Офицер Советской империи Глава 13

Глава 13

Середина второго курса ознаменовалась еще одним неприятным событием, надолго поменявшим отношение к преподавателям училища. А все началось с простого, как вначале показалось, легкомыслия старшего лейтенанта Саковича. С ним, земляком-белорусом, Виктор немного дружил, тем более что Сакович до поступления служил техником в одной из лабораторий училища и все знал об училище и его преподавателях.
При сдаче одной из лабораторных работ половине группы не удалось с первого раза сдать работу, и преподаватель предупредил, что завтра и послезавтра он готов остаться после занятий и в свое личное время принимать материал по лабораторной работе. Но Сакович оба выделенных времени проигнорировал, и на персональное предупреждение преподавателя на очередной лекции, что, мол, до экзаменов осталось всего две недели и надо стараться, легкомысленно, даже с некоторой рисовкой перед другими слушателями, заявил:
- Товарищ подполковник, да я успею!
- Ну-ну! – проговорил преподаватель и как-то, как Виктор заметил, по-особенному посмотрел на Саковича.
Тот, не замечая этого, словно вопрос не стоит и «выеденного яйца», уже отвернулся от преподавателя и принялся обсуждать с соседом по аудитории какие-то достопримечательности Риги. Такое игнорирование преподавателя Виктору показалось неправильным и он, подойдя к другу, толкнул его в плечо:
- Коля, ты чего? Иди, договаривайся, во сколько встретитесь!- Да ерунда, успею! Чего тут сложного в этой лабораторной работе?
Чего-то особенно сложного в защите лабораторной работы действительно не было, но требовалось поднять целый раздел лекций, чтобы обосновать в доказательствах теоретическую часть.
Протянув еще несколько дней, Сакович, подготовившись, предпринял попытку сдать лабораторную работу, но получил «неуд». Отбросив спесь, он совершил еще две попытки, но и те почему-то оказались, несмотря на все его старания, безуспешными. И случилось то, чего Виктор так до конца и не смог понять – слушателя Саковича не допустили к экзаменам!
Сакович, как и основная масса слушателей, учился в среднем на четверки и не был таким неспособным или тупым, чтобы быть не допущенным к экзаменам, но это свершилось, возможно, в назидание остальным. Мало того, старшего лейтенанта Саковича, как неуспевающего, приказом начальника училища отчислили из училища. Ему, технику, который до этого три года прослужил в самом училище, с «трудом» нашли должность на Дальнем Востоке.
Это была настоящая трагедия для Саковича, а остальные слушатели как-то сразу посуровели, стали более собранными. И к преподавателям, которых до этого воспринимали, как старших товарищей, стали относиться, не как к товарищам, а как к судьям, которые могут решить судьбу в любую сторону…
Беда с отчислением не помешала Николаю жениться перед убытием в но-вую часть. На свадьбу приехали родители, другие родственники и были приглашены бывшие товарищи-слушатели. После нескольких рюмок, добавивших Виктору смелости, он, полный глубокого переживания за судьбу друга, подошел к отцу Саковича и стал выражать сочувствие.
- Знаете, мы, его друзья, переживаем за Колю, что все так с ним случилось!
- Да ничего страшного! Тем более, что он направлен с повышением…
- Каким повышением? – не выдержал Виктор.
В это время к ним подошел Жатковский и отозвал Виктора в сторону.
- Ты лишнего, смотри, не сболтни! Они не знают, что он отчислен! Он соврал родным, что его, как лучшего слушателя, досрочно направили в полк на границе с Китаем для усиления инженерного состава.
«Ничего себе! – задохнулся от неожиданности Виктор. – А я тут переживаю, слова правильные подыскиваю!..»
- А я отцу сочувствие стал выражать!..
- Я так и понял. Смотри, не болтай больше!
- Что, трудно было заранее предупредить?
- Да он не хотел, чтобы все об этом знали.
«Все?! Значит, я-то ; не «все»!.. Земляк, почти друг…» ; рассуждал Вик-тор, поглядывая за столом на Саковича. Потом подумал, что расстраиваться нечего. Очевидно, если Жатковский был поставлен в известность, то, следовательно, он и был более близким другом…
Второй курс закончился войсковой стажировкой на боевых аэродромах. Виктору повезло, и он был направлен в полк, дислоцирующийся в городе Береза в Белоруссии. Всего их оказалось шесть стажеров, измученных напряжением экзаменов, и старший лейтенант Пуц, вынув из чемодана бутылку портвейна, принялся расслабляться, угощая двух девушек, соседок по купе.
