Глава 2. Саша-Аля-Александра

Михаил, сославшись на неотложные дела и пообещав зайти вечером, ушёл рано утром, едва забрезжил рассвет. Иван Тимофеевич и Александра Александровна молча допивали чай, не решаясь заговорить о главном – об отъезде. Беляев намеренно отвернулся, вглядываясь в окно, за которым висел мутный кисель из низких облаков и сеющего дождя. Тополя размахивали голыми ветвями в разные стороны, будто указывая направление заплутавшему в городских улицах ветру.

Супруга периодически поднимала глаза, пытаясь поймать взгляд мужа, но, видя его отрешённость, снова смотрела вниз, на тарелку. Иван Тимофеевич украдкой глянул на Александру Александровну. От него не ускользнули манеры, которые она сохранила даже здесь. Жена сидела с прямой спиной, не касаясь локтями края стола. Беляев – потомственный аристократ, и для него многие вещи казались естественными. Но в этот момент он вдруг пронзительно осознал, через что пришлось пройти им в неравном браке.

Для молодого тогда офицера многое казалось обычным вызовом консервативным устоям общества. Тем более, что перед глазами всегда стоял пример отца, чья женитьба тоже была мезальянсом. Поэтому даже внезапные и частые появления офицерского патруля на петроградской квартире Беляева в поисках «незаконной» жены воспринимались поначалу как весёлое приключение. Настоящий выбор встал перед поручиком Беляевым, когда на кону оказалась престижная и многообещающая служба в гвардии. И он принял решение служить в обычном полку. Иван Тимофеевич, конечно, не был уверен, что оно было продиктовано исключительно чувствами к Александре Александровне.

Будучи одним из младших братьев и, честно говоря, не самым выдающимся по способностям, Беляев постоянно был вынужден доказывать свою состоятельность.  Отцу и братьям, сослуживцам и командирам, начиная с самого первого курса Михайловского артиллерийского училища. Да и сама негвардейская служба оказалась полной невидимых препятствий даже для представителя такой династии, как Беляевы. Но чина генерала Иван Тимофеевич таки добился. Хотя для этого пришлось брать отпуск, пусть и по ранению, и ехать хлопотать в столицу. Блеск генеральских погон потускнел в огне революций, но желанная цель была достигнута. Иван встал вровень со своими славными предками и родственниками.

Но вот чего стоил их брак Александре? Стала ли она ровней Беляеву? Что она положила на алтарь, помимо клятвы быть всегда вместе? Свои постоянные отлучки Иван Тимофеевич легкомысленно относил к офицерскому долгу и служению, как и все Беляевы до него. Он вообще не задумывался над этим и не считал своё постоянное отсутствие в семье чем-то особенным. Но всё-таки супруга?

Александра Александровна Захарова – дочь почти разорившегося и рано овдовевшего купца, который сам стоял за прилавком маленького кондитерского магазина. Он не мог себе позволить посыльного мальчишку, не говоря уже про приказчика. Дочь же не могла себе позволить взять пирожное с витрины. Повзрослев, Александра бросила лавку, закончила курсы телеграфисток и устроилась на телеграф. Там она и познакомилась с печальным поручиком Беляевым.  Иван Тимофеевич недавно похоронил свою первую жену Марию, которая внезапно скончалась. Так начались их отношения.
Вырваться из купеческого болота, став самостоятельной, можно. Но как вырваться из бедности? Особенно когда каждый день перед глазами по аллеям Дудергофа прогуливаются богатые дачники и блестящие офицеры с дамами в роскошных туалетах.

Брак с Беляевым представлялся именно тем счастливым шансом для бедной Золушки. Театры, балы, наряды, званые обеды. Но всему этому следовало строго соответствовать: манеры, французский язык и многие другие навыки, которыми предстояло овладеть. Всё можно было поправить, кроме одного – происхождения. Низкое сословие, даже в купеческой табели о рангах, нельзя было стереть. Семья приняла Александру благосклонно, радуясь, в том числе, и тому, что Иван Тимофеевич сумел преодолеть хандру и наступавшую депрессию. Но вот общество. С ним предстояла нешуточная борьба и непрерывное преодоление предрассудков. И не только их, но и закона, вставшего на их пути и усложнившего карьеру мужу.

