Записки следователя. Книга 2. Часть 86

86. Заказные «расследователи» Приставка и Винокуров
Я много хорошего могу рассказать о Сагуре, Шеине, Кобеце и др. лиц, фигурирующих в моём повествовании, несмотря на то, что знаю о них много плохого.
И вот только о Приставке и Виноградове ничего хорошего сказать не могу. Не то, что его нет. Вполне возможно, они хорошие семьянины т.д. и т.п. Они профессионально непригодны для проведения следствия, вообще для чего-то ответственного! Им бы лакеями в ресторан или другое учреждение, где ценится качество «чего изволите-с». От таких, как они, в народе и идёт недоверие к юстиции.

В декабре 2001 года, практически, решилась судьба моей службы. Чтобы «подвигнуть» меня быть более покладистым, в отношении меня организовали «расследование», в какой гостинице я останавливался в Праге в июле 1998 года. Очень актуально, конечно! Стали требовать объяснений и намекать, что «всё возможно, но, если…».
Ещё в октябре 2001 года перед моей командировкой в Сирию Турецкий М.А. попытался шантажировать меня этим.
Как я узнал потом, на следующий день после моего возвращения из Сирии из Управления собственной безопасности МВД РФ в ГВП пойдёт кляуза на меня о событиях более чем трёхлетней давности: о якобы, допущенных мной злоупотреблениях во время командировки в Чехию и в какой гостинице я жил во время командировки в Праге в июле 1998 года. Ну, не было более важной для Управления собственной безопасности МВД РФ темы для исследования!

Меня попытаются «давить» этой проверкой, чтобы был сговорчивее. Шеин В.С. сам рассказал о поступившей кляузе и дал понять, что «может и рассматриваться она не будет». Когда поняли, что должного вывода я не сделал, у меня потребовали объяснение. Сам Шеин. И пока вполне лояльно («напишите сами у себя в кабинете»). И он же корректировал написанное. Вопросов ко мне у него не возникало. Понятно, что ни о нём самом, ни о Сагуре я писать в том объяснении ничего не мог. Не мог я и сослаться на Густава и Зосю, вообще на кого-либо, чтобы ненароком не причинить этим людям неприятности. Экземпляр моего объяснения с правками Шеина у меня сохранился.

Потом его отношение ко мне изменилось.
Поскольку намек на возможные неблагоприятные для меня последствия на моё поведение и деятельность никакого влияния на меня не оказал, какие-то неведомые мне до сих пор силы, решили возбудить в отношении меня уголовное дело. Координировал эту, с позволения сказать, «деятельность» генерал ФСБ РФ Быховец. Об этом мне говорил Оленик В.Н. Средства достижения цели были далеки не только от закона, но и от морали. Год я находился во взведённом состоянии. Все мои дела «порушили», новых дел не давали, но и не увольняли. Чистым не хотели увольнять. Старались добыть компромат. Попирая закон, эту проверка в отношении меня вели около года.

Шеин В.С., как умный человек (а он действительно умный) решил «подстраховаться» и найти на меня ещё какой-то компромат. Я уже упоминал, что материалы по «авиационному» блоку у меня забрали, чтобы прекратить «втихую». По распоряжению Шеина В.С. я их передал Савицкому К.А. Это был человек Шеина В.С. Думаю, сам Шеин В.С. и был инициатором рапорта Савицкого К.А. о том, что я ему передал материалы «без описи» и т.п.
 
Мой комментарий: Тягостно читать этот безграмотный документ. Запятых Савицкий вообще не знает. Управления падежами тоже. Да и вообще, что он знал, этот безграмотный и, думаю, не вполне полноценный психически паренёк, пользовавшийся у Шеина В.С. каким-то, непонятно на чём основанном и чем вызванным, расположением?! На моих глазах он за пять лет (с сентября 1996 года по декабрь 2001 гг.) «вырос» от капитана до полковника, не завершив ни одного дела и ничего путного не сделавший в группе. Это - позорище прокуратуры вообще, а о Главной военной прокуратуре и готовить не хочется. Человек без должного школьного образования и знания родного языка (во всех остальных отраслях школьной программы тоже не далеко ушёл от этого уровня).
О порядочности вообще не говорю (хотя, здесь он в своей среде, среди единомышленников – тот же Ермолин чего стоит!). Как он «отбивался» от меня в 1997 и 1998 годах, не желая дооформлять свои же материалы. А тут - гляди ты!- какую требовательность проявляет!
А Шеин В.С.! Разве забыл, как я систематически приходил к нему по этому вопросу, как он соглашался, брал материалы «для доработки Савицким», а потом мне Савицкий возвращал их так и не исполненными, без каких-либо последствий для себя?! Двойная мораль была и у Виктора Степановича!

Шеин В.С. предложил мне написать объяснение для рассмотрения на оперативном совещании. Дураком надо быть, чтобы не понимать, зачем это делалось. Промолчи я тогда, может (чем чёрт не шутит) я бы ещё и остался служить. Хотя, вряд ли. Сам Шеин не «устоял», добился лишь «насколько можно без последствий» увольнения. Сменялась команда, и мне там места не было.
Так вот, я написал, что наболело. Писал на имя Ермолина К.Э., но, конечно же, для Шеина В.С.
                Начальнику 1-го отдела
                4-го управления ГВП
                подполковнику юстиции
                Ермолину К.Э.

                Объяснение.
По существу рапорта следователя по особо важным делам подполковника юстиции Савицкого В.А. и его претензий к качеству передаваемых материалов дела по авиации могу пояснить, что он получил то (правда, в несколько лучшем виде), что сдал мне в 1998 году. Он мне передал хранившиеся у него материалы не то что по акту и с описью в каждом томе, а просто в восьми различных коробках, куда хаотически было сброшено всё подряд. Из этих материалов я с помощью дознавателей (с 1998 года у меня следователей в группе не было) и попытался как-то сформировать тома. Это подтверждается имеющейся в пятом томе наблюдательного производства по делу (л.д.4) описью, которую я составил, передавая 17 сентября 1998 года по распоряжению начальника следственного управления материалы дела в производство другому следователю (Рамишвили Н.Б.), а 26 октября того же года принял их опять в своё производство, опять же по распоряжению начальника следственного управления.
(В этой «описи» были 35 томов с описями, «а также 40 томов без нумерации и 8 коробок с различными документами, изъятыми во время обысков).
Добиться должного оформления Савицким К.А. передаваемых материалов я не смог, несмотря на свои обращения по этому поводу и к начальнику отдела, и к начальнику управления. Мне самому приходилось дорабатывать (устранять недостатки) материалы Савицкого К.А. по делу в отношении Кобеца К.И. (№ 29/00/0017-96), так как он, ссылаясь на то, что получил «своё» дело в производство, не имеет больше времени на «моё» дело. Я приходил к начальнику управления, показывал, что и почему надо доработать Савицкому К.А. в выполненных им материалах, начальник управления соглашался, что это сделать надо, предлагал оставить материалы у него для дачи Савицкому К.А. соответствующих указаний. Но спустя какое-то время Савицкий К.А. возвращал мне оставленные мною у Шеина В.С. материалы и заявлял, что всё равно ничего делать не будет, у него нет на это времени. Это что касается материалов по делу, которое планировалось направить в суд.
Что касается материалов дела № 29/00/0017-96, то тут он просто передал те восемь коробок, о которых я уже говорил. Ни о каком опечатывании речи не было. Повторяю, подшитые, частично подшитые и вообще разрозненные материалы там были расположены просто навалом.
В этих коробках были материалы, в основном, по результатам обысков, проведённых либо самим Савицким К.А., либо кем-то другим по его поручению по вынесенным Савицким же постановлениям. Проводил он эти обыски и выносил постановления без согласования со мной и даже без уведомления. По приказу Сагуры А.Л. 15 октября 1977 года им вынесено восемь постановлений о производстве обысков у Есиповского, Горчицы, Аюпова, в «Росавиафонлде», «Авиастрое», «Авиаинвесте» и др. (это, в основном, те материалы, о которых он написал рапорт). Моей визы ни на одном из этих постановлений нет (НП, т. 2 л.д. 162-169), хотя есть визы Сагуры А.Л. и начальника управления. При даче санкции на обыск ещё более высокопоставленное должностное лицо не заинтересовалось, а как к этим обыскам отношусь я и знаю ли об их производстве вообще. Видимо, считало излишним. А таких обысков Савицкий К.А. провёл немало: два постановления им вынесено 23.10.97 г. (НП, т.2, л.д. 192-193), одно – 08.08.97 г. (НП, т. 5, л.д. 217). 17,19 и 20 ноября 1997 года он выносит ещё три постановления о производстве обысков (НП, т. 3, л.д. 37-39), 8 августа и 1 октября 1997 года производятся ещё два обыска (НП, т. 3, л.д. 57-58). 10.12.97 года – ещё один обыск, 22.01.98 г. ещё три постановления о производстве обысков (НП, т. 3, л.д. 132-134). И всё без моей визы, а, следовательно, без согласования вопроса и без последующего доклада. Но санкции на обыски он ведь получал!
Мне подчиняться он категорически отказывался. Если я о чём-то предлагал доложить, заявлял, что всё доложил Сагуре А.Л., что «Сагура у нас бригадир», а я – «такой же», как они. Сагура А.Л. потом требовал от меня не вмешиваться в работу следователей и не пытаться «дублировать» его действия. Требовал «самому взять и расследовать какой-либо эпизод», а на возражения, что я отвечаю за всё дело, и мне необходимо знать его всё, заявлял: «У Вас есть субботы и воскресенья, если нет доверия ко мне. Изучайте, но в рабочее время каждый день у Вас должен быть запланирован допрос». То есть меня постоянно ставили на одну доску с другими следователями. Знал об этом и начальник управления. Так как, как сейчас Савицкий К.А., подавая рапорт, «прыгает» через начальника отдела к начальнику управления, так и тогда он бегал в кабинет начследа, минуя меня и даже Сагуру А.Л.
Легендарная «независимость» следователя в этом деле не работала, ибо руководству была не нужна. Я уже приводил примеры, как санкции на обыски давались высоким начальством без выяснения моего мнения. Но так было и в более важных случаях, когда решался вопрос об аресте и объявлении розыска. Такие постановления (в отношении Киташина, Гайнулина, Рубина) прошли мимо меня. Их по команде Сагуры А.Л. выносили Ерофеев и Храпов. Даже, возбуждая уголовные дела, которые Сагура А.Л. соединял с расследуемым делом и «оставлял в моём производстве», он не считал нужным проинформировать меня о принятом решении. Сагура А.Л. напрямую отдавал их конкретным следователям, которые также не считали нужным как-то ставить меня в известность.
21.11.97 г. из ВП БФ пришли материалы по ремонту морского кабеля для соединения с делом Кобеца К.И. Начальник управления поручил «рассмотреть вопрос об относимости материалов к делу Кобеца К.И.» не мне, в чьём производстве было дело, а Сагуре А.Л. (НП, т.3, л.д. 43). Меня о поступлении этих материалов даже не проинформировали. Не посчитал это нужным сделать и Сагура А.Л. Он напрямую передал дело в производство Панкратову Д.Е. Тот тоже не посчитал нужным проинформировать меня о полученном деле. В результате материалы этого дела спустя более полутора лет я случайно обнаружил в сейфе у Матвеева. С делом № 17 они соединены не были, к производству не приняты. Да и вообще принимать их не было никаких оснований. Так само руководство давало пример следователям, как относиться к «бригадиру».
Вообще, я не знаю, зачем и в качестве кого был включён в группу Сагура А.Л. Все члены группы были его подчинённые (все из его отдела). Загадка для дураков: кому будут подчиняться следователи в этой группе? (отгадать с трёх попыток). Но они отнюдь не были дураками и отгадывали с первой.
Да и действия Сагуры А.Л. двояко истолковать было трудно. Он активно руководил всей группой, выезжал на наиболее важные встречи, давал указания.
29.09.97 г. (НП, т. 2, л.д. 121-123) следователю Ерофееву им даны указания по эпизоду хищения 5 млрд. рублей на доме в Северном Чертаново (Вот оно растаскивание дела вширь без всякой нужды и основания).
13.10.97 г. (НП, т. 2, л.д. 148-158) указания даны Храпову по эпизоду использования «Росавиафондом» кредита в сумме 2,5 млрд. рублей (Вот ещё один факт растаскивания дела вширь без всякой нужды и обоснования).
17.10.97 г. им даны указания Рамишвили (НП, т. 2 л.д. 171-173) по расследованию хищения «Кросной» 1,7 млрд. рублей через «АСП-Крафт» (Ещё один случай растаскивания дела вширь без всякой нужды и обоснования).
В этот же день им даны указания Храпову по расследованию эпизодов дела о ЦВК и «Диафрагмах» (НП, т. 2. л.д. 174-183).
Ни в одном из этих случаев меня не то, что не спрашивали о моём мнении, а даже в известность не ставили.
31.10.97 г. заместитель Главного военного прокурора генерал-лейтенант юстиции Гавето С.Э. направил в ГП РФ письмо с просьбой разрешить Сагуре А.Л. ознакомиться с информацией о хищении 16 млн. долларов США швейцарской фирмой «Диста» на предмет выявления связи этого хищения с Кобецем К.И. (НП, т. 2, л.д. 201). Почему его, а не меня? Почему меня об этом (или хотя бы о результатах ознакомления) в известность не поставили?
15.10.97 г. в ГВП поступило уголовное дело в отношении Кривченко. До меня не дошло.
Поступившее из Главного штаба ВВС (видимо, по запросу того же Сагуры А.Л.) материалы о реализации через «Росавиафонд» двух самолётов до меня не дошли, их забрал Сагура А.Л. Даже не ознакомил с материалами, вопреки резолюции начальника управления (НП, т.2, л.д. 161).
В третьем томе НП на л.д. 11 помещена сопроводительная за подписью Дёмина Ю.Г., к направляемому в Белоруссия международному следственному поручению Ерофеева по эпизодам «Росавиафонд» и «Авиаинвест» (Опять растаскивание дела вширь, но завизировано руководством управления).
Меня даже в известном об этом не поставили. Да и, вообще, все международные следственные поручения направлялись мимо меня. Сагура А.Л. «клепал их пачками». Что его там интересовало, могу только догадываться. По его словам, он искал там деньги Западной группы войск, которые никакого отношения к расследуемому делу не имели, необоснованно растягивали дело вширь, распыляли силы и средства, и делали дело «неподъёмным».
Авиация была «священной коровой» для Сагуры А.Л. Равно как и всякая информация из банков. Он лично занимался этим. Меня же старался к этим вопросам не подпускать. Когда я в феврале 1998 года отказался выполнить его просьбу не изменять Кобецу К.И. меру пресечения, он заявил, что я больше 17-е дело расследовать не буду. Дескать, закончу дело Кобеца К.И. и выйду из состава группы. Поэтому, когда Храпов и Панкратов уходили в другое управление, все свои материалы они сдали не мне, а Рамишвили (в соответствии с указаниями Сагуры).
Когда я в августе-сентябре 1998 года вышел на службу после непродолжительного отпуска, то в отсутствии Сагуры А.Л. я по распоряжению начальника управления получил в производство оба дела (и 18, и 17). Вот тогда-то я и стал собирать имеющиеся материалы, где бы они не находились. В том числе, получил «коробки» у Савицкого К.А. Но стоило выйти на службу Сагуре А.Л., в тот же день я получил распоряжение начальника управления о передаче уголовного дела № 17 Рамишвили Н.Б. Лишь когда через месяц стало ясно, что он не справится с этим делом, дело возвратили мне.
Интересный момент. Когда я, выйдя из отпуска, приступил к подготовке постановления о продлении срока следствия по делу № 17, я не мог найти материалы по «Росавиавфонду» (допросы, акт ревизии). Ерофеев говорил, что эти тома были. Я позвонил Сагуре А.Л. домой. Оказалось, они были у него в сейфе. Это лишний раз подтверждает его «пристрастие» к авиационной тематике.
Удивляет и его непонятное всесилие. После приостановления им уголовного дела № 17 осенью 1998 года я неоднократно поднимал вопрос о необходимости его возобновления. Да что там я! 16 июня 1998 года и 2 августа 1998 года (НП, т. 6, л.д. 117-123, 126-135) Вы сами как надзирающий прокурор направили докладные записки, обосновывающие необходимость возбуждения уголовного дела по «Росавиафонду» и «Авиаинвесту». Усилия ушли в песок.
Дважды (29.12.99 г. и 17.05.2000 г.) писал докладные записки о необходимости возобновления приостановленного Сагурой А.Л. дела № 17 надзирающий прокурор Филиппович А.Б. В обоих случаях его поддержали начальники отдела надзора (Пономаренко и Матюнин), но воз с места не сдвинулся (НП, т. 6, л.д. 192-199, 232-237). Дело было возобновлено лишь после того, как в отношении Сагуры А.Л. началась проверка.
Я далёк от желания искать виноватого. Поздно и нецелесообразно. Но и из меня делать крайнего не позволю. Я ведь изложил только часть информации, почерпнутой при беглом ознакомлении всего лишь с наблюдательным производством по делу.
А возвращаясь к претензиям Савицкого К.А., я готов подписать описи выделенных томов (как и было ему сразу обещано), но вот утерянные материалы пусть ищет сам.

Старший следователь по особо важным делам
1-го отдела 4-го управления ГВП
полковник юстиции            А.И. Завгородний
20 декабря 2001 года

Оперативного совещания по этому вопросу так и не состоялось. Шеин В.С. мне просто наедине сказал, что больше в ГВП я служить не буду.

Как-то мне попалась статья в газете (кажется, «Комсомольская правда», номер и дату не записал). Называлась она «Исповедь нелетавшего космонавта». Её автор – Михаил Николаевич Бурдаев. Доктор технических наук, профессор, космонавт-испытатель, академик Академии космонавтики, ведущий научный сотрудник Российского государственного НИИ испытательного Центра подготовки космонавтов им. Ю. Гагарина. Он 20 лет готовился к полёту, но так и не полетел. Был единственный набор в отряд военных космонавтов, куда вошли научные работники. Было пять космонавтов-кандидатов наук. Из них только один – Юрий Глазков – полетел. Он нашёл путь к сердцам людей, которые решали эти вопросы. Там всё решается на уровне симпатий и антипатий. Эта система работала в цепочке, выбрасывая лучших и худших. Выживали средние, но, по мнению руководства, самые надёжные. То есть те, кто будет поддерживать эту систему при всех её недостатках.
«Я начинал при первом руководителе Центра подготовки космонавтов Николае Петровиче Каманине. Потом был Шаталов. Мне закрыл дорогу в космос Алексей Леонов. Будучи командиром отряда, он прямо так и сказал: «А зачем Бурдячеву лететь в космос?». А я пробыл в отряде уже более 10 лет, готовился, кандидат наук, разработчик боевых систем!
Однажды не без его содействия меня вычеркнули из списков космонавтов, готовых к полёту. Он лишил меня того, чего я ждал столько лет!
Когда я уходил из отряда, я спросил у нашего психолога: «Почему я не полетел? Ты же писал мне самые лучшие психологические характеристики. И с интеллектом, уровнем знаний проблем не было – в чём причина?».
А он говорит: «Нам было ясно уже через полгода, что ты не полетишь!». «А почему было ясно?»- «А ты неуправляем». А я как человек военный абсолютно управляем, но людьми не глупее меня. Дуракам я никогда не подчинялся. Они поняли, что я человек самостоятельный, независимый – а вдруг он свою линию поведёт?! У меня было много расхождений во взглядах с моим командованием по таким важным вопросам, как организация космических полётов и подготовка космонавтов…»

Вот и я был неугоден. Уж не помню, кто именно, передал мне слова Шеина В.С. о моей «профессиональной непригодности» для работы в ГВП. «Он не управляем! – сказал Виктор Степанович. – Ему говоришь, надо сделать так, а он говорит, я посмотрю, что расследование покажет. А что мне его расследование, если мне поставлена задача, и я пообещал её выполнить»!

У меня, действительно, службы больше не было, хотя я и был уволен в запас лишь в марте 2003 года. Были госпитали, попытки «любыми путями» найти на меня компромат, чтобы возбудить в отношении меня уголовное дело или, хотя бы, набрать негатива на отказ в возбуждении уголовного дела по не реабилитирующим основаниям. Меня довольно настойчиво к этому склоняли. При этом в средствах не брезговали.

28 декабря 2001 года то огромное дело № 29/00/0017-96 (в отношении должностных лиц Министерства обороны и Главного штаба ВВС РФ по признакам преступления, предусмотренного п. «в» ст. 260-1 УК РФ), которое я расследовал более пяти лет, официально прекратило своё существование.
У меня забрали и прекратили все бывшие в производстве дела.
Я ничего не достиг. Всё мои попытки привлечь крупных «хищников» (Кокошина, Дейнекина и др.) к ответственности успехом не увенчались. Всё осталось «по-прежнему».

Пилигримы (Иосиф Бродский)
Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигримов.
           В. Шекспир
Мимо ристалищ, капищ,
Мимо храмов и баров,
Мимо шикарных кладбищ,
Мимо больших базаров,
Мира и горя мимо,
Мимо Мекки и Рима,
Синим солнцем палимы,
Идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
Голодны, полуодеты.
Глаза их полны заката,
Сердца их полны рассвета.
За ними ноют пустыни,
Вспыхивают зарницы,
Звёзды встают над ними,
И хрипло кричат им птицы:
Что мир остался прежним,
Да, остаётся прежним,
Ослепительно снежным
И сомнительно нежным.
Мир остаётся лживым,
Мир остаётся вечным,
Может быть, постижимым,
Но всё-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
От веры в себя да в бога.
И, значит, остались только
Иллюзия и дорога.
И быть над землёй закатам,
И быть над землёй рассветам,
Удобрить её солдатам,
Одобрить её поэтам.

Но, внутренний голос говорит мне, что работа моя не была бесполезной. Уверен, кого-то она остановила в неблаговидных делах. Встречи со мной боялись. Судьба многих генералов без меня сложилась бы совсем или несколько по-другому. Умер бы в след. изоляторе Константин Иванович Кобец. У Турецкого М.А. в том же след. изоляторе «выбили» бы деньги и бизнес. Киташин Ю.А. навечно остался бы «забетониванным» в Сирии. Ананьев, Островский, Морозов и многие-многие другие подверглись бы «нежным объятиям прокуратуры» по просьбе «друзей Сагуры А.Л. из Администрации Президента». Я активно противился «растаскиванию дела вширь». Вширь – это новые люди. И если я (с моим опытом и положением) с огромным трудом смог потом отбиться от «домогательств» своих коллег, то что уж ожидать от обычного генерала.
Короче, я БЫЛ.
Уже после увольнения в запас, когда я долго был без работы и занимался страхованием, предлагая всем свои услуги, одна девчушка из «Люкона» (уж и не помню фамилии) сказала:
- Как жаль, что Вы уже не служите! Вы олицетворяли для нас самое лучшее в правоохранительной системе: очень умный, прекрасно профессионально подготовленный, честный … и очень обаятельный!

Какие силы были мобилизованы на борьбу со мной! Виктор Сапин мне рассказывал, что, когда на заключительном этапе моей службы в ГВП, на меня усиленно «рыли» компромат, Яковлев Ю.П. (он в то время был уже в Генеральной прокуратуре РФ начальником одного из управлений) организовал поиски компромата на меня «на местах» с использованием аппарата прокуратуры. Не получилось! Не нашли ничего! Просто подвели к увольнению «по достижении предельного возраста нахождения на военной службе».
Хотелось-то им большего: с уголовным делом. Но, не срослось у них… не получилось, не все мечты сбываются.
Как в том анекдоте: «Роман Абрамович (нынешний олигарх) мечтал быть, как мама, учителем, да вот что-то не срослось».

Правда, мне это тоже далось нелегко. Меня и физически устранить хотели, и всячески накопать любого компромата. Но… Бог миловал.

Я в это время много читал различной (духовной и светской) литературы на тему борьбы, смысла её, выживания в ней. Пытался разобраться, за что мне такое и для чего. Делал выписки наиболее заинтересовавшего меня. Вот некоторые из них:
Святой Августин сравнивал людей с оливками под прессом: «Ибо мир подобен прессу для оливкового масла, и люди постоянно находятся под давлением. Если вы представляете собой лишь осадок масла, то так и останетесь на решете, но если вы – чистое масло, то попадёте в сосуд. Но избавиться от этого давления невозможно. Присмотритесь к осадку, присмотритесь к маслу и выбирайте, кем вам быть, потому что давление существует во всём мире – войны, осады, голод, беды государства. Все мы знаем людей, которые ворчат и сетуют под таким давлением. Но они – тот самый осадок, который потом отбрасывает решето. Их цвет чёрен, потому что они трусы. Им не хватает благородства. Но есть и другой вид людей, которым свойственно благородство. Такой человек испытывает то же самое давление, но он не жалуется. Потому что в сопротивлении ему он избавляется от лишнего. Именно давление очищает его и придаёт ему благородство».

Думаю, и мне эта пройденная стрессовая ситуация что-то дала положительное. Как не парадоксально это звучит. Душа очищалась от наносного, не свойственного ей.
Гимн борьбе:
Борьба за урожай, за место под солнцем, за лучшее будущее, за правду, за чистоту нравов и улиц, за власть и демократию. За любовь, в конце концов. Против курения, пьянства, рабства, коррупции, космополитизма или сталинизма. Против шовинизма и разврата. С лишним весом, гриппом и целлюлитом. С последствиями землетрясений и шпионами. Такое ощущение, что человек всё время борется или «за» или «против». Или «с»… Какой ужас!
Однако попробуем представить себе жизнь без борьбы. Просто помечтаем. Все друг друга любят, уступают место. Никто не пьёт и не курит. Установилась сплошная демократия и взаимная вежливость. Всеобщая сытость и удовлетворение. Примерно так некоторые и представляют себе рай. Чувствуете – чего-то не хватает? Правильно – динамики, развития, движения, свободы. Представить себе движение множества процессов, субъектов и объектов так, чтобы во всём этом бесконечном многообразии никак одно другому не мешало и не приходило, хотя бы иногда в противоречие, невозможно. Это будет не движение, а сплав по однозначно заданной траектории без всякой возможности выбора направления и скорости.
Рай не может быть болотом. Может, там и не будет борьбы «против» и «с», но борьба «за» там останется точно. Борьба за то, чтобы стать лучше. Ведь нет предела совершенству.
Бороться или нет, и как это делать в конкретной ситуации, приходится решать каждый раз, снова и снова. Снова и снова определяться: смириться и уступить или решительно противопоставить себя обстоятельствам и конкретным людям? Кто даст вам гарантию, что то, за что вы боретесь, действительно правда или любовь?
А никто. Никто не гарантирует, что за любовь этой девушки стоит бороться. Что тот, кого вы считаете врагом, на самом деле враг. Вы потратите массу сил, энергии, денег, потреплете нервы и себе, и окружающим, чтобы уже через пару лет понять, что это было неправильно и зря. И хорошо ещё, если все будут живы, и в прямом, и в переносном смысле. И будет просто «мучительно больно за прожитые годы». И всё же, если вы опустите руки и предпочтёте покой борьбе, то борьба сама придёт к вам. Но уже в виде неотвратимого стихийного бедствия, неизбывного одиночества или адских мук совести, наматывающих вас как танк на гусеницы. Дорогу осилит только идущий.

Переживаемые трудности подвинули меня к размышлениям о смысле жизни, значимости в жизни вроде бы «мелочей».

