Творческий процесс Зосима Рубинчика

В небольшом деревянном доме в Налимихе, недалеко от славной Перми, жил основатель литгруппировки «Затоваренная Бочкотара» и большой друг поэта-футуриста Коки Семафорова, сам футурист и журналист Зосим Рубинчик. Он каждое утро, откушав чаю на веранде, гонял по литературным делам в Пермь. Рубинчик писал пьесы и стихи, публиковался в местной газете «Звезда», получал гонорары. А вечерами после работы к нему забегала на огонёк соседка, машинистка Люся Марципанова. Они пили рябиновую настойку, читали стихи, целовались и после уединялись в маленькую уютную комнатку со скрипучей железной кроватью.

А на утро, проснувшись, Люся и Зосим выходили опять на просторную веранду и делали гимнастику под большим чёрным колоколом репродуктора, бодро выкрикивающим упражнения. Далее Люся садилась за пишущую машинку, а Зосим, энергично прохаживаясь по веранде взад и вперёд, начитывал ей свои гениальные строчки. Люся Марципанова, восхищаясь, восторженно восклицала и выкрикивала комплименты, продолжая печатать.

Закончив с текстом пьесы «Великий победитель Иван 17-й берёт Сиракузы», Рубинчик, торжествующе  смеясь, подпрыгивал на месте. Он  оттягивал подтяжки на широких штанах и  они шлепали по телу, напоминая  о выстрелах пищалей при штурме Сиракуз. Сцены сражения вновь оживали в головах Рубинчика и Марципановой, становясь явью.

— Ура-кира-сирам! — кричал Зосим.

— Это потрясающе! — кричала в ответ ему Люся и аплодировала.

А после, громко фыркая и мыча, обливали друг друга по очереди из большого эмалированного ведра в деревянной кабинке во дворе, наслаждаясь утренним душем. Одевшись и позавтракав бутербродами там же, на веранде, Зосим и Люся, сложив напечатанный текст в портфель из крокодиловой кожи, взявшись за руки, шли на станцию Большая Курья. На станции они дожидались товарного поезда, который останавливался в одно и то же время там на минуту. Они садились в последний прицепленный общий вагон, предъявляя проводнику пропуск с петушками и звёздочками. Тот, отдав честь, пропускал их в вагон. Поезд шёл, за окном проносились фермы моста, стучали колёса на стыках, и в утреннем солнце сверкала водная гладь красавицы Камы, скоро Пермь. Сев на старый трамвай в кольце у вокзала, Люся и Зосим быстро доехали до редакции газ. «Звезда». Зайдя прямо к редактору в кабинет, Зосим Рубинчик выложил свежую пьесу на стол. Редактор Поликарп Фунтусов, надев очки,принялся читать напечатанные недавно листы. Изредка отрываясь он  посматривал на сидевших сбоку двух голубков. Те сидели тихо, не шелохнувшись.

Дочитав и отбросив очки, Фунтусов  вскочил, подбежав к Рубинчику, схватил его за грудки и, приподняв на высоту своего роста, стал горячо целовать автора.

— Это феерично и даже немного шизофренично! — говорил он в промежутках.

Ноги ошалевшего от счастья Рубинчика беспомощно болтались над полом.

Люся, почувствовав, что Зосима скоро раздавит богатырь Поликарп, ухватив за штаны, стала тянуть футуриста обратно на устойчивый пол. И о ужас! Подтяжки, лопнув, отскочили, ударив замком по лицу Поликарпа. Тот отшатнулся, закрывая глаза. А Рубинчик, приземлившись на пол, увидал себя стоящим посреди кабинета со спущенными штанами,   блистающим кружевными дамскими трусиками. Люся тоже заметила конфуз. И пока Поликарп Фунтусов не пришёл в себя, потирая ушиб на лице, быстро натянула штаны обратно на Зосима.

Придя в себя, Фунтусов и наши проказники, дружно посмеявшись, продолжили своё общение. Поликарп, потирая ушибленный лоб, погрозил им пальцем, посоветовав быть осторожнее. Люся и Зосим, переглянувшись, закивали в ответ.

Пообщавшись и сказав комплимент, редактор газеты пожал руку сначала Рубинчику, потом Марципановой, пообещал, что завтра же, после правки, отнесёт гениальную пьесу режиссёрам Большого и Малого театра нашего города, выразив уверенность в скорой постановке и хорошем гонораре.

Покинув редакцию, Люся и Зосим сидели на лавке в Комсомольском сквере, поедая мороженое. Они смялись, вспоминая, как утром в полумраке прямо в душе Рубинчик перепутал трусы, а Марципанова вообще их не надела, но всё обошлось. Моральный образ поэта и сценариста не пошатнулся в глазах редактора благодаря оперативности Люси.

Вернувшись в Курью, Рубинчик достал из чулана старую толстую папку с черновиками Семафорова и показал их Люсе Марципановой.

Она взглянула и прочитала: «Великий Бунтовщик Гришка Рюмкин берёт Осу».

— А, негодяй! Ты что, слизал у Семафорова его произведение? — воскликнула Люся и залепила Рубинчику по щеке.

— Не слизал, а написал по мотивам! В конце концов, Коке Семафорову сейчас всё равно, главное, что я сохранил его архив и в своём сердце, — ответил Зосим, потирая щеку.

— Да, — сказала Люся немного подумав, — если по мотивам, то можно.

— Извини, всё равно ты талант, по мотивам тоже не каждый сможет, — добавила Люся, вспоминая горячего и страстного  до жути Коку Семафорова.

— Как жаль, что так рано ушёл, я его часто вспоминаю, — продолжил Рубинчик.

— И я, — вздохнула Люся Марципанова.

Поужинав на веранде и выпив наливки, они зашли в дом. Вскоре Налимиху окутала ночь, светила полная луна, ритмично поскрипывала кровать, где-то вдали лениво брехала собака, наконец всё стихло.