- Будешь? – спросил он Виктора, но тот, не желая начинать командировку с пьянки, а он знал, что Пуц - любитель выпить, ответил отказом.
Но девушки не отказались и, поддавшись обаянию Пуца, подключились к застолью, внеся свой вклад закуской. Виктор, понаблюдав с верхней полки, что веселье постепенно нарастает и после второй бутылки становится неконтролируемым, спрыгнул вниз и вышел в коридор вагона. За спиной остались веселые голоса постепенно хмелеющих соседей по купе.
Он долго стоял, всматриваясь в пробегающий за окном ландшафт, и думал, что на несколько вещей можно смотреть не уставая, а, возможно, даже поддаваясь их магнетизму: на огонь, воду и проносящиеся мимо окна вагона поля и леса.
Его размышления прервал Андрей Пуц, который вышел из купе вместе с соседками. Они оценивающе взглянули на Виктора и прошли мимо в сторону туалета. Длинный Пуц, обдав Виктора запахом алкоголя, нагнулся над ним и прошептал:
- Я договорился!.. Твоя светленькая.
- Не понял? – удивился Виктор.
- Спать будешь со светловолосой! Чего тебе тут непонятно? Они согласны!
- Ты чего?! – возмутился Виктор. – Я этим не занимаюсь!
- Ты что, дурак что ли? Бабы согласны!
- Иди, ищи среди наших ребят, кто согласится! Я поменяюсь местами.
Злой Пуц прошелся по купе, но никто из старших лейтенантов, только что расставшихся с женами, не согласился на предложение заядлого холостяка. Ночью он попытался примоститься к черненькой девушке, но та решительно столкнула его на пол вагона…
Утром, проснувшись раньше всех, Виктор прошел в туалет, умылся и тщательно побрился. Зайдя в купе, он поздоровался, но никто ему не ответил, только Андрей криво взглянул на него, а девушки пренебрежительно фыркнули. «Ну не хотите разговаривать, - и не надо!» - не обиделся Виктор. Он вышел из купе и, пройдя к проводнице, заказал на всех четверых по стакану чая. Свой стакан он забрал сразу и, не доходя до двери купе, остановился у окна и, потягивая чай, снова уставился в окно. Допив чай, он мельком заглянул в приоткрытую дверь купе и понял, что всем троим – и девушкам, и Пуцу – чай пришелся к месту. Их помятые лица постепенно разглаживались, понемногу затеялся разговор, и он вернулся в купе.
В Березе их поселили в гостинице рядом со столовой, но предупредили, что, чтобы не создавать столпотворение за столами, в столовую надо приходить позже личного состава полка. Виктор с любопытством вглядывался в обстановку, сравнивая эту столовую со столовой своего полка. Официантки все были молодыми доброжелательными девушками, а заведующая столовой так вообще относилась к стажерам с явной симпатией, выставляя на столы перед ними полные чашки с солеными грибами.
Неуемный Пуц и здесь нашел себе необычное занятие. Он сагитировал товарищей сходить в ближайший лес и насобирать грибов, чтобы самим засолить их и иметь изысканное блюдо в гостинице, когда вечером захочется опрокинуть стаканчик. Но, насобирав различных лесных даров, он дал маху, засолив грибы в цинковом ведре. Через три дня грибы приобрели вкус цинка и, хотя Андрей настойчиво приглашал товарищей попробовать свое творение под рюмочку местной водки, убеждая, что водка все перебьет, никто не решился это сделать, опасаясь отравления. Грибы пришлось выбросить на помойку, а купленное не по назначению цинковое ведро отдать уборщице номера.
В выходные дни в Березе, небольшом городке, приезжим было откровенно скучно: кино, прогулки, столовая, да небольшая пивная, у которой постоянно толпились местные выпивохи, - вот и все развлечения. Можно было сначала прогуляться и затем идти в пивную, или сначала в пивную, а потом пройтись по заросшим мелкой травой песчаным улицам города.
Однажды в воскресенье, стажеры, устав от скуки, дружно собрались в пивную, но какова была досада, когда они, подойдя к пивной, обнаружили ее закрытой на обед. Рядом с закрытой пивной толпилось с десяток местных му-жиков, терпеливо ожидающих открытия благословенного заведения, хотя до окончания обеда еще надо было ждать минут сорок.
Виктор нагнулся к окну и заглянул внутрь пивной. Персонал заведения, состоящий из трех женщин, сидел за столом и действительно обедал. Причина уважительная, ничего не скажешь! Но одна из работниц пивной, заметив заглядывающих в окно офицеров, встала из-за стола и выглянула на улицу.
- Вы что хотели, ребята?