Уронит ли ветер
В ладони серёжку ольховую,
Начнёт ли кукушка
Сквозь крик поездов куковать,
Задумаюсь вновь,
И, как нанятый, жизнь истолковываю
И вновь прихожу
К невозможности истолковать.
Себя низвести
До пылиночки в звёздной туманности,
Конечно, старо,
Но поддельных величий умней,
И нет униженья
В осознанной собственной малости –
Величие жизни
Печально осознанно в ней.
Серёжка ольховая,
Лёгкая, будто пуховая,
Но сдунешь её –
Всё окажется в мире не так,
А, видимо, жизнь
Не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто
Не похоже на просто пустяк.
Серёжка ольховая
Выше любого пророчества.
Тот станет другим,
Кто тихонько её разломил.
Пусть нам не дано
Изменить всё немедля, как хочется, -
Когда изменяемся мы,
изменяется мир.
И мы переходим
В какое-то новое качество
И вдаль отплываем
К неведомой новой земле,
И не замечаем,
Что начали странно покачиваться
На новой воде
И совсем на другом корабле.
Когда возникает
Беззвёздное чувство отдаленности
От тех берегов,
Где рассветы с надеждой встречал,
Мой милый товарищ,
Ей-богу, не надо отчаиваться –
Поверь в неизвестный.
Пугающий чёрный причал.
Не страшно вблизи
То, что часто пугают нас издали.
Там тоже глаза, голоса
Огоньки сигарет.
Немного обвыкнешь,
И скрип этой призрачной пристани
Расскажет тебе,
Что единственной пристани нет.
Яснеет душа,
Переменами неозлобимая.
Друзей, не понявших
И даже предавших, – прости.
Прости и пойми,
Если даже разлюбит любимая,
Серёжкой ольховой
С ладони её отпусти.
И пристани новой не верь,
Если станет прилипчивой.
Призванье твоё –
Беспричальная дальняя даль.
С шурупов сорвись,
Если станешь привычно привинченный,
И снова отчаль
И плыви на другую печаль.
Пускай говорят:
«Ну, когда он и впрямь образумится!»
А ты не волнуйся –
Всех сразу нельзя ублажить.
Презренный резон:
«Всё уляжется, всё образуется…»
Когда образуется всё –
То и незачем жить.
И необъяснимое –
Это совсем не бессмыслица.
Все переоценки
Нимало смущать не должны. –
Ведь жизни цена
Не понизится
И не повысится –
Она неизменна тому,
Чему нету цены.
С чего это я?
Два с того, что одна бестолковая
Кукушка-болтушка
Мне долгую жизнь ворожит.
С чего это я?
Да с того, что серёжка ольховая
Лежит на ладони и,
Словно живая
Дрожит…
                (Евгений Евтушенко)

Помню, я так хотел, так надеялся, что в Новый (2002) год я войду чистым (на проверку законом отводится три, максимум – десять суток, а дальше – принимай решение: есть достаточные основания – возбуждай уголовное дело, нет – отказывай в возбуждении). Но для коррупционеров от юстиции это мало что значило. Проверка длилась около года. Брали измором, чтобы я сам либо принял их условия, либо не выдержал напряжения и что-то натворил. Выдержать - было самое трудное. Я сам неоднократно применял в своей следственной практике этот метод. Действовал он безотказно. Более двух-трёх месяцев ни один человек не выдерживал. Я выдержал год. Правда, к концу этого срока (по заключению врачей) вся моя эмоциональная сфера практически «выгорела».


Угловой штамп ГВП
15 января 2002 г.
№ К-18356               Начальнику 6-го Центрального
                военного клинического госпиталя   
                полковнику медицинской службы
                Белякину С.А.

                Уважаемый Анатолий Сергеевич!
   Прошу провести военно-врачебную комиссию для определения годности к военной службе полковнику юстиции Завгороднему Анатолию Ивановичу, 1952 года рождения, старшему следователю по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры.
Утверждённое заключение прошу выслать в управление кадров Главной военной прокуратуры (119852, г. Москва, пер. Хользунов, 14)
Приложение: служебная характеристика.

Заместитель Главного военного прокурора
генерал-лейтенант юстиции (подпись) А.Е. Морин

Виза Белякина: нач. 1 к/о представить на ГВВК в установленные сроки…18.1.02г. (подпись)


          Служебная характеристика

                на полковника юстиции Завгороднего
                Анатолия Ивановича,18 ноября 1952               
                года рождения, русского, старшего
                следователя по особо важным делам
                следственного управления Главной
                военной прокуратуры

Полковник юстиции Завгородний А.И. состоит на военной службе более 27 лет и проходил её в военных прокуратурах Дальневосточного и Северо-Кавказского военных округов.
В период с апреля 1994 года по октябрь 1996 года проходил службу в военном комиссариате Республики Дагестан на различных должностях.
За время службы, в целом, зарекомендовал себя с положительной стороны. Однако нагрузки, связанные со следственной работой, по состоянию здоровья переносит плохо. За последний год Завгородний А.И. неоднократно освобождался от исполнения служебных обязанностей и находился на лечении амбулаторно и в военных госпиталях свыше 120 суток.
Длительные отрывы от исполнения обязанностей следователя отрицательно сказываются на сроках расследования уголовных дел, находящихся в производстве Завгороднего А.И.

Начальник 1 отдела
следственного управления ГВП
подполковник юстиции (подпись) К.Э. Ермолин
10.01.02 г.

Комментарий: Притащил этот запрос в 6 ЦВКГ Рамишвили. И прямо у входа столкнулся со мной. Духу не хватило признаться сразу, зачем пришёл. Придумал какую-то байку о служебной необходимости. Обманом увернулся, чтобы вручить Кожекину запрос («подождите сейчас здесь, я на минутку отлучусь»), но Кожекин мне об этом сразу же и рассказал: «Знаете, зачем приезжал Рамишвили? Направление Вам на ВВК привёз!»).

Заместителю Генерального прокурора
Российской Федерации -
Главному военному прокурору
генерал-полковнику юстиции
          Кислицыну М.К.

Третий месяц в отношении меня офицером службы обеспечения собственной безопасности ГВП полковником юстиции Приставкой А.Ф. проводится проверка по поступившему из службы собственной безопасности МВД РФ сигналу о якобы имевшей место оплате вместо меня гостиницы в июле 1998 году в Праге фирмой обвиняемого Гайнулина Э.Н.
Проверка проводится предвзято, с обвинительным уклоном. На меня просто собирают компрометирующий материал.
Проверку в отношении Сагуры А.Л. после появления соответствующих публикаций в прессе проводил также Приставка А.Ф. Однако закончил проверку быстро, почти безболезненно для Сагуры А.Л. и умудрился «не заметить» тех фактов, которые позволили работникам первого управления ГВП возбудить в отношении Сагуры А.Л. уголовное дело.
«Обвинение» против меня в нечистоплотности исходят от Турецкого М.А. (ранее судимого за получение взятки и отбывавшего за это наказание, привлекавшегося мною к уголовной ответственности за дачу взятки по делу № 29/00/0017-96 и лишь незадолго до поездки освобожденного от ответственности за недоказанностью его участия в совершении этого преступления) и подчиненного бывшего обвиняемого Гайнулина Э.Н. некоего чеха по имени Роман, которого Приставке А.Ф. назвал тот же Турецкий М.А.
           Турецкий М.А. замешан и в деле, возбужденном заместителем Главного военного прокурора в отношении Сагуры А.Л., поскольку превышение власти (пока это называется так) им (Сагурой А.Л.) допущено в пользу фирмы всё того же Турецкого М.А. (не думаю, что бескорыстно).
           Именно Турецкий М.А. пытался шантажировать меня в октябре прошлого года (когда незаконно приостановленное Сагурой А.Л. два года назад уголовное дело по «Люкону» было возобновлено и вновь передано мне в производство) сообщением обо мне ложных сведений по поводу той же гостиницы в Праге в случае каких-либо негативных действий против него (Турецкого М.А.), Гайнулина Э.Н. и Сагуры А.Л. (кстати, говорил, что Сагура А.Л. еще вернется в военную юстицию, предлагал мне помочь получить должность помощника Генерального прокурора РФ в случае лояльного к нему отношения). Об этом я докладывал и своему руководству, и сотрудникам службы обеспечения собственной безопасности ГВП.
         Я отверг его домогательства и посулы и принял решение о направлении дальнейшего расследования в соответствии с Законом и своим правосознанием. В частности, в Сирии мною  получены показания Киташина Ю.А., которые проливают свет на обстоятельства возбуждения Сагурой А.Л. уголовного дела в отношении Киташина Ю.Л. и на его попытки дискредитировать Киташина Ю.А. перед сирийскими спецслужбами как агента спецслужб Государства Израиль с целью срыва договора на поставку техники, которая серьезно подняла бы уровень боеспособности сирийской армии (копию подготовленного и направленного в ГРУ ГШ ВС РФ Сагурой А.Л. клеветнического сообщения на двух листах прилагаю, как мог такое письмо подписать Шеин В.С. –диву даюсь). Я думаю, что здесь они оба (и Сагура А.Л., и Турецкий М.А.) как истые евреи работали на благо своего истинного Отечества (Турецкий М.А. вообще является гражданином Израиля). Совсем по-другому после этого стала выглядеть и роль в даче взятки Кобецу К.И. со стороны того же Турецкого М.А. и Гайнулина Э.Н., что не могло не взволновать и того, и другого.
            Их (Сагуры А.Л. и Турецкого М.А.) сближение началось давно. Сагура А.Л. тщательно изучал личность Турецкого М.А., в частности, где тот содержался под стражей и чьим агентом был, когда и где отбывал наказание. Не менее тщательно изучал личность Сагуры А.Л. Турецкий М.А., что мне известно со слов того же Турецкого М.А.
           От самого Турецкого М.А. мне известно, что в апреле 1997 года Сагура А.Л. незаконно, без документального оформления и без согласования этого вопроса с кем-либо из состава следственной группы передавал Турецкому М.А. изъятый во время обыска у него заграничный паспорт, чтобы тот мог выехать за границу.
          На момент направления Сагурой А.Л. меня вместе с Турецким М.А. в Прагу они уже «примеривались» к операции с вещественными доказательствами по делу № 29/00/0017-96 (их передаче «Люкону»). Мне они не доверяли и меня опасались, а поэтому, уверен, что мысль о моей компрометации в Праге была решена ими совместно и блестяще осуществлена Турецким М.А. До поры до времени они об этом молчали, а когда возникла для них в этом необходимость, они попытались накинуть мне на шею удавку, но желанного результата не достигли и решили хотя бы отомстить.
          Почему этого не хочет видеть Приставка А.Ф.?! А может, ему такая задача поставлена тем же Яковлевым Ю.П. (именно он вместе с Шеиным В.С. и Сагурой А.Л. подписывали документы на необоснованную передачу ФПК «Люкон» самолета ТУ-134). Не зря ведь он мне рекомендовал обратиться за помощью именно к Шеину В.С. и Яковлеву Ю.П., которые, дескать, могут повлиять на решение Главного военного прокурора по данной (в отношении меня) проверке.
          В соответствии с требованиями ч. 1 ст. 109 УПК РСФСР решение по инспирированному Сагурой А.Л. и Турецким М.А. «сигналу» должно было быть принято не позднее, чем в десятидневный срок. Почему это требование не выполняется?! Ведь я не принял ни одного незаконного решения, никаких незаконных или аморальных действий, которые приписываются мне, не совершал. Придраться в этом плане не к чему, поэтому и собирается всякая грязь со слов заинтересованных в моей дискредитации лиц преступного или около преступного мира.
Прошу Вашего указания об отказе в возбуждении в отношении меня уголовного дела в связи с отсутствием события какого-либо преступления.
Старший следователь по особо важным делам
1-го отдела 4-го управления ГВП
полковник юстиции                А.И.Завгородний
28 января 2002 года

     Необходимый комментарий: Время написания мной этой жалобы было как раз временем, когда решалась моя судьба. В отношении меня решили возбудить уголовное дело. «Шеин тебя «сдал», - поведал мне «по секрету» один из доброжелателей из (около) лагеря преследователей В.Хохлов (офицер управления общего надзора ГВП:
- Решение о возбуждении уголовного дела в отношении тебя, в принципе, уже принято. Только чудо тебя может спасти! Поверь, это не слова и думай!» 
- Да что обо мне плохого может сказать Шеин?
- Не знаю, что, но что-то очень плохое.
    Как раз была суббота, я отпросился из госпиталя и прибыл в ГВП. Попытался «пробиться» на приём к Морину, но он уклонился от встречи. Это обстоятельство заставило меня поверить в правдивость информации и решиться на тот шаг, который я предпринял.
     Лишь в октябре 2002 года, после завершения проверки в отношении меня, когда я ознакомится с материалами проверки, я понял, насколько моя судьба тогда «висела на волоске». Шеин В.С. дал пояснение, что я выехал в 1998 году в Чехию с Турецким по своей инициативе и втайне от руководства. Такие же объяснения дал и Сагура. Турецкий заявил, что я настоял на его откомандировании, чтобы в Чехии он, Турецкий, решал мои личные вопросы. Конечно, подлость! Труднее всего осмысливалось поведение Шеина В.С.: «Ты же сам инструктировал, как вести себя с Турецким в Чехии! О каком тайном выезде с Турецким в командировку заграницу вообще могла идти речь, если ты просматривал и корректировал каждую бумажку, «если в ней было больше семи слов?! Ты же знал, что у меня двое махоньких детей!»
И Шеин В.С. сказал неправду, и Сагура А.Л., и Турецкий, и Гайнулин, и многие другие. Потом, когда в отношении меня будет отказано в возбуждении уголовного дела, я ознакомлюсь с материалами проверки. Откопировать их мне не разрешили, но не воспрепятствовали сделать выписки.

Невысокого мнения был о Турецком и, тем не менее, никогда не думал, что Турецкий так подло поступит и пойдет в «свидетели» (у урок это называется «западло»), в лжесвидетели, конечно, что будет «потрясать пирожком, которым, якобы, угостил». Он ведь себя тем самым «подставлял»! Как мне потом рассказал Спасский С.Б., Турецкий проплатил трижды большие суммы денег каким-то чиновникам из ФСБ или МВД, чтобы меня «закрыли». Так это или нет, но Турецкий активно сотрудничал с моими преследователями (а те проявляли несвойственную им прыть). Думаю, на его совести гадости, которые в мой адрес сказали Гайнулин Э.Н. и Телингер Р.
Итак, Турецкий пояснил:
20.12.2001 г.: «…отношения с Завгородним ровные, претензий к нему не имею.
Примерно в первых числах июля 1998 года Завгородний сказал мне, что у него возникла необходимость выехать в Чехию для решения процессуальных вопросов в отношении Гайнулина. Со слов Завгороднего стало известно, что он ни разу не выезжал за границу. Я стал ему разъяснять о порядке приезда в Чехию (так записано у грамотея Приставки и подписано Турецким – моё замечание, А.З.), регистрации в Консульстве. Однако Завгородний, выслушав меня, предложил поехать вместе с ним в Чехию для оказания ему помощи в решении организационных вопросов. Я поехал в Чехию именно для организации работы Завгороднего по его просьбе за свой счёт. Перед поездкой я позвонил представителю компании Гайнулина о резервировании мест в гостинице. Нас встретили и привезли в гостиницу «Каринтия». Никаких денег за проживание в гостинице мне Завгородний не передавал (Врёт, сволочь! Он, действительно, отказывался. Дескать, какие могут быть деньги?! Я Вам так обязан! Так обязан! Я настоял, деньги передал и потребовал потом платёжные документы, которые и передал в ГШ ВС в подтверждение совершённой поездки. – моё пояснение, А.З.). С ним общался Телингер из фирмы Гайнулина. Когда стало известно, то документы к чехам изготовлены неверно, я предложил Завгороднему вернуться в Москву для их пересоставления, но Завгородний сказал, что попытается добиться изменения Гайнулину меры пресечения в Праге. Адвокат тоже подтвердил необходимость пересоставления документов. В этом случае я не видел необходимости оставаться в Чехии, но Завгородний натаивал на том, что есть необходимость остаться в Чехии для решения процессуальных вопросов. Но, насколько мне известно, никаких процессуальных действий Завгородний в Чехии не проводил и не выполнял, а работал по своему личному плану... Каким образом производилась оплата питания Завгороднего в Чехии, мне не известно. Проживал Завгородний вместе со мной в гостинице «Каринтия» и в других гостиницах не проживал. Вопросы оплаты гостиницы Завгородний со мной не решал. Возможно, он их обсуждал и решал с Телингером.
Завгороднему об угрозах и провокациях в отношении него я не говорил. Никаких претензий к нему не имею. Со мной в Праге Завгородний проживал по его личному желанию и вопрос безопасности к этому никакого отношения не имеет.
25.12.2001 г. В г. Вимперк я выезжал с Завгородним в чисто экскурсионных целях. Счета в гостиницах Чехии выписываются только в кронах. Кроме Завгороднего, никто ко мне с просьбой выехать в Чехию не обращался.
15.01.2002 г.   В аэропорту г. Праги нас встречал Телингер, других лиц не было. (В Праге нас встречал Густав Штрук. Всё! Больше никого! Прятал урка Густава. Тот бы, думаю, не удосужился пойти в «свидетели» - моё пояснение А.З.) – моё пояснение – А.З.). Насколько я помню, Телингер сам представился Завгороднему, как работник фирмы Гайнулина. Насколько я понял из общения с Завгородним, он знал о наличии у Гайнулина в Чехии фирм, о названии их конкретно мог и не знать.

Вот, что пояснил Гайнулин (21.12.01 г.):    
Об ответственности по ст. 298 УК РФ за клевету в отношении следователя предупреждён.
(Вот интересно: предупреждались об уголовной ответственности за клевету и клеветали! Видимо, кто-то сказал, что так можно, что ничего за это не будет! – Моё замечание, А.З.)
…Адвокат предложил Завгороднему обратиться в консульство, однако Завгородний по непонятным мне причинам этого не делал. Личных счетов у меня к Завгороднему в настоящее время нет. Со слов Телингера мне известно, что Завгородний проживал в отеле «Каринтия» и питался за счёт фирмы «Еврокристал». Также по просьбе Завгороднего ему было оплачено, якобы, проживание в отеле «Анна» за счёт фирмы «Еврокристал», хотя реально он в этой гостинице не проживал. Об этом мне стало известно только спустя более года, после моего освобождения из-под стражи.
Никаких претензий имущественного характера по поводу понесенных расходов фирмой «Еврокристал» к Завгороднему я в настоящее время не имею. Мне только не понятно, почему Завгородний А.И., имея реальную возможность решить вопрос о моем освобождении из-под стражи в Чехии еще в июле 1998 года и находясь для этого в служебной командировке, не добился этого и не выполнил поставленную ему руководством ГВП задачу.
После моего задержания в Чехии обязанности директора фирмы «Еврокристал» исполнял Телингер. В той ситуации он остался один перед стоящими перед фирмами задачами и, конечно, он хотел, чтоб вопрос моего освобождения из-под стражи или какой-то ясности в отношении меня решался как можно скорее. Поэтому он и решал вопросы размещения и питания Завгороднего, тем более что в тот период времени, со слов того же Загороднего, это зависело от него.
Говорить же о том, что эти знаки внимания являлись взятками для Завгороднего, нельзя, так как от него никто не требовал каких бы то ни было противоправных решений. Телингер был заинтересован только в том, чтобы Завгородний нормально решал служебные задачи, не отвлекаясь на решение бытовых проблем.
Сам же Завгородний, со слов Телингера, отнёсся к этим знакам внимания как к должному и никаких попыток к возмещению расходов, понесённых фирмой, не предпринимал и даже не пытался этого делать. Турецкий же сам оплачивал своё проживание и питался за свой счет.
В ходе моего первого визита в ГВП по вызову Завгороднего никаких процессуальных документов не составлялось. Завгородний мне в течение нескольких часов рассказывал о межличностных отношениях в СУ ГВП.

Телингер(17.12.01г.):
Встретил и разместил Завгороднего по звонку Турецкого. Оплатил проживание за счет фирмы по 200 долларов в сутки (примерно 1800 долларов). Питались мы вместе с Завгородним в ресторанах. Все счета оплачивались мною. Во время пребывания в Праге Завгородний посещал Интерпол. В остальное время знакомился с памятниками архитектуры и достопримечательностями города. Все поездки организовывал я. По просьбе Завгороднего я оформил ему документы на проживание в отеле «Анна». Документы ему были нужны для отчетности. Фактически Завгородний не оплачивал проживание ни в отеле «Коринтия», ни в отеле «Анна». Готов подтвердить эти показания, как правоохранительным органам Чехии, так и в РФ.

Вот что пояснил Сагура(24.12.01 г.):
…О деталях поездки Завгороднего в Чехию мне ничего не известно. Перед поездкой он подошел ко мне, и, ссылаясь на то, что едет за границу впервые, спросил моего совета о совместной его поездки с Турецким. Я пояснил, что Турецкий проходит у нас по уголовному делу, и выезжать с ним совместно в Чехию противопоказано. О том, то Завгородний выехал в Чехию все-таки вместе с Турецким, мне стало известно только сейчас. Турецкого и Гайнулина я знаю только в связи с указанным уголовным делом, и никогда не вводил их курс личных отношений, сложившихся в СУ ГВП (Господи! Сколько мне всего Турецкий рассказал об этих «отношениях в СУ ГВП», ссылаясь как раз на Сагуру! – мой пояснение, А.З.)

А вот Шеин (14.01.02г.):
«…Никаких разговоров о совместном выезде Завгороднего А.И. и Турецкого М.А. не было, и быть не могло. Завгородний А.И. как следователь по особо важным делам должен был понимать, что совместный выезд следователя и «фигуранта» по уг. делу может дискредитировать следствие и поставить под сомнение доказательственную базу. Давал ли я какие-либо указания Завгороднему А.И. по поводу того, что нельзя проживать с Турецким М.А. в одной гостинице и питаться за его или чем-то другой счет, я не помню. Такие вещи понятны любому прокурорско-следственному работнику. О том, что Завгородний А.И. нарушил эти нормы прокурорско-следственной этики, я не знал и об этих фактах мне до начала проверки никто не докладывал» (Ну, понятно, паинька, которого плохие дядьки обводят вокруг пальца! – Моё замечание, А.З.)

О бесперспективности (судебной) этой всей пачкотни мои противники, конечно же, понимали. Но им (в частности, Сагуре) нужно было, как можно больше измазать меня и, хотя бы формально (пусть потом оно будет прекращено), как угодно добиться возбуждения уголовного дела (на Сагуру ведь оно возбуждалось, поэтому он должен был считать своим долгом того же добиться для меня).

Лишь под конкретной угрозой для своей семьи и своих детей я решился обнародовать свой «компромат» на Шеина и Сагуру. Они нападали. Я защищался. И… как бабка пошептала… Я смешал карты своим недругам. Конечно, этот страшный материал они скрыли: тот ещё бы был позор для всей правоохранительной системы страны! Но и возбуждение уголовного дела в отношении меня не состоялось.

Но сразу после обнародования мною компромата на Шеина и Сагуру посыпались угрозы и запугивание на мою жену. Как я узнал от неё позднее, на протяжении нескольких месяцев, пока я был в госпиталях, её постоянно терроризировали глубокой ночью телефонными звонками-угрозами. Мне она об этом не говорила, потому что «видела, что ты сам еле держишься».
Каждый день (вернее ночь, ибо всё это происходило далеко за полночь) какой-то подонок звонил и запугивал мою жену:
- Ты одна? А где твой пидор? В госпитале? А, ты не одна! С девочками! Так и мы придём с мальчиками! Что, ты думаешь, твои металлические двери тебя защитят?!
Без таких звонков не обходилась ни одна ночь (кроме выходных, когда я приходил домой). Она и не ложилась спать, пока «сволочь» не «отстреляется». Сидела у телефона и ждала звонка. Только звонил телефон, она снимала трубку. Тут же следовала «гадость»:
- Что, сука, научили мы тебя ждать наших звонков?! Правильно делаешь!
Ну, что-то в этом роде. Мне Галка об этом сообщила, когда уже всё закончилось:
- А чем бы ты мог помочь?! В милицию или куда-то ещё не звонила, так как не была уверена, что этот «подонок» не оттуда. И ещё! Ну, прервала бы я эту гадость (допустим!), они бы новую придумали. И кто знает, какую.
Тоже верно.

Я не знаю, кто звонил жене ночью. Но у меня такое чувство, что без Андрея Леонидовича в каком-либо качестве здесь не обошлось. Почему я так думаю? Да стиль его! Есть в нём эта… склонность к нехорошему и всеядность.
Приведу пару примеров. В Хабаровске офицеры прокуратуры округа выезжали на физподготовку в спортзал какой-то из воинских частей. Там организовывалась игра в футбол. Поскольку я был «не футболист», меня ставили на ворота. Андрей Леонидович, естественно, был в противоположной команде, играл сильно, азартно, но вот бил он не по воротам, а по мне в воротах. А лось он был здоровый и удары у него были сильные. Мне было больно, Андрей видел это и самодовольно улыбался. Ну, где здесь спорт?!
Ещё пример. У меня в Хабаровске в прокуратуре округа был, пожалуй, один из самых уютных кабинетов. Я его очень уютно оборудовал. По стенам были развешены подставки с цветами, на стене – большая карта. Я понимал, что на новом месте ничего этого не будет, вряд ли кто оставит мне в таком же состоянии кабинет, надо будет заново всё искать, и поэтому забрал и карту, и подставки под цветы с собой. Тем более, что я их у материально-ответственного лица прокуратуры не получал. Казалось бы, какие обиды?! Потрудитесь для себя сами! Мне от руководства замечаний и не поступило.
Но Андрей Леонидович так всё пропустить не мог. После моего отъезда из Хабаровска в Ростов-на-Дону к новому месту службы осенью 1988 г. он под именем «доброжелатель» направил в ВП СКВО письмо, которое озаглавил как «полуличное». А в письме он выслал табличку с моей фамилией с двери кабинета в ВП ДВО с допиской: «Тов. Завгородний! Вы забыли «взять» ещё и это»! Тонкий намёк, что бралось-то что-то ещё. Обиделся, видишь, что не оставил кабинет в том виде, в каком был. Там за мой кабинет была «драка», кому достанется.
Андрей «свинничал». Он попытался обратить внимание моих новых коллег, побудить провести «расследование». Но секретарь военного прокурора СКВО Елена Понедельник тонкого сарказма Андрюши не поняла, регистрировать его письмо не стала, а просто передала мне со словами:
- Толя, тут какая-то х…я пришла.
Заряд ехидства Андрея пронесся мимо цели.
 

Я на несколько месяцев оказался в госпиталях. Спасский С.Б. предупредил меня, что меня хотят устранить «физически».
Чтобы не «раскисать», каждый день занимался в спортзале. Там часто звучала песня Трофима, что «надо выстоять, покуда не помрём». Она была созвучна моим мыслям: «Надо выстоять!»

К какому итогу я приходил: все и всё, что было дорого для меня, в трудный момент предало меня (или мягче сказать – оставило меня один на один с бедою). Жена (а вернее жены, ибо вторая, тоже, по-существу, ничего не сделала для того, чтобы я выжил). Дети. Товарищи и сослуживцы (многим из которых я очень помог, и чья жизнь без меня сложилась бы иначе). Само дело (в лице прокуратуры, которому как романтик честно служил). Это потом дало пищу для размышлений о том, что абсолютен и стабилен только Бог. Все остальное временно, и на него полагаться нельзя.
Интересно, что в самый разгар преследования меня я в госпитальной библиотеке взял почитать какую-то книгу (кажется, сборник стихов) и среди страниц нашел календарик за 1991 год с ликом Христа и перечислением церковных праздников, а также ксерокопию молитвы «на избавление от врагов» и молитвы «преследуемого человеками». У меня как ёкнуло внутри. Прямо мистика какая-то! Я этого тогда принять не мог. В груди «клокотало» от обиды (было на кого), ненависти (было к кому). У Кожекина И.Г. спросил, как понимать. - Он тоже не понимал. В первой молитве провозглашается благодать «любити врага моя…», а во второй так вообще:
«Благодарю Тебя, Господь и Бог мой, за всё совершившееся надо мною! Благодарю Тебя за все скорби и искушения, которые посылал Ты мне для очищения осквернённых грехами, для исцеления изъязвлённых грехами моих души и тела!
Помилуй и спаси те орудия, которыя ты употреблял для моего врачевания: тех людей, которые наносили мне оскорбления. Благослови их в этом и будущем веке! Вмени им в добродетели то, что они делали для меня! Назначь им из вечных Твоих обильныя награды.
Что же я приносил Тебе? Какия благоугодныя жертвы? – Я приносил одни грехи, одни нарушения Твоих Божественнейших заповеданий. Прости меня, Господи, прости виновнаго пред Тобою и пред человеками! Прости безответнаго! Даруй мне увериться и искренно сознаться, что я - грешник! Даруй мне отвергнуть лукавыя оправдания! Даруй мне покаяние! Даруй мне сокрушение сердца! Даруй мне кротость и смирение! Даруй мне любовь к ближним, любовь непорочную одинаковую ко всем, и утешающим и оскорбляющим меня! Даруй мне терпение во всех скорбях моих! Умертви для меня мира! Отъими от меня мою греховную волю, и насади в сердце мое Твою святую волю; да творю ее единую и делами, и словами и помышлениями, и чувствованиями моими.
Тебе за все подобает слава! Тебе единому принадлежит слава! Моё единственное достояние – стыдение лица и молчание уст. Предстоя страшном суду Твоему в убогой молитве моей. Не обретаю в себе ни единаго добраго дела, ни единаго достоинства, и предстою, лишь объятый отовсюду бесчисленным множеством грехов моих, как бы густым облаком и мглою, с единым утешением в душе мое: с упованием на неограниченную милость и благость Твою. Аминь».
Сказать, что я принял это, не могу. Хотя я как психолог понимаю, насколько важно не озлобиться, сохранить мир в своей душе, и здесь важны кротость и смирение. С другой стороны страдания утончают душу и очищают ее. Где-то я прочёл, что крайне важно ставить себе в заслугу переживаемые на протяжении жизни страдания. Страдания утончают душу. Если так, то получается, что враги твои, сами того не желая, делают для тебя что-то, если не доброе, то нужное. Адвокат Валентина Астапенко так прямо и сказала, что таким образом (вытеснением из прокуратуры) меня Бог бережёт для чего-то более важного или оберегает от чего-то страшного (ведь, «если не таким способом, то Вас могут просто убить, ибо Вы - инородное тело в прокуратуре»). В любом случае, и календарик, и молитвы я сохранил для обдумывания.
А тут, по моей просьбе, ко мне в госпиталь приехал генерал-полковник Ситнов А.П. Привез бутылку водки и икону «Господь Вседержитель». Скорее всего, он это сделал без всякой задней мысли. Сам набор говорит об этом. Видимо, ему кто-то привёз, а он привёз мне. Но когда я показал Галке икону, она сказала: «Оставь! Может, правда, поможет!». Может, и вправду, помогла, ибо испытание я выдержал (или у врагов что-то «не выгорело»). Но с тех пор икона стоит на одной из полок в моём кабинете.