Так, украдкой бросая взгляды на свою любимую жену Сашу-Алю-Александру, Беляев вспоминал их прошлую жизнь, не решаясь заговорить с ней о главном – об эмиграции. Был у Беляева ещё один секрет, который он никогда бы не решился раскрыть. Секрет, со временем превратившийся в болезненную фобию чёрного фатума – страх утраты близкого человека.

Но Александра сама нажала на больную точку.

– Иван Тимофеевич, вы так долго и мучительно молчите всё утро! Не проронили ни слова! Неужели вы передумали ехать?
– Вы правы, Александра Алекса… – Беляев осёкся. – Любимая Сашенька! Ася моя ненаглядная! Какая боль осознавать то, что мой долг офицера может сделать вас вдовой в такое время! Но как же я могу отречься от присяги и обесчестить и себя, и свою фамилию?
– Мне показалось, что вчера довольно говорили о чести и долге. Не пора ли подумать о себе и обо мне. Мы же семья, не так ли?
– Конечно, Асенька! Как же иначе? – Беляев стыдливо потупил взор.
– Ваня, любимый! Если так, то отъезд даст нам возможность создать настоящую семью. Заведём наконец детей! Переедем к вашему брату Николаю в Париж. Устроимся и заживём мирной жизнью. Нужно лишь добраться до Константинополя. А там с положением Николая в Русской военной миссии и со связями среди союзников мы легко устроимся.

При упоминании детей Иван Тимофеевич отчего-то покраснел и тут же помрачнел. На тонких скулах заиграли желваки. Генерал Беляев не был девственником, но, тем не менее, не смел сблизиться с Александрой и разделить с ней супружеское ложе. Мать Ивана, Мария Ивановна, скончалась через несколько дней после родов. Трогательная семейная история о последнем поцелуе матери и последнем её вздохе с младенцем на руках засела в подсознании Беляева совсем не сентиментальным преданием, но неосознанной боязнью и незнанием материнской ласки.

Его первая жена, по фатальному совпадению Маруся, также скончалась при родах. Вторая подобная смерть крепко отпечаталась в сознании Ивана Тимофеевича, который не смел теперь думать ни о близости с любимой женщиной, ни о детях. Это была та самая тайна, которую Беляев хранил ото всех, в том числе и от себя.

Бурлившая и не находившая естественного выхода сексуальная энергия сублимировалась в повышенную эмоциональность, неуёмную тягу к трудным и опасным экспедициям, в порывистость и спонтанность, а, порой, полное безрассудство в поступках, не говоря уже о проблемах с сердцем. Сиюминутное и необдуманное решение однажды чуть не привело к гибели. На выпускных экзаменах в Павловске при императоре Беляев бросился к застрявшему артиллерийскому лафету и попал под его колесо. То, что он не пострадал и не получил увечий, было чудом.

Но половые отношения оставались запретной темой – табу, которое нельзя было нарушить даже упоминанием слов «семья» и «дети». Александра же невольно нарушила границу, полагая, что семейное счастье вдали от гражданской войны может стать решающим аргументом в пользу эмиграции.

– Довольно, Александра Александровна! – Беляев резко поднялся. – Мне пора в штаб. Я сегодня же добьюсь аудиенции у генерала Кутепова и получу нам разрешение на отъезд ближайшим пароходом. Приготовьте вещи.
– Они уже практически готовы!
– Не забудьте положить табакерку Суворова и мои дневники.
– Книги? Фенимора Купера «Последний из могикан» брать?
– Да-да, конечно! И старинную карту Парагвая. Вы же знаете, где она?