- Да хотели пива выпить, - несмело начал Виктор. – А у вас тут обед…-; Заходите! – пригласила женщина.
- Да как? У вас тут целая толпа ждет!..
- Я сказала – заходите! – повысила голос женщина, и офицеры, пригнув головы в ожидании недовольного ропота местных мужиков, несмело шагнули в помещение.
– Они местные, успеют, а вам в форме не пристало толпиться среди наших выпивох. Сколько вам пива?
- Да по одной кружечке…
- Ребята, не занимайтесь ерундой! Берите сразу по две. Я что, потом буду бегать каждую минуту, чтобы вам повторять?!
Потягивая пиво вместе с товарищами, Виктор на секунду представил кар-тину, наблюдаемую снаружи: пивная закрыта, но внутри за столами обедают сотрудники и пьют пиво офицеры, а все остальные снаружи терпеливо переминаются с ноги на ногу в ожидании, когда закончится обед. И не единого возмущения! Если бы это было на Урале, то конфликт возник бы непременно.
Офицеры распивали уже третью кружку, когда, наконец, заведение снова открылось, и внутрь его хлынула толпа страждущих местных мужиков, но, вопреки тревожным ожиданиям Виктора, снова не прозвучало ни единого слова недовольства. Мало того, в разгар обслуживания очереди, женщина-бармен громко крикнула в зал:
- Ребята! Офицеры! Четвертую будете? Тогда подходите.
И снова из очереди не прозвучало ни одного недовольного слова. Выйдя из пивной, офицеры еще долго обсуждали необычное поведение местных жителей, столь уважительно относящихся к званию офицера. Пожалуй, это возможно было только в Белоруссии, где отношение к воинским погонам было символом исторического всенародного уважения.
 Стажировка в полку закончилась отчетом, в котором каждый слушатель ответил на вопросы, поставленные в училищном задании на стажировку. Заместитель полка по инженерно-авиационной службе, внимательно просмотрев отчет Виктора, похвалил:
- Неплохо! Где служил до училища?- Четыре года в учебном полку Челябинского штурманского училища.
- Да, там плохим специалистам не место… Что поставить? Четыре, пять?
Виктор поскромничал:
- Да ставьте четыре!
Большинство оценок по учебе у него были четверки, так что еще одна четверка уже не испортит, как и пятерка не улучшит, его средний балл в будущем дипломе. Что совершил ошибку, он догадался только тогда, когда вернулся в училище. Из шести человек стажеров, половина из которых служила в штабах и об обслуживании самолетов имела смутное представление, пятеро получили, вернее, выпросили, оценку «отлично». Так впервые в жизни Виктор понял, что скромность в соединении с честностью довольно близко граничат с глупостью. А то, что он совершил глупость, согласившись на хорошую оценку вместо отличной, можно было не сомневаться.
После стажировки курс в полном составе убыл в отпуск и, так как Ангелина одна работала в саду на группе из-за того, что напарница уже находилась в отпуске, Виктор, забрав дочку, уехал к родителям в Белоруссию. Длительный переезд дочь перенесла спокойно, вовсю развернувшись уже на месте – у дедушки и бабушки. Через пару дней она познакомилась со всей живностью в хозяйстве, ласково трогала хрюшек, но явно побаивалась лошади и коровы. А вот с курами у нее так даже установились дружеские отношения. Каждое утро она просила у бабушки:
- Бабушка, дай зернышек! Я буду курочек кормить.
И на ее неуверенные: «Цып, цып, цып!» - куры сбегались со всего двора, жадно клюя рассыпанные маленькой ручкой зерна. В деревенском дворе вообще много любопытного для городского ребенка. Например, колодец. Это было удивительное место, куда опускалось пустое ведро, а обратно оно поднималось наполненное до краев прохладной родниковой водой. Чтобы проверить, насколько глубоким оказался колодец, Лена подняла веточку и бросила ее в черное чрево колодца. Потом вторую, но на ее беду это заметил дедушка. Он подошел к внучке и легонько шлепнул ее по попе:
- Нельзя бросать ветки в колодец!
Лена закрыла попу ручками и, подняв голову, взглянула на деда, чтобы понять, насколько он серьезен. Но дедушка оказался чрезвычайно серьезным и повторил запрет:
- Нельзя бросать в колодец веточки!