Заместителю Генерального прокурора
Российской Федерации -
Главному военному прокурору
генерал-полковнику юстиции
          Кислицыну М.К.

Сегодня от бывшего моего дознавателя майора Рыжова И.Б. мне стало известно о незаконной (и крайне непрофессионально выполненной) провокационной выходке преемника Сагуры А.Л. в следственном управлении ГВП подполковника Ермолина К.Э.
Последний 25 января 2002 года принудил пришедшего в прокуратуру получить по моей доверенности мое денежное содержание за январь 2002 года Рыжова И.Б. присутствовать при «обнаружении» у меня в сейфе каких-то подброшенных туда (думаю, кем-то из подчиненных следователя Савицкого К.А., который незадолго до этого получал в канцелярии прокуратуры резервный ключ от моего кабинета, якобы для того, чтобы забрать копировальный аппарат) документов.
Думаю, что эти документы каким-то образом, по мысли Ермолина К.А., должны компрометировать меня и как-то стыковаться с потугами офицера службы обеспечения собственной безопасности ГВП полковника юстиции Приставки А.Ф. «обнаружить» в моих действиях многолетней давности хоть что-то похожее на состав какого-либо преступления.
Приставка А.Ф. ради этого готов встречаться с любым отребьем преступного и полу-преступного происхождения и «верить» им. Ермолин К.А. и сам готов на любую подлость, чтобы сохранить себя в должности, на которую его поставил Шеин В.С. Ведь гарантии того, что новой властью он будет востребован, нет.
Шеинско-яковлевские выдвиженцы понимают, что для них «это есть их последний и решительный бой». Они понимают, что от моих показаний в деле Сагуры и др. (догадаться дальше нетрудно, ибо без «крышевания» сейчас только дурак отважится на крупное воровство) многое зависит в данном деле, а, следовательно, в судьбе нынешней «следственной вертикали» ГВП. Заставить молчать, опорочить, а нет, так хотя бы причинить неприятности и добиться ухода (или удаления) из следственного управления.
Фабула же предельно проста. Убывая на излечение в госпиталь, я по согласованию с исполнявшим обязанности начальника управления полковником юстиции Майоровым А.А. оставил дознавателям (старшая – лейтенант Князева, Рыжов вообще на тот момент уже был отправлен для прохождения службы в свою часть) ключи от кабинета и сейфа. По окончании работы (составление описи, подшивка, оформление и сдача томов дела № 29/00/0017-96 в канцелярию) ключ от кабинета они должны были передать кому-то из руководства, а ключ от сейфа – мне, ибо там оставались мои планы, заметки, юридическая литература и т.п. Никаких материалов дела там не было. Учетные карточки по делу, на которые Ермолин ссылался Рыжову, проникая в мой кабинет, были сданы по принадлежности. То есть Ермолин не удосужился даже придумать что-то правдоподобное.
По словам Рыжова (свои объяснения он пообещал направить Вам самостоятельно), сразу по вступлении в кабинет он  понял, что там кто-то уже побывал. Ключ от шкафа, в котором находился сейф, торчал из замочной скважины, чего никогда не было. Таким же образом из сейфа торчал ключ сейфа, чего также никогда не было, но по мысли Ермолина, видимо, должно было означать верх халатности (нашей), хотя показывало верх его глупости. Ведь в этом случае надо было доложить руководству, провести расследование и установить, кто и с какой целью проникал в сейф, что оттуда могло быть похищено. И, уж конечно, тут же сообщить об этом мне или подождать меня (я ведь сообщил Савицкому К.А., что сам приеду за деньгами).
Ничего этого сделано не было, что говорит о юридической несостоятельности Ермолина (и как руководителя, и как фальсификатора). Он сам открыл сейф, сделал вид, что ищет какие-то «карточки», а затем без задержки «нашел» папку,  в которой находились какие-то следственные документы. По словам Рыжова, Ермолиным был составлен какой-то акт, где подробно изъятое не перечислялось и, естественно, Рыжову никакой копии дано не было, но подписать этот акт его заставили. Кроме того, Ермолин заставил еще каких-то приглашенных им (а не назначенным приказом руководства управления) лиц подписать этот акт.
Что именно изъято, Рыжов не знает. Ключ от сейфа у него забрали, хотя (повторяю) Майоров разрешил мне его оставить у себя (мне ведь в связи с делом придется выходить на время из госпиталя и давать показания, а для этого пользоваться своими записями).
Я не оправдываю трусость и бесхребетность Рыжова, но думаю, в первую очередь ответственность за произошедшее должен понести Ермолин.
Что интересно и показательно: когда я в этот же день прибыл в прокуратуру, то мы виделись с Ермолиным. Он не только не потребовал от меня объяснений по поводу «изъятого» из моего сейфа, но даже не проинформировал об этом. Видимо, еще не согласовал со своими единомышленниками, как лучше воспользоваться добытым.
Прошу провести расследование этой провокации и наказать Ермолина за его незаконные действия.
Кроме того, повторно прошу прекратить проверку, проводимую в отношении меня Приставкой А.Ф., чтобы ни у кого не было соблазна «помочь» ему.
Старший следователь по особо важным делам
1-го отдела 4-го управления ГВП
полковник юстиции                А.И.Завгородний
31 января 2002 года

Угловой штамп ГВП
22 февраля 2002 г.
№ 4у-273/02        Полковнику юстиции Завгороднему А.И.
                121615 г. Москва, Рублёвское ш.,
                д. 18, корп.3, кв. 122
Ваше обращение от 31 января 2002 г. поступило и рассмотрено. Установлено, что проверка Вашего кабинета была вызвана служебной необходимостью, поскольку Вами не были сданы для учёта статистические карточки по оконченному уголовному делу. При этом выяснено, что каких-либо нарушений начальником 1 отдела 4 управления ГВП подполковником юстиции Ермолиным К.Э. допущено не было. Проверка кабинета проводилась корректно. По результатам её составлен акт, который подписали без каких-либо замечаний все её участники. В том числе и майор Рыжов И.Б.

Заместитель Главного военного прокурора
генерал-лейтенант юстиции (подпись) А.Е. Морин

Комментарий: Лажа, отписка, и сам Морин понимал это. Рыжов на тот момент никакого отношения ни к делу, ни к ГВП вообще не имел, ибо два месяца назад отправлен в войска, к своему месту службы, то есть, по существу, был «человек с улицы». Какие на него могут ссылки?! Молчать надо, что его привлекали к «операции».
А по поводу Рыжова. Это ещё одна его подлость в отношении меня. Он не только подписал фальшивку, но и скрыл это от меня. Постарался избежать встречи. Лейтенант Князева меня натолкнула на мысль, что Рыжов сделал что-то не то. Она как женщина почувствовала что-то неладное. Я позвонил Рыжову сам, и только тогда он рассказал, что «подписал какой-то акт». Что самое интересное, я его не просил получать за меня деньги. Я сам из госпиталя за ними приехал. До сих пор не знаю, что двигало Рыжовым. Да, собственно, что и знать?!Хотел остаться всем (кроме меня) хорошим, избежать возможного конфликта, а поэтому согласился принять участие в провокации против меня.

Заместителю Генерального прокурора
Российской Федерации -
Главному военному прокурору
генерал-полковнику юстиции
          Кислицыну М.К.

Мне стало известно, что на прошлой неделе из моего кабинета тайно (то есть даже без уведомления меня) и незаконно (приказа о моем увольнении или переводе в другое управление нет) изъяты оба компьютера, хотя ни один из них я в следственном управлении не получал.
Я понимаю, что руководству управления не терпится избавиться от меня, и что таким путем мне лишний раз показывают это, а заодно и лишают возможности, в случае необходимости, изготовить тот или иной документ.
Ранее так же незаконно и втайне от меня Ермолин К.Э. изъял ключ от моего сейфа и вскрывал его.
В следственном управлении раздувается кампания по осуждению меня за предыдущие обращения к Вам.
Но беспокоит меня больше всего не это. В памяти компьютеров – моя (и дознавателей) работа за пять лет, в том числе и по уголовному делу № 29/00/0017-96, а это дело находится в центре расследования вновь возбужденного дела в отношении Сагуры А.Л.
Думаю, что именно это явилось главной причиной изъятия компьютеров, а вовсе не какая-то производственная необходимость и даже желание напакостить мне. Заинтересованным лицам важно посмотреть, что у меня там есть. Это - во-1-х. А, во-вторых (и это главное)- «непонравившееся» можно легко уничтожить. В любом случае мне будет существенно затруднена дача пояснений по тем или иным обстоятельствам расследованного дела.
Прошу Вашего вмешательства, чтобы установить, кто и с какой целью принял решение об  изъятии из моего служебного кабинета компьютеров.

Старший следователь по особо важным делам
1-го отдела 4-го управления ГВП
полковник юстиции                А.И.Завгородний

11 февраля 2002 года



Угловой штамп ГВП
20 февраля 2002 г.
№ 4у-271/02
         
         Полковнику юстиции Завгороднему А.И.
               121615, г. Москва, Рублевское шоссе,
               д. 18, корп. 3. КВ. 122


      Анатолий Иванович!
Ваше обращение к Главному военному прокурору от 11.02.2002 г. рассмотрено.
Оснований полагать, что содержащаяся в указанных Вами компьютерах информация уничтожена или как-либо изменена во вред следствию по уголовному делу, возбужденному в отношении Сагуры А.Л., не имеется.
Компьютеры после изъятия опечатаны и в настоящее время переданы в следственную группу по расследованию названного уголовного дела.

Первый
Заместитель Главного военного прокурора
генерал-майор юстиции (подпись) А.Н. Савенков


Заместителю Генерального прокурора
Российской Федерации -
Главному военному прокурору
генерал-полковнику юстиции
          Кислицыну М.К.

Более месяца назад я уже обращался к Вам по поводу проводимой полковником Приставкой А.Ф. проверки в отношении меня. Указывал и на непомерно раздутые сроки, и на то, что Приставка А.Ф. вследствие своей заинтересованности не должен ее проводить. Все его усилия были направлены на то, чтобы я с повинной головой шел просить помощи у Шеина В.С.
          Их (Шеина В.С. и офицеров службы ОСБ ГВП, в частности Приставки А.Ф.) особые отношения никем (ни самим Шеиным В.С., ни Приставкой А.Ф.) не скрывались. Отзывались они друг о друге в превосходной степени («милейший человек Александр Федорович» и «порядочнейший человек Виктор Степанович»).
         О поступлении в службу ОСБ ГВП так называемого сигнала о моих действиях в Праге я узнал от Шеина В.С. А его (Шеина В.С.) с этим письмом (по словам того же Шеина В.С.) ознакомил начальник службы ОСБ ГВП. Шеин В.С. мне сказал, что не исключает, что инициировал поступление в ГВП этого сигнала Сагура А.Л. в отместку за публикации о нем в прессе, в чем он считал виновным меня.
          Долго меня не вызывали для дачи объяснений, и я сам поинтересовался у Шеина В.С. о причине этого. На это он довольно спокойно ответил, что может, и вообще не будут вызывать.
          Но вот наши отношения с Шеиным В.С. начали портиться. Возникли трения, и появился Приставка А.Ф. Шеин представил его мне, вызвав к себе в кабинет, и сказал, что я должен дать Приставке А.Ф. объяснение на поставленные вопросы.
          В этот раз Приставка А.Ф. был лоялен. Дал мне список своих вопросов и предложил самому подготовить на них ответы. На мой вопрос, что это они молчали-молчали, да вдруг вспомнили обо мне, он ответил, что раньше руководство следственного управления (т.е. Шеин В.С.) просило не трогать меня, ибо «у него много работы». Я возразил, что у меня и сейчас работы меньше не стало, чего же он вдруг решил меня побеспокоить. Вопрос остался без ответа.
         Содержание наших с Приставкой А.Ф. последующих встреч соответствовало эскалации моего конфликта с Шеиным В.С. и накалу обстановки в связи с возбуждением уголовного дела в отношении Сагуры А.Л.
         Встреча с Приставкой А.Ф. после того, как Шеин В.С. объявил мне, что я больше служить в следственном управлении не буду, ничем не напоминала первую. Вопросов мне заранее не давалось. Приставка А.Ф. пытался меня «изобличить», более того, принудить признаться в использовании заведомо подложного документа. Говорил, что ситуация складывается для меня очень неблагоприятно, что помочь мне могут только Шеин В.С. и Яковлев Ю.П., и настоятельно рекомендовал обратиться к ним.
          Следующая наша встреча состоялась уже после возбуждения уголовного дела в отношении Сагуры А.Л. Приставка А.Ф. поведал мне об откровениях некоего Гончаренко Л.С., хотя ранее он говорил, что будет принимать решение и без объяснений Гончаренко Л.С., поскольку картина ему ясна, и он (Приставка А.Ф.) знает, что Гончаренко Л.С. мне евроремонт квартиры (как об этом указывалось в «сигнале») не делал. Беседовал Приставка А.Ф. с Гончаренко Л.С. на другие темы, о которых в сигнале речи не было. Причем, как я понял из рассказа Приставки А.Ф. Гончаренко Л.С. поведал ему о мздоимстве Сагуры Л.С. и его окружения, но Приставка А.Ф. этого отражать в документах не стал («Я ведь только в отношении Вас провожу проверку»,- пояснил он по этому поводу). И, действительно, от ряда сослуживцев я узнал, что Приставка А.Ф. беседовал с ними обо мне, но, странное дело, при этом не скрывал, что интересует его только компрометирующий меня материал. А если такового не сообщалось или сообщалось что-то подтверждающее мои объяснения или положительно характеризующее меня, никакого документа по итогам разговора не составлялось.
           Но возвращаюсь к нашей третьей встрече с Приставкой А.Ф. Он меня убеждал, что «Виктор Степанович, хоть и понимает, что ему надо уходить со службы, и он будет увольняться, тем не менее, сохраняет свое влияние; политическая составляющая изменилась в его (Шеина В.С.) пользу, и вместе с Сагурой А.Л. он привлечен к ответственности не будет». Приставка А.Ф. не стал скрывать, что общался в процессе проведения им проверки с Шеиным В.С. (находившимся вне пределов Москвы) по телефону, сетовал, что «Виктор Степанович передоверился своим подчиненным, а они его «подставили». А может, он пытался внушить эту мысль мне?! На мой вопрос, какое решение по результатам проверки он думает принять, Приставка А.Ф. уклончиво ответил, что должен еще раз «посмотреть» все материалы и подумать. Я понял, что «думать» он будет с Шеиным В.С. и Яковлевым Ю.П.
          Через несколько дней он пригласил меня к себе и поставил ультиматум: или я соглашаюсь с отказом в возбуждении в отношении меня уголовного дела по амнистии как мошенник (причем, сделаю это письменно), или он ставит вопрос о возбуждении в отношении меня уголовного дела (ибо «сколько же можно проводить проверку»). При этом весь обвинительный арсенал Приставки А.Ф. строился на объяснении компаньона Сагуры А.Л. по вновь возбужденному делу - гражданина Турецкого М.А. и названного им некоего чеха.
          Я сказал Приставке А.Ф., что Турецкий М.А. является заинтересованным лицом, что он уже пытался шантажировать меня, а с Сагурой А.Л. он давно «повязан» неправедными делами. В угоду Турецкому М.А. и израильским спецслужбам еще в декабре 1997 года Сагура А.Л. подготовил, а Шеин В.С. подписал в ГРУ ГШ ВС РФ в прямом смысле убийственное письмо. В нем без всяких на то оснований (даже без анонимного сообщения) неправедно в шпионаже в пользу Израиля на территории Сирии обвинялся недруг Турецкого М.А. Киташин Ю.А. Если бы не заступничество Башара Асада (нынешнего Президента Сирии), для Киташина Ю.А. все закончилось бы виселицей. Но Приставку А.Ф. это письмо «не заинтересовало» (действительно, ему ведь поручили «мочить» меня).
          Предложение Приставки А.Ф. я отверг. Но буквально через час после нашего с ним разговора мне позвонил сам Шеин В.С., поинтересовался, как идет проверка (при этом выдал себя знанием обстоятельств ее проведения) и предложил встретиться для обсуждения сложившегося положения. По его словам, «важно, и обороняясь, не обливать других грязью». Как говорится, «приплыли». Круг замкнулся. На меня само вышло главное действующее лицо, к которому безуспешно подвигал меня Приставка А.Ф. Именно поэтому я больше ни Приставке А.Ф., ни кому-либо другому из Шеинско-Яковлевско-Сагуринской службы обеспечения их безопасности никаких объяснений давать не буду.
          Странно, что и после моего обращения срок проверки Приставке А.Ф. продлевается уже второй раз (на пятый месяц!), Шеин В.С., как ни бывало, сидит в своем кресле, а я на свои обращения к Вам по поводу необъективности Приставки А.Ф. ответа до сих пор не получил.
          Проверка в отношении меня напоминает мне бессметное строительство «сталинских высоток». Тогда не знали, сколько средств потребуется на их возведение. Да это было и неважно. Главное было - построить любой ценой. Не то же ли происходит и с проверкой Приставки А.Ф. Но если вопрос обстоит так (любой ценой оставить меня в виновном пространстве), то надо действовать более решительно и передать проверку для завершения самому Шеину В.С. (жаль, Сагура А.Л. и Яковлев Ю.П. уволены). Он больше, чем Приставка А.Ф. заинтересован в таком результате.
         Я не понимаю, чем я так провинился. Если тем, что в меру своих сил пытался помешать Сагуре А.Л. и его подельникам безобразничать в моем деле (а ведь не секрет, что именно на мне они «поскользнулись»), то простите меня великодушно. Я не знал, что это наказуемо.
          Если же мне таким путем дается понять, что не надо говорить лишнего об этих влиятельных людях (а по поступившим мне сведениям именно этим обеспокоены сейчас влиятельные друзья Сагуры А.Л.), то я готов вообще молчать. Свое здоровье дороже. Если меня никто не защищает от явного «наката» за мою служебную деятельность, то что мне остается делать.
          Интуитивно чувствую, что начались какие-то политические игры. Я в политике не силен, участвовать в ней не хочу, поэтому прошу сказать прямо, что от меня требуется.
Я понимаю, что мое обращение – «глас вопиющего в пустыне». Что Фемида наша не только слепая, но и глухая, что в лучшем случае я получу отписку, а то и вообще ничего не получу. Но молчать больше невмоготу.
Повторно прошу Вашего указания об отказе в возбуждении в отношении меня уголовного дела в связи с отсутствием события какого-либо преступления.

Старший следователь по особо важным делам
1-го отдела 4-го управления ГВП
полковник юстиции                А.И.Завгородний
4 марта 2002 года

Угловой штамп ГВП
11 марта 2002 г.
№ СБ-438/2001                Завгороднему А.И.
                121615
                г. Москва, Рублевское шоссе,
                д. 18, корп. 3, кв. 122


      Уважаемый Анатолий Иванович!

Ваши обращения от 28 января и 4 марта 2002 г., адресованные заместителю Генерального прокурора РФ-Главному военному прокурору, поступили и рассмотрены.
Сообщённые Вами сведения приняты к сведению.
В целях обеспечения всестороннего, полного и объективного исследования всех обстоятельств проверки, в том числе и Ваших доводов о заинтересованности Турецкого М.А. и Гайнулина Э.Н. в дискредитации Вас, направлены ряд поручений в правоохранительные органы.
В связи с тем, что указанные поручения до настоящего времени ещё не выполнены, срок проверки продлён до 1 апреля 2002 года.
О результатах проверки Вы будет уведомлены в соответствии с приказом ГВП РФ № 44-1998 г.

Начальник службы ОСБ ГВП-
Старший помощник Главного военного прокурора
полковник юстиции (подпись) В.И. Кошкарёв

Комментарий: Тянули ребята дело, тянули. Под эту проверку у меня были изъяты из производства все дела, а новые не давались.
«Не прячьте ваши денежки по дачкам и счетам. Всё равно военные следователи работают вхолостую».  Статья Натальи Быковой в газете «Московский комсомолец» за 13 марта 2002 г.
Вряд ли стоит напоминать, какие дела ведёт Следственное управление Главной военной прокуратуры. Всем известно, что туда попадает только самое-самое. Громкое дело генерала Кобеца, «шалости» замминистра финансов Вавилова, история подберёзовика Литвиненко… А каков результат? Сегодня трудно вспомнить хотя бы одно громкое дело, доведённое ГВП до логического конца, то есть до судебного приговора. Одни известные мошенники попали под амнистию, дела других прекращены по указке важных чинов из Генпрокуратуры. Получается, военные следователи пашут вхолостую? Противостоять давлению своих начальников из Генеральной прокуратуры им крайне трудно, и потому вдвойне обидно, когда уголовное дело – с колоссальным трудом! – всё же удаётся довести до суда, а там оно вдруг… рассыпается на глазах. Не потому, что плохо сработали, а потому, что всё продаётся и всё покупается…
…Домик в деревне.
О полковнике Леониде Гончаренко в ГВП впервые услышали, когда расследовалось дело известного коррупционера генерала Кобеца. Шикарный особняк, построенный в «Горках-6» для бывшего Министра обороны, был главным доказательством в деле о злоупотреблении в высших армейских кругах. Привлечённые прокуратурой независимые эксперты в один голос твердили, что обнесённая «кремлёвской стеной» дача Константина Кобеца стоит не меньше 2 млн. долл.
Генеральский дворец возводился с поистине царским размахом. Как на жизненно необходимый армии объект, в «Горки» были брошены лучшие воинские силы. Отделку дачи заказали главе «Росвооружения» Евгению Ананьеву, остальные работы поручили строителям Начальника Управления связи ВС РФ. Впрочем, и масштабы хищений на стройке выглядят внушительно. Не вдаваясь особенно в подробности, скажу лишь, что на карандаше у ГВП оказались и сам начальник Управления связи генерал Гичкин, и его зам по строительству генерал Михайлов (от суда его спасла амнистия). Скромная роль свидетеля в этом деле отводилась начальнику отдела капстроительства узла связи Генштаба Леониду Гончаренко, подчинённому Михайлова. Тем не менее, Гончаренко предпочёл скрыться.
Объявленного в розыск беглеца нашли в Сочи, в гостях у падчерицы. Сотрудник ГВП вылетел по указанному адресу, но в роскошной, в несколько этажей квартире его ждали лишь неубранные в спешке остатки трапезы. Зато в квартирно-правовой службе, где сотрудник поинтересовался владельцами жилища, обнаружились весьма любопытные документы. Оказалось, что квартира изначально принадлежала Гончаренко, а потом уже была переоформлена на падчерицу. По странному совпадению прописку в том же доме обрела и любимая тёща уже знакомого генерала Михайлова. Все они получили квартиры якобы по решению жилищной комиссии войсковой части, где служил Гончаренко, в счёт долевого участия. Однако никакой жилкомиссии в той части просто не существовало. Более того, оплатить 5-комнатные апартаменты за Гончаренко и за тёщу Михайлова почему-то решили строители из Москвы. Потянув за ниточку, следователи ГВП раскрыли аферы, о масштабах которой никто не догадывался.
… Ещё в начале 90-х московские предприятия «Мосфундаментстрой-8» и «СУ-52» начали возводить типовую панельную высотку на улице Яблочкова для военнослужащих Управления связи. Все переговоры с «МФС-8» вёл Гончаренко. По закону подрядчикам безвозмездно полагалось 10 % вводимого жилья. В истории же с домом на улице Яблочкова вышло по-другому. «МСФ-8» после переговоров с Гончаренко почему-то решило не брать свою долю даром, а купить 36 квартир по себестоимости. Причём деньги за них – 2 млрд. рублей! – были с подачи полковника переведены на частные счета, не имеющие к военному бюджету никакого отношения. Кое-что (а именно 1,1 млрд. рублей), как нетрудно догадаться, осело в Сочи, остальное – на счетах фирм-однодневок, через которые деньги были обналичены.
Гончаренко неплохо прибарахлился: отстроил загородный домик для гостей неподалеку от Мытищ. Конечно, дом полковника на участке с вековыми соснами выглядит не столь внушительно, как особняк генерала Кобеца, но всё же располагает всем необходимым для здорового отдыха: и баней с камином, и ванной-джакузи, в которой запросто разместится с десяток гостей. А чуть дальше от Москвы, в Пушкинском районе, Гончаренко обзавёлся ещё одним домом.
За полтора года следствию удалось собрать немало фактов, свидетельствующих о расхищении Гончаренко гигантских сумм. Прошлым летом дело в отношении него было передано в Московский гарнизонный суд.
И попало к судье Краеву, который немедленно выпустил «слабого здоровьем» полковника под подписку о невыезде. На заключение психиатров центра им. Сербского, признавших жалобы обвиняемого «защитно-симулятивным» поведением, он и смотреть не стал. Кстати, другие судьи прежде не раз отказывали Гончаренко в изменении меры пресечения, но Краев, видимо, испытал особое сочувствие к подсудимому. Документы, доказывающие виновность Гончаренко, зачастую вообще не оглашались. Вообще в ходе разбирательства судья нарушил 9 (!) статей УПК, что говорит либо о его профнепригодности, либо о большой личной заинтересованности в исходе дела.
25 сентября 2001 года Гончаренко был оправдан «за отсутствием события преступления». Возможность опротестовать решение суда у ГВП появилась, только когда Краев (спустя 4 месяца, а не 3 законных дня) подписал протокол заседаний, тем самым снова нарушив УПК.
Протест подан и по делу Куколевского. Чем закончатся попытки ГВП добиться справедливого решения, мы обязательно расскажем.

