Страстное и вечное - насыщенные цвета

199 лет назад 14 октября  родился один из самых влиятельных художников, о которых вы, вероятно, никогда не слышали: Адольф Монтичелли.

Он был изгоем, импрессионистом до импрессионизма... и любимым художником Винсента Ван Гога.

Как однажды сказал о нем Ван Гог: «Я продолжаю дело этого человека».


Адольф Монтичелли (1824–1886) сделал необычную карьеру.

Его любимыми художниками были художник рококо Жан-Антуан Ватто и художник-романтик Эжен Делакруа, оба из которых, по-видимому, имели очень разные художественные стили.

Он обучался в школе в Марселе, где родился в относительно бедной семье, а затем учился в Школе изящных искусств в Париже у Поля Делароша.

Деларош в основном писал исторические сцены в весьма академическом стиле, хотя и с некоторыми романтическими нотками.

Но Монтичелли не интересовался живописью, как Деларош. После окончания Школы изящных искусств он подружился с Нарциссом Диасом, членом Барбизонской школы, который отдавал предпочтение реализму в искусстве.

Многие годы они вместе рисовали в лесу Фонтенбло недалеко от Парижа.

Итак, вы видели основные влияния Монтичелли: от рококо до романтизма и реализма, и тем не менее он писал именно так.

Чему бы он ни научился у других художников, Монтичелли направил все это на создание чего-то нового.

Монтичелли интересовала не столько внешняя, «реалистическая» форма вещей, сколько их сущность и цвет.

Он мог бы рисовать более «нормальным» способом, как показывают некоторые из его работ, но решил не делать этого.

И поэтому он опередил свое время.

До импрессионистов и постимпрессионистов, до Моне, Сезанна и Гогена Монтичелли отбросил любые опасения по поводу того, что традиционно считалось «реалистичным».

Неудивительно, что его размытые, зачастую неразборчивые сцены, наполненные широкими цветными пятнами и густыми комьями краски, не принесли особого успеха.

Во Франции (и в Европе в целом) все еще доминировало то академическое искусство, которое рисовал его бывший учитель Деларош. Это было нормой.

С годами Монтичелли начал все чаще использовать импасто.

Импасто — это техника, при которой художник наносит краску на холст очень толстым слоем, так что, когда она высыхает, мазки хорошо видны, а картина приобретает собственную физическую текстуру.

Это прямо противоречило гладким, идеально законченным картинам Академии, но Монтичелли, похоже, нравился этот тяжелый импасто.

Не он изобрел эту технику — она возникла много веков назад — но немногие европейские художники когда-либо использовали ее так яростно и ярко.

Возможно, неудивительно, что этот аутсайдер в традиционной живописи тех лет пользовался большим уважением среди импрессионистов.

И из многих художников, последовавших за ними и переехавших в Париж в конце XIX века, был один, который особенно влюбился в свое искусство... Винсент Ван Гог.

Когда Винсент и его брат-арт-дилер Тео жили в Париже, они собирали картины Монтичелли и даже помогли опубликовать первую книгу о нем.

Винсент часто писал в своих письмах о том, как сильно он дорожит этими картинами, особенно цветами Монтичелли.

Любовь Монтичелли к цвету и эксперименты с ним вдохновили Ван Гога.

До отъезда в Париж в 1886 году (в том же году умер Монтичелли; они так и не встретились!) картины Ван Гога выглядели так, лишенные тех ярких, кружащихся красок, которыми он теперь так знаменит.

После 1886 года искусство Ван Гога быстро изменилось, и во многом (хотя и не полностью, конечно) благодаря Монтичелли.

Когда критик Альберт Орье похвалил Ван Гога за использование цвета… Он приписал этот  прорыв Монтичелли.

Ван Гог хотел, чтобы Монтичелли получил «общественное признание, хотя и слишком поздно», как он писал австралийскому художнику Джону Расселу.

Почему? Он открыл Ван Гогу тайны цвета и формы. Ван Гог, конечно, пошел гораздо дальше, но отправной точкой стал Монтичелли.

Пожалуй, это самое показательное, что он сказал о Монтичелли:

«Монтичелли не дает нам и не претендует на то, чтобы дать нам местный колорит или даже местную правду. Но дает нам что-то страстное и вечное - насыщенные цвета и насыщенное солнце славного юга в духе настоящего колориста».

Нетрудно увидеть сходство между искусством Монтичелли (особенно его более поздними работами) и искусством Ван Гога.

Это была свобода творчества. Ван Гог чувствовал себя освобожденным от полного охвата Монтичелли цветов, какими бы яркими они ни были, и формы, какими бы искаженными и динамичными они ни были.

Но Ван Гог так восхищался не только художником Монтичелли; это был еще и человек Монтичелли.

Одинокий, много пьющий, плодовитый, полусумасшедший художник, получивший мало общественного признания... Ван Гог, очевидно, видел в Монтичелли родственную душу и источник вдохновения.

Ван Гог описал его как «меланхоличного человека, несчастного, довольно смирившегося человека, видящего, как мимо проходит общество высшего общества, любовников своего времени.

Это была ссылка на сцены вечеринок Монтичелли, но Ван Гог, казалось, отождествлял себя с этим человеком.

Дело вот в чем: Винсент Ван Гог считал, что и как человек, и как художник Адольф Монтичелли был его прямым предшественником.

То, что начал Монтичелли, завершил Ван Гог — высвободив цвет и форму.

Если бы Ван Гог никогда не наткнулся на цветы Монтичелли... возможно, Ван Гог, ныне любимый во всем мире, не писал бы так, как он, и мир был бы лишен одного из своих величайших художественных наследий.

Остается сказать только одно: «Счастливого юбилея, Адольф!»