После этого послушный ребенок потерял интерес к колодцу, но теперь не отставал от бабушки, следуя за ней повсюду, особенно во время кормежки поросят, когда те, визжа и хрюкая, рвались к корыту, расталкивая друг друга. Опытная бабушка, чтобы отдельные поросята не мешали ей выкладывать корм из ведра в корыто, отгоняла их от корыта, слегка охаживая веткой. Выложив одно ведро, она ушла в сарайку, чтобы наполнить кормом следующее, но выйти обратно уже не получилось, так как дверь оказалась запертой снаружи на палочку. Пришлось просить внучку:
- Леночка, открой дверь! Выпусти бабушку!
Стоявший неподалеку дед спросил внучку:
- А чего ты не выпускаешь бабушку?
- А зачем она бьет свинок?
Пришлось несколько минут убеждать ребенка, что бабушка не била свинку, а просто отгоняла в сторону, чтобы она не мешала кормить других свинок.
В один из дней к Велигордам нагрянули гости, двоюродная сестра отца с мужем, уехавшая на постоянную жизнь в Польшу в конце пятидесятых годов. Взаимные объятия и поцелуи закончились деревенским застольем, но переживавшая гостья, не знавшая о наличии в доме маленькой девочки и не припасшая поэтому презента, вынула из сумочки рубль и протянула Лене:
- На, держи! Пусть папа купит тебе чего-нибудь вкусного. Какая красивая девочка!..
Назавтра гости уехали к другим родственникам, а в доме начался переполох: Лена наотрез отказалась кушать, куксилась, хныкала и ночью почти не спала.
Отец Виктора сразу поставил однозначный диагноз:
- Сглазила Броня!
Мать успокоила:
- Да яблок, возможно, переела вчера! Пройдет за сегодня!
Но состояние ребенка даже на второй день не улучшилось, как не улучшилось и на третий. Виктор понял, что его отпуск в деревне вынужденно закончился, и надо срочно ехать в Ригу к врачам, чтобы они поставили точный диагноз недомогания ребенка. В районном центре, в ожидании автобуса Брест-Рига, он с дочкой зашел к сестре своей матери. Ее муж, активный верующий, подтвердил, что девочку точно сглазили и попросил разрешения у Виктора, чтобы над ребенком прочитать молитву.
- Читай! – разрешил Виктор.
Тот увел Лену в другую комнату и через десять минут привел ее притихшую и спокойную, а еще через некоторое время дочь дернула Виктора за рукав:
- Папа, я хочу кушать!
Пораженный Виктор попросил дядю:
- Научи меня этой молитве!
- Не могу! Ты безбожник!..
Вернувшись в Ригу, Виктор выждал пару дней перед тем, как обращаться к врачам, на всякий случай, но состояние дочки было хорошим, без всяких следов предыдущего недомогания.
Чтобы заполнить отпуск, Виктор занялся своими проблемами. В одном из коренных зубов зашаталась еще в Шадринске поставленная пломба, и он обратился в зубной кабинет училища, где работали два врача: мужчина и женщина. На свою беду он попал не к симпатичной молодой женщине, а к мужчине невысокого роста в очках со стеклами с большим увеличением и с таким густым оволосением рук, что они казались ручищами обезьяны. Стоматолог Варшавский, очередной случайный еврей на жизненном пути Виктора, долго ковырялся в зубе, сверлил, смазывал его резко пахучими лекарствами, а потом вынес вердикт:
- Надо рвать! Зуб треснул, пломбировать нельзя.
- Доктор, мне двадцать шесть лет, как же я без коренного зуба буду?
- Ничего страшного, «мост» сделаешь через пару месяцев. Заплатишь мне немножко, я и сделаю…
Что ж, врачу нельзя было не доверять. Вытерпев два огромных укола новокаина и подтвердив Варшавскому, что во рту все онемело, Виктор вцепился в боковины стоматологического кресла в ожидании, когда врач начнет удалять ему зуб. Но зуб оказался чрезвычайно крепким, а, возможно, и не треснутым, но было поздно. Крепкий врач упирался коленом в грудь Виктору, но зуб не поддавался и все тут! За это время Виктор устал плеваться кровью, и хотел было остановить доктора, мол, может в другой раз? Но Варшавский осатанел. У него даже глаза сквозь очки заблестели бесовским огнем. Он выбрал стамеску из своего инструмента и во вторую руку взял обычный молоток, предупредив Виктора:
- Не шевелись! Если промахнусь, все во рту зашивать придется.
Три сильных удара молотком сотрясли челюсть, и Виктор краем глаза за-метил, как зашедшая к другому врачу женщина, жена одного из слушателей, округлила глаза и в ужасе рванула обратно из кабинета в коридор поликлиники. Наконец щипцы в толстых пальцах Варшавского с хрустом справились с обломками зуба Виктора, и вспотевший стоматолог с удовлетворением вытер тыльной стороной волосатой руки пот со лба.