Мой комментарий: Эта статья появилась в разгар травли меня. Предпринимались активные попытки найти на меня компромат. Любой ценой. В ГВП только этим занимались два человека из инспекции – Приставка и Винокуров. Эпизодически – гораздо больше. Мне рассказывали о методах их работы: каждому человеку они вручали «список злоупотреблений Завгороднего» на нескольких листах. Туда чего только не написали! Собрали всех Завгородних по Москве и всю недвижимость, которой они владели или якобы владели (как проверишь!). Даже моего папу, умершего в январе 1990 года (!) и то не пощадили – приписали и ему жильё в Москве! Так вот, давали ознакомиться с этой фальшивкой. А потом спрашивали, может ли этот человек что-нибудь добавить со своей стороны. Расчёт был на пролетарскую ненависть к «богатею». Прочитав такое, можно что-то вспомнить… или сочинить.
К этой грязной акции подключилось МВД РФ и ФСБ РФ. Я уже упоминал, что мне известно, что кому-то в МВД трижды «проплачивали заказ на компромат» (то есть платили за то, чтобы мне подбросили наркотики, боеприпасы и т.п.), чтобы был найден повод «закрыть» меня (то есть поместить) в следственный изолятор).
Знаю, что от ФСБ РФ координировал эту грязную работу генерал Быховец. Об этом мне позднее рассказал Олейник В.Н.
Торг шёл и с Гончаренко: дашь показания против Завгороднего, освободим от ответственности. Тот дал, его и освободили. То, что дал бестолково, выяснилось позднее. А так… старался.
Немного о самом Гончаренко. Проходимец, клейма негде ставить, но об этом узнаёшь далеко не сразу. Очень обаятельный. Привлекательный внешне. Хорошо говорит, играет на баяне, поёт.
«Зарабатывал» он деньги очень легко. Он постоянно ошивался в прокуратуре, а потом либо просил подвезти его, либо сам подвозил. Во время разговора слышал какие-то мелочи в моём с Галкой разговоре и …превращал их в деньги. Например, в 1998 году Галка была беременна и часто посещала врачей. Порой по дороге вставала и эта тема, и он встревал в разговор и даже рекомендовал, куда лучше обратиться. А потом шёл к Михайлову В.Н. и требовал деньги «проплатить» визит жены Завгороднего к врачу. И тот ему немалые деньги давал (об этом мне потом рассказал сам же Михайлов В.Н.). Это при том, что за каждый Галкин визит к врачу я платил сам. Вот такой это был проходимец.
Его загородный дом под Мытищами я видел. Он как-то пригласил нас с Галкой в гости познакомить с женой – «дочкой Героя Советского Союза … (такого-то)». И мне, и Галке она не понравилась, очень неприветливая и скупердяевская. Жалели тогда Гончаренко («заедает» она его), но они оказались идеально подходящими друг другу. Как потом я узнал, он обеспечил украденным у государства жильём обоих детей от её первого брака и сына от их совместного. В обыске на квартире по улице Яблочкова (там, где они с Михайловым и Колчевым) по просьбе Кобеца К.И. «сделали» квартиру его любовнице Ничипорук) - в квартире, которую «смошенничал» Гончаренко для кого-то из детей «дочери Героя Советского Союза» я позднее принимал участие вместе с Мамаевым О.
Ещё одна его квартира была в Сочи (тоже смошенничал). Когда об этом пришёл сигнал, у меня был разговор с Гончаренко. Он очень искренне клялся, что это неправда.
- Ну, смотри. Тебе виднее. – Помню, тогда сказал ему я, и мы с ним больше не общались. После рождения девочек он очень набивался в «крестные», и, слава Богу, у меня хватило ума не делать этого.
О доме в Пушкинском районе я не знал. Да, как оказалось, я много чего о нём не знал.
- У этого человека копейку брать нельзя. Он тут же украдет на 10- рублей, а спишет на тебя. – Рассказывал кто-то из его сослуживцев. – Михайлов как-то «попросил» у него два мешка цемента, так Гончаренко «под шумок» «спёр» семь. Ничем не брезговал, и святого у него ничего не было.
Когда ему были сделаны предложения «заработать для себя на мне», естественно, что он их принял.
Я в то время находился на излечении в 6 ЦВКГ. Заявляется ко мне как-то радостный Приставка и заявляет:
- Всё, Анатолий Иванович! Я Вас поймал!
- Любопытно узнать, в чём и на чём.
- В злоупотреблениях.
- Каких?
- Вы получали материальные блага от Гончаренко за действия в его пользу.
- Какие именно?
- Вы его не привлекали к ответственности.
- Естественно, потому что в отношении него я дело не расследовал, а по делу Кобеца он проходил свидетелем.
- Ну, тем не менее.
- А что же я от него получал, чтобы «не привлекать»?
- Анатолий Иванович! У Вас есть лыжи красного цвета «Маджус».
- Есть.
- А серо-красный спортивный костюм «Адидас»?
- Тоже есть.
- Ну, вот и всё.
- Что всё-то?
- А всё! Гончаренко пояснил, что это он их Вам купил за «лояльное» отношение к себе.
- А больше никому ничего он не покупал?
- Нет, Анатолий Иванович! Никому и ничего. Да, для Вас это и безразлично.
- Точно безразлично. Но, тем не менее, я Вас разочарую. За лыжи говорить не буду, но вот спортивный костюм, о котором Вы спросили, я приобрёл задолго до знакомства с Гончаренко. У меня даже фотографии (я в этом костюме) есть.
Приставка «погрустнел», но сдаваться не собирался. –
- Мало ли что можно на снимке изобразить?
- Согласен. Но у меня и документы (чек) на него есть. Я чеки всегда долго храню (вдруг приобретённая вещь будет с браком!). Так они у меня годами и лежат. Этот спортивный костюм я приобрёл летом 1996 года в магазине «Военторга» в военном комиссариате Республики Дагестан (я тогда там служил). Их там немного было, наверняка и продавец, и члены распределительной комиссии помнят. Гончаренко как-то в выходные дни «припёрся» ко мне домой. Меня дома не было, я был на лыжне в парке возле нашего дома. Жена и направила туда Гончаренко. Там он этот костюм и увидел. Хорошо, что я этого подонка в дом не допустил, а то бы фантазия его сработала более изобретательно.
Радость у Приставки пропала окончательно. Рухнула версия, а значит, и награда «мимо прошла». Он что-то отрицательное сказал о Рамишвили, назвал его проходимцем в контексте какого-то преступного деяния.
Я понял, что именно Рамишвили «додавливал» Гончаренко, то есть понуждал его давать против меня показания, и спросил:
- Вот Вы сейчас упомянули, что Вам известно о том, что Рамишвили совершил серьёзное преступление (кажется, что он «крышует» какие-то магазины и через КЭУМ «пробивает» для них аренду). Почему же Вы проходите мимо этого и настойчиво занимаетесь поиском компромата на меня, хотя у Вас ничего и не получается.
Тот честно ответил:
- На Рамишвили собирать информацию мне не поручали, а на Вас поручили!
Что тут добавить?! Это всё то-же наше «заказное правосудие»!
Воистину, вера в справедливость закона умирает при виде его слуг.

Примерно в то время в газете «Московский комсомолец» увидел рисунок Алексея Меринова. Тонет человек. На поверхности только его рука. На берегу сидит другой человек, рядом стоят ещё двое, и он им кричит: «Посмотрите, какая длинная у него линия жизни!». Вот так примерно все видели, как меня «незаслуженно» долбят, но никто и ничем мне не помог. Удивлялись только «длинной линией жизни» на руке.
    
На протяжении всей проверки я остался один, помощи мне словом или советом от сослуживцев и коллег не было. Я был в информационном вакууме. Я не знал, что делается во «вражеском» стане. Ни Хохлов В., ни Беляев К.А. из первого управления ГВП, с которыми я какое-то время работал в связи с делом, мне ничего не пояснили о той страшной кухне, хотя и не скрывали, что знали кое-что. Я обращался за помощью к офицерам из Департамента военной контрразведки ФСБ РФ, ранее работавших в группе по расследованию дела Кобеца К.И., полковнику Висящеву Ю., Карпухину и др. (искал Стаса Хаустова, которого я когда-то спас). Не нашел, не дали мне его координаты, а он сам не объявился, Кобец К.И., которому я в свое время спас жизнь, испарился и прервал со мной общения. Есть сведения, что именно он «заказал» Кислицыну М.К. всю следственную группу, работавшую по нему: меня, Сагуру А.Л. и Шеина В.С.
В ГВП служил один мой товарищ ещё по юрфаку Ростовского-на-Дону университета Леонид Павлович Копалин. В одной комнате в общежитии жили. Он был когда-то одним из самых уважаемых мною людей.
Я окончил университет на год раньше его. В январе 1975 года был на учебе в ВП СКВО в Ростове-на-Дону.
Нахождение в Ростове-на-Дону я активно использовал для встречи с друзьями. В частности, побывал в общежитии университета у Лёни Копалина. Он тепло принял меня. Тоже очень уважал меня и предрёк мне «быть Главным военным прокурором»:
- А чего?! Ты не смейся! У тебя все данные для этого есть: умный, образованный, энергичный, настойчивый в достижении поставленной цели и порядочный!
Но потом Лёня сам захотел служить и был призван в военную прокуратуру. В военной прокуратуре Краснодарского гарнизона мы даже располагались с ним в одном кабинете. Но прежней дружбы уже не было. Была конкуренция. Лёне не нравилась моя независимость. Замечал я и что он ревнует меня к моему успеху. Мы оба были старшие следователи, но Лёня уже «намылился» уходить на прокурорскую работу, то есть «жить чужим трудом». Оно и понятно, труд следователя горек, а Лёня (не скажу, что было плохим следователем), но и особых успехов не было. Мне его дела приходилось «доследовать». Но он усилил свои позиции общественной нагрузкой – стал секретарём парторганизации прокуратуры и трибунала. И вот в этом своём качестве подбивал сослуживцев «показать Завгороднему зубы» на партийном собрании. И было такое собрание. А я никак не мог понять, какие ко мне могут быть претензии: я расследую самые сложные и острые дела, больше других и быстрее других. «Гонора много» – пытались внушить мне Копалин и К. – Слишком высокого мнения о себя! Намекали на то, что я один мог на партсобрании указать прокурору гарнизона, что негоже ему в нетрезвом состоянии шататься по кабинетам и дискредитировать нас перед посетителями.
Лёня опередил меня в продвижении по служебной лестнице. Но как?! Тоже по иезуитски!
Он получил квартиру и пригласил весь личный состав на новоселье. Это при том, что его женя Люся была беременной. Вот жена с животом таскает на стол продукты, Лёня играет на гитаре и поёт. Лев Петрович Шорохов подвыпил и не скрывает восхищения им. А Лёня так вкрадчиво ему:
- Да, мне бы, Лев Петрович, помощника!
- Будешь, Лёня! – Заверил прокурор, и Лёня вскоре стал им.
А потом поехал заместителем в «придворную прокуратуру» (ВП Батайского гарнизона). Я – на Дальний Восток старшим следователем прокуратуры округа, а Лёня – в Ростов. Пути наши разошлись, но нас ведь немного, и при встречах с кем-то мы отслеживали путь каждого знакомого. О Лёне мне рассказывали, что он успешно «собирал мебель для руководства», выполнял другие бытовые поручения начальства, и его назначают прокурором в маленькую прокуратуру (ВП Грозненского гарнизона). А когда прокурора округа перевели по службе в ГВП, он взял с собой туда и Лёню.  Лёня стал там «секретарём парткома ГВП». Об этом он с гордостью рассказывал мне по телефону, когда меня в Махачкале «чморил» прокурор тамошнего гарнизона подполковник Сапожников. Знал Лёня об этом, но в тех моих первых «хождениях по мукам» ничем не помог, несмотря на свой высокий партийный ранг. А мог бы, но он уже усвоил простую истину карьериста: «Каждый за себя, один Бог за всех».
Встретились потом в ГВП без каких-то «сантиментов». Я знал ему цену, а он… Не знаю. Мы оба ездили за границу в служебные командировки. Только я САМ, и делал там большую работу. А Лёня сопровождал Главного военного прокурора. В прокуратуре шутили: «Копалин чемоданы генеральские носит, брюки Главного гладит, оплачивает мероприятия и т.п.» Без злобы говорю. С сожалением. В университете он был другим. Ушло всё куда-то! Здесь он был на стороне моих гонителей:
- Чего ты, Толя, прячешься по госпиталям?! Не по- мужски это! Выходи!
И я чуть было не поддался на его слова. Начмед госпиталя Кожекин охладил мои чувства.
Когда Шеин объявил меня «персоной нон грата», я задумался, что делать дальше. Гражданской жизни я не знал и себя в ней не видел. Наоборот, всё у меня было связано с военной прокуратурой. В ГВП на тот момент целое управление занималось реабилитацией (изучало дела тридцатых-сороковых годов и решало, обоснованно ли осужден тот или иной человек). Работы было много, а людей не хватало. Возглавлял это управления наш (Ростовского-на-дону университета) выпускник, однокашник Шеина генерал Кондратов. А заместителем у него был Лёня Копалин. Я допускал, что Кондратов из солидарности с Шеиным может не взять меня к себе, и попросил Лёню «прозондировать» ситуацию:
- Узнай, пожалуйста, есть ли мне смысл обращаться к Кондратову. Между нами ничего плохого не было, оснований отказа быть не должно, но вдруг Виктор Степанович «уже взял с него обязательство». И ему неловко будет отказывать мне (всё-таки на одном факультете учились), и мне слышать отказ не доставит удовольствия.
Казалось бы, мелочь, но Лёня и этого сделать не захотел:
 Нет, ты уж давай сам!
Не удивительно, что меня в 50 лет уволили, а Лёня ещё долго служил. Начальником секретариата его сделали. И «орденок» за службу получил. Во как! Как-там грибоедовский Молчалин говорил о своих достоинствах: «Два-с: умеренность и аккуратность!»
Такие вот и служат.
И в декабре не каждый декабрист.
Трещит огонь, и веет летним духом.
Вот так сидеть и заоконный свист,
Метельный свист ловить привычным ухом.
Сидеть и думать, что вокруг зима,
Что ветер гнёт прохожих, как солому,
Поскольку им недостаёт ума
В такую ночь не выходить из дома.
Подкинуть дров. Пижаму запахнуть.
Лениво ложкой поболтать в стакане.
Хлебнуть чайку. В газету заглянуть:
Какая там погода в Магадане?
И снова слушать заоконный свист.
И задремать – до самого рассвета.
Ведь в декабре – не каждый декабрист.
Трещит огонь. У нас в квартире – лето…
                (Феликс Кривин)
Живём мы в соседних домах, старшие дети вместе росли, а общения нет.

Вспомнился и ещё один «сослуживец», к которому я обратился за помощью (Лепёхин И.М.). Он из инспекции ГВП, сослуживец моих недоброжелателей Приставки и Виноградова. По СКВО знакомый. Помню, он приезжал в Махачкалу в командировку. Мы с Татьяной принимали его дома. Доволен был. Но когда случилось ЧП (пьяный Сапожников заявился ко мне ночью с ружьём), и я позвонил дежурному по ВП СКВО, им оказался другой перевёртыш-перестраховщик – Кураков А.Н.
Замямлил: «Да ты знаешь, я только поддежуриваю. Должен дежурить Лепёхин… Ты утром позвони ему. Пусть он докладывает прокурору округа».
Боялся чего-то? Не хотел ни с кем ссориться?
Утром позвонил Лепёхину М.М. Ничего особого не хотел. Доложил о происшествии и просил проинформировать прокурора округа. И этот отказался:
- Толя! Ты позвони прокурору округа сам! Ну, чего я буду «влазить» в ваш конфликт?! Я ведь и с Сапожниковым знаком!
- Да, ты выполни своё предназначение – сообщи о происшествии прокурору округа! – Не удержался я тогда.
Отказался! Пришлось звонить самому!
И помощи никакой в том моём первом «хождении по мукам» не было.

И вот у меня хватило ума к нему обратиться в ГВП. Просто от безысходности:
-Ты меня давно знаешь. Объясни Приставке, что его используют в неправедных целях!
Что ответил он:
- Ты знаешь, Санька – он такой. Если ничего не было, так и нечего переживать. А вот если чего-то было, то… он всё вытащит.
- Да пока-то он тащит только всё для обвинения «любой ценой». И ещё там такой есть.. Виноградов. Та ещё… причём очень активная и злая. Хотя я ему ничего плохого не делал. Чем вызвана такая ангажированность и такая ненависть?
Вопрос остался без ответа, а я без помощи. Даже без её попытки.
Потом я узнаю, что он уволился в запас и возвратился в Ростов, где устроился Главным судебным приставом области (ведь могут же люди влезть, куда угодно!) А потом увидел его фотографию в казачьем журнале, где он в генерал-лейтенантских погонах. Кто ему присвоил?! Уж поскромничал бы!
Секрет успеха его и таких как он в отсутствии своей позиции. Он никогда ни с кем не ссорился.
По Феликсу Кривину («Сила убеждения»):
- Помещение должно быть открыто, - глубокомысленно замечает Дверная Ручка, когда открывают дверь.
- Помещение должно быть закрыто, - философски заключает она, когда дверь закрывают.
Убеждение Дверной Ручки зависит от того, кто на неё нажимает.

Лишь один мой сослуживец (ещё по Дальнему Востоку) Анатолий Султанович Дзадзиев остался верен себе. Не предал:
- Толя, держись! Не верь никому! Они все ангажированы и выполняют поставленную им задачу. Ожидать от них какой-то морали неразумно. И запомни: «Семьдесят процентов хитрости лисицы приходится на тупость курицы», то есть не надо ошибаться самому!

Я встретил Бога и спросил его: «Это ты сделал меня таким?!»
Бог сказал мне Нет.
Я попросил Бога забрать мою гордыню, и Бог сказал мне Нет. Он сказал, что гордыню не забирают. От неё отказываются.
Я попросил Бога даровать мне терпение, и Бог сказал мне Нет. Он сказал, что терпение – результат испытаний. Его не даруют, его заслуживают.
Я попросил Бога подарить мне счастье, и Бог сказал мне Нет. Он сказал, что даёт Благословение, а буду ли я счастлив, зависит от меня.
Я попросил Бога уберечь меня от боли, и Бог сказал мне Нет. Он сказал, что страдания отделяют человека от мирских забот и приближают к нему.
Я попросил у Бога духовного роста, но Бог сказал мне Нет. Он сказал, что дух должен вырасти сам, а Он лишь будет подрезать меня, чтобы заставить плодоносить.
Я попросил сил, и Бог послал мне испытания, чтобы закалить меня.
Я попросил мудрости, и Бог послал мне проблем, над которыми нужно ломать голову.
Я попросил мужества, и Бог послал мне опасности.
Я попросил любви, и Бог послал мне нуждающихся в моей помощи.
Я попросил благ, и Бог дал мне возможности.
Я не получил ничего из того, что просил.
Я получил всё, что мне было нужно. Бог внял моим молитвам.

Меня тоже Бог «шлифовал».
Мне не от кого было подпитаться. Галка замкнулась в себе, со мной держалась холодно.
- Что с кислой рожей пришёл! – Встречала она меня дома. – Думаешь, буду успокаивать?! Нет уж! Другие мужья, что бы ни случилось, натянут маску на лицо, придумают что-то интересное, чтобы повеселить жену.
- Я устал ходить в маске! Хоть дома позволь мне быть без неё. От тебя ничего не ожидаю. Не трогай меня, пожалуйста!
Однажды после такой размолвки у меня заболело сердце. Какое-то время сидел на кухне, а потом пошёл в кабинет и лёг на диван. Свет не включал, лежал в темноте, думал о жизни, о сложившейся ситуации и выходе из неё. В трудные моменты (а этот был очередным из них, меня выживали из юстиции) у меня появлялось щемящее чувство любви к близким и ответственности за них и перед ними (как они будут без меня?!). В кабинет тихонько протиснулась Даша, захлопнула дверь и подошла ко мне. Она видимо поняла, что мне плохо и как-то захотела «поучаствовать во мне». Я сделал вид, что сплю, и, молча, наблюдал, что доча будет делать дальше. Та потопталась возле меня, «будить» и вообще как-то беспокоить не решилась и направилась к выходу. Дверь оказалась закрыта, до ручки она не доставала, и самостоятельно ребёнок выйти не мог. Какое-то время она пыталась открыть дверь, тянула за ручку, а потом смирилась, устроилась на полу у двери и стала поскуливать (громко звать мать или плакать она не решалась, чтобы «не разбудить» отца) в надежде, что её услышат и «вызволят». И так на душе стало тепло и светло! Вот кто меня любит всегда, а не только когда я благополучен и «на коне»! Причём, любит бескорыстно. В то время вряд ли она (Дашенька) думала о моей значимости, как добытчика для семьи. Она просто любила близкого человека, видела, что ему плохо и хотела как-то помочь.
 
Дашка и Сашка
Столько теплых моментов из того времени вспомнилось! Приведу несколько записей из дневника.
 Как-то после приёма пищи я сказал Галке, что пойду в спальню  полежу. Дашка всё поняла, и, опережая меня, двинулась из кухни. У дверей спальни она дождалась, пока я открою дверь, и тут же направилась к тумбочке, где лежат мои личные вещи (в частности, удостоверение работника прокуратуры, которое обе девочки очень любят). Взяв удостоверение, она в отсутствие конкуренции (Шура осталась на кухне) развалилась вольготно на постели, положив свою голову мне на ногу, и стала любоваться добычей: развернёт удостоверение, увидит фотографию, говорит «папа», целует фотографию и закрывает удостоверение. И так несколько раз, пока мать не выпроваживает её из спальни».

Галка заметила, что общение со мной благотворно влияет на девочек, в частности, перед сном. Они тогда быстрее усыпают и хорошо спят. Она сама посылает их (Дашку, в основном) «подпитываться папиным биополем» или просто «подпитаться папой».
Однажды Дашка чем-то рассердила Галку, и та потребовала, чтобы Дашка сразу после душа шла спать.
- Но я ещё папой не подкормилась! - возмутился ребёнок.

А вот Сашенька, мой маленький герой-защитник:
Однажды зимой вечером на горке у дома я играл с девочками. Они скатывались с горы, я их ловил внизу. Нам было хорошо, и я никого не замечал. Вернее, ни на кого не обращал внимания. Видел, возле нас «трётся» какая-то девочка, постарше моих. Она с завистью смотрела на них (видимо, хотелось бы, чтобы и с ней так кто-то повозился), потом куда-то исчезла. И вдруг на меня набрасывается какой-то мужчина: «Эй! Ты почему мою дочку ударил?!». Рядом с ним скромно стояла та девочка. Несмотря на то, что вёл себя тот человек очень агрессивно, хватал на грудки и явно напрашивался на конфликт, я попытался его урезонить: «Я знать твоего ребёнка не знаю, и не то, что его бить, а даже внимания на неё не обращал!». Но, видимо, ему надо было показать себя героем перед своей дочкой, он не унимался, и я уже с трудом себя сдерживал. Сашенька же, кажется, прожигала буяна ненавидящим взглядом, бросалась на него, пытаясь ударить ногой. Я её удерживал, а она не думала, что её, как маленького пёсика, могут ногой отбросить далеко в сторону. Такая в ребёнке была преданность, готовность защитить отца.

И ещё один её «героический» момент из того времени:
Понимая, что служба моя заканчивается, а вместе с ней и возможность куда-то ездить с девочками, я пытался свои оставшиеся отпуска максимально использовать для поездок. Летом 2002 года я договорился о такой поездке в Санкт-Петербург. Взял билеты. Договорился с гостиницей, где нам разрешили готовить кушать для девочек что-то в номере. В то время жена перед каждой поездкой закатывала скандал, чтобы поднять свою значимость (По Феликсу Кривину: «Не сумев стать камнем краеугольным, он стал камнем преткновения»). И перед этой поездкой она его устроила.
- Не поеду я! Поезжайте сами, а я отдохну без вас!
Понятно, что девочки без неё никуда бы не поехали. Она сознательно ставила под угрозу осуществление моих планов (я ведь всё планировал и организовывал), чтобы я её уговаривал, увещевал.
- Дай мне деньги, я пойду в парикмахерскую!
(знает ведь, что не откажу, как бы напряжённо с деньгами не было, ибо поездка под угрозой).
Отправила нас гулять, а сама пошла (нет, не в парикмахерскую, это она брала меня «на понт»), а на рынок. Я с девочками на площадке в 16-го дома. Девочки качаются на качелях. Сашенька мне и заявляет:
- Папа, а ведь мама тебе сегодня не даст ужинать! (Тогда это было довольно часто. Она не то, чтобы не давала кушать, хотя было и такое, а просто не приглашала к столу).
Я молчу, и Саша продолжает:
- А я маме скажу, что мы без тебя есть не будем.
Я не удерживаюсь от замечания:
- Сашенька, тебе лучше на эту тему с матерью не говорить (к ней Галка тогда относилась несопоставимо с тем, как относилась к Дашке; к Дашке она и сейчас относится по-особенному, а тогда …). Если уж кому и говорить, так Дашке.
Дашка ковыряется у качельки, всё слышит, но никак себя не позицирует (не проявляет свою позицию).
Саша, было, соглашается со мной, но потом возражает:
- А, собственно, почему (Сашка и тогда любила в свою речь ввернуть «эдакое» словцо или выражение, уж где их брала?!)?! Мама меня тоже очень любит.
- Да, да, да… - Тут же спохватился я, чтобы у ребёнка не закреплялся комплекс неполноценности.
- Мама сырники обещала приготовить, я скажу, чтобы она и тебе дала! – Подытожила разговор Саша. Дашка так и отмолчалась. Отмалчивалась она и потом за столом. А вот Саша своё слово сдержала.
Всё было, как она и предвидела. Никто меня на ужин не пригласил, а когда я за чем-то пошёл в ванную, то увидел такую картину: Девочки сидят за столом, и перед ними тарелки с сырниками. Дашка, молча, ест, а Сашенька, согнувшись над тарелкой, плачет и твердит: «Я без папы есть не буду!». Это выводит Галку из себя, и она кричит на ребёнка: «Ешь!». Но что-то всё же происходит. Она кладёт на тарелку несколько сырников и ставит их на стол, на то место, где обычно кушаю я. Естественно, без всяких приглашений и пожеланий.
Да, Саша тогда была моим верным «дружком»!
И время было такое, когда я с девочками был практически одним целым. Они слушали каждое моё слово, верили каждому моему слову. И каждое это слово было для них истиной в последней инстанции. Время, которое ты мог провести с ними – было для них счастьем. Они с радостью готовы были тебя сопровождать, куда угодно, даже если ты при этом будешь молчать, погруженный в свои мысли. Как-то в газете увидел снимок: идёт мужчина, как бы сам по себе, а сзади, как медвежонок или пёсик, бредёт маленький ребенок, тоже как бы сам по себе. Но они вместе, и им хорошо, как хорошо было и мне с моими детками.
Они меня любили очень искренно и верно. Сколько у меня до сих пор в кабинете осталось вылепленного, нарисованного, изготовленного их маленькими ручками. Они всячески старались меня развеселить. С какой готовностью и радостью нести мне халат, когда я приходил домой! Подпитывали меня только детки. И выстоял-то я все-таки благодаря девочкам - единственным тогда любящим меня существам.

Бывали моменты, когда, казалось, нет больше сил сопротивляться. Но тут же вспоминал их, маленьких. И мысль обжигала: «А что будет с ними без меня?! Кому они нужны?! Жена не сможет обеспечить им достойное будущее!» И появлялись … нет, не новые силы. Вскипал, рос императив: «Ты должен!»
 Так и выстоял. Может быть, ради и благодаря девочкам - единственным тогда любящим меня существам. Было ради кого «выстаивать»! Кажись, «мелочь» какая-то! Сами беспомощные! Ну что они могут?! А вот смогли!
Серёжка ольховая,
Лёгкая, будто пуховая,
Но сдунешь её –
Всё окажется в мире не так,
А, видимо, жизнь
Не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто
Не похоже на просто пустяк.













