Глава 20. Дед Мороз и счастье

Ворон унес лист календаря с 30-м декабря в кухню. Где его дел, Иван не нашел. Видно и у Карра есть свое потайное место. Интересно, что он там хранит?

«Блин, нашел, о чем думать! – про себя махнув рукой, усмехнулся Васильич. – Золотых, серебряных колец, сережек и т.д., у меня не пропадало. А почему? Да их просто нет в доме. Золотых монет и прочих, тоже, все заложены в банковскую карту, а она лежит… Где? Под сотовым телефоном, который покоится на письменном столе в зале. Вот, вот. Телефон ворону таскать не по силам, а вот карту…»

Спрятав ее в ящик стола, Иван уселся на диван, бездельничать. Прикрыв глаза, задумался. Не-ет, Светлана бы ему бездельничать времени в этот день не дала. 31 декабря – предпраздничный день. Нужно в квартире навести порядок: протереть тряпкой всё – мебель, подоконники, окна, зеркала, всё, где может осесть пыль. Все пропылесосить, промыть. Кроме уборки в квартире, нужно навести порядок и во дворе, и за воротами. Снега намело, по самое, как говорится, не хочу.

А зачем? Иван вздохнул. Зачем всем этим заниматься? Кого ждать в гости-то? Друзей? А их раскидала жизнь по весям, а нынешних – не заводил.

Карр несет из кухни кусочек сухаря. Остановился у дивана, смотрит на Ивана.

– Кушать, Карр, хочешь?

Ворон молчит, пристально смотрит на Ивана. Положил сухарь на пол. Клюнул тапок, и снова смотрит на хозяина.

– Чего?

Ворон в ответ снова, тыкает клювом в тапочек.

– Хочешь, чтобы я его одел? И…?

Птица схватила сухарь и побежала в кухню.

Иван пошел за ней, а ее и след простыл, в коридоре у входной двери ждет его.
– На улицу хочешь? Ну, вопросов нет.

В открытую дверь, хлынувший свежий воздух, обдал Ивана морозцем. Карр и шага не сделал во двор, смотрит на Ивана, не выпуская с клюва сухарь.

– А-а, твоих друзей нужно покормить? – Догадался Иван.

Ворон бросив на пол сухарь, каркнул, словно подтвердив слова хозяина и вылете во двор, угромоздился на толстом слое снега, покрывшем трубу (вентиляционную, торчащую из-под крыши птичника.

Вот так-то, у птиц видно свой интернет в мозгах заложен: послали ворону сигнал, что голодные.

С птичника, в открытую дверь, хлынул в лицо Ивана спертый экскрементами, застоявшийся воздух. Вот беда, а, вчера будучи «шпиеном», у Ивана и мысли не возникло, что нужно проветрить птичник, покормить его жителей. Спасибо Карру.
Птица из курятника хлынула во двор, глухарь, как индюк, с вытянутой шеей выходит не торопясь, размеренно. Рассыпанная во дворе крупа гороха с перловкой его не привлекает. И понятно почему, такими семенами в лесу он не потчевался.

Иван вспомнил, что и для глухаря у него припасены ветки еловые с сосновыми.  Снег с них сбил, опер их на стену птичника. Но у глухаря вкусы свои, взлетел и… умостился на нижней ветке сосны, растущей за огородом.

«Неужели улетишь? Если так, то правильно сделаешь. Твой мир – тайга», – закусив губу, думает Васильич.

Глухарь, посидев на ветке пару минут, двинулся к ее краю. Там, где она переплетается с еловой. Начал с нее что-то склевывать. Да не что-то, а их побеги, вытянувшиеся летом. Это его зимняя трапеза.

Прибравшись в курятнике, Иван вышел во двор. Птица в свой дом не торопится, гуляет по двору, куры что-то выклевывают из-под снега. Заяц метелку «стрижет» своими резцами, видно заскучился за березовыми веточками…

«А может и мне в лес махнуть, в избу, что у родника? – пришла идея. – Там и Новый Год встречу. А что, мысль-то неплохая. Нужно хлеба взять с собою, сахара, заварки, котелок, топор, щуку мороженную. Как в молодости. Из нее и уха, и шашлык неплохой получится. А что время тянуть, нужно собираться, чтобы к ночи избу согреть, да взять немного дров для печи с собою, а там сухостоя нарубит…»
 
– 2 –
 
В магазине хлеб пекут сами: запах, слюну не остановить. К чаю халвы взял, спичек. Что еще, а самого-то чаю и забыл взять. Вовремя вспомнил, а то, что его не на елово-сосновых ветках же готовить. Смех не смех, а как-то с ними приключалась такая история. С кем он был в лесу?