Беляев подошёл к жене и, положив руки на плечи, поцеловал её в макушку. Затем генерал надел ещё тяжёлую, не просохнувшую за ночь шинель. Долго возился с портупеей, цепляя к ней саблю. Наконец за ним тихо закрылась дверь, и Александра осталась одна.
                ***

В кабинете управляющего новороссийским цементным заводом с утра шло совещание. В приёмной набилось множество просителей. Беляев с трудом протолкался к столу адъютанта.

– Генерал Беляев, – представился Иван Тимофеевич. – Мне срочно нужен Александр Павлович. Где я могу его найти?
– Простите, но здесь все куда-то спешат. Никто не желает ждать! – саркастически заметил подполковник, не отрываясь от журнала поручений. – Генерал Кутепов здесь.
– К нему можно пройти?
– Вряд ли. Эти… – адъютант кивнул в сторону караула, стоявшего у дверей. – С позволенья сказать, друзья-союзнички никого к нему не подпускают. Его, как и Антона Ивановича, англичане держат под строжайшей охраной… очень похожей на арест.
– Деникин разве тут?
– Все здесь. Прибыли глава военной миссии Великобритании генерал Милн и командующий Средиземноморской эскадрой адмирал Сеймур. Боюсь, что ваш вопрос не входит в повестку совещания. Вы же ищете место на пароход, не так ли?
– И что вы мне посоветуете?
– Поймать его в коридоре, если прорвётесь через английский караул.

Беляев отошёл от адъютанта и встал, поближе к двери.

Неожиданно она распахнулась, и в приёмную вышел раздосадованный Деникин. Он окинул недовольным взглядом присутствующих, ожидая, когда охрана освободит ему проход.

– Предатели… заговорщики… – шептал в ярости Деникин.

Беляев козырнул.

– А-а-а! – узнал того Деникин. – И вы с ними заодно!
– Простите?

Беляев сделал вид, что не понял упрёка, хотя прекрасно знал, чем был разъярён Деникин. Его авторитет резко упал, и союзники откровенно сделали ставку на Врангеля.

– Оставьте, Иван Тимофеевич! Лучше грузитесь на первый пароход и бегите! Но я вам в этом не помощник.

И Деникин быстро ушёл. Беляев же не рассчитывал на его протекцию, так как их отношения были всегда натянутыми из-за постоянных разногласий. Поэтому Деникин не доверял Беляеву, стараясь послать того на второстепенные участки подальше от фронта. Иван Тимофеевич остался ждать. Прошло ещё два часа, прежде чем в приёмную вышли участники совещания.  Но генерала Кутепова среди них не оказалось.

Воспользовавшись неразберихой, возникшей из-за повскакавших с мест и окруживших английскую миссию просителей, и тем, что охрана была занята прокладкой коридора, Беляев вместе с адъютантом проскользнул в кабинет. Подполковник, закрыв дверь, с недоумением смотрел на Беляева, который не оглядываясь шёл прямо к столу.

– Иван Тимофеевич, вы в Новороссийске? Наслышан про ваши подвиги от самого барона Врангеля. И под Тоннельной вы задали красным жару! Молодец! Чем могу служить?

Беляев протянул рапорт с прошением разрешить отбыть из Новороссийска.

– Мои батареи расстреляли последние снаряды и уничтожили все орудия. Был бы счастлив и в дальнейшем оказаться полезным Отчеству, но… – Беляев развёл руками. – Вы сами всё видите. Не откажите в помощи моей семье!
– Да-да, конечно! Но куда я вас посажу? Смотрите, – Кутепов положил перед Беляевым листок с перечнем пароходов и кораблей и тех, кто на них должен отплывать. – Англичане только что заявили, что смогут взять не более пяти тысяч. А у меня в городе уже пятьдесят тысяч штыков и сабель. А ещё обозы с ранеными и арсеналы! Пароходы из-за проклятого карантина выбились из расписания, и количество рейсов резко сократилось. И ничего не поделаешь! Слышали: солдаты штурмом взяли вчера корабль будто пираты! И попробуй отбей! Не подойдёшь!