                Мои «ольховые (тогда) серёжки»
Вообще же вокруг меня была пустота. Старшие дети со мной не общались, в госпитале меня никто не навещал. Из сослуживцев (Приставку, Рамишвили и других работавших против меня, я не считаю) никто.
Не находя тепла и участия у жены, я пытался найти его на стороне, то есть я просил навестить меня в госпитале тех женщин, которые признавались мне когда-то в любви, либо расположение которых я чувствовал. Например, была одна дама, которую я допрашивал в качестве свидетеля, и которая потом неоднократно звонила мне и подолгу изливала свои чувства, говорила, что будет ждать, когда «придёт её время». Сейчас мне надо было, чтобы кто-то со мной поговорил, посочувствовал, приободрил, а если у человека хоть какие-то добрые чувства были, не могли же они сразу все выветриться! Но получилось, что «могли». Кому-то мешала прийти мораль (хотя, я ведь не призывал к чему-то аморальному), у кого-то взыграло злорадство (не принял мои чувства когда-то!), а кого-то просто не тянуло к человеку, который утратил свое влияние и величие.
Читал где-то, что мужчины интересны для женщин, если они независимы, занимаются интересным делом, деньги есть... Если они ещё и власть имеют! А если нет…. Подтверждаю. Проверено. Как только лоск с меня слетел, интерес ко мне пропал, и в самое трудное время возле меня никого не было (даже чтобы просто поговорить).
У меня было и время, и масса поводов задуматься о жизненных ценностях, в частности о женщинах. Много читал на эту тему. К чему пришёл:
Женщины любят силу, успех…
Мужчины добрее, проще, менее изощрены и корыстны, и тем самым порядочнее женщины. У мужчины сильнее мускулы и плечи шире, но он слабее женщины, именно потому, что он добрее женщины и более привязан к ней, более раним. Из-за своей ранимости мужчины быстро вымирают, а женщины живут дольше и активнее. Все свои проблемы они решают за счёт мужчин или с их помощью. Они менее привязаны к мужчине, более прагматичны, менее эмоциональны, и, следовательно, более защищены. То, что поэты пишут о женщине в стихах, это они желаемое за действительное выдают. Байрон в стихах женщин воспевал, а в жизни относился к ним очень плохо. На упрёки отвечал: я пишу то, что хотел бы видеть, то, чего в жизни мало или почти нет. Если мужчине попадётся женщина и умная, и добрая, и тонкая, что редчайший случай (может быть один на миллион), тогда женщина играет величайшую роль в жизни мужчины, она его возвышает, ему хочется жить и творить. В порывах влюблённости и доверия к женщине мужчина совершает всё самое великое, на что он способен. Но чаще всего женщина уничтожает мужчину, желая самоутвердиться таким образом. Как только она становится «выше» мужчины, она «своё бельё сушит у него на голове». И как только она этого добьётся, она топчет его (слабого) ногами. За примерами далеко ходить не надо. Моя мама, по существу, растоптала папу (фронтовика-героя с наградами), младшая сестра Лариса (с помощью и участием мамы) - своего мужа Сергея, старшая сестра Люда – своего доброго и неглупого (пусть и не такого глубокого и образованного, как Люда) мужа Володю. Невестка Татьяна подмяла брата Сашу (видишь ли, ей хотелось видеть «сильного» мужчину). Две Галкиных сестры растоптали своих мужей (а у Катерины был муж далеко выше среднего уровня), а потом «стенали», что им в жизни «не повезло». Да, Господи, сколько мне пришлось отбить атак на «верховенство». Просто, мне хватило ума не уступать: хочешь чего-то – проси и получишь, требовать же у меня что-то – бесполезно. Я готов всемерно потакать женской слабости, но никогда не уступлю женской силе. «Сильных» (командных) женщин я избегаю. Их верховенство противоестественно. Мужчина всегда должен быть выше, а умная женщина всячески подчёркивать это (в значительной степени «короля играет окружение»): ты убеди его, что он такой – гляди и будет таким на радость и тебе самой, и детям.
    Тогда я ещё не додумался до простой истины – внушать себе что-то приятное и вдохновляющее типа:
«Каждую ночь кто-то думает о Вас перед тем, как заснуть. Для кого-то Вы означаете весь мир. Кто-то мог бы не родиться, но родился ради Вас. Вы особенны и уникальны. Кто-то, о чьём существовании Вы даже не подозреваете, любит Вас. После того, как Вы совершаете самую большую ошибку, следует что-то хорошее. Когда Вам кажется, что весь мир отвернулся от Вас, посмотрите, на самом деле Вы отвернулись от него. Когда Вам кажется, что у Вас нет шансов получить то, чего вам хочется, возможно, Вы этого не достигнете, но, если Вы верите в свои силы, рано или поздно Вы достигнете этого. Всегда запоминайте комплименты, которые были сказаны о Вас. Но всегда забывайте грубости. Всегда говорите людям, как Вы относитесь к ним. Вам будет лучше, если они будут знать о Вашем отношении..» Ну и так далее.

 

                Генеральная
      прокуратура Российской Федерации
             
             Главная военная прокуратура         

                Приказ
О результатах ознакомления с организацией прокурорского надзора за расследованием преступлений в следственном управлении ГВП
2.04.2002                №111
                Москва

         Обсуждение на оперативном совещании состояния надзора за расследованием преступлений по уголовным делам, находящимся в производстве следственного управления ГВП, показало, что ранее вскрывшиеся упущения в этой работе не устранены.
       Несмотря на предпринятые организационно-штатные мероприятия система надзора должным образом не налажена, не нацелена на неукоснительное обеспечение законности при производстве по уголовным делам, полноту и объективность предварительного следствия. Требуемая учётно-отчётная документация не заведена. Исполнительская дисциплина находится на низком уровне.
Бывшие начальники следственного управления ГВП генерал-майор юстиции Шеин В.С., отдела надзора (за расследованием уголовных дел в ГВП) полковник юстиции Матюнин В.А. и его заместитель полковник юстиции Корнилов В.В. действительного положения с состоянием следствия и надзором по конкретным делам не знали.
        Всё это способствовало тому, что многие уголовные дела в течение длительного времени не получают законного разрешения. При расследовании допускаются нарушения процессуальных норм, волокита. Следствие по отдельным делам идёт годами, зачастую необоснованно приостанавливается и прекращается (уголовные дела № 29/00/003-98 и № 29/00/0001-01 по обвинению подполковника запаса Макарова Ю.Л. и других в совершении хищений авиационно-технического имущества….)
        По упомянутому уголовному делу по обвинению Макарова, расследуемому более четырёх лет, надзирающим прокурором полковником юстиции Корниловым В.В. материалы дела в полном объёме ни разу не изучались. Вследствие этого допущенная старшим следователем по особо важным делам полковником юстиции Завгородним А.И. существенная неполнота предварительного следствия выявлена Шеиным В.С. и Корниловым В.В. лишь по окончании длившегося 8 месяцев выполнения требований ст. 201-203 УПК РСФСР.
        Принявший данное дело к производству Корнилов В.В. в течение 2 месяцев фактически его расследованием не занимался, в связи с чем оно вынуждено передано другому следователю.
       По вине Шеина В.С. и Матюнина В.А. не выявлена преждевременность прекращения 26 октября 2001 года уголовного дела № 29/00/0003-98 следователем по особо важным делам подполковником юстиции Рамишвили Н.Б. Нарушение устранено лишь в марте 2002 года после вмешательства руководства ГВП.

С учётом изложенного,
                Приказываю:
1. Вновь назначенным начальникам следственного управления полковнику юстиции Самусеву В.Н. и отдела надзора генерал-майору Шеину В.С. сделать практические выводы из результатов обсуждения. Предпринять конкретные меры по устранению выявленных недостатков и выполнению указаний, данных на оперативном совещании.
2. ……
3. Вопрос об ответственности старшего следователя по особо важным делам полковника юстиции Завгороднего Анатолия Ивановича и заместителя начальника отдела надзора (за расследованием уголовных дел в ГВП) полковника юстиции Корнилова Валерия Васильевича решить по прибытии их на службу после завершения лечения.
4. Вопрос о привлечении к дисциплинарной ответственности генерал-майора юстиции Шеина В.С. и полковника юстиции Матюнина В.А. не ставится в связи с их освобождением от занимаемых должностей.
5. Контроль за исполнением приказа возложить на первого заместителя Главного военного прокурора генерал-майора юстиции Савенкова А.Н.
6. Настоящий приказ объявить оперативному составу ВП.
Заместитель Генерального прокурора
Российской Федерации –
Главный военный прокурор
генерал-полковник юстиции (подпись) М.К. Кислицын

Комментарий: Меня активно делали виноватым. Никакой «существенной неполноты» следствия я не допускал. Просто надо было, чтобы это дело «кануло», формулировок не выбирали. Вспоминаю, как активно меня вытаскивали в ГВП для получения объяснения. Без этого нельзя было издать приказ, а истекало шесть месяцев с момента обнаружения «деяния» и вот-вот истекал срок возможности наказания. Та ещё система. Моё объяснение, собственно, никто и не читал. Формальности ради всё делалось. Кислицын и Морин от контактов со мной уклонялись и говорить обо мне со своими друзьями (например, с Начальником ГлавКЭУ генерал-полковником Власовым В.В. Кислицын М.К. отказался).
Отказался «вникать в тему» тогдашний Генеральный прокурор РФ Устинов, бросил меня мой самый главный начальник на произвол судьбы. А просили его близкие друзья «по субботней бане». Через знакомого Спасского С.Б., сенатора, обращались к нему. Реакция: «Там, в ГВП какие-то свои разборки, я в них участвовать не хочу! Не впутывайте меня в дела военной прокуратуры!»
Как-то я встретился в бассейне ЦСК ВМФ РФ с военном комиссаром Северного округа Москвы. Это он давал «салюты» по праздникам, был знаком с «большими» людьми во властных структурах. Узнав о моих проблемах, он пообещал позвонить заместителю начальника управления или департамента, курирующего юстицию в Администрации Президента. Дескать, что за дела?! И позвонил. Но лишь только тот услышал мою фамилию, тут же заявил, что не хочет обо мне ничего слышать («Об этом человеке мне ничего не говорите! Слышать о нём не хочу!»).
Вот какая была у меня известность!
- Ты порушил чей-то из «этих» людей бизнес. – Пояснил потом мне мой ходатай.
Кому именно, не знаю до сих пор.

15.05.2002 г. в газете «Московский комсомолец» была опубликована статья Александра Хинштейна «Судьба генерала» («Прокуратура продолжает войну против Олейника»)
Небольшое пояснение:
Начальник ГУВБиФ Минобороны России генерал - полковник Олейник был осужден за какие-то должностные преступления. Он посчитал себя вровень с Главным военным прокурором генерал-полковником юстиции Деминым и, чтобы досадить тому, снял с офицеров ГВП военные надбавки. Зарплата наша стала существенно меньше, а у Олейника появилось триста с лишним врагов, которые только ждали команду «фас», чтобы «схарчить» вредного финансиста. Я Олейника предупреждал не делать этого, он не послушал. Посчитал себя могущественным.
Сагура, по каким-то своим коррупционным делам оказался в стане защитников Олейника. Так его и изображает Хинштейн.
Кстати, в связи с Олейником. Сохранились мои воспоминания о следующем: В то время я стараниями Галки очень красиво и с даже шиком одевался. Однажды пришёл в ГУВБиФ в гражданской одежде. И дежурный солдат, и дежурный офицер вскочили со словами «генерал у себя» и пропустили к нему в кабинет, даже не проверив у меня документы. Они меня, видимо приняли за работника Министерства финансов.
Итак… выдержки из статьи:
Обвинителям Милованову и Кривочкину должны будут вручить по именному пистолету. Такая же награда ожидает и начальника отдела Беляева: это он проводил проверку олейниковского «хозяйства», и по его материалам возбуждено уголовное дело. Впрочем, это не единственная заслуга Беляева. Куда важнее, что до недавнего времени он вёл следствие по делу своего недавнего коллеги – бывшего теперь уже начальника 1-го отдела Следственного управления ГВП Андрея Сагуры.
Об истории Сагуры я подробно писал накануне суда. Даже публиковал интервью с ним. Когда первый зам. Устинова Юрий Бирюков вызвал Сагуру и приказал предъявить Олейнику обвинение. Полковник ответил отказом. И потом, после того как ГВП вынесла обвинение Вавилову, он тоже повёл себя недостойно высокого звания прокурора: вместе с тремя другими руководителями отказался выполнять волю Бирюкова отменить постановление.
Вскоре его уволили. И тут же, на пустом месте, возбудили уголовное дело.
(Здесь Хинштейн переврал. Наоборот, уголовное дело в отношении Сагуры как раз и было прекращено в связи с тем, что он был уволен из армии по состоянию здоровья. За один день он организовал себе приказ об этом. О, какие связи!!!)
Месяц назад, делая интервью с Сагурой, я спросил его: «Не боитесь, что после этого выступления Вам придётся туго?» Сагура отшутился, дескать, одно не связано с другим.
Связано, ой как связано. Нам доподлинно известно, что из Генпрокуратуры уже поступила команда предъявить полковнику обвинение в кратчайшие сроки (по сей день не обвиняемый, а лишь подозреваемый). Не только предъявить, но и решить вопрос с изменением меры пресечения.
Это не пустая угроза. Все люди, осмелившиеся перечить Бирюкову и не снявшие обвинения с Вавилова, испытали это на своей шкуре. Ни один из них на прежней должности не остался: переведён на другую работу первый зам. Главного военного прокурора Яковлев. Снят начальник надзорного отдела Матюнин. Понижен начальник Следственного управления Шеин (на днях, кстати, он лёг в госпиталь и, по имеющейся у нас информации, возвращаться на службу не намерен). Возмездие настигает всех…

Статья Романа Шлейнова «О роли Зайцева, погнавшегося за «Тремя китами» в рубрике «Порядок и блюстители» газеты «Новая газета» № 33 (771) за 13-15 мая 2002 г.
«Неожиданной парадоксальностью мышления отличился на прошлой неделе первый заместитель генпрокурора Юрий Бирюков.
Появившись в программе «Момент истины» на ТВЦ, он, в частности, вспомнил о «Новой газете», которая сообщала, что следователь Главной военной прокуратуры, разбиравший довольно скандальное дело, получил джип за 82 тыс. долларов…
-Начинают разбираться. Действительно, джип за 82 тыс. долларов… Он говорит, отец в наследство оставил коллекцию марок. Я, говорит, её продал… и купил джип. Может, правда. Может, неправда, кто его знает… - сказал Бирюков и добавил, что претензий к этому следователю у Генпрокуратуры нет.
Тут и начались парадоксы. Поскольку всего несколько минут назад в той же передаче тот же Бирюков молвил несколько слов о сотруднике Следственного комитета МВД Зайцеве, который слишком активно расследовал дело о контрабанде зарубежной мебели, попавшей в магазины «Гранд» и «Три кита». Этот следователь джипов не покупал. Но Генпрокуратура взяла его в оборот, дело отобрала и обвинила по полной программе. А в телеэфире Юрий Бирюков высказался в том плане, что дело передано в суд и что следователю досталось поделом.
Следователь Зайцев, к которому мы обратились за комментариями, так объяснил прокурорские высказывания:
- Прокуратура отрядила целую группу сотрудников, чтобы поддержать выдвинутое против меня обвинение. Это означает слабость и шаткость позиции Генпрокуратуры.
Удивительно, но в случае с джипом, который другой следователь «выменял» на коллекцию марок, Генпрокуратура не «группировала» своих работников, чтобы выяснить, а был ли богатый покупатель, и существовала ли в природе дорогостоящая филателия, платили ли налог со сделки и т.п….
Апатию первого зама Генпрокурора можно объяснить хотя бы тем, что Генпрокуратура задавлена высокими просьбами и чужими политическими интригами.
Отсюда такая двойственность. Тем более что обвинить следователя легко, причём любого. Во-первых, давно существует практика заводить по нескольку вялотекущих уголовных дел на перспективных следственных сотрудников, чтобы те были посговорчивее. А во-вторых, найти в работе следователя нарушения Уголовно-процессуального кодекса – задача элементарная. Была бы «политическая» воля…
Быть последовательным в таких условиях почти невозможно…
   
Комментарий: Выделенное жирным текстом как раз в это время применялось в отношении меня. Проверка, вместо 3-10 дней, как того требует УПК РФ, длилась около года!
Ну а Сагура А.Л…. я смотрел эту передачу и тоже обратил внимание на слова Бирюкова. Было видно, что с ним (а вернее его грешками) уже поработали.
А «грешки» были.

В газете «Совершенно секретно» (№ 2 за 2002 г.) опубликована статья обозревателя Ларисы Кислинской «Смоленский подряд». Статья посвящена «восхождению» из ничего в олигархи и банкиры Александра Смоленского (КБ «Столичный»). Так вот, в статье упоминается, что когда-то Юрий Бирюков (в сентябре 1998 года он был прокурором Элисты) оказал А. Смоленскому помощь и позволил уйти от ответственности по делу о кредите АКБ «СБС-Арго» (А.Смоленский).

                Начальнику строительства
и расквартирования войск-
Заместителю Министра обороны
Российской Федерации
генералу армии Косовану А.Д.


Уважаемый Александр Давыдович!
Главной военной прокуратурой проводятся подготовительные организационные мероприятия, связанные с введением в действие с 1 июля сего года нового уголовно-процессуального кодекса РФ.
Поскольку выполнение требований вышеназванного кодекса потребует дополнительных служебных помещений в следственном управлении, прошу Вашего указания о передаче в Главную военную прокуратуру пустующего помещения на первом этаже корпуса 14 (строение 5).
Прошу также выделить средства для оборудования в указанном помещении одиннадцати кабинетов, туалетной комнаты и подсобного помещения. А также в максимально возможно короткие сроки организовать ремонтно-строительные работы.

(карандашом дописано «письмо № 180/5/701 от 29.04.02»)
Врио главного военного прокурора
генерал-майор юстиции     А.Н. Савенков

Комментарий: В мае 2002 года я вышел из госпиталя на службу. Никаких дел мне не давали. Использовали на «подхвате» (решить тот или иной вопрос) типа изложенного выше.
Я этот чрезвычайно сложный и нужный для ГВП вопрос решил за полчаса встречи с Начальником ГлавКЭУ МО РФ генерал-полковником Власовым В.В.
- Мне нужны такие люди! - Эмоционально отреагировал на результаты моего похода в ГлавКЭУ новый начальник следственного управления полковник юстиции Самусев. – Ты только переговори с Савенковым А.Н., чтоб он разрешил тебя оставить у меня.
С Савенковым А.Н. разговор был, но его негативное ко мне отношение мне рассеять не удалось. Он так и не решил для себя, как меня можно использовать в новых реалиях. А может, команда такая была. Мне он заявил откровенно: «Не Ваше это место, Завгородний! Мы о Вас ещё услышим! Но не здесь, не здесь!» Короче, мне было заявлено, что по достижении предельного возраста нахождения на военной службе я буду уволен.
А ведь другого человека с таким же богатым следственным опытом в ГВП не было. Но почему-то это никого не интересовало. О деле никто не думал. Только я пытался напомнить.
"Верни меня, боже, на круги своя, -
Послышался князя молитвенный шёпот, -
Четыре сражения выиграл я,
И дорог России мой жизненный опыт.

И там, где на гребнях отхлынувших лет,
Ещё кавалерии слышится топот,
Ценнее стократ золотых эполет
И ветреной славы мой жизненный опыт.

О, боже, я, грешный, тебе не судья.
Уста осеняет мольба, а не ропот,
Когда не меня, то на круги своя
Верни для державы мой жизненный опыт!"
(Яков Козловский, Предсмертная молитва князя Багратиона)

Несколько забегу вперёд, но по этому же поводу. Оставшись как-то без работы, и узнав, что в следственном колледже (он готовит будущие кадры для Следственного комитета России) свободна должность воспитателя (не педагога даже) я предложил свои услуги.
Мне было отказано:
- У Вас нет педагогического образования!
- Если это так важно, я сдам экзамены за педвуз экстерном. У меня большой следственный опыт. Есть что передать будущим следователям!
- Ну, нет! У Вас и возраст пенсионный! Давайте на этом закончим!
И там мой опыт оказался невостребованным.

На меня продолжали искать компромат (проверка продолжалась) и навешивать взыскания, чтобы увольнялся я «отягощённым».

Добром вспоминаю моего лечащего врача из 9 ЛДЦ Минобороны России Татьяну Леонидовну Овчаренко. Она понимала ситуацию и просто «прикрывала» меня, выписывая мне освобождение от службы: «Там тебе делать всё равно нечего! Сиди дома! Занимайся своими делами!». Она знала, что говорила. «Применения» мне не находили, а быть на побегушках у кого-то, в «чужом» деле, для меня было неинтересно.

                Генеральная
          Прокуратура Российской Федерации
             
                Главная военная прокуратура         

                Приказ
15.05.2002                №146
                Москва
                О наказании

Старший следователь по особо важным делам 1 отдела следственного управления ГВП полковник юстиции Завгородний А.И. 24 декабря 2001 года был привлечён к дисциплинарной ответственности за допущенные нарушения закона при производстве предварительного следствия по уголовному делу № 29/00/0001-01. Ему был объявлен выговор.
После этого надлежащих выводов для себя он не сделал.
Так, при окончании предварительного следствия по уголовному делу № 29/00/0017-96 полковник юстиции Завгородний А.И., в нарушение распоряжения начальника следственного управления (4-го) от 29.01.2001 г. № 4 не сдал в надзорное производство вторые экземпляры статистических карточек учёта преступлений и лиц их совершивших, что повлекло неполноту учёта преступлений в управлении.
Кроме того, комиссией было установлено, что полковник юстиции Завгородний А.И. изъял из уголовного дела № 29/00/0017-96 составленные в ходе следствия процессуальные документы – подлинные протоколы следственных действий, постановления (всего 46), относящиеся к трём расследовавшимся эпизодам, а также другие документы (рапорты, сопроводительные письма, расписки – на 88 листах). В нарушение требований ст.ст. 20,68 и 109 УПК РСФСР, решение по этим эпизодам он не принял, несмотря на указание надзирающего прокурора от 29.12.99 г., документы к материалам законченного расследованием дела не подшил и хранил в служебном кабинете в разрозненном виде.
С учётом изложенного
                Приказываю:
1. Объявить строгий выговор за нарушение распоряжения начальника следственного управления (4-го) от 29.01.2001 г. № 4 и требований ст.ст. 20, 68 и 109 УПК РСФСР при расследовании уголовного дела № 29/00/0017-96 старшему следователю по особо важным делам 1 отдела 4-го (следственного) управления Главной военной прокуратуры полковнику юстиции Завгороднему Анатолию Ивановичу. Полностью лишить его премии за 2 квартал 2002 года и уменьшить ему размер ежемесячной надбавки за сложность, напряжённость и специальный режим военной службы на 25 процентов.
2. Приказ объявить оперативному составу Главной военной прокуратуры.

Врио Главного военного прокурора
генерал-майор юстиции  (подпись) А.Н. Савенков 


Возражения на приказ ГВП № 146 от 15 мая 2002 г.

     1.О необоснованности (и, следовательно, незаконности) приказа ГВП № 296, датированного 24 декабря 2001 г. я останавливаться здесь не буду. Но сделать из него вообще какие-либо («надлежащие» или какие-то другие) выводы у меня просто не было времени. Приказ мне объявили 4 января 2002 года, 8 января 2002 года я попал на излечение в госпиталь и там находился до 6 мая 2002 года. С учетом рождественских (5-7 января) и майских (9-12 мая) праздников остается всего несколько дней. «Натяжка» видна любому желающему быть объективным человеку.
     2. Последнее решение (о прекращении дела в отношении Гайнулина Э.Н.) по уголовному делу № 29/00/0017-96 г. было принято начальником отдела надзора полковником Матюниным 28 декабря 2001 года, а передано мне лишь 3 января 2002 года (перед Новым годом я был освобожден от исполнения служебных обязанностей по болезни). Я в это время по указанию генерал-лейтенанта Яковлева занимался передачей дела Макарова и др. Корнилову В.В., а 8 января (как уже указывал выше) попал в госпиталь. Если бы даже я что-то не успевал сделать по делу в виду болезни, то наказывать за это нельзя. Эдак можно дойти до наказания за то, что ввиду болезни следователь не раскрыл преступление или не выполнил другую какую-то работу. Но дело-то в том, что статистические карточки я, не смотря на тогдашнюю занятость, составил. Более того, провел их по учету ГВП, о чем подполковник Ревякин сделал необходимые отметки и расписался на карточках. В наблюдательное производство канцелярия следственного управления у меня их не приняла, так как свои разделы в карточках должны были заполнить надзирающий прокурор Филиппович и начальник отдела Ермолин, которых на момент моего направления на излечение в госпиталь на месте не было. Я оставил карточки дознавателю Князевой, и некоторое время спустя она мне доложила, что карточки передала по назначению (Ермолину или Филипповичу, я не уточнил). Достаточно только спросить у нее, и станет ясно, кто виноват в том, что карточек нет в НП. Но это если хотеть объективности.
      3. Последний раздел «обвинительной части» приказа вообще шедевр глупости и необъективности. Я не «изымал» из уголовного дела какие бы то ни было материалы, а подшить «найденные» комиссией материалы «законченного расследования» не имел физической возможности. Как я уже неоднократно упоминал, 8 января 2002 года я был госпитализирован с кардиологическим заболеванием (не какая-то мелочь, а серьезное заболевание). В кабинете оставались работать дознаватели. Естественно, что я им оставил и ключ от сейфа, чтобы было, где хранить материалы. Работали они там в течение около полутора-двух недель. Они подшивали дело, составляли описи (потом я их подписывал в госпитале). А по завершении работы сдали дело в архив. Причем, их работа была согласована с тогдашним врио начальника управления Майоровым.
       Каких-либо указаний на изъятие из дела материалов я никому не давал. Спрашивать меня за то, что в это время делалось в кабинете, нелогично. Я не знаю, как часть подлежащих к подшивке материалов осталась не подшитой и оказалась в сейфе. Была ли это провокация с чьей-либо стороны (что не исключено, поскольку «засвидетельствовать» находку в сейфе пригласили майора Рыжова, который месяц назад был отправлен в войска и в работе по сдаче дела в архив не участвовал и в прокуратуре оказался случайно) или недоработка дознавателей, я судить не берусь.
    В приказе неверно утверждается, что решения по эпизодам дела, к которым относятся найденные материалы, не принято. Все решения приняты. За исключением решения по прокладке энергетического кабеля, но по этому эпизоду было возбуждено и расследовалось самостоятельное дело (следователь Рамишвили). Решение о выделении этих материалов принимали то ли Сагура, то ли Рамишвили, не поставив меня в известность. Почему указанные Филипповичем материалы не были тогда выделены, не знаю. Это очень интересная тема (зловещая роль Сагуры в деле), но она осталась за пределами исследования.
     Однако ее придется коснуться еще раз. Меня обвиняют в том, что я не выполнил указания надзирающего прокурора от 29 декабря 1999 года. Но при этом почему-то «забывают», что незадолго до этого Сагура следствие по этому делу незаконно приостановил (благодаря этому избежал ответственности Герой России Дейнекин и другие не менее героические расхитители государственных средств). Ни мне, ни тому же Филипповичу не удалось добиться возобновления следствия, пока о «деяниях» Сагуры не появились публикации в прессе. Но на тот момент решение Рамишвили по выделенному эпизоду уже было принято. Дублировать его не было ни смысла, ни основания. Это понимал и Филиппович, который уже не требовал при окончании дела выполнять его указания от 29.12.99 года.
     Все изложенное позволяет мне сделать вывод, что послужившее основанием к изданию приказа № 146 от 15 мая 2002 года так называемое «расследование» и не ставило целью разобраться в причинах, почему дело № 29/00/0017-96 завершилось так бесславно, а направлено было всецело на выдавливание меня из следственного управления и с военной службы в целом. Ранее этой целью был одержим Сагура со своей командой. Налицо преемственность в самом худшем понимании этого слова.
Старший следователь по особо важным делам
1-го отдела 4-го управления ГВП
полковник юстиции                (А.И.Завгородний)
23 мая 2002 года


Старшему следователю по особо важным делам
СУ ГВП полковнику юстиции Завгороднему

Рапорт.
Статистические карточки по уголовному делу № 29/00/0017-96, переданные мне перед Вашим убытием в госпиталь в январе сего года, я, согласно Вашего поручения, передала полковнику юстиции Филиповичу для последующего заполнения. Причем после моего вопроса: «Когда их можно забрать для сдачи в НП?», он ответил: «Я сам всё сделаю».
Вашим сейфом я и Дворниченко (дознаватель другой в/ч) пользовались до сдачи дела в архив. После окончания работы, в сейфе документов не оставалось. Ключ, по вашей просьбе, оставили в ящике стола.
Как оказались там документы уголовного дела № 29/00/0017-96, я не знаю.
Возможно, для того, чтоб проникнуть в Ваш кабинет пользовались ключом, находящимся в канцелярии. Материалы, не попавшие в дело, могли изъять в процессе работы, а затем подбросить.

Дознаватель в/ч 59802 лейтенант (подпись) Князева Н.В.
06.06.02 г.