– Гражданин, гражданин? – сбила Ивана с воспоминаний располневшая Снегурочка. – Гражданин, выручай. – А голос у нее такой знакомый, как у, как у… – Ну, выручай, вишь, какой дед Мороз, вон, – и указала в окно, на сказочного героя, завалившегося правым боком на скамейку, стоящую у магазина.

– Снегурочка, и что, – выпучил глаза Васильич. – Замерзнет же он?

– Так за ним уже его родня выехала, сейчас заберет. А вы, это по росту да по комплекции схож с ним, выручи а. Смотри, – раскрывает перед Иваном лист бумаги. – Вот шесть семей мы преодолели, и столько же еще осталось. Как я с ним пойду-то, на угощался наш дедушка. Как знала, а? Помоги…те, а, вы же холостяк! – утверждающе сказала Снегурочка. – Поймите, дети-то, ни в чем не виноваты, ждут сказку.

И в словах снежной красавицы, такая сила, что Иван, забыв о своих делах, стал снимать с деда Мороза шубу. Бороду, шапку, а как посмотрел на его лицо, так и обмяк сразу. Это же Соловей, Саня! Вот так ситуация. И сколько не тормошил его Иван, так и не смог его разбудить, пришлось тащить его в машину самому. Водителю, сынишке Сашкиному, тощему пацаненку на вид лет…

– Дядь Ваня, мне уже восемнадцать, почти. На права буду сдавать через неделю теорию с вождением, – с утверждением в голосе, сказал юноша. – Я батю домой отвезу.

– А ты, Настя, хитрющая, – понял Иван, кто в образе Снегурочки перед ним стоит: уборщица с его цеха.

– Ой, ой. А че дома сиднем будешь сидеть, а? Иль бабу уже завел, а? Зойке-то скажу, не доглядела за тобой, – громко засмеялась Анастасия.

– Ну, в это дело не лезь, – отмахнулся Ершов. – В гости иду, а ты вот, как гора, стала, пройти не даешь. Вон, смотри, сколько вокруг мужиков, которые от литра водки не окажутся, – махнул рукой Иван, и, осмотревшись по сторонам, плюнул себе под ноги. Улицы словно в этот миг опустели, ни мужика…

Первым был Пират Коля, шести-семи летний внук Степана Степановича, мастера ремонтного цеха.

То, что в образе дед Мороза не Соловей, а Ершов, угадал он сразу. Начал обнимать его, извиняться, что вот такая неприятная история произошла, в которой он не виноват, что Ершова попросили уйти из цеха…

Спасибо Пирату, который громко закричал своему Деду отстать от Деда Мороза.
Стих пиратский разбойник выпалил из себя с такой скоростью, что и разобраться было трудно, из каких слов он состоит.

Подарок, незаметно переданный Ершову дедом, оказался попугаем. Нет, не живым, а игрушкой, сделанной искусно, не догадаешься сразу, что эта птица не настоящая.
А мальчишка такого подарка и не ожидал. Радость, как мячиком заиграла мальчишкой – запрыгал, как юлой – закрутился, как воланом – схватив игрушку, улетел в другую комнату, забыв о Деде Морозе со Снегурочкой …

Зойка от бокала шампанского почти отказалась. Ну, на половину… Нет, а за этим еще от второго бокала, «только не полный».

Потом пришли в гости к внучке Настиной, тоже Анастасия. Вся в бабушку: крикливая, смешливая, бойкая. Деду Морозу Снегурочка слово дала, а сама только ойкает, да айкает, словно язык проглотила. Причина этому понятна, не хочет ребенку праздник испортить, пусть верит, что к ней пришла настоящая Снегурочка, а не переодетая ее родная бабушка.

Третий малыш был еще мало смышленым. Увидев деда Мороза, расплакался, так что, теряемое время на сказки у Васильича быстро сокращалось.

А последней была девочка, лет, трудно сказать скольки. Дети есть дети, одним кажется десять лет, такие смышленые, а на самом деле – пять. Так было и с этой девочкой, мамой которой была Света. Света? Та самая Света, то есть, Фатинья?