Как он выглядел, выйдя из кабинета, Виктор не знал, но, увидев его, испугавшаяся перед этим женщина совсем покинула очередь и ушла из поликлиники. Три дня Виктор не выходил из комнаты, стесняясь распухшей щеки. Из головы не выходил образ вошедшего в раж врача со сверкающими из-под толстых стекол дьявольским огнем глазами и, узнав, после консультаций с соседкой-медсестрой, что при установке моста повреждаются и соседние два здоровых зуба, решил, что время терпит, можно не спешить к Варшавскому.
На третьем курсе произошло чрезвычайное происшествие, которое потрясло не только курс, но и факультет. Во время несения наряда помощником дежурного по факультету погиб старший лейтенант Алешин, удивительно общительный и доброжелательный человек. Это потом, с годами, Виктор, вспоминая гибель однокурсника, пришел к правильному выводу, что любое отступление от Уставов и служебных правил, особенно при несении караульной и внутренней службы, обязательно приводит к несчастным случаям, как и случилось с Алешиным.
 Помощник дежурного по факультету – обыденный и стандартный наряд для слушателей, а дежурным по факультету должен был заступать обязательно кто-то из преподавателей или штатных офицеров факультета не ниже майора. Но, считая, что дежурный по факультету – это наряд наподобие обычной охраны, командование факультета допускало для его несения любых офицеров не ниже капитана.
В день трагедии дежурным по факультету был начальник лаборатории, молодой капитан, служивший на факультете с момента окончания училища и никаких сложностей в своей военной жизни никогда не видевший. Поэтому на службе он спокойно вращался в атмосфере мелких нарушений, незаметно превратившихся на факультете в незыблемые правила. При заступлении в наряд вновь заступающим офицерам часто не хватало свободного оружия. И дежурный по факультету незаконно передавал свой пистолет новому дежурному по факультету, чтобы тот с оружием мог пойти на училищный развод нарядов, а уже потом, после развода и приема дежурства, оружие оформлялось по правилам: старый дежурный расписывался о сдаче, новый – о получении.
Точно также все происходило и на этот раз. Старый дежурный вытащил обойму из пистолета, чтобы передать разряженный пистолет новому дежурному, направил дуло ствола в сторону окна и зачем-то нажал на спуск. В этот момент подвижный Алешин, прилегший отдохнуть на кушетке, вскочил с нее по просьбе подошедшего к дежурке слушателя, чтобы дать ему веник для уборки аудитории после занятий. Внезапно возникшему перед стволом пистолета Алешину пуля попала в левый бок в район сердца, и старший лейтенант, словно что-то его укусило, резко схватился за грудь. На мгновение все застыли, наблюдая, как Алешин, вздрогнув от попадания пули, неторопливо, как при замедленной съемке, опускается на пол, и под ним тут же появляется лужа крови.
- Держись, держись!! – закричал новый дежурный, хватая трубку телефона, чтобы вызвать училищную скорую.
- Держусь… - ответил Алешин, пока его укладывали на кушетку и расстегивали китель, чтобы понять, куда попала пуля.
Но скорая не успела. Старший лейтенант Алешин скончался до ее приезда.
На факультет нагрянула комиссия из Главного штаба ВВС, все ходили мрачные и серьезные, в ожидании организационных выводов. На третий день Алешина похоронили, осталась почерневшая от горя жена с маленьким ребенком, которой, как вдове погибшего офицера, временно разрешили пожить в семейном общежитии училища.
Детальный разбор в военной прокуратуре показал, что, без видимых при-чин и в нарушение Устава караульной службы, дежурный по факультету ночью загнал патрон в патронник и забыл о нем, когда, вытащив обойму без одного патрона, нажал в неотведенном для этого месте на курок, осуществляя контрольный спуск ударного механизма пистолета. Через неделю содержания в одиночной камере гарнизонной гауптвахты и активных допросов бывший дежурный по факультету, еще совсем молодой, только начинающий служить, офицер начал сходить с ума из-за неожиданно свалившейся на него беды и стал биться головой о стены камеры от полной безысходности своего положения.
 Еще долгое время слушатели вспоминали происшествие, соблюдая традиции по поминовению своего товарища. Но прошел месяц, другой, жизнь взяла свое, и офицеры, оставив в своих сердцах небольшую зазубрину, снова стали жить обыденной жизнью слушателей…
Уже во втором семестре третьего курса, в очередной раз сражаясь с преподавателем философии в шахматы после окончания занятий, Виктор услышал от него вопрос:
- Виктор, ты, когда собираешься вступать в партию?