    Комментарий: Эта девчушка поддержала меня в трудный момент (хотя это и ничего не дало). Рыжов к тому моменту уже «на всё забил» и держалось всё (как-то теплилось) на этой девушке.
Атмосферу того времени передаёт моё письмо домой в июне 2002 года.
Здравствуйте, мои родные!
    Запозднился с ответом дальше некуда. Поначалу думал: вот отобьюсь, все уладится - тогда и напишу. Потом уж думал: хотя бы просто появилась какая-то определенность. Но и этого пока нет, а молчать, чувствую, дальше нельзя. Неспроста ведь вы все перестали мне писать. Хотя я как-то писал вам, что если я молчу, то не спроста. Надо просто верить мне. И продолжать писать, будто ничего не происходит. Мне это поможет.
    Однако, к делу. Уже более полугода, как я подвергся (и, к сожалению, продолжаю подвергаться) сильнейшей атаке со стороны сильного противника. О том, кто это, конкретно, я могу только догадываться. Имя ему – коррупция. Входит туда все мое бывшее следственное руководство (начальник отдела, начальник управления, первый заместитель Главного военного прокурора) и руководство ГВП общее, действовавшее и действующее (главный военный прокурор генерал-полковник Кислицын М.К. ушел в отставку, его заместитель генерал-лейтенант Морин А.Е. уходит на другую работу, но нынешний первый заместитель Главного военного прокурора генерал-майор юстиции Савенков А.Н. действует в том же направлении), преступный мир к лице бывшего руководителя финансово-промышленной корпорации «Люкон» и просто люберецкого урки Турецкого М.А. и иже с ними, Государственная Дума в лице большого вора бывшего первого заместителя Министра обороны РФ, а затем секретаря Совета безопасности РФ Кокошина А.А., которого мне не дали привлечь к ответственности и который до сих пор боится меня, и Администрация Президента РФ в лице начальника управления по делам казачества, бывшего Главнокомандующего Военно-воздушными силами РФ (и вора по совместительству) генерала армии Дейнекина П.С., которого мне также не дали привлечь к ответственности.
    Главные мои враги и недоброжелатели находится в Администрации Президента РФ. Я их не знаю (кроме Дейнекина П.С.), но именно оттуда исходят требования расправиться со мной. К этой работе подключено и специальное подразделение «М» ФСБ РФ и Служба обеспечения собственной безопасности Главной военной прокуратуры. Мои все телефоны в течение этого времени прослушивались, велась слежка, любыми путями на меня искали (и ищут до сих пор) компромат, чтобы возбудить уголовное дело.
 Дело в том, что у всех высокопоставленных лиц имеются какие-то источники реальных доходов (на зарплату там никто не живет). Например, коммерческие фирмы, открытые на подставных лиц или родственников. Так вот, как мне сообщили, кому-то из этих высокопоставленных лиц я своими действиями (работой по конкретным уголовным делам) причинил большой материальный ущерб, чуть ли не перекрыл весь бизнес.
Чашу их терпения переполнили мои поездки в октябре-ноябре прошлого года в Сирию и Израиль. В Израиле я практически выиграл процесс по возвращению в Россию арестованных там на счете одного из друзей Турецкого М.А. денег в сумме около одного миллиона долларов США. Кроме того, мной было установлено, что руководство следственного управления ГВП, действуя в интересах спецслужб Израиля, огульно, без всяких оснований обвинила в шпионаже в пользу Израиля проживавшего на территории Сирии гражданина России, который выполнял в пользу Сирии научные работы. Эти работы существенно бы повысили обороноспособность Сирии и боеспособность вооруженных сил этого государства. Лишь присутствие на испытаниях нынешнего Президента страны Башара Асада спасло этого человека от виселицы (там до сих пор на одной из центральных площадей Дамаска стоит виселица, и приговоры приводят в исполнение при скоплении народа, публично).
Как потом мне стало известно, на второй день после моего возвращения из Сирии (материалы на изучение у меня взяли тут же) в службу обеспечения собственной безопасности ГВП поступил так называемый «сигнал» о том, что я имею в Москве несколько квартир, которые оформлены на моих родственников, что мне кто-то оплачивал евроремонт квартиры, что одну из моих поездок за границу также кто-то оплачивал и т.п. И хотя вскоре стало известно, что никаких родных в Москве у меня нет, а квартиры получили мои однофамильцы, что никакого евроремонта у меня в квартире не проводилось, что в командировке за меня никто ничего не оплачивал, так называемая «проверка» ведется до сих пор. В нее втягиваются все новые и новые лица, запросы через Интерпол сделаны в правоохранительные органы за рубеж. Нашли подонка (другого слова не найду) по фамилии Гончаренко Л.С., который ранее набивался в друзья и крестные отцы для девочек, а сейчас привлекается к уголовной ответственности. Ему было поставлено условие: если он даст на меня компромат, то его освободят от ответственности (об этом он сам рассказал другому моему знакомому). Бред, конечно, но он поверил и наговорил, что в 1997 году купил мне ряд предметов бытовой техники, одежды и т.п.
Когда у меня по этому поводу потребовали объяснений, я сразу сказал, что это неправда. Филантропы в наше время перевелись. Так просто, за красивые глаза в Москве никто никому ничего не делает. Я же для того негодяя ничего не делал, в чем можно убедиться, проверив расследуемое мной дело. К своей гордости, могу констатировать, что ни одно мое решение, принятое по делу, отменено не было. И даже не было поставлено под сомнение.
Противники поняли, что «лопухнулись», что на самом деле для того, чтобы обвинить меня в получении взятки или в злоупотреблении служебным положением, необходимо доказать какие-то мои конкретные и юридически значимые действия в пользу дающего. И тогда, пользуясь тем, что я нахожусь в госпитале, мне в сейф подбрасываются материалы дела, которые я, якобы, «скрыл», составляется акт «обнаружения» этих материалов. Для достоверности этот акт подписывается другим «перевертышем» (человеком из моего близкого еще недавно окружения, которому я доверял). В расследование «вносится свежее дыхание».
До этого меня лишают премии, объявляют по пустяковому случаю выговор, о чем объявляется всему личному составу ГВП. У меня поднимается давление. Пропадает сон. Я попадаю в госпиталь и потом на протяжении четырех месяцев кочую из одного госпиталя в другой. Но меня и в госпитале не оставляют в покое. А затем ставят условие: если хочешь, чтобы проверку прекратили и дали спокойно лечиться, то соглашайся на отказ в возбуждении дела по амнистии, как лицо совершившее мошеннические действия. В противном случае, дескать, будет возбуждено уголовное дело, и будет тщательно проверяться каждое из сделанных Гончаренко Л.С. в мой адрес заявлений.
И Галка, и кое-кто из моих товарищей советовали согласиться. Дескать, Бог с ними, лишь бы оставили в покое. Слава Богу, хватило ума отказаться. Как я узнал позднее, в случае согласия меня тут же уволили бы в запас без пенсии и выходного пособия. Они и рассчитывали на то, что я запрошу пощады и захочу покоя. Я же сказал: «Если у Вас есть основания – возбуждайте дело. Встретимся и будем воевать в суде».
Далее из моего кабинета в тайне от меня изымаются мои компьютеры, и тщательно просматривается содержание имеющихся там материалов. Надеются найти компромат. И вновь безрезультатно.
Меня пытаются выманить из госпиталя, то есть добиться, чтобы я сам потребовал выписки. Человека, который почти не спит, легко добить. Одновременно ко мне поступают сведения, что в ФСБ обсуждается вопрос о моем физическом устранении. Меня доводят до психиатрического отделения главного военного клинического госпиталя им. Бурденко, где я около месяца находился на излечении в отделении неврозов. Там мне сообщают, что моя эмоциональная сфера на грани выгорания. Есть ведь предел человеческим возможностям.
Одновременно третируют Галку. Глубокой ночью какие-то подонки регулярно звонят ей с различными угрозами. Например: «Ну, где твой …? В госпитале? Так ты одна? Ах, с девочками! Так мы сейчас с мальчиками приедем. Или ты думаешь, что три твои двери спасут тебя?». Это выбивает ее из колеи. Она тоже не может спать и валится с ног.
Представьте, в каком состоянии в госпитале нахожусь я сам, а тут звонит мне она: девочки больны, я тоже двигаться не могу, ни хлеба, ни молока, ни лекарств дома нет. И я должен был думать, кому звонить и просить о помощи. Хотелось все бросить, выйти из госпиталя, а там – будь что будет. Но чувство долга удерживало. Я понимал, что без меня они пропадут. Надо бороться и терпеть.
За все время нахождения меня в госпитале ни меня в госпитале, ни мою семью дома никто ни разу не навестил, в том числе и мои старшие дети.
Но, может быть, самое неприятное для меня было в том, что меня предал и по существу подставил человек, которого я поднял из ничего и сделал человеком. Это Рыжов И.Б. В самом деле, когда он прибыл ко мне, это было какое-то одичавшее существо, которое по телефону говорить не умело. За полтора года работы у меня, он многому научился. Сказывается природный ум, образование, способности. Он был создан для этой работы и первое время хорошо работал. Я ценил его отношение к работе. Поэтому через Министра обороны РФ провел приказ о его переводе в Москву, что дает ему право получить квартиру в Москве. Ему найдена хорошая должность, он получил звание майора. Рисовались прекрасные перспективы как по линии прокуратуры (мы обговаривали вопрос о получении им заочно юридического образование и переходе на службу в военную прокуратуру), так и по новому месту его службы (я его пристроил в секретариат начальника одного из управлений ВВС, сейчас его начальник, а мой товарищ генерал Морозов Д.А., назначается заместителем Главнокомандующего Военно-воздушными силами РФ, взлет бы был колоссальный). Уже когда надо мной сгущались тучи, я обговаривал с Морозовым Д.А. вопрос о том, что, если мне придется уйти, чтобы Рыжову были обеспечены хорошие условия работы. Я для него добился общежития (что для Москвы непросто). И пусть общежитие не в самой Москве, если бы удалось завершить всю работу, как положено, было бы не только общежитие в Москве, а прекрасная квартира.
Но он стал слишком ушлый. Думал не о том, как выполнить мои поручения и добиться моей благодарности, а о том, как бы угодить всем. То есть, находясь в прокуратуре, завести максимум знакомств, при этом ни с кем не ссориться, быть всем хорошим. О работе он думал все меньше. И хотя порой оставался в кабинете ночевать, работа не двигалась, но старательно решал свои личные вопросы. Огрехов от его работы осталась масса. В кабинете кипами лежат материалы, судьбу которых он не решил. До сих пор звонит один из переводчиков, с которым он не расплатился за сделанный перевод и т.п.
Но ближе к теме. Премии меня лишили за то, что Рыжов мне доложил о выполнении указаний Шеина, которые он на самом деле не выполнил.
Выговор мне объявили за то, что Рыжов «забыл» вшить в подшиваемый им том уголовного дела свое задание на работу.
И вот тот акт об «обнаружении» в моем сейфе крамольных материалов подписал также Рыжов. Иначе бы акт был не действителен. Когда я обжаловал эти действия, мне отвечали, что акт подписал Рыжов, и у него возражений не было, имея в виду, что он полтора года работал со мной, я ему все доверял и всячески превозносил. Подлость Рыжова заключается в том числе и в том, что он не имел права подписывать такие документы, о чем знал. Уже месяц, как он был отправлен в войска и в прокуратуре не работал. Как он сам признался, он понимал, что в сейфе уже кто-то побывал. Но ему все равно было, что будет со мной и моей семьей в результате подписания им этого акта. Ему главное было убраться восвояси и ни с кем не ссориться. Он даже мне об этом не сообщил, и я узнал об этом много позднее и от другого человека.
Отправляя его в отпуск, я ходатайствовал (по просьбе Рыжова) о том, чтобы ему «за переработки» дали дополнительно пятнадцать суток. Он обещал, что проведет это время в прокуратуре. В результате ни в прокуратуре он не был, и ни разу ни меня в госпитале, ни Галку дома не навестил. А необходимость была. Хотя бы для того, чтобы минимизировать вред от его действий.
Важно было, чтобы израильские деньги не достались виновным, иначе пойдут на взятки против меня. Он и эти мои указания не выполнил. Спрятался дома и не звонил. Галке он признался, что не звонит и не навещает меня, так как боится, что я его о чем-то попрошу.
Он, глупый, думал, что теперь обойдется без меня. Напрасно. О нем ведь спросят в первую очередь у меня. Что и случилось. Морозов поинтересовался, почему Рыжов ничего ему не может сказать о моих делах. Я ему все рассказал. Первая реакция Морозова была: «Я его выгоню тут же». Я его уговорил не делать этого, из секретариата он его может и должен убрать, ибо парень ненадежный, но делать это надо мягко, не привлекая чьего-либо внимания. Я думаю, у Рыжова не раз и не два будет возможность проанализировать свои действия и пожалеть о них.
Люда поймет, о чем и почему я не договорил. Я бы с удовольствием вообще не затрагивал эту тему, но тогда не вполне были бы ясны мотивы моего поведения.
6 мая я вышел на службу, а через несколько дней мне вновь без всяких оснований объявили строгий выговор, лишили премии, а также надбавки за сложность, напряженность и ненормированный характер работы все за те же, якобы скрытые мною от руководства и обнаруженные у меня в сейфе, материалы. У меня вновь поднялось давление, пропал сон, и вот я уж почти месяц нахожусь (теперь уже на амбулаторном) лечении. Никакие возражения по поводу неправедно наложенного взыскания не принимаются.
В отпуск также не отпускают.
Нахожусь в каком-то подвешенном состоянии. Но, я думаю, я все-таки добьюсь своего. Пока там решается моя судьба, я хочу с Галкой и девочками съездить в санаторий в Сочи, на обратном пути заехать к вам (должны же девочки и Галка увидеть вас, а также мои родные места). Пусть ненадолго, на несколько дней. Когда это будет, ответить затрудняюсь, но если все будет, как я запланировал, то думаю, что в начале сентября.
Письмо получилось огромное, хотя не написал и малой доли того, что за это время произошло.
Высылаю фотографии. Мои девочки у дома, и мы все на майские праздники за городом.
Пока все у меня. Жду ваших писем, и если в чем-то проштрафился, не судите строго. Мне на самом деле очень нелегко.
До свидания
                Толик
15 июня 2002 года

Ну, насчёт «друга Морозова» я, конечно, поторопился. Мне ещё предстояло узнать, что друзей у меня нет.
Морозов Дмитрий Александрович (начальник Управления капитально-восстановительного ремонта авиационной техники и вооружения ВВС РФ) оказался ещё одним «перевёртышем». Он резко изменил ко мне отношение, как только надо мной стало «погромыхивать». Ещё до увольнения.
 

От него у меня был дознавателем Рыжов Игорь Борисович. Кстати, так же «сдал» меня. Или это и есть правда жизни: никто никому ничего не должен?
Морозов Д.А. заверял меня, что после моего увольнения с военной службы проблем с трудоустройством у меня не будет. А вот не нашлось для меня места рядом с ним в новом качестве. Ну, «рядом» я имею в виду в авиационной промышленности. Мой сослуживец по ВП ДВО (а затем и по ГВП, а также сосед по подъезду) Горелик Владимир Яковлевич очень просил проявить внимание к этому человеку, как к ценному и важному представителю авиационной промышленности. Но он-то (Горелик В.Я.) точно оказался «пристроенным». На него оформлена какая-то фирма, чем-то он занимается, не перетруждаясь. Часто вижу его следующим в расположенный по соседству с нашим домом и очень дорогой спортивный клуб «Олимпик Стар». Отношений тоже никаких.

Естественно, что мои возражения на свой приказ Савенков А.Н. проигнорировал.
Меня выдавливали со службы. Поскольку указание было сверху, бояться ответственности за беззаконие не приходилось. И всё-таки своё решение о лишении меня премии и надбавки Савенкову А.Н. пришлось отменить. Испугался, что я пойду в суд.
Буквально через несколько дней Савенков А.Н. получил звание генерал-лейтенанта и назначен Главным военным прокурором. Думаю, я был в числе условий, которые ставили ему, и которые ему надо было отрабатывать. Яковлев Ю.П. к тому моменту был приглашен Устиновым в ГП РФ на должность начальника одного из управлений. Как потом мне рассказал Виктор Сапин (он к тому моменту тоже «осел» в ГП РФ) Яковлев Ю.П. из ГП РФ организовал поиски «компромата» на меня по всем моим местам службы. Не исключаю, что и Савенкову А.Н. ставилась соответствующая задача в отношении меня. Он объявил мне строгий выговор, «продлил» срок проверки в отношении меня на девятый месяц (потом будет и десятый, и одиннадцатый).
Я попытался попасть к нему на приём, а когда это не удалось, направил ему своё обращение:

                Заместителю Генерального прокурора
                Российской Федерации –
                Главному военному прокурору
                генерал-лейтенанту юстиции
                Савенкову А.Н.

Александр Николаевич!
Я несколько дней безрезультатно пытался попасть к Вам на прием. Думаю, и последующие дни будут такими же, поэтому решил изложить свои мысли письменно.
Вопреки моей просьбе и в нарушение требований ст. 144 УПК РФ, Вы продлили срок проверки в отношении меня на девятый месяц.
Я пытаюсь найти разумное объяснение Вашим действиям – и не нахожу.
Подозревать Вас в незнании Закона я не могу. Значит, есть обстоятельства, которые позволяют Вам не считаться с его требованиями. Вы уверены, что Вас за это не спросят.
И еще одно важное для уяснения ситуации обстоятельство: Зная Вас как человека рационального, а также учитывая, что ранее у нас с Вами никаких отношений (в том числе и личных счетов) не было, я делаю вывод, что Ваше участие в травле меня вызвано «заказом». И «заказали» меня (вначале Кислицыну М.К. с Мориным А.Е., а потом Вам) именно те люди, которые могли бы Вас поправить.
Могла бы вмешаться Генеральная прокуратура РФ, но там Яковлев Ю.П., который рад несказанно, что Вы прекратили дело в отношении Сагуры А.П. Ибо вместе с Сагурой А.Л. он подписывал документы на продажу известного самолета, а затем по странному стечению обстоятельств, но примерно в это же время, построил себе, не понятно из каких средств, шикарный загородный дом.
Далее. Это могла быть Администрации Президента РФ. Но там работает Дейнекин П.С., которому Шеин В.С. и тот же Сагура А.Л. помогли избежать ответственности, а Вы по какой-то причине не посчитали нужным это упущение исправить.
Авторитетный орган – Государственная Дума РФ. Но там Кокошин А.А., который, опять же благодаря Сагуре А.Л., избежал ответственности.
Я думаю, в значительной степени и Ваше нынешнее повышение является платой Вам со стороны заинтересованных лиц за выполнение «заказа». Конечно, не только за это, а и за прекращение дела в отношении Сагуры А.Л. (Шеина В.С., Яковлева Ю.П., Турецкого М.А.), в отношении Макарова Ю.Л. со товарищи, за то, что не стали ворошить дело № 29/00017-96 (а там и Дейнекин П.С., и Кокошин А.А., и необоснованное принятие решения в отношении Гайнулина Э.Н., вместо того, чтобы выделить дело и направить его по подследственности, и, наконец, странная помощь, которую Шеин В.С. и Сагура А.Л. оказали израильской разведке в недопущении заключения контракта между Сирией и Киташиным Ю.А.).
Мне понятно, что вышеназванную проверку Вы решили использовать как средство давления на меня с известной опять же целью. Но это попытка негодными средствами. Я генетически не способен сдаваться, разговор с собой с позиций силы не приемлю, и это вызовет лишь обратный эффект. То, что Вы якобы ожидаете из Чехии, меня никак не касается. Это имеет отношение к Турецкому М.А. Вот и выделяйте материалы в отношении него. А главное, конечно, то, что после прекращения дела в отношении Сагуры А.Л. ни о каком шантаже с Вашей стороны и речи быть не может. Вы выдаете себя с головой. Дело в отношении Сагуры А.Л., где речь идет о миллионах, расследовалось менее полгода, а вот проверка по поводу каких-то 273 долларах ведется уже девятый месяц. Тут сразу становится понятно и почему меня так настойчиво наказывали, при этом подбрасывали необходимые бумаги в сейф и настойчиво не хотели замечать учиненной провокации.
Но, Александр Николаевич, к силовым методам воздействия в таких ситуациях прибегают лишь люди, у которых не хватает мозгов решить эту проблему другим путем. У Вас же голова светлая. Если подумаете, то придет и светлая мысль. Не играйте на выигрыш – и тогда точно не проиграете. По этому поводу есть интересная притча, но я Вам расскажу другую, о Вашем тезке Александре Македонском.
Как-то к нему пришли лизоблюды (они всегда были) и стали подбивать на поход на амазонок: «Ты покорил всю Вселенную, а они почему тебе не подчиняются!». Александр Македонский выслушал их, но от их затеи отказался. Он сказал: «Если я покорю этих женщин, то славы мне эта победа не прибавит. А вот если я потерплю поражение, то позор будет большой!».
Будьте мудры, Александр Николаевич, как Александр Македонский. Снимите ранее наложенные взыскания и прекратите проверку.
                (А.И.Завгородний)
11 июля 2002 г.

Комментарий: У меня был другой, более жёсткий вариант. Я удержался от него. Он у меня остался только в черновике. Вот он:
           Господин прокурор!
Вы продлили срок проверки в отношении меня на 9-й месяц. Я пытаюсь найти разумное объяснение Вашим действиям – и не нахожу.
Я понимаю, что для Вас понятие законности и справедливости – пустой звук. Это я легко докажу на конкретных примерах. Вы перед ним не испытываете священного (благоговейного) трепета. Но если Вы свой «гешефт» (gescheft – нем., дело, предприятие, общество) – бизнес, карьеру – решили делать в юстиции, то надо, хотя бы, прикинуться «своим». Хоть как-то свои действия согласовывать с законом. А для этого не надо стесняться его читать (в частности, ст. 144 УПК РФ о сроках проведения проверок).
Если Вы эту проверку решили использовать в качестве средства воздействия на меня, то это попытка негодными средствами и явно не ко мне. Я генетически не способен сдаваться, и Ваши потуги в этом плане вызовут лишь обратный эффект. То, что Вы, якобы, ждёте из Чехии, меня никак не касается. Это имеет отношение к Турецкому. Вот и выделите материалы в отношении него. Ну, и самое главное. После того как Вы так лихо и смело прекратили дело на Сагуру, ни о каком шантаже Вам и думать нельзя, ибо Ваша проверка будет размазана Вам же по …(сказать «по роже» - обидитесь, а «по лицу» не подходит). Ну, в общем, Вы поняли.
Поскольку я знаю Вас как человека рационального, а также, учитывая, что между нами ранее никаких отношений (в том числе и личных счётов) не было, сам собой напрашивается вопрос: кто, господин прокурор, Вам заказал меня, и сколько (в рублях и копейках) или что (вышестоящая должность, благосклонность и т.п.) Вам за это было обещано?
Утративший уважение к Вам А.И. Завгородний

Комментарий: Очень давила на меня эта проверка, и нервы не выдерживали. Смешно сказать, на Сагуру такое дело прекратили! А у меня рылись, искали непонятно что! Собственно, что, понятно. Зачем, непонятно!
Хотя, и это понятно.

А Савенков А.Н. на моё обращение так и не ответил. Не посчитал нужным.
Ниже мои письма домой:
Здравствуйте, мои родные!
   Сообщаю о событиях прошедших двух с половиной месяцев, то есть со времени предыдущего моего письма (от кулешовцев я ответа вновь не дождался, но пока не хочу прерывать переписку – вдруг одумаются).
   Самое значимое событие – это завершение Денисом учебы в университете. Ему присвоено звание лейтенант юстиции, и он направлен для прохождения службы следователем в военную прокуратуру Сертоловского гарнизона (пригород Санкт-Петербурга).
   Я уже писал, что несколько месяцев они (и он, и Наталья) мне не звонили. Тут он мне позвонил сам и пригласил на выпуск. Церемония проходила на Поклонной горе. Все выпускники были в парадной форме. Много было красивых девушек. Очень красочное зрелище! Как они проходили строем перед трибунами! Свою фотографию с Денисом я высылаю. Татьяна меня благодарила за Денисово высшее образование (будто это не мой сын). Думал, что теперь они свое поведение изменят.
   Но не тут-то было. Денис мне после этого позвонил всего раз. Дома не навестил, хотя я целый месяц жил без семьи (Галка увозила детей в деревню к своему отцу), и мне было очень одиноко. Даже когда уезжал к новому месту службу, не позвонил.
   Мне удалось вырваться в отпуск, и на день рождения девочек я приехал к ним в Захариху. Они по мне очень скучали, лапоньки. Особенно Сашенька. Десять дней пробыл с ними в деревне. Там такая засуха! Свою фотографию с девочками в деревне высылаю. Там особенно делать нечего, так они осваивали мотоцикл, который я купил им ко дню рождения.
   Через несколько дней после возвращения в Москву мы выехали в Санкт-Петербург. Я хотел и девочкам показать этот город, и посмотреть, как Денис устроился на новом месте. К сожалению, за неделю я видел его один раз и в течение всего нескольких минут, когда приехал в прокуратуру. Он выезжал на происшествие, обещал заехать ко мне в гостиницу на выходные, но так и не приехал, ссылаясь на занятость по службе. Может это и так. Но у меня сложилось мнение, что он по договоренности с Натальей (та мне до сих пор не звонит, от Дениса знаю, что поступила учиться в какой-то институт, но какой, и на какую форму обучения, не знаю) не хочет общаться с моими девочками. В противном случае нашел бы возможность приехать. Очень жаль! Я ведь ехал, в том числе и пообщаться с ним. Теперь ведь это сложнее: ни он сюда, ни я туда не наездимся. Но это мой сын, и я постарался все сделать, чтобы облегчить ему службу. Поговорил с прокурором и его сослуживцами. Обговорил вопрос о выделении ему квартиры в Санкт-Петербурге, а также об обеспечении его компьютером для работы.
   Девочкам в Санкт-Петербурге очень понравилось, не хотели уезжать. Им вообще нравится путешествовать. Их фотографию в Санкт-Петербурге я тоже высылаю.
   После завтра мы выезжаем в санаторий в город Сочи. Очень хочу научить их в этом году плавать. Путевка у нас на три недели. Потом по дороге в Москву хочу сделать остановку в Ростове и навестить всех вас, а также показать моим девочкам Ростов-на-Дону, Азов, Таганрог и Новочеркасск.
   Я планирую приехать в Ростов 22 сентября, а уехать в Москву – 27 сентября. На это время мне выделяется автомобиль с тем условием, что водителю будет обеспечен ночлег и питание. Я думаю, мы это осилим. Тем более что, если на пару дней меня приютят кулешовцы, он вообще мог бы ночевать у себя дома в Новочеркасске. Но на пару дней или на пару часов, а к первым я приеду к кулешовцам. Потом к Люде или к маме. Правда, Ларисе будет сложно нас столько человек принять и разместить, поэтому, думаю, надо ехать к Люде, а в Развильное приехать на один день без ночевки. Но я должен девочкам показать бабушку, а бабушке – внучек. Такие у меня планы.
   Теперь немного о ваших проблемах. Несмотря на то, что у меня самого положение незавидное, меня не оставляют в покое и практически выдавили со службы (к концу года я должен быть уволен), все бывшие друзья и товарищи разбежались и мне все труднее решать даже свои вопросы, я не могу остаться в стороне от ваших дел.
    Когда Люда написала о том, что у Валеры проблемы с жильем, я обратился с просьбой о выделении ему служебной квартиры к начальнику Главного квартирно-эксплуатационного управления Минобороны России генерал-полковнику Власову Виктору Владимировичу. Власов В.В. дал соответствующее распоряжение начальнику квартирно-эксплуатационного управления СКВО полковнику Хандаеву Магомеду Гасановичу (телефон личный 32-67-06, дежурного – 32-46-00). С Хандаевым я встречался в Москве. Он  меня заверил, что по докладу главного инженера Майкопской КЭЧ вопрос с квартирой для прапорщика Жабина В.В. уже решен. Так ли это, проверить не могу, а от Люды сообщения нет. Если вопрос не решен, то надо срочно идти к начальнику Майкопской КЭЧ, а то и звонить в Ростов самому Хандаеву М.Г. и со ссылкой на меня решать вопрос с квартирой.
    Сложней с проблемой Ларисы. Я ее письмо о безобразиях Симоненко направил в прокуратуру Ростовской области, но те переправили письмо в Песчанку и местные в возбуждении дела отказали. Я направил новое обращение прокурору области. Будем ждать результата. Молчать в данном случае нельзя. В следующий раз Сашку вообще убьют. Негодяям надо давать отпор.
   Ну вот, пока и все. До встречи недели через три.
   Да, пока не забыл, такая просьба. Я хотел бы купить там у вас литра три (может и больше) настоящего хорошего меда (если будет – липовый, майский цветочный, другой целебный), чтобы лечить девочек от простуды зимой. Присмотрите, пожалуйста, у кого можно купить, но чтобы был хороший и без всяких лишних «добавок».
   До свидания
                Толик
   28 августа 2002 г.

