Мама, а наша кошка тоже еврей? путь к Канаани

Мама, а наша кошка тоже еврей? — путь к Канаани

Автор: раввин Михаэль (Михаил) Салита

Иногда вопрос, услышанный в детстве, возвращается через много лет уже как ответ.
В моем случае это был вопрос из книги Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания»:
«Мама, а наша кошка тоже еврей?»

Тогда я просто улыбнулся, как многие дети, читавшие Кассиля.
А годы спустя, уже во время учебы на раввина в Jewish Spiritual Leaders Institute, на уроке «Благословение животных», я вдруг вспомнил эти слова.
В них было что-то большее, чем детское любопытство. В них звучал вопрос о душе, о связи между человеком и другими живыми существами.

Мы говорили о святости животных, о том, что каждая живая душа несет в себе искру света — нефеш, дыхание Творца.
И я задумался: есть British Shorthair, есть Scottish Fold, есть American Shorthair. А есть ли еврейская, израильская кошка?

Так начался мой путь к породе Канаани — первой и единственной израильской породе кошек, рожденной не как коммерческий проект заводчиков, а как акт милосердия и сострадания.

В 1990-е годы в Иерусалиме архитектор и художница Дорис Полачек спасла дикого степного кота и соединила его судьбу с судьбой уличной израильской кошки. Так появилась Канаани — кошка Святой земли, напоминание о райском саде, который человек обязан хранить.

Когда-то Всевышний сказал Адаму: «Вот сад — береги его и деревья, ибо кроме тебя некому».
Канаани — часть этого сада, часть гармонии, в которой звучит дыхание Творца.

Со временем я узнал, что порода почти исчезла. Судья Всемирной фелинологической федерации из России, по имени Ангелина, сказала мне: «Поздравляю, вам невероятно повезло — у вас чистокровная Канаани».
Эксперт из Украины сказала почти то же самое.
Две женщины из двух воюющих стран сказали одинаковые слова. Искры света узнали друг друга.

Раньше мне говорили, что Канаани редка, забыта, и, возможно, утрачена. Эти слова меня глубоко тронули. Казалось, исчезает не просто порода — исчезает живая нить между человеком и землей Израиля.

А потом начались знаки.

Однажды весной, на Брайтон-Бич, ко мне подошла кошечка. Она просто посмотрела — и я понял, что это знак.
Через некоторое время я познакомился с женщиной по имени Людмила, доброй и светлой, с тем же именем, что и у моей мамы.
У Людмилы оказалась пара Канаани. Ей их подарила израильская заводчица-энтузиаст, с которой она познакомилась в Холоне, в первые дни войны, начавшейся 7 октября.

Благодаря Людмиле у меня теперь три кошки Канаани.
Когда я смотрю на них, я вижу отражение Иерусалима — его свет, его тишину, его вечное дыхание.

Канаани — не просто редкая порода. Это живая молитва о милосердии и возвращении света.
Она напоминает, что человек не владыка жизни, а хранитель.
В каждом взгляде животного, в каждом движении есть присутствие Творца.

Я часто думаю, что где-то, в Книге судеб, которая не пишется чернилами, сделана запись — о спасении одной живой души, в которой дышит нефеш и свет Эдена.
И я благодарен Небу за то, что мне позволено быть частью этой строки.

Иногда миссия приходит тихо — через взгляд кошки, через встречу у моря, через знак, который ты сначала не понимаешь.
И, может быть, когда я напишу книгу, которая будет называться «Канаани», это будет не просто роман, а молитва о возвращении света.
О том, что всё живое — часть Божественного сада.
И мы всё ещё учимся его беречь.