Занятый мыслями о собственной позиции в шахматной партии, Виктор легкомысленно заявил:
- А надо?
- Еще как надо! – горячо подтвердил полковник. – Без членства в партии не будет карьерного роста! Неужели ты об этом не думал? Здесь, в училище, вступить в партию гораздо легче, чем тогда, когда ты окажешься в полку, где тебя никто толком не знает. Для этого нужно три рекомендации: одну я дам тебе, вторую – комсомольская организация, а насчет третьей придется договариваться со своими однокурсниками. Среди них есть члены КПСС?
- Да, конечно есть!..
- Вот и договаривайся! Тем более, что рекомендации пока будут только для вступления кандидатом в члены КПСС с испытательным сроком один год.
Равнодушный до этого времени по отношению к своему партийно-непартийному статусу, Виктор, стоило поставить перед собой цель, развил бурную деятельность. В первичной партийной организации классного отделения у коммунистов возражений против его кандидатуры не было, и через небольшое время он уже держал в руках серенькую книжечку кандидата в члены КПСС.
Говорить о том, что его это как-то возвысило, не пришлось, но серьезность к учебе и своему поведению возросла. Пока Виктор собирал характеристики и общался с секретарем организации, он, к своему удивлению, обнаружил много интересного из жизни своих однокашников. Оказывается, некоторые из них еще курсантами в технических училищах вступили в партию и по сравнению с ним, «желторотым» кандидатом в свои вполне солидные двадцать семь лет, считались уже «зубрами» партийной организации.
 «И куда они торопились со своим вступлением!? - удивлялся про себя Виктор. – Член КПСС – это же определенные обязанности по партийной линии, поведению и службе!..» Он еще не знал, что сослуживцы уже давно разделились на добросовестных работяг, каким был и он сам, и на карьеристов, и просто ушлых ребят, не упускающих нужного момента в своей службе и жизни. К счастью, последних было меньше.
Третий курс закончился просто прекрасной стажировкой на заводе в Николаеве. На этот раз Виктор оказался умнее и за стажировку от местного руководства потребовал оценку «отлично». Старший военный представитель на его просьбу об отличной оценке посетовал:
- Никак не пойму: и что это вам всем нужна пятерка за стажировку?!
Странно было слышать от подполковника такие слова, по мнению Виктора, вполне понимающего, что стажировка – это определенный этап профессиональной годности и отличная оценка, пусть и авансом, дает призрачный дополнительный шанс на лучшее распределение после окончания училища, если, конечно, распределение произойдет по правилам. Он еще не знал, что справедливых правил почти не будет и многих слушателей распределение не только удивит, но и потрясет до основания, подвергнув испытанию их веру в справедливость.
Николаев на всю жизнь запомнился Виктору пляжами с мягким шелковистым песком и жарким солнцем, безжалостно сжигающим любую неосторожно открытую часть тела.
- Какое здесь дурное солнце! – посетовал однажды Виктор, разглядывая вечером ожоги на своей руке.
- Чего ты хотел? Это же Юг! – добавил другой стажер.
- Это не солнце, а люди дурные! – вмешался в разговор осетин Дагаев, который не валялся на пляже часами, как другие офицеры, а посещал его только в послеобеденное время и то, только на короткое время.
На грубость Дагаева никто не обратил внимания. Он не сближался с офицерами, о жизни и семье имел свое специфическое представление и не стеснял-ся его афишировать, а иногда, как горец, и твердо отстаивать. Спорить с ним не боялись, иногда побеждали, иногда уступали по принципу «лучше уступить», но никогда в споре с ним не применяли нецензурные выражения – себе дороже…
Находясь в Николаеве, Виктор не переставал удивляться красоте местных женщин, да и некоторых мужчин тоже. Создавалось ощущение, что, возможно, и не славяне они, настолько жители города отличались матовостью кожи при правильных, в тоже время, базовых славянских чертах лица. Даже пожилые женщины или глубокие старушки удивляли своим привлекательным видом!
- Ну, как у нас вам стажируется? – спросил однажды майор, начальник цеха завода, где стажировались слушатели из Риги. – Народ не обижает?
- Да все нормально! Одно удивляет – красота местных женщин!..
; А чего вы хотели? Николаев столетиями являлся портовым городом, в который корабли приходили с матросами разных национальностей. Вот и происходило смешение местных жителей с приезжими матросами, и теперь результат перед вами!
С середины четвертого курса начались работы над дипломными проекта-ми. Виктор, как и другие однокурсники, заранее позаботился о выборе дипломного руководителя, а некоторые даже добыли себе образцы похожих дипломных проектов.