Здравствуйте, мои родные!
Две недели уже как мы в Москве. Но вся семья еще не оправилась от болезни. У всех сильнейший насморк, кашель, болят голова, уши – какое-то очередное ОРЗ.
Я еще в последний вечер в Кулешовке почувствовал першение в горле, но, надеялся, пройдет. В поезде меня стало морозить. Когда приехали в Москву – попали под проливной дождь. Он шел с утра. Нас встречали, но, тем не менее, пока мы дошли до машины, все оказались мокрыми. Домой приехали - холодно. Короче: дети в садик не ходят, я – на больничном, Галка – тоже никакая.
Несмотря на болезнь, мне каждый день приходилось мотаться по городу. Надо было решить кучу проблем. Пусть я их не совсем гладко решал, но уже концу первой недели я уже сделал все, что хотел и обещал, находясь в отпуске.
Я выслал маме деньги, лекарство и крестик (надеюсь, уже получили). Выслал бандероль Люде и посылку Люде-маленькой (если что-то не так, прошу извинить, учитывая, что мне все это приходилось решать самому и в крайне сложной обстановке, превозмогая себя). Закрутил дела с пищевыми добавками (Галка не могла, да и до сих пор не вникла, поэтому прошу Таню написать мне рекомендации, что брать на второй, третий и далее месяцы). Проявил и распечатал «отпускные» фотопленки (без последней, которая до сих пор не закончена), но там «ростовских» только два снимка. Один из них высылаю кулешовцам.
Но главное, конечно, это было «выруливать» ситуацию на службе (и конечно, добыть до получки деньги).
Меня усиленно подталкивают к увольнению. Даже болезнь моя их не останавливает: «давай ложись в госпиталь на военно-врачебную комиссию на увольнение в запас, там заодно и полечишься. При этом не собираются снимать ранее незаконно наложенные на меня взыскания. Не собирались и прекращать проверку, которая, словно удавка, вот уже двенадцатый месяц была накинута мне на шею.
Даже более того, Сагура А.Л. (мой бывший начальник и самый злейший враг) решил окончательно опозорить и раздавить меня, а заодно подтолкнуть руководство ГВП к возбуждению в отношении меня уголовного дела: в одной из массовых местных газет появилась «заказанная» им статья, что я совершил преступление, изобличен в этом, но руководство ГВП никак не решится возбудить уголовное дело.
Вышло же, как часто бывает, наоборот. Руководство ГВП испугалось (столько ведь проверка длиться не может, а для возбуждения дела оснований нет) и в срочном порядке, днем, предшествовавшем публикации, проверку прекратило, приняв решение об отказе в возбуждении в отношении меня уголовного дела.
Знакомился я с этими материалами (так положено). Увидел, какие силы были стянуты против меня. И вас бедных никого не пощадили: искали и на вас всех недвижимость здесь в Москве и Подмосковье. А как бессовестно работали против меня! Ничего, Бог всем воздаст по содеянному каждым.
Теперь надо потихоньку приходить в себя, и, не дожидаясь увольнения, искать работу. А с Сагурой А.Л. и связанным с ним отребьем как  рассчитаться, я подумаю.               
Привет всем от моих. Особенно Галка часто вспоминает вас и жалеет, что далеко живете.
Вот на этой приятной ноте я и закончу письмо.
Жду ответных писем.
До свидания                Толик
12 октября 2002 года

Статья Александра Хинштейна «Прокурор
Статья Александра Хинштейна «Прокурорский стандарт. Двойной» в газете «Московский комсомолец» № 223 за 4 октября 2002 г.
Банк, в любви к которому обвиняют генерала Олейника, долгие годы был «домашней копилкой» военной прокуратуры.
Шестой месяц томится в неволе генерал Олейник – самый страшный коррупционер в погонах за всю новейшую историю России. Что там Грачёв с Бурлаковым! «Мерседесы» и ЗГВ! Без малого 400 миллионов долларов потеряла его стараниями казна. Так, во всяком случае, утверждает Главная военная прокуратура… Между тем вокруг судьбы Олейника продолжают бушевать невиданные страсти.
«МК» не раз уже писал о скандальном деле главного финансиста Минобороны. Об удивительной предвзятости Генеральной прокуратуры, которая во что бы то ни стало решила посадить Олейника за решётку. О том, что все основные фигуранты беспрецедентной аферы с «газовыми» миллионами (и в первую очередь бывший зам. Министра финансов Андрей Вавилов странным образом были выведены из-под удара. О невиданных репрессиях, которым подверглись все сотрудники ГВП, кто пытался противостоять давлению сверху.
Одним из первых в борьбе «за Вавилова» пострадал начальник 1-го отдела Следственного управления Андрей Сагура. После того как Сагура отказался снимать обвинения с Вавилова, он был уволен из органов. Теперь судьбу его повторил и многолетний начальник Следственного управления, опытнейший Виктор Шеин, о честности которого ходили легенды. Он, как и начальник надзорного отдела Владимир Матюнин, со дня на день ждёт приказа Министра обороны.
Отстранён от дела Олейника и следователь Сергей Чернышов. Он публично отказался арестовывать генерала в зале суда: после того как Олейник был амнистирован, ему предъявили обвинение в новом преступлении – лишь бы только не выпускать на свободу.
На этот раз дело касается афер с облигациями валютного госзайма, которые Министерство обороны продало Восточно-европейскому инвестиционному банку (ВЕИБ). Банк этот испокон веков специализируется на работе с Министерством обороны и, по версии следствия, пользовался особой благосклонностью генерала Олейника. Якобы, в результате его операций казна потеряла шестьдесят с лишним миллионов долларов.
Сам Олейник утверждает обратное. Он говорит, что выполнял лишь указания тогдашнего министра Сергеева. Олейник требует даже очных ставок с маршалом. Однако до сегодняшнего дня следствие не удосужилось их провести…
Не будем вдаваться в подробности этого запутаннейшего дела, разобраться в котором не под силу иному экономисту. Поверим следствию на слово и предположим, что генерал Олейник действительно питал преступную любовь к Восточно-европейскому банку. Но куда смотрела военная прокуратура? Почему все эти годы закрывала она глаза на подозрительные банковские операции и разродилась лишь тогда, когда генпрокуратура решила посадить Олейника любой ценой?
К сожалению, вопрос этот далеко не риторический. Если ГВП в самом деле претендует на объективность, антикоррупционную борьбу ей нужно начинать…. С себя. Ведь банк, в симпатиях к которому обвиняют сегодня Олейника, долгие горды был «домашней копилкой» военной прокуратуры.
Нам доподлинно известно, что целый ряд руководителей ГВП поддерживал с Восточно-Европейским банком самые нежные и трогательные отношения. Надеюсь, со временем назовём всех поименно, пока же сосредоточим своё внимание на одном: на начальнике Управления общего надзора ГВП Константине Мережко.
Итак: в январе 97-го генерал Мережко берёт в ВЕИБе кредит: 50 миллионов рублей. По тем ценам – примерно 10 тысяч долларов.
Собственно, в самом этом факте нет ничего зазорного, если бы не одно крайне важное обстоятельство: банк выдал ему кредит под… десять процентов годовых.
Мы специально обзвонили ряд банков. Поинтересовались: какие процентные ставки по рублевым кредитам действовали в то время. 60-70 % - ответили нам. И добавили, что инфляция в 97 м году достигала 30-процентного роста.
То есть банк давал кредит не просто безо всякой для себя выгоды – в ущерб себе.
В распоряжении редакции есть договор между ВЕИБ и генералом Мережко. Договор крайне любопытный. Чего, например, стоит одна только фраза: «своевременный возврат кредита и процентов за пользование им заёмщик гарантирует всем своим имуществом».
Каким имуществом? Машинами, квартирами, дачами? Кто может поручиться, что Мережко вообще не гол как сокол? Об этом в договоре ни слова.
Странная широта души для скаредных, считающих каждую копейку банкиров…
Между тем в апреле 97-го ВЕИБ продлевает кредит генералу на тех же дармовых условиях. На год. А потом – в апреле 98-го – ещё на год. Однако в августе происходит дефолт. Рубль падает в пять раз, но никто почему-то не пытается пересмотреть договор с генералом.
Деньги возвращаются в банк лишь весной 99-го. Одновременно с набежавшими процентами. Правда, Мережко отдаёт уже не 50 миллионов, а 50- тысяч, обесцененных к тому времени впятеро.
Нехитрый подсчёт показывает, что в результате всей этой истории Восточно-европейский инвестиционный банк потерял примерно 25 тысяч долларов (это с учётом недополученной прибыли).
Ни за что не поверю в природную дурость банкиров. Ни один нормальный финансист никогда не станет действовать себе в убыток. Ради чего ВЕИБ выбрасывал деньги на ветер? Ради одной только любви к замечательному генералу Мережко? Сомневаюсь…
Откроем Уголовный кодекс. Статья 290: получение взятки.
«Получение должностным лицом (…) взятки в виде (….) выгод имущественного характера за действия (бездействия) в пользу взяткодателя (…) а равно за общее покровительство»
Как мы уже говорили, Восточно-Европейский инвестиционный банк специализировался на операциях с Министерством обороны, и дружба с военной прокуратурой нужна была ему как воздух. Собственно, от дружбы этой не в последнюю очередь зависело благосостояние банка.
Пары прокурорских проверок вполне достаточно, чтобы заморозить любые сделки. А если ещё и найдётся что-то неблаговидное! И при желании ведь найдётся!
Конечно, лучше всего – завязать отношения с Главным военным прокурором или его заместителями. Только и генерал Мережко – не последний здесь человек. Именно его управление надзирает за законностью во всех областях военной жизни. В том числе, и финансовой. И именно он давным-давно (если обвинения против Олейника имеют под собой основания) должен был бы заинтересоваться операциями с валютными облигациями.
Не заинтересовался! Закрыл на всё глаза. Не до того, видать, ему было: с утра до ночи сидел, пересчитывая доллары…
Мы сопоставили кредитную историю генерала Мережко с материалами уголовного дела генерала Олейника и обнаружили весьма любопытные совпадения.
21 апреля 97-го года Минобороны открывает в ВЕИБ валютные счета. 31 января Мережко получает кредит.
21 апреля того же года Минобороны передаёт на хранение в банк 25 облигаций валютного займа. 16 апреля кредит Мережко продлевается на год.
ЧТО ЭТО? Обычная случайность или же плата за услугу (бездействие, выражаясь языком Уголовного кодекса)? Хочется верить, что в Генпрокуратуре сумеют найти ответ.
Не думаю.. впрочем, чтобы приведённые нами факты были неизвестны руководству ГВП. Тем более что не один только Мережко пользовался странной щедростью банкиров. Просто такие люди сегодня очень нужны: послушные, управляемые, готовые выполнить любую команду. Ведь уголовное дело, приведшее генерала Олейника в тюрьму, возбуждал не кто иной, как Мережко. Большего цинизма им представить себе нельзя…
Военная прокуратура живёт по своим, особенным законам. Пример Мережко и Олейника – далеко не единственный.
Совсем недавно, например, в суд было направлено дело в отношении двух офицеров Центрального управления матресурсов Минобороны. Их обвиняют в подделке счетов за киевскую гостиницу, которые они представляли к оплате по возвращению из командировки (обстоятельства эти вскрылись при расследовании дела Олейника).
А в то же время сотрудник ГВП, уличенный в точно таком же преступлении, преспокойно продолжает ходить на службу. Никто не думает даже возбуждать уголовного дела.
Зовут этого человека Анатолий Завгородний. Полковник. Старший следователь по особо важным делам ГВП.
Несколько лет назад, в рамках расследования дела генерала Кобеца, Завгородний ездил в командировку в Прагу. А потом выяснилось, что привезённые им счета за гостиницу – поддельные. И в гостинице «Анна», находящейся в окрестностях чешской столицы, Завгородний никогда не останавливался.
Ещё в прошлом году по этим фактам была назначена проверка, однако Завгороднего от работы до сих пор никто не отстранял. Более того: у него нет в производстве ни одного уголовного дела. Но никого это не смущает.
Что позволено Юпитеру, не позволено быку…
  * * *
Создаётся впечатление, что работать в военной прокуратуре – легче лёгкого. До тех пор, пока ты нужен, никто и пальцем тебя не тронет. В худшем случае – лишат тринадцатой зарплаты, да и дело с концом.
Но осмелься только заиметь собственную позицию и принципы. И уж тем более попытайся их отстаивать.
В таком случае тебя ждёт судьба полковников Сагуры и Матюнина, генерала Шеина, многих других ушедших уже людей, тех, кому нет сегодня места в славных органах военной прокуратуры…

Мой комментарий: Прочитал статью в машине, когда следовал на судебный процесс по делу о хищении авиадвигателей и авиа агрегатов. Дал мне её прочесть (как мне показалось, не без некоего «садизма») водитель Шеина. Да, Шеин уже готовился к увольнению, но с этим водителем они столько вместе работали!
Я в это время находился на больничном дома. Кто-то из руководителей управления уговорил меня съездить для допроса в суд в гор. Реутов. Это -  разгромленное дело в отношении Макарова. То, которое у меня изъяли и передали Ермолину и Компании. Они в отношении тех лиц, кого мы обвиняли и собирались отдать под суд, дело прекратили, а одного из наших свидетелей отдали под суд. Меня и хотели допросить о том, как я дело «расследовал», почему его у меня забрали и за что меня наказали.
В суде так и не смогли понять, за что меня привлекли к дисциплинарной ответственности – настолько был мелок повод. А тем более, почему дело забрали из производства.
Но, возвращаюсь к статье. Сразу понял, что организовал её Сагура и цель, помимо моей дискредитации, была побудить Савенкова к возбуждению в отношении меня уголовного дела. Не мог Сагура смириться, что в отношении него дело возбудили, а в отношении меня нет. Но они просчитались, Савенков, наоборот, принял решение больше не тянуть «резину», а отказать в возбуждении уголовного дела (причём, прошедшим временем, т.е. до появления указанной статьи).
Сергей Борисович Спасский говорил с Хинштейном (я утверждаю это с его слов) по поводу этой статьи, и тот откровенно сказал, что ему заплатили:
- Мне двадцать штук дали! Дай больше, я напишу другое!

О Хинштейне А.Е. в процессе подготовки к написанию воспоминаний я набрал несколько статей в Интернете. В принципе, нового ничего не узнал. Подтвердились лишь мои самые плохие предположения.
Во-1-х, что Хинштейн – шизофреник. Но странно, что все об этом говорят, даже документы представляют (копии их даже в Интернете), а Хинштейн заседает себе в ГосДуме (а сейчас вообще – губернатор, пусть и ВрИО). Воистину: «Если звёзды зажигают, значит это кому-то нужно».
И с поддельными документами офицера МУРа его задерживали в связи с нарушениями правил дорожного движения, и даже уголовное дело возбуждали… Всё в песок.
Его активно используют тёмные силы, когда кого-то надо «свалить». Знающие его люди откровенно говорят, что «не такой он парень, чтобы писать по собственной инициативе».
Наш бумажный борец с коррупцией имеет большой дом на Рублёвском шоссе, оформленный на мать-пенсионерку.
Он «как падальщик-грифон неутомимо разоблачает только тех, кто лишился власти или должен её утратить».
С публикацией обо мне – в точности. Долбил по заказу.

Каких-либо негативных моментов мне эта публикация не доставила (кроме нервотрёпки, конечно). Никто мне не звонил и каким-то другим образом не выражал злорадства или осуждения. Как-то она прошла незаметно. А вот благодаря ней, наконец, закончилось моё «подвешенное» состояние, и проверку, наконец, прекратили (за полной моей реабилитацией). В этом был плюс. То есть Сагура и компания хотели сделать мне гадость, а получилось добро.

Сразу по горячим следам, после изучения материалов проверки я провел анализ этих материалов. Назвал я эти свои записки «Хождение по мукам-2» (первое было в Махачкале, описал в своей повести «Врачу, исцели себя сам!»). Привожу их, как свидетельство того страшного времени.

Хронология преследования по материалам проверки

• 1 ноября 2001 года за исх. № 1179 из Главного управления службы безопасности МВД РФ в Главную военную прокуратуру направлена информация (сопроводительное письмо к ней за № 100/517 от 1.11.01 года подписал заместитель начальника оперативно-розыскного бюро полковник милиции А.Я.Трифонов) о том, что «в результате осуществления оперативно-розыскных мероприятий нами получена оперативная информация о противоправных действиях полковника юстиции Завгороднего А.И.», выразившихся в следующем:
• 1) в июле 1998 года во время нахождения в командировке в Чехии проживал в гостинице и питался за счет фирмы, принадлежащей обвиняемому Гайнулину Э.Н.;
• 2)через 5 дней после возвращения из командировки на имя Завгороднего Владимира Ивановича оформлено в собственность две квартиры по Рублевскому шоссе в г. Москве;
• 3)во время расследования уголовного дела Завгородний А.И. по просьбе Гончаренко Л.С. изъял в ОКСе УНС ВС РФ строительную и финансовую документацию по объекту, где Гончаренко Л.С. совершено хищение бюджетных средств, и не возвратил эту документацию (скрыл ее);
• 4) за это Гончаренко Л.С. организовал и оплатил евроремонт квартиры Завгороднего А.И.; л.д. 3-5,

2 ноября 2001 года эту информацию рассмотрел Главный военный прокурор Кислицын М.К. (Поразительная оперативность. Готовили информацию в МВД срочно, в один день изготовлена и информация, и сопроводительное письмо к ней, в этот же день все отправлено, причем не по почте, а нарочным. Кислицын М.К. на следующий день не только получил ее, но и рассмотрел. Все это наводит на мысль, что «операция» была спланирована и «задействованы» в ней были и МВД, и ГВП. Дополнительный «колорит» ей добавляет то обстоятельство, что запущен «маховик» был на второй день после моего возвращения из Сирии, где я добыл «очень интересную» информацию, которая напугала Шеина В.С. («Анатолий Иванович, неужели все это правда?»), а перед этой поездкой Турецким М.А. была предпринята в отношении меня попытка шантажа с той же «чешской» картой. Мои замечания – А.З.). Резолюция Кислицына М.К. гласила: «Кошкареву В.И. (начальнику службы обеспечения собственной безопасности ГВП, полковнику юстиции Кошкарёву Василию Ивановичу). Разобраться и доложить предложение»; л.д. 3,

• 5 ноября 2001 года Кошкарев В.И. предложил полковнику юстиции Лепехину И.М. «подготовить международное поручение для проверки информации» в отношении проживания меня в отеле «Коринтия» (но Лепехин И.М. отказался, сославшись на наличие между нами «товарищеских» отношений, которых я не чувствовал ни ранее, во время «Махачкалинского» конфликта, ни в этот раз; думаю, он просто решил остаться в стороне, пользуясь тем, что формально такая возможность есть, но и с этой «стороны» он мне ничем, пусть даже самой малостью ни разу на протяжении всей проверки не помог; проверку поручили Приставке А.Ф., «выдвиженцу» Яковлева Ю.П. – мои пояснения – А.З.);

• 29 ноября 2001 года Кошкарев В.И. направил на имя Кислицына М.К. докладную записку с предложением назначить в отношении меня по поступившему сообщению ГУ СБ МВД РФ проверку (поразительная нерасторопность, которая никак не вяжется с той оперативность, с какой информация направлялась в ГВП; это может быть объяснено лишь тем, что со мной хотели «утрясти все вопросы по мирному», Шеин В.С. сам мне рассказал о поступившем «сигнале», сказал, что с ним его ознакомил сам Кошкарев В.И., с которым у него приятельские отношения; предложил свою помощь и сказал, что может и проверки никакой не будет, если служба ОСБ не посчитает сигнал заслуживающим внимания; видимо рассчитывали на мою покорность, а мне ни много, ни мало на оперативном совещании было предложено самому прекратить дело № 17-96, а когда я отказался прекращать дело на Гайнулина Э.Н., тут и проверка началась – мои пояснения- А.З.), Кислицын М.К. с предложением Кошкарева В.И. согласился, о чем гласит его резолюция от 30.11.01 г., л.д. 1;