Беляев терпеливо ждал окончания исповеди Кутепова, а тот всё говорил и говорил.

– К себе на «Аю-Даг» не смогу вас взять, голубчик.  На нём мой штаб едва разместится. Да и пойдёт он последним. А вам ждать до конца, конечно, нет смысла. Вот разве с генералом Деникиным поговорить. Его «Капитан Сакен» гораздо вместительнее!
– Увольте, Александр Павлович! Я только что встретил Антона Ивановича в приёмной и вряд ли могу рассчитывать на его милость. Вы же знаете!
– Что же делать? Столько проблем – десяти рук не хватит! А схватишься за что-нибудь, так оно из рук само валится. Беда прямо! А склады с боеприпасами… Не оставлять же их большевикам!
– Их нужно незамедлительно взорвать! – высказал мнение Беляев. – Медлить больше нельзя!
– Не возьмётесь организовать? Хотя о чём я прошу! Иван Тимофеевич, простите!
– Александр Павлович, – подал голос стоявший у двери адъютант. – Завтра должен подойти «Бюргемейстер Шредер». Его мы не успели включить в план эвакуации. Может…
– Отличная идея, полковник! Вот вам бланк английской миссии. Сейчас же подготовьте разрешение, и я подпишу как глава Комиссии по эвакуации. Но лучше разыскать генерала Милна или адмирала Сеймура. Их подписи гарантируют вам место. Вы с чем ко мне?
– Вы просили подготовить план ликвидации имущества, Александр Павлович, – ответил адъютант.
– Оставьте. Я посмотрю. А пока помогите генералу Беляеву.

Кутепов взял бумаги и принялся их читать. Полковник отдал честь и, щёлкнув шпорами, развернулся. Пропустив Беляева вперёд, адъютант закрыл за собой дверь. В приёмной они оказались в окружении кричащей толпы.

– Генерал Кутепов занят чрезвычайно важными делами! Приёма сегодня не будет! – отрезал адъютант и предложил всем выйти.

Иван Тимофеевич прождал ещё часа полтора, пока готовился документ. Генерал Милн и адмирал Сеймур к удаче Беляева вернулись к Кутепову и вместе с ним поставили подписи на разрешении.
                ***
Генерал Беляев вернулся домой в сумерках. Михаил и Александра ждали его.

– Вот получил! Вы не представляете, что творится в штабе! – Иван Тимофеевич положил разрешение на английском языке перед супругой. – Михаил, ты с нами?
– Когда?
– Завтра «Бюргемейстер Шредер» должен прибыть в Новороссийск, и будет объявлено о начале погрузки. Пароход пока даже в эвакуационный план не включён. Потребуется некоторое время. Но полагаю, что порожняком ему не уйти. Послезавтра покинем Россию.
– Нет, я со своей частью и дроздовцами. Уже завтра готовим транспорт «Екатеринодар». Рад, что тебе удалось решить вопрос! Мы уже начали волноваться, – Михаил посмотрел на успокоившуюся Александру. – Темнеет, а тебя нет и нет. Я, грешным делом, подумал, что Кутепов тебя отправил с каким-нибудь поручением. А ты не посмел отказаться. Слава Богу, что всё счастливо получилось!

Вдруг раздался взрыв. За ним ещё один. Задребезжали стекла и посуда. Одиночные разрывы переросли в канонаду, а затем мощную детонацию. Под ногами дрожали полы.

– Боже, что стряслось? – воскликнула в ужасе Александра. – Как близко! Это в городе?

Все бросились к окну, за которым разгоралось зарево. Михаил распахнул створки и высунулся наружу. В комнате запахло гарью. Белый гарнизон приступил к реализации приказа Кутепова, сжигая цистерны с нефтью и взрывая арсеналы.