Виктор был знаком с земляком-белорусом Толей Пожитком, прошлогодним выпускником, у которого руководителем дипломного проекта являлся полковник Плямоватый. В надежде, что руководитель не поменяет тему и удастся воспользоваться работой Пожитка в качестве «рыбы», Виктор напросился к полковнику Плямоватому на выполнение похожего дипломного проекта. Но когда стал известен утвержденный перечень тем дипломных работ и закрепленных за ними слушателей, то оказалось, что тема старшего лейтенанта Велигорда абсолютно не совпадает с темой Пожитка. Выходило так, что придется обходиться без «рыбы»…
Для защиты проекта нужно было начертить в строгом соответствии с ГОСТ двенадцать плакатов и представить пояснительную записку, объемом не менее семидесяти страниц. Сначала было страшно, что ничего не получится, тем более что руководитель на первые робкие просьбы Виктора о помощи осадил его, мол, дипломная работа – это самостоятельная работа, итог учебы в училище, в тебя за три с половиной года вложено многое, и бояться нечего, справишься.
И когда Виктор начал работу над дипломом, то оказалось, что преподаватель прав: теоретических знаний, практического понимания техники и открывшихся неожиданно для Виктора творческих способностей вполне хватило, чтобы дипломный проект получился. Самую большую трудность вызвало черчение схем и плакатов. Стоило ошибиться, а подчистки не допускались, и схему, или плакат приходилось перечерчивать, а это отнимало драгоценное время. День защиты, казавшийся вначале еще далеко впереди, стремительно приближался и, наконец, наступил достаточно неожиданно.
Виктор защищался в середине дня, когда те, кто уже защитился, ходили по коридору факультета с опустошенно-счастливыми лицами, а те, кто еще только готовился, напряженно всматривались в потолок, вспоминая подробные детали своего проекта.
 Он доложил комиссии о том, что он готов к защите дипломного проекта на тему: «Встроенная система контроля (ВСК) для РСБН-2С самолета Т-6» и коротко доложил цель проекта, работу ВСК и технические выгоды при его внедрении. Председатель комиссии, главный инженер воздушной армии, молодой полковник с пытливым взглядом задал самый каверзный вопрос:
- Ваш ВСК целых двадцать минут проверяет аппаратуру РСБН. Не много ли это по времени? Не задержит ли такая проверка вылет самолета в современных условиях применения фронтовой авиации?
- Товарищ полковник! Для проверки системы РСБН требуется доставить к самолету штатную контрольно-проверочную аппаратуру (КПА), подключить ее и проверить РСБН, перенося затем КПА от самолета к самолету. Например, чтобы проверить РСБН в эскадрилье, понадобится, согласно Единому регламенту эксплуатации самолета, не менее полутора часов, а ВСК это позволит сделать в течение тридцати минут, если проверку запустить сразу на всех самолетах. На длительность проверки с помощью моего ВСК влияют технические возможности современной промышленности, поставляющей пока несовершенные линии задержки сигнала, удлиняющих время проверки. По моим прогнозам, если применить другие комплектующие, то вся проверка будет занимать не больше пяти минут и ее спокойно сможет осуществлять даже летчик в момент включения аппаратуры самолета непосредственно перед вылетом.
Полковник не удовлетворился таким ответом Виктора и продолжил зада-вать другие вопросы, связанные с эксплуатацией радиоэлектронного оборудования. Но Виктор, имея в прошлом четырехлетний опыт службы техником, легко находил практические ответы на все вопросы председателя комиссии.
После защиты Виктор собрал свои плакаты, чтобы уступить место следу-ющему слушателю, и вполне спокойно стал дожидаться итогов. Он считал, что защитился на четверку и совсем не волновался, в отличие от тех слушателей, кто стремился к красному диплому и ждал по результатам защиты оценку только «отлично». Каково было его удивление, когда его проект председателем комиссии был признан лучшим проектом дня и получил полновесную пятерку.
После защиты дипломных проектов состоялся приказ Главнокомандующего ВВС об окончании слушателями Рижского ВВАИУ и присвоении очередного звания «капитан». Тем, кто поступал в училище уже капитаном, было присвоено звание «майор», и таких набралось больше десятка офицеров.
Прикрепляя погоны капитана на китель, Виктор был откровенно счастлив. Он чувствовал свой определенный профессионализм и гордился новым званием, стремясь в душе к новым служебным высотам, и без сожаления расставался с лейтенантскими проблемами. Он тогда еще не знал, что лейтенантское время – это самое лучшее время для офицера, когда почти ни за что не отвечаешь и сил, и времени на всякие жизненные увлечения, помимо службы, немерено. Жизнь, когда молодой офицер носит погоны лейтенанта, можно сравнить лишь с жизнью беззаботного школьника, за которого все обдумывают родители, то есть начальники.
