских детей не становилось приоритетным для государства – нужны были покорные исполнители рабского труда, а не выдающиеся ученые. Униатская плебания, которой заведовал Кароль Таргоньский, парох (настоятель), тоже не имела образовательных учреждений. Таким был конец XVIII века в религиозном государстве.

И только отдельные землевладельцы – паны, понимали важность образовательных программ. Так, паны Кулеши активно содействовали полоцкому кляштору бернардинцев, который воплощал образец владения без использования подневольных людей и имел философскую школу. Поддерживая монахов, Кулеши на Туровле владели весью с тремя дымами (домами).

ПОСЛЕИЕЗУИТСКОЕ ВОЙТОВСТВО

Еще четыре бывших иезуитских владения отошли панам. «Красное» превратилось в войтовство. Называлось оно «Кугоньским». Кто знаком с историей вторжения грозновцев в междуречье, тот знает, что именно на Кугони московский князь и царь пытался выстроить новый город Кречет. Теперь имением заведовал Антоний Подвинский, судья земский полоцкий. Это было в 1775 году. По данным за тот год, войтовство выглядело раздробленным, с большим «посевом» шляхетских дворов. Думается, иезуиты способствовали мелкособственическому способу земледелия. Образовались 6 шляхетских дворов. И это закономерно в условиях водной сферы, объединенной сквозной рекой. Трое шляхтичей располагались в веси Радзково, еще трое – в веси Загаволино. Игнаций Реутт держал 5 дымов в посессии. И точно на таких же условиях пребывала пани Курклинская, владея фольварком «Великое Поле».

Антоний Подвинский продержался недолго. Через 14 лет владельцем Красного видим представителя рода Беликовичей – Станислава, который тоже был вхож в королевские палаты, носил звание «хорунжего его королевской милости». Он заложил собственный фольварк (монашеское новшество приносило плоды) и назвал его в свою честь – «Станиславов». А дымы, которыми он владел в войтовских весях, приносили ему 2612 злотых и 22 гроша ежегодного дохода.

«ЕСТЬ ТУТ ЗЕМЛЯ ДВОРСКАЯ…»

Вверх вдоль Двины тянулся исторический шлях – «королевский тракт» - давно освоенная дорога в Уллу: поворотный пункт на юг, и в 9-ти верстах располагалось Казимирово («Казимеров» в парафиальных документах). «Есть тут земля дворская, 2500 десятин, и каплица католическая парафии Полоцкой», писал в третьем томе Михаил Кусцинский, один из соавторов польского Словника, член Московского археологического сообщества, лепельский помещик, рассказывая о веси. Том вышел в 1882 году, и собственность, указывал он, принадлежала Кулешам. Отмечалась каплица католическая, взнесенная в 1792 году. А в 1902 году вышел дополнительный том, и уже другой автор статьи расширил сведения. С его подачи сообщалось, что весь крепилась к гмине Туровля, и землю делили между собой два владельца. 2500-ми десятинами распоряжался Петр Кулеша и его сукцессоры. А еще 1190 десятин принадлежали Софии Конковской. В веси, как богомольческое наследие, были церковь и школа.

Однако Кусцинский ни словом не обмолвился об истории Казимирово. На 1775 год оно также считалось «поиезуитским». Кулеши на тот час владели соседним поместьем – Шостово. А владелец Казимирова не показывался, но его собственность была расписана и состояла из 42-х дымов в шести весях.

Собственник проявился в 1789 году, при комиссарском «смотре» пред окончательным разделом Речи Посполитой. Им оказался староста борковский Ежи Шауман, о котором мы подробно рассказали в одной из предыдущих глав. Бывший богомольческий «удел» приносил ему более чем три с половиной тысячи злотых ежегодной прибыли. Но тут надо иметь в виду, что имению придавал вес не столько денежный показатель, а духовный, благочинный. Белорусский ученый, кандидат исторических наук Вячеслав Носевич дополнил сведения тем, что поиезутское имение включало также село Лучно (бывшее владение Лучненского монастыря, канувшего в безвестность). В списках за 1775 год оно представлено как «весь Лично», которая наряду с весью Семеницы насчитывала наибольшее количество прихожан. Таким образом, в конце XVIII столетия Казимирово переживало очередной этап трансформации собственности.

ПОСЛЕМОНАШЕСКИЙ НАВАР ШАМБЕЛЯНА

Еще один королевский придворный – шамбелян, обрел к 1789 году послеиезуитское имение Загаце, с фольварком Мотырин. Доверенность, оформленная в актах гродских полоцких, показывала, что шамбеляна «е.к.м.» (его королевской милости) звали Бенедикт Кавецкий, и его доверенное лицо Кароль Островский зачитывал на комиссии сумму дохода, что снимал владелец. Она была поистине кругленькой – 10000 злотых, правда, 5 процентов пан должен быть отдать Эдукационной комиссии.

Из чего складывалась столь высокая доходность, сказать сложно. И только некоторые косвенные сведения указывают на возможные истоки. В 1775 году имением владел подчаший и «подстаростий гродзенский» (так в тексте) пан Рукевич. Его должность – своего рода показатель «поля занятий». Поместье состояло из небольшого числа весей – всего четырех, но довольно многолюдных. Судите сами, каждая из них имела по 20 и более домов (дымов). Назывались Мотырин, Навличи и само Загаце А одна, словно почитая первородность, отождествлялась с храмовым заведением Иоанна Предтечи – носила название «Иванск».
 
Связь с подчашим неспроста. Загацкий Иванск – своего рода знак, «клише» винокуренных дел. Если вспомнить историю улльского Иванска, то обозначится алкогольная нива. К концу Российской империи там, под Чашниками, образовался богатейший центр водочного бизнеса. 


(Продолжение следует).

На снимке (из интернета): Орша.Восстановленное здание иезуитского коллегиума.


13.10/25