• в этот же день (то есть 30.11.01 г.) Приставка А.Ф. направил запрос в Комитет по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним по городу Москве с предложением дать соответствующую справку на меня, а также на всех моих родных, включая умершего более десяти лет назад отца, на сестёр, помимо их нынешних фамилий, давалась и девичья, Галка почему-то прошла под фамилией «Завгородняя» (здесь видны одновременно и спешка, и большое желание поймать меня, уж слишком «мелкий бредень» забрасывал рыбак Приставка А.Ф., явно выходя за рамки «сигнальной» информации, о какой-то его объективности и не заинтересованности речи не могло быть с самого начала – мои замечания – А.З.), один ответ на запрос (от 13.12. 01 г.) Кошкарев В.И. отписал Приставке А.Ф. 25.12.01 г., а второй (от 24.12.01 г.) он же отписал 27.12.01 г., л.д. 130-131, 152-156);
• 3 декабря 2001 года Приставка А.Ф. направил аналогичный запрос в Московскую областную регистрационную палату, ответ от 3.12.01 г. (это говорит о том, что запрос отправляли нарочным, более того, попросили исполнить срочно – моё замечание, А.З.) Кошкарев В.И. отписал Приставке А.Ф. 11.12.01 г. (непонятная задержка); л.д. 132-134,
• 17 декабря 2001 года Приставка А.Ф. приглашает меня для получения объяснения, но пока все довольно лояльно, мне дается перечень вопросов и предлагается самостоятельно, у себя в кабинете подготовить на них ответы, задается лишь один уточняющий вопрос, л.д. 15-17;
• 18 декабря 2001 года Приставка А.Ф. подготовил, а зам. начальника службы ОСБ ГВП полковник юстиции Андросов А.И. подписал запрос начальнику отдела надзора ГВП полковнику юстиции Матюнину В.А. о том, кто и когда принимал процессуальные решения по Гайнулину Э.Н., но там меня они «не нашли», л.д.98-103,
• 18 декабря 2001 года Приставка А.Ф. подготовил, а Андросов А.И. подписал запрос на уголовное дело о хищении в ОКСе УНС ВС РФ 400 млн. руб. «для уточнения обстоятельств выемки документов в ОКСе», 19 декабря 2001 года уже сам Приставка А.Ф. «по согласованию с Шеиным В.С.» запросил у начальника канцелярии ГВП из архива вышеназванное дело, а по изучении дела 20.12.01 г. составил справку, что «в уг. деле и НП  никаких сведений о производстве выемки документов в ОКСе не обнаружено», но Приставку А.Ф. это не остановило, л.д. 118-120);
• 19 декабря 2001 года еще один работник службы ОСБ ГВП полковник юстиции Виноградов И.П. подключился к проверке (это симптоматично и говорит об эскалации расследования) и запрашивает в финслужбе 10 ГУ ГШ ВС РФ документы по моей командировке в Чехию; л.д. 57-63,
• 20 декабря 2001 года Приставка А.Ф. и Виноградов И.П. (интересно, зачем вдвоем-то; видимо, боялись, что «не расколется» - моё замечание – А.З.) получили гадкое (для меня, конечно) объяснение у Турецкого М.А.; в этот же день, также на пару они получили у Турецкого М.А. дополнительное объяснение, «закрепляя успех» и «закручивая гайки» в отношении меня, а также отрабатывая и нейтрализуя мое сообщение о попытке шантажа со стороны Турецкого М.А.; в материалах проверки имеется справка от 19. 12. 01 г. Андросова А.И. о моем обращении по этому поводу, но как-то все смазано, и фамилия Турецкого М.А., а также обстоятельства моей с ним встречи не упоминаются, л.д. 64-66, 69, 91;
• 21 декабря 2001 года также тандемом (Приставка А.Ф. - Виноградов И.П.) они получили такое же «гадкое» (видна рука Турецкого М.А.) для меня объяснение у Гайнулина Э.Н., л.д. 74-80; будучи предупрежден об уголовной ответственности по ст. 298 УК РФ за клевету в отношении следователя, Гайнулин Э.Н., в частности, заявляет: «Мне не понятно, почему Завгородний А.И., имея реальную возможность решить вопрос о моем освобождении из-под стражи в Чехии еще в июле 1998 года и находясь для этого в служебной командировке, не добился этого и не выполнил поставленную ему руководством ГВП задачу», а  знал ведь наверняка, почему я не смог этого сделать, и кто в этом виноват – моё пояснение, А.З.)
• 24 декабря 2001 года Приставка А.Ф. (уже один, так как, видимо, «колоть» не надо было) получает объяснение у Сагуры А.Л., причем не делается даже элементарной попытки подвергнуть его пояснения о «непосвященности» сомнению, записывается просто то, что он говорит; а вопросы прямо напрашивались; л.д. 86-87,
• 24 декабря 2001 года Кислицын М.К. отписал «Кошкареву В.И. К материалам проверки» непонятно откуда переданное факсимильной связью и кем затребованное заявление от 17.12.01 г. гражданина Чехии Телингера Р. о моих «незаконных» действиях в Чехии; ни запроса, ни сопроводительного письма к этому заявлению, ни даже оригинала письма в материалах проверки нет, но Кислицына М.К. это не удивило и не остановило, что только подтверждает мое предположение, что он «был в деле» - л.д.82-83 – моя заметка, А.З.;
• 24 декабря 2001 года Приставка А.Ф. подготовил, а Кошкарев В.И. подписал запрос Матюнину В.А., давались ли мне указания по уг. делу №17-96, выполнил ли я их, а также проводилось ли по этому поводу какое-либо расследование. Однако ответ от 4 января 2002 года Матюнина В.А. носит явно нейтральный характер, и ничего преследователям не дал, л.д. 92-94;
• 25 декабря 2001 года Приставка А.Ф. получил у Турецкого М.А. очередное «дополнительное» объяснение – л.д. 70-71;
• в этот же день Приставка А.Ф. запросил у врио начальника СУ ГВП полковника юстиции Майорова А.А., согласовывался ли мной с руководством управления вопрос о совместной моей и Турецкого М.А. поездке Чехию, на что Майоров А.А. ответил, что «не только не согласовывался, но и не обсуждался» (вот уж рад был удружить другу Сагуре!)- л.д. 88-89- моё замечание, А.З.);
• в этот же день Приставка А.Ф. подготовил за подписью Кошкарева В.И. поручение ВП Люберецкого гарнизона затребовать документы на квартиру и гараж однофамилицы моей первой жены (а они-то раскатали губы!), ответ-пустышку от 27.12.01 г. (торопились ребята) Кошкарев В.И. отписывает Приставке А.Ф. 3.01.02 г. – л.д.137-147;
• 26 декабря 2001 года Виноградов И.П. исправил промах Приставки А.Ф. и направил в город и область запрос о недвижимости Галки, но уже на ее настоящую фамилию, ответ от 8.01.02 г. из области Кошкарев В.И. отписал Виноградову И.П. 15.02.02 г. («страда» прошла, началась «осада»), а ответ из из города от 17.01.02 г. он же отписывает «в материалы проверки» 28.01.02 г., еще один ответ из города от 31.01.02 г. он отписал  «в материалы проверки» 6.02.02, предложил Виноградову И.П. «доложить» (интересно, что его заинтересовало) - л.д. 135-136, 148-151;
• 27 декабря 2001 года Приставка А.Ф. представил рапорт на имя Кислицына М.К. о необходимости продления срока проверки до 29 января 2002 года, Кошкарев В.И. с этим согласился, а Кислицын М.К. продлил (л.д. 9-10);
• 4 января 2002 года Приставка А.Ф. потребовал от меня дать ему дополнительные объяснения (причем, очень боялся, что я в госпиталь лягу раньше, чем он получит от меня объяснения). В этот раз вопросы мне заранее он не давал. Наоборот, скрывал, о чем будет разговор. Старался изобличить меня (и располагал вопросы в соответствующей последовательности), а также побудить признаться, хоть в каком-либо преступлении. Например: «Признаете ли Вы, что представили в финорганы для погашения аванса квитанцию из отеля, в котором Вы не проживали?», л.д. 18-22;
• 8 января 2002 года Приставка А.Ф. подготовил, а Кошкарев В.И. подписал очередной запрос Матюнину В.А. В этот раз по поводу того, есть ли в НП по делу данные о совместной поездке меня с Турецким М.А. в Чехию, выполнял ли я там какую-либо работу, имеются ли в деле данные о том, что фирма «Еврокристал» принадлежала Гайнулину Э.Н., а также когда и какое решение принято в отношении Гайнулина Э.Н. Ответ от 10.01.02 г. Матюнина В.А. носит ровный характер (в частности, в Чехии Завгородний А.И. работал, о чем свидетельствует его рапорт в НП, переданный факсом, о принадлежности фирмы «Еврокристал» в деле упоминания нет)- л.д. 94-95;
• в этот же день тем же тандемом (Приставка-Кошкарев) в финчасти ГВП затребованы сведения о моем денежном довольствии за июнь - август 1998 года (интересно, зачем это?!- мои эмоции, А.З.) – л.д. 121-122;
• 10 января 2002 года Приставка А.Ф. получает объяснения от Гончаренко Л.С. Работает с ним он около 5 часов (с 14 час. 15 мин. до 19 час. 10 мин.), а исписано всего около двух страниц явно неубористого почерка (подонка явно вербовали и торговались за мой счет, ибо Гончаренко Л.С. признавался потом генерал-лейтенанту Варакуте В.И., что в обмен на компрометирующую информацию обо мне, ему обещали помочь избежать ответственности за совершенное им преступление). По последующим действиям Приставки видно, что Гончаренко какую-то компрометирующую информацию «слил» ему неофициально, без протокола, ибо также незаконно, выходя за рамки рассматриваемого сигнала, без официально заданного вопроса, Приставка А.Ф. попытался получить по этому поводу объяснения у меня - мои пояснения, А.З.). А что касается собственно объяснений Гончаренко Л.С., то помимо общей, неконкретной грязи в отношении меня, он сказал только то, что Сарцевич О.С. перевез мой контейнер за свой счет, в связи с чем Приставка А.Ф. более 10 дней разыскивал Сарцевича О.С., а затем официально повесткой вызвал в прокуратуру-л.д.109-110;
• 14 января 2002 года Приставка А.Ф. направляет запрос в военно-страховую компанию, не получал ли я денег там, однако ответ от 25.01.02 г. Кошкарев В.И. ему отписывает только 21.03.02 г. (да и то сказать, ничего интересного там для них не было) - л.д. 237-238;
• 14 января 2002 года Приставка А.Ф. по телефону (8-8622-99-44-54) общался с Шеиным В.С., отдыхавшим в г. Сочи, о чем составил справку. Шеин В.С., в частности, пояснил, что «никаких разговоров о совместном выезде Завгороднего А.И. и Турецкого М.А. не было и быть не могло. Завгородний А.И. как следователь по особо важным делам должен был понимать, что совместный выезд следователя и «фигуранта» по уг. делу может дискредитировать следствие и поставить под сомнение доказательственную базу. Давал ли я какие-либо указания Завгороднему А.И. по поводу того, что нельзя проживать с Турецким М.А. в одной гостинице и питаться за его или чем-то другой счет, он не помнит. Такие вещи понятны любому прокурорско-следственному работнику. О том, что Завгородний А.И. нарушил эти нормы прокурорско-следственной этики, я не знал и об этих фактах мне до начала проверки никто не докладывал»- л.д.90. (Шеин В.С. поступил как обычный подонок, который спасал свою шкуру. А, скорее всего, он просто озвучивал Приставке А.Ф. программу (цель) его действий. Изучение материалов проверки показало, что никаких оснований для возбуждения дела они не имели, понимали это и сами боялись суда (в суд соваться было не с чем). Все их усилия были направлены на то, чтобы дискредитировать меня (суд здесь не нужен) и с позором уволить со службы, обезопасив свое будущее- мои пояснения, А.З.);
• 15 января 2002 года Приставка А.Ф. получает очередное дополнительное объяснение у Турецкого М.А. – л.д. 72-73- говорят полтора часа, а написано всего ничего;
• этим же числом датируется письмо чешского адвоката Псутковой (л.д. 84-85) на имя Кислицына М.К., но без сопроводительного письма и оригинал (не факс), да и верно заполненные реквизиты Кислицына М.К. говорят о том, что кто-то ее инструктировал; правда ничего интересного для моих преследователей она не сказала: «никаких советов Завгороднему А.И. по поводу указанных документов и его действий в Чехии я дать не могла, так как документы изначально имели неправильное оформление, питание Завгороднего А.И. в Чехии я не оплачивала и никаких материальных претензий к нему не имею»;
• 22 января 2002 года Приставка А.Ф. в госпитале отбирает очередное объяснение у меня, причем, не сообщает, о чем будет речь, говорит «о деталях», которые нужно «утрясти», чтобы закончить проверку, а когда я соглашаюсь, и он записывает об этом в протоколе и дает мне расписаться, начинает спрашивать о бреде Гончаренко Л.С., который, кстати, в его (Гончаренко Л.С.) объяснениях даже не нашел отражения - л.д.23-24;, вопросы, которые задавал Приставка А.Ф. в этот раз (о перевозке кунга, получении подарков) далеко выходили за рамки сигнала, но Приставка А.Ф. сознательно расширял проверку, ибо «не плясало» у него с доказательствами моей виновности – мои пояснения, А.З.);
• в этот же день, видимо для страховки, он запрашивает у начмеда госпиталя справку о возможности проведения со мной бесед, но Кожекин И.Г. 23.01.02 г. отвечает, что в течение 14-16 дней таковые противопоказаны – л.д. 25-26;
• 22 января 2002 года Рамишвили Н.Б. (непонятно, по чьей инициативе или запросу) обращается с рапортом на имя Кислицина М.К. об обнаружении им и Савицким в кабинете Сарцевича О.С. и Гончаренко Л.С. документов «о помощи Завгороднему А.И. УНС ВС РФ, а также Гончаренко Л.С. и Сарцевича О.С. в перевозке личных вещей из г. Махачкалы в Москву за счет МО РФ», а также о том, что «по настоятельным просьбам Завгороднего А.И. эти документы были переданы последнему» - л.д.108; 24.01.02 эту писанину завизировал Андросов А.И.;
• 23 января 2002 года с аналогичным рапортом к Кислицыну М.К. обратился Савицкий К.А. (и также непонятно, по чьей инициативе), только в интерпретации Савицкого, контейнер перевозился «за счет управления связи МО РФ» (нет такого, безграмотный!- мои эмоции, А.З.), так же, как и в случае с Рамишвили Н.Б., 24.01.02 г. Андросов А.И. отписывает рапорт Приставке А.Ф. к материалам проверки-л.д. 107;
• 23 января 2002 года Майоров А.А. по устному запросу Приставки А.Ф. направляет последнему выписку из Положения о СУ ГВП, а также должностные обязанности ст. следователя по ОВД – л.д. 157-158;
• 23 января 2002 года Приставка А.Ф. обратился в НЦБ «Интерпола» в России (24.01.02 г. принял подполковник милиции Каяров) с просьбой о получении объяснения у Теленгера Романа (333 25 020 г. Прага-7, Камэницка, 5, тел. 420602434345) в связи с его заявлением, полученным в ГВП еще 24.12.01 г. (почему, только сейчас, чего же ранее не хватались?! – мои пометки, А.З.)- л.д. 231;
• 24 января 2002 года Приставка А.Ф. сделал выборку из сервера ЦБ РФ (л.д. 126-129) о курсе рубля по отношению к чешской кроне, американскому доллару и немецкой марке, а также подготовил справку-расчет о том, что мне за гостиницу в Чехии засчитана сумма, составлявшая на тот момент 17 МРОТ (видимо примерялся к размеру «похищенного») - л.д. 123-125;
• 25 января 2002 года Приставка А.Ф. , вопреки рекомендации Кожекина И.Г., позвонил мне и заявил, то он пришел к выводу, что в моих действиях содержатся признаки мошенничества, но поскольку я награжден медалью, дающей право на применение ко мне амнистии, он готов ходатайствовать об отказе в возбуждении уголовного дела, но в этом случае я должен письменно сообщить о своем согласии с таким решением и официально внести в кассу 10 ГУ ГШ МО «полученную» сумму, в противном случае он вынужден ставить вопрос о возбуждении уголовного дела, ибо проверить заявление Гончаренко Л.С. о сделанных мне подарках без возбуждения уголовного дела нельзя (подонок, он врал, у него не было никаких официальных заявлений или вообще каких-либо данных по этому поводу – моё замечание. А.З.); более того, он заявил, что «гарантировать не может, но в случае отказа в возбуждении по этим основаниям в возбуждении уголовного дела» вполне возможно, что я продолжу службу, ибо были случаи, что даже осужденные судом за это деяние офицеры юстиции продолжали служить в юстиции (повторно подонок, ибо как потом мне сказал Беляев К.А., все уже было готово, чтобы тут же уволить меня без пенсии и с позором – моё пояснение, А.З.); я, было, заколебался, очень плохо себя чувствовал, а тут еще Галка и Астапенко В.В. рекомендовали согласиться («а вдруг, и в самом деле все будет хорошо»), но спасибо Мамаеву О.Ю. он сразу заявил: «Ты что, неужели не понимаешь, тебя же сразу за нарушение прокурорской присяги уволят! Скажи ему, что в случае возбуждения уголовного дела встретимся в суде, а я не виновен». Примерно в том же духе, но мягче высказался Арутюнян А.И., он же посоветовал запустить бумагу Шеина в ГРУ о шпионстве Киташина Ю.А. («Дурак ты будешь, если это не используешь!); эту бумагу я Приставке А.Ф. показывал как образец коррупции и глубоких завязок Турецкого-Сагуры-Шеина (еврейского конгресса), но Приставка сказал, что у него такой бумаги официально нет, и он не может сказать, изменится ли его позиция, если такая бумага у него появится (кстати, при ознакомлении с материалами проверки я этой бумаги так и не увидел, а вот с этого момента Галке глубокой ночью стали звонить домой и высказывать угрозы); я воспользовался советом Арутюняна А.И., официально направил эту бумагу на имя Главного военного прокурора и тем самым спутал Приставке А.Ф. все карты и, по существу, спас себя; утром 28.01.02 г. я направил соответствующие бумаги, а когда после обеда Приставка А.Ф. позвонил мне в госпиталь, а я предложил ему встретиться в суде, на меня пытался оказать воздействие по телефону Шеин В.С., напрашивался приехать в госпиталь, говорил, что важно, отбиваясь от обвинения, не обливать других грязью (я ведь показывал Приставке А.Ф. вышеназванный опус Шеина В.С.), но моя реакция, а потом информация об официальном моем обращении сделали наше свидание невозможным;-
• 28.01.02 года Приставка А.Ф. имел беседу с Шеиным В.С. о перевозочных документах на мой кунг, о чем составил справку (Прямо беда какая-то, Шеин В.С. сам ничего не подписывает, а о его словах узнаешь из справок Приставки А.Ф., ну до чего же осторожный человек – моё замечание, А.З.). Шеин В.С. и здесь кривит душой, будто об этих документах он узнал от меня и затребовал их у Рамишвили Н.Б., эти документы передал ему Савицкий К.А., а уже после этого он (Шеин) пригласил меня к себе, передал документы и посоветовал впредь быть осторожным – л.д. 106;
• 28 января 2002 года Приставка А.Ф. пишет рапорт о необходимости продления срока проверки до 5.02.02 г. (л.д.11-12), в нем он, в частности, утверждает, что «в настоящее время получены все необходимые доказательства, и проверка практически завершена, вместе с тем для принятия процессуального решения необходимо знать мнение Завгороднего А.И. о том, не возражает ли он против применения к нему акта амнистии.  Завгородний же находится в госпитале в связи с заболеванием сердца, и по сообщению врачей получение объяснений от него нежелательно (какой желанный и заботливый на бумаге человек; скорее всего, это было написано уже после получения моего отказа, вот только почему продляет проверку на такой маленький срок, на что рассчитывал, видимо, просто никто на тот момент не знал, что делать, и нужна была передышка, мозговая атака, консультации с заказывающей стороной – мои замечания, А.З.); Кошкарев В.И. с продлением согласился, а Кислицын М.К. продлил;
• 4 февраля 2002 года Приставка А.Ф. пишет новый рапорт о необходимости продления срока проверки уже до 5.03.02 г. (л.д.13-14); он сообщает, что сделан запрос в Интерпол (а зачем этот запрос, ведь ранее писалось, что все сделано и требуется только мое мнение, – был блеф, а теперь надо тянуть время – моё замечание, А.З.), но запрос-то был еще до предыдущего продления, а о нем даже не упоминали, не считали нужным, и без него готовы были заканчивать. Но Кошкарев В.И. соглашается, а Кислицын М.К. продляет;
• 5 февраля 2002 года Приставка А.Ф., наконец, подготовил (за подписью, конечно, Кошкарева В.И.) и отправил (приняла 6.02.02 некто Леонова) международное следственное поручение в Чехию с массой дотошных вопросов к Теленгеру (это на четвертом-то месяце проверки), только сейчас они удосужились поставить вопрос о подтверждении отелем «Коринтия» имеющейся у них ксерокопии счета (а ведь рапортовали, что проверка закончена), а также затребовал у чешских правоохранительных органов сведения, имеется ли в их УК статья, аналогичная нашей ст. 285 (злоупотребление служебным положением), твердо ребята хотели доказать вину-л. д.232-234;
• в этот же день Приставка А.Ф. изучил «материалы НП № 1404-93 по многочисленным обращениям бывшего пом. ВП Махачкалинского гарнизона п/п-ка юстиции Завгороднего А.И. и ВП того же гарнизона Сапожникова В.Е., истребованное из архивного фонда ГВП» и ксерокопировал постановление от 30.12.95 г. о прекращении в отношении меня уголовного дела (собирал всю грязь, как он мне пояснил – для того, чтобы отбить слухи, исходившие от кого-то из следственного управления, что я был ранее судим,- конечно же врет – моё замечание, А.З.)- л.д.208-230;
• 14 февраля 2002 года Приставка А.Ф. получает объяснение у Михайлова В.Н. (ген. директор ЗАО «Придорожье». Г. Москва, ул. Скаковая, д. 5, кв. 208, тел. 799-26-00), последний никак не входил в число лиц, которых следовало опросить по «сигналу», думаю, и Приставка А.Ф. это понимал, нужна была грязь на меня, и он эту грязь получил, зачем на это пошел Михайлов В.Н., не понимаю; что он подонок редкий для меня не секрет, но ведь неглупый; здесь в пору упомянуть об активном стремлении Приставки получить на меня компромат. Об этом мне рассказывали и Мамаев О.Ю., и Ваганов А., и даже Рамишвили Н.Б. Мамаев меня предупредил, что Приставка меня «не любит», что он беседовал обо мне и моей работе в группе, но поскольку Мамаев не сказал ничего плохого, то разговор прекратил. Ваганову он вообще показал текст «сигнала» и спросил, не производил ли он мне евроремонт, не знает ли, кто производил, и вообще знает ли что-либо плохое обо мне. По словам Рамишвили Н.Б., ему он вообще сказал, что хочет возбудить в отношении меня уголовное дело, и нужен компромат. В свете всего этого не удивительно, что с Михайловым В.Н. он встретился, подготовили ему для этой встречи почву Сагура А.Л. и Рамишвили Н.Б. – мои пояснения, А.З.);
• 15 февраля 2002 года Приставка А.Ф. получил объяснение у Сарцевича О.В., но здесь его ждал полный облом – л.д. 111-113;
• 19 февраля 2002 года он же получил объяснение у бывшего водителя ОКСа Шарыгина, но тот тоже ничего плохого обо мне не сказал – д.д. 116-117;
• 28 февраля 2002 года Приставка А.Ф. пишет рапорт с ходатайством о продлении срока проверки до 5 апреля 2002 года. Кошкарев В.И. согласен. Савенков А.Н. 1.03.02 года продляет до 1.04.02 г. – л.д. 235-236;
• 26 марта 2002 года Приставка А.Ф. (Кошкарев В.И. согласен) пишет рапорт с ходатайством о продлении срока проверки до 1 мая 2002 года, и Кислыцын М.К. продляет (сволочь, уже стоя одной ногой за пределами прокуратуры, в этот же день продляет, что лишний раз показывает его заинтересованность, желание упечь меня оказывается выше ненависти к команде Сагуры А.Л. и выше желания напакостить им – мои эмоции, А.З.;- л.д. 241-242,
• в этот же день Приставка А.Ф. (подписал Кошкарев В.И.) направляет запрос в НЦБ «Интерпола» об ориентировочных сроках исполнения поручения в Чехию (приняла 27.03.02 г. некто Быкова)- л.д. 239;
• 8 апреля 2002 года Приставка А.Ф. от офицера Интерпола Пономаревой (об этом составлена соответствующая справка – л.д. 240) получает сообщение, что чешкой стороной 20.02.02 г. в Россию отправлены дипломатической почтой материалы исполненного поручения «в отношении Завгороднего», срок доставки почты от 1 до 6 месяцев;
• 29 апреля 2002 года Приставка А.Ф. (Кошкарев В.И. согласен) обращается с рапортом к Савенкову А.Н. о продлении срока проверки до 3.06.02 г., и Савенков А.Н. продляет – л.д. 243-244;
• после появления приказа Савенкова А.Н. о моем наказании от 15 мая 2002 года, этот приказ тут же оказывается в материалах проверки, как и предыдущий приказ Кислицына М.К., все материалы из моего личного дела офицера, а также комментарии к статьям 159 (мошенничество), 285 (злоупотребление служебным положением) и  286 (превышение служебных полномочий) УК РФ, выписки из актов различных амнистий за прошедшее с 1998 года время, выписки из приказов по поводу оснований увольнения с военной службы и порядка увольнения (много Приставка А.Ф. «трудился» над этими документами) – л.д.27-56,159-207, 245-246, 268-299;
• 20 мая 2002 года Кошкарев В.И. (исп. Приставка А.Ф.) обращается в НЦБ «Интерпола» (получила 21.05.02 некто Быкова) с просьбой сообщить ориентировочный срок получения материалов из Чехии, так как «Зам. Генерального прокурора РФ установлен срок доклада по проверке 27.05.92 г.» (интересно, с чем это было связано, что Савенков А.Н. хотел) – л.д. 249;
• 24 мая 2002 года Кошкарев В.И. отписывает Приставке В.И. ответ из НЦБ «Интерпола», подписанный полковником милиции Тайгильдиным В.А., что «объяснение Теленгера направлено из Чехии почтой 20.02.02 года, но до настоящего времени не получено», л.д. 250;
• 29 мая 2002 года Приставка А.Ф. обращается с рапортом (Кошкарев В.И. согласен) к Савенкову А.Н. с ходатайством о продлении срока проверки до 3.07.02 года, и Савенков А.Н. 30.05.02 г. продляет; - л.д. 247-248;
• 1 июля 2002 года Приставка А.Ф. с согласия Кошкарева В.И. просит Савенкова А.Н. о продлении срока проверки до 3.08.02 г., Савенков А.Н. 2.07.02 г. продляет – л.д. 251-252,
• 30 июля 2002 года Приставка А.Ф. за подписью Кошкарева В.И. направляет в Интерпол запрос о причинах задержки и сроках получения материалов, ответ за подписью зам. начальника отдела полковника милиции Басова от 5.08.02 г. Андросов А.И. отписывает Приставке А.Ф. лишь 25.08.02 г. (запрос отправлен, ответ не получен) – л.д. 255-256;
• 2 августа 2002 года Приставка А.Ф. с согласия Андросова А.И. обращается к Савенкову А.Н. с ходатайством о продлении срока проверки до 3.09.02 г., Савенков А.Н. продляет – л.д. 253-254;
• 21 августа 2002 года Кошкарев В.И. отписывает Приставке А.Ф. за подписью того же Басова ответ из Интерпола о том, что в ГВП «направляется копия объяснений Теленгера, полученная по каналам факсимильной связи», оригинал направлен почтой из Чехии», на деле это оказывается все тем же заявлением Теленгера, датированным 17.12.01 г.; полученное по почте; то же самое Андросов А.И. отписывает Приставке А.Ф. 9.09.02 г. – л.д. 257-260); - казалось бы все, надежды ребят рухнули, «Красная Армия не подошла», но не тут – то было, они не сдаются и продолжают в том же духе – мои замечания, А.З.;
• 2 сентября 2002 года сам Андросов А.И. как врио начальника службы обращается к Савенкову А.Н. с ходатайством о продлении срока проверки (несмотря ни на что) до 3.10.02 г., Савенков А.Н. 5.09.02 г. продляет – л.д.262-263,
• 30 сентября 2002 года Приставка А.Ф. интересуется использованием мною отпусков, в частности, по личным обстоятельствам (интересно, зачем), о чем составляет справку – л.д. 261;
• 1 октября 2002 года Приставка А.Ф. в очередной раз обращается в Интерпол, он уже не просит объяснений Теленгера (дошло, наконец, что их не будет), а лишь просит подтвердить подлинность счета из отеля «Коринтия» (подтвердить, что есть), сведений из отеля «Анна» (опорочить, что представлено мной), а также имеется ли в УК Чехии аналогичная нашей ст. 285 статья (чтобы привязать к чешскому кодексу), принял это обращение «по договоренности подполковник милиции Крестьянинов Игорь Владимирович, тел 718-85-66» - л.д.264-266;
• в этот же день Приставка А.Ф. на имя на имя друга и собутыльника Сагуры – врио начальника службы СБ ГВП Андросова подает рапорт «об обнаружении признаков преступления» (л.д. 267): «Докладываю в соответствии со ст. 143 УПК РФ о том, что мною при разрешении сообщения, поступившего из ГУ СБ МВД РФ от 1.11.01 г. в отношении следователя по ОВД 4 (следственного) управления ГВП полковника юстиции Завгороднего А.И. установлены факты совершения им действий, не входящих в круг должностных обязанностей. 9.07.98 г. полковник юстиции Завгородний А.И., в ходе расследования уголовного дела № 17-96, без согласования с руководством 4 управления ГВП, выехал в служебную командировку в Чехию совместно с бывшим подследственным по этому делу Турецким М.А. По договоренности с Завгородним А.И. Турецким М.А. решались в Чехии организационные вопросы проживания Завгороднего А.И. Оплата номера в отеле «Коринтия» для Завгороднего А.И. с 9 по 18 июля 1998 года производилась фирмой «Еврокристал» (Чехия), владельцем которой являлся Гайнулин Э.Н. (обвиняемый по уголовному делу № 17-96). В счет оплаты фирмой «Еврокристал» за Завгороднего А.И. было выплачено 53.058, 82 кроны Чехии (около 1800 долларов США). В данных действиях Завгороднего А.И. усматриваются признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 285 УК РФ. В связи с изложенным по данному факту требуется принятие правового решения в соответствии с требованиями ст. 145 УПК РФ. Докладываю на Ваше решение». (Эта мысль пришла к нему вдруг, ибо в этот же день он направляет очередное международное следственное поручение, то есть считает необходимым продолжить проверку – мои мысли, А.З.). По прочтении Андросов А.И. наложил резолюцию «Согласен. 03.09.02 г.» (видимо ошибся, писал наверняка в октябре). Теперь все становится ясно. Рапорт писался с целью подтолкнуть руководство ГВП к возбуждению дела, эту же цель преследовала и публикация в газете «Московский комсомолец» от 4.10.02 г. Вот она сцепка Приставка А.Ф. (ставленник и выдвиженец Яковлева Ю.П. и друг Шеина В.С.)-(Андросов А.И. - друг и собутыльник Сагуры А.Л.) с Хинштейном и Сагурой. Вот кто и дал информацию в газету – мои замечания, А.З. Однако реакция Савенкова А.Н. оказалась не той, которую ожидали. Вместо решения о возбуждении уголовного дела он принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела. И тогда… за подписью Андросова А.И. рождается (у нас ведь в основном обитают беспозвоночные) бумага совершенно другого содержания…
• на листах 300-304 подшита «докладная записка (итоговая)», датированная 3.10.02 г. (той же датой, что и «устанавливающий состав преступления в моих действиях» рапорт на имя Савенкова А.Н., в которой Андросов А.Н. «полагал бы необходимым: 1) в возбуждении уголовного дела в отношении полковника юстиции Завгороднего А.И. отказать на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ; 2) в соответствии с п. «б» ч. 1 ст. 51 ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» и п. «б» ч. 3  ст. 34 Положения о порядке прохождения военной службы» ходатайствую перед Вами о решении вопроса об увольнении Завгороднего А.И. с военной службы по истечении срока военной службы по призыву (заметь, не по дискредитирующим основаниям), 3). проверку дальнейшим производством прекратить. На Ваше решение». «Ваше решение» (виза Савенкова А.Н.) появилась 7.10.02 г. следующего содержания: «т. Пономаренко А.Г. Исполнение – на контроль».
• далее, тем же 3 октября 2002 года появилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за подписью Приставки А.Ф. - л.д.305-308 (когда я его спросил, как же так – 1.10.02 г. он еще усматривал в моих действиях состав преступления, а 3.10.02 уже нет, хотя никаких дополнительных материалов на исследуемую тему не появилось; он, не моргнув глазом и даже не смутившись, ответил: ««А я просто более тщательно подумал, понял, что был не прав и пришел к выводу, что состава нет». «А почему бы Вам сразу «более тщательно» не подумать, прежде чем писать рапорт» - не унимался я.  Но этот вопрос остался без ответа. Такие вот и служат – Моё замечание, А.З.).
Естественно, что уведомления о принятом решении были датированы 3.10.02 года, хотя на конверте мне стоит дата поступления на почту 8.10.02 г. Ну, это понятно, Савенков А.Н. 7.10.02 дал команду, и все делалось 7.10.02 г. прошедшим временем.
Но вот интересный момент
• в уведомлении ГУ УСБ МВД РФ (хотя зачем их вообще было уведомлять, тем более что, по словам Приставки А.Ф., руководство там уже поменялось, Приставка А.Ф. после сообщения о принятом решении пишет: «Вместе с тем, в связи с совершением Завгородним А.И. проступка, порочащего честь прокурорского работника, он представлен к увольнения с военной службы». (Мне он пояснил, что просто описался и не придал этому значения. Конечно же, это неправда. Или он вилял хвостом перед своими союзниками и таким образом извинялся (хоть что-то сделал!), то ли друзьям Сагуры А.Л. дают зацепку, чтобы можно было к чему-либо придраться – мои замечания, А.З.
Когда я обратился к Савенкову А.Н. за разрешением получить ксерокопии некоторых материалов проверки, мне было отказано, но я увидел на моем рапорте записку начальника секретариата Брагина Адросову А.И.: «А какова Ваша позиция по этому вопросу?». Видно, что Андросов А.И. сказал, что надо. Ему надо.

Я не нашёл в материалах упоминания о попытках найти «мой особняк». Мне рассказывали, что в наш дачный кооператив приезжали какие-то люди «посмотреть мой дом». Съемочная группа была, и она планировала снять «мои хоромы». Увидели, что в лесу стоит списанный кунг для инвентаря, и что участок даже не ограждён, набили морду тому, кто их туда привёл, и уехали восвояси. А интересно бы узнать, кто это так старался.
         
    Таким образом, в отношении меня была организована и проведена мощнейшая и наглейшая провокация, целью которой была моя дискредитация и показательное увольнение из армии без пенсии и выходного пособия.
Причем, действовали противники нагло, у них ведь по большому счету ничего не было, кроме большого желания и мощнейшего административного ресурса.
И нахрап сыграл свою роль (никто ведь не ожидал, что это пустышка, не имеющая под собой чего-то реального), все полагали, что раз так нападают, то у них есть достаточные основания. Преследователи брали «на понт», блефовали, но на их стороне была страшная государственная машина.
Я сам поддался на этот трюк и, по существу, согласился и со счетом в «Коринтии», и стал объясняться по существу «подарков от Гончаренко».
Против меня выступили все: Кислицын М.К. с Мориным А.Н., Приставка А.Ф., Андросов А.И., Кошкарев В.И., Виноградов И.П. и вся их «служба обеспечения чьей-то безопасности» в ГВП, Сагура А.Л., Шеин, В.С., Гончаренко Л.С., Михайлов В.Н., Турецкий М.А., Теленгер Р., Гайнулин Э.Н.
Я могу сказать доброе слово (да и то за мелочи, но и за то спасибо) за высказанные вовремя советы Мамаеву О.Ю., Дзадзиеву А.С. и Арутюняну А.И.

Итак, я победил.
Война хороша тем, что после неё отчаянно хочется жить.
Что касаемо меня, то, когда война против меня была окончена, я испытал такую усталость, что радоваться сил не было. Прямо как у Феликса Кривина в его «Шехерезаде»:

А когда наступила тысяча вторая ночь, царь Шахрияр сказал:
- Шехерезада, теперь тебе ничто не грозит. Можешь смело рассказывать свои сказки.
Тысячу и одну ночь под страхом смерти рассказывала она царю разные небылицы. И вот – её помиловал Шахрияр.
- Шехерезада, расскажи сказку!
- С радостью, повелитель!
Ну, конечно, с радостью. Теперь, когда ничто не грозит… Можно такую выдумать сказку! Можно такую выдумать…
- Шехерезада, расскажи сказку!
- С радостью, повелитель!
Шехерезада сидит у ног царя. Сейчас она расскажет ему сказку. Это будет прекрасная сказка. Чудесная и лёгкая, как сон…
- Ты спишь, Шехерезада?
Да. Она спит. Позади – тысяча и одна ночь. А что впереди? Пожалуйста, не будите Шехерезаду!