Затем наступил нервозный день, когда офицеров познакомили с разнарядкой назначений на должности в строевых частях, и впервые Виктор ощутил тоску, опасаясь направления снова на Урал или в Сибирь. Ему казалось, что свою дань в службе этим регионам он уже отдал, и, несмотря на средние результаты в учебе, заслуживает направления в гарнизон все-таки ближе к европейской части Союза. Он вспомнил, как неосторожная ругань с командиром взвода Макаровым забросила его в Зауралье, и на этот раз был умнее и предусмотрительнее, ни с кем из руководства факультета не задирался, даже если они в чем-то, по его мнению, были не правы по отношению к нему.
Когда Виктора вызвали к начальнику курса, чтобы ознакомить его с назначением, около половины курса уже прошли эту процедуру и почти все носились радостные и счастливые. Оказалось, треть мест для назначения выпускников на должности находилась за границей, в странах Варшавского договора и не обязательно оказывалось, чтобы счастливцы, получившие назначения за границу, являлись лучшими в учебе.
Но Виктор не задумывался о закулисной возне при назначении. Он, единственно, по настоянию Ангелины, представил новому начальнику курса под-полковнику Захарову медицинскую справку о том, что его дочь Елена часто простужается и ей требуется для дальнейшего проживания обязательно сухой климат.
Зайдя в кабинет начальника курса, он доложил о своем прибытии и вытянулся по стойке «смирно», в ожидании оглашения названия гарнизона, куда его направляют для дальнейшей службы. Начальник курса сурово свел брови и, взяв в руки уже подготовленное кадровиками предписание, строгим голосом заявил:
- Капитан Велигорд, вы назначаетесь на должность помощника ведущего инженера в первое управление войсковой части 15650. Срок прибытия в часть через месяц, после окончания вашего отпуска.
- А что за должность, товарищ подполковник? Где находится часть?
- По штатному расписанию помощник ведущего инженера – майор. Часть находится в Астраханской области, город Ахтубинск. Войсковая часть 15650 – это Государственный летно-испытательный центр.
- Спасибо, товарищ подполковник! Это то, что надо моей семье! – обрадовался Виктор, в душе ожидая худшего.
Начальник курса убрал напряженность с лица, заулыбался и протянул руку Виктору:
- Что ж, пусть для тебя это будет сюрпризом! Удачи!
 Виктор догадался, что суровость на лице начальника курса вызвана, скорее всего, негативной реакцией отдельных выпускников на свое назначение, а тут заявился капитан Велигорд, нисколько не возмущался и даже поблагодарил своего командира. Так что подполковнику Захарову было от чего хотя бы на мгновение вздохнуть с облегчением и даже пожелать удачи своему бывшему подчиненному.
Сосед по секции общежития, третьекурсник, ранее служивший в Ахтубинске и многое знавший о «точках» полигона, почитал предписание Виктора и успокоил:
- На «точку» не попадаешь. Первое управление – это летное управление, расположено в самом Ахтубинске. Но когда приедешь – подсуетись! Знаю случаи, когда офицеры, прибывшие для службы в сам Ахтубинск, кадровиками ГЛИЦ переназначались в гарнизоны-точки на территории Казахстана. На некоторых из них даже вода привозная, офицеры семьи видят раз в месяц, а то и реже.
Окончание училища отмечали в ночном ресторане: жены были в вечерних платьях, а большая часть офицеров нацепили «бабочки». Виктор наотрез отказался цеплять бабочку, пусть даже в нарушение традиций, и на банкете в числе немногих был в обычном галстуке. Столы ломились от изысканных яств. В центре каждого стола, как символ, стояла керамическая бутылка Рижского бальзама, а выпускников весь вечер веселили лучшие эстрадные группы города. В конце банкета на столы подали настоящий заварной кофе, но холодный, что вызвало у некоторых недовольство. Сосед по столу, когда вышли из ресторана, торжествующе продемонстрировал на улице унесенную с собой чайную ложечку:
- А про сувенир на удачу забыли?! Я не забыл.
Виктор переглянулся с женой и стыдливо, словно сам спер эту чайную ложечку, пробормотал:
- Да нам не надо! У нас другие традиции…
Через две недели, отдохнув у родителей в Белоруссии, капитан Велигорд с семьей направился к новому месту службы в город Ахтубинск. Впереди ждала новая служба в ГЛИЦ МО СССР, полная тайны и неизвестности.