Курительная трубка И. В. Сталина

Я сидел в кресле, погруженный в статью  «М.С. Горбачев – гражданин мира» , обещающую нечто большее, чем просто биографический очерк. И действительно, статья с  детализацией описывал огромное, буквально астрономическое наследство, оставленное Михаилом Сергеевичем Горбачевым: недвижимость в Германии, других странах Европы, роскошные апартаменты, земельные участки. Это было наследство, которое, казалось, могло бы обеспечить безбедное существование нескольким поколениям.

И тут я вспомнил, что осталось после смерти Иосифа Виссарионовича Сталина. Всего лишь курительная трубка, лежавшая в сейфе. Ни дворцов, ни вилл, ни счетов в зарубежных банках. Только трубка, символ, возможно, одиночества и власти, но никак не материального богатства.

Контраст был настолько разительным, что в голове моей зародился вопрос, острый и навязчивый: зачем на самом деле М.С. Горбачев затеял так называемую «Перестройку»?

Я отложил планшет. В комнате стало тихо, лишь тиканье старинных часов нарушало тишину. В памяти всплывали кадры из прошлого: Горбачев, молодой, энергичный, с улыбкой, обещающей перемены. «Новое мышление», «гласность», «ускорение». Слова, которые звучали как гимн будущему, как обещание лучшей жизни.

Но теперь, глядя на этот список зарубежной недвижимости, я не мог отделаться от мысли, что за этими красивыми лозунгами могло скрываться нечто иное. Неужели вся эта грандиозная перестройка, которая привела к распаду великой державы, к хаосу и неопределенности для миллионов людей, была лишь инструментом для достижения личных, материальных целей?

Я пытался представить себе Сталина, сидящего в своем кабинете, курящего свою трубку. Он был человеком, который, казалось, жил ради идеи, ради построения коммунистического рая, пусть и кровавыми методами. Его личное богатство, если оно и было, казалось второстепенным по сравнению с его видением мира.

А Горбачев? Он говорил о мире, о разоружении, о сотрудничестве. И вот результат – его «гражданство мира» выражается в виллах и апартаментах по всему свету. Неужели он действительно верил в то, что говорил, или это была искусно разыгранная партия, где конечной целью было обеспечить себе комфортное будущее, независимо от судьбы страны, которую он возглавлял?

Я вспомнил, как в детстве мы слушали по радио речи Горбачева, как верили в его обещания. Мы, дети, не задумывались о материальной стороне вопроса. Мы верили в светлое будущее, в мир без войн, в прогресс. А теперь, когда я вижу эти цифры, эти владения, мне становится не по себе.

Может быть, я слишком циничен. Может быть, Горбачев действительно искренне хотел изменить мир к лучшему, и эти владения – лишь результат его заслуг, его вклада в мировую политику. Но тогда почему такой огромный контраст с тем, что осталось после Сталина? Неужели стремление к материальному благополучию стало настолько сильным, что затмило собой все остальные идеалы?

Я снова взял планшет. Статья продолжала раскрывать детали. И чем больше я читал, тем сильнее становилось мое недоумение. Зачем? Зачем вся эта перестройка, если в итоге она привела к такому результату? Была ли это цена за мир? Или цена за личное благополучие?

Вопрос оставался открытым, как и будущее, которое мы получили в наследство от той эпохи.

Я попытался представить себе Горбачева, сидящего на террасе одной из своих немецких вилл, с бокалом вина в руке, глядя на закат. Что он чувствовал в этот момент? Гордость за проделанную работу? Удовлетворение от достигнутого? Или, быть может, легкое сожаление о том, что пришлось принести в жертву ради этого комфорта?

А что же Сталин? Его трубка, символ его эпохи, казалась такой простой, такой лишенной всякой претензии на роскошь. Он, возможно, и не думал о личном богатстве, когда принимал решения, которые меняли ход истории. Его мысли были заняты другим – укреплением власти, построением индустриальной державы, борьбой с врагами. Его наследие – это не материальные блага, а миллионы жизней, сломанных и спасенных, это страна, которая стала сверхдержавой, это страх и восхищение, которые он вызывал.

И вот я, человек XXI века, пытаюсь понять мотивы человека, который перевернул мир. Была ли Перестройка актом самопожертвования ради идеалов, или же это был тщательно спланированный ход, ведущий к личному обогащению?

Возможно, истина где-то посередине. Возможно, Горбачев действительно верил в свои идеалы, но в процессе реализации этих идеалов, в условиях открывающегося мира, он не смог или не захотел отказаться от соблазна материального благополучия. Возможно, он видел в этом некий бонус за свои заслуги, за ту колоссальную работу, которую он проделал, за тот риск, который он взял на себя.

Но тогда возникает другой вопрос: насколько этичны были его действия? Если он действительно стремился к миру и демократии, то почему его личное благосостояние стало настолько приоритетным? Неужели он не понимал, что такой контраст с наследием Сталина будет бросаться в глаза, будет вызывать вопросы, будет подрывать доверие к его идеалам?

Я представил себе, как люди, пережившие трудности Перестройки, лишившиеся привычного уклада жизни, узнают о виллах Горбачева. Как они будут себя чувствовать? Наверняка, с горечью и разочарованием. Ведь они, в отличие от него, не получили в наследство ничего, кроме неопределенности и новых проблем.

Может быть, именно в этом и заключается главная трагедия Перестройки. В том, что она обещала светлое будущее, но принесла лишь перемены, которые оказались выгодны немногим. В том, что она разрушила старый мир, но не смогла построить новый, справедливый и равноправный.

Я снова посмотрел на заголовок статьи: «М.С. Горбачев – гражданин мира». Теперь это звучало иначе. Не как похвала, а как горькая ирония. Гражданин мира, который, похоже, больше заботился о своем личном мире, чем о мире тех, кто жил в его стране.

И тогда, в тишине комнаты, под мерное тиканье часов, я понял, что ответ на вопрос «зачем?» может быть гораздо сложнее и печальнее, чем я мог себе представить. Возможно, Перестройка была не столько идеологическим проектом, сколько личным проектом. Проектом, который, в конечном итоге, привел к распаду империи, к хаосу, но и к личному благополучию ее инициатора. И этот контраст с трубкой Сталина - это не просто разница в материальном положении, это разница в мотивах, в ценностях, в понимании того, что такое истинное наследие. Наследие, которое измеряется не виллами и счетами, а тем, что остается в сердцах и умах людей, в истории страны, в судьбах миллионов. И это наследие Горбачева, кажется, оказалось куда более спорным и неоднозначным, чем наследие его предшественника.