И вместо того, чтобы начать разговор с маленькой девчушкой-прелестницей-снежинкой, к которой Иван пришел в гости, невольно спросил у хозяйки, как здоровье у бабы Веры (той самой знахарки, у которой будучи в гостях, Ершов и познакомился с этой женщиной). Женщиной милой, спокойной, мягкой, приветливой. Влюбился в нее, узнав, что холостая. А недавно встретив ее на озере с мужчиной, понял, что у нее есть мужчина. Кто он: муж, друг? Это уже для него не важно, она занята другим.

Фатинья, нет, стоп, теперь уже Света, в ответ пожала плечами, мол, не знает. Хм, стесняется. Ну, как хочет вести себя, так пусть и ведет.

– Дед Мороз, Дед Мороз, я уже большая, – напомнила о себе прелестница Снежинка.


– Ах, да, да.

Что и как происходило потом, Ершов не помнит. Хотя помнит, что девочка поверила в сказочных волшебных героев – деда Мороза со Снегурочкой, была рада врученному ей подарку. Какому? И не заметил.

А после, еще были встречи с другими детьми. Анастасию завезли к той прелестнице Снежинке, а водитель повез Деда Мороза, вернее Ивана, уже снявшего с себя сказочное волшебство, которое теперь он принял как путы.

Почему? А, наверное, из-за Светы-Фатиньи.

– Иван Васильевич, вы здесь на секунду, мне подождать вас?

– Да, нет, спасибо, я к бабушке зайду, поздравлю с Новым годом и отсюда мне до дому пять шагов.

– Тогда, с Новым годом, и продукты свои не забудьте, - всучил ему пакет с утренними покупками.

Калитка во двор к знахарке Бабе Вере, была приоткрыта, значит она дома, и людям, приходящим к ней не нужно было стучаться, звонить в колокольчик. И еще, на что обратил внимание Ершов, у входа во двор снег кем-то убран, дорожка прочищена до дома, как и крыльцо.

По привычке, не сильно постучал в дверь, и она тут же открылась. Перед ним стояла Светлана, та самая помощница знахарки. Та самая Фатинья.

Иван замер, не понимая, что ему делать дальше.

– Заходите, Иван Васильевич, заходите. С Новым годом вас. Так приятно, и бабушка Вера довольной будет, заходите, – и ее теплая рука, обхватив его ладонь, потянула Ершова в дом.

Подарком бабе Вере были конфеты шоколадные, булочки с повидлом, врученные ему кем-то из мам детей, к которым он приезжал.

Светлана усадила его за стол с самоваром, принесла из кухни нарезанный пирог с вареньем.

– Сама приготовила. Извини-те, он постный, бабушка строго соблюдает все христианские праздники. А сейчас идет Рождественский пост, поэтому, пирожки заберете потом с собою. Не обижайтесь, хорошо?

Иван молчал, в ответ кивнув головой.

– У вас что-то произошло, – присела с ним рядом Светлана, и наклонившись, смотрит ему в глаза.

– Да ничего, устал маленько. Видели же, недавно был у вас в гостях, Дедом Морозом.

– Как так, вот радость-то принесли моей внучке, – громче прошептала Светлана. – У меня просто слов нет. Но я к ним сегодня уже не успею прийти. Да и как-то неудобно, бабушке нужно помочь.

– Фатиньюшка, милая, здравствуй Ванюша, – зашла в комнату бабушка Вера.

– С Новым годом вас и Рождеством! – Сказал Иван, целуя бабушкины руки. – Вот, в гости к вам пришел.

– Спасибо, спасибо, милый, мира, счастья, здоровья и благополучия тебе, и твоим близким, – перекрестив Ивана, сказала она. – А Фатиньшку, прошу тебя, отведи домой, а то цельный день у меня, будто у нее и дел дома нет…

«Как так?» – невольно от удивления развел руки Иван.

– Бабушка Верочка, милая, я с вами хотела этот Новый год встретить, – сказала Светланка.

– Да, ладно тебе, милая, завтра заходи…

– 3 –

– Спасибо тебе Господи, спасибо, – шептал Иван, молясь перед иконами. Он не ожидал такого Подарка: у Фатиньи есть сестра-близняшка, Мария. И он приезжал именно к ней в гости, в ее семью, как и в тот день на рыбалке, была со своим мужем (другом) не Светлана, а Мария!

Ему хотелось нести на руках Фатинью в свой дом. И от этих душевных порывов он с трудом себя удерживал, когда шел с ней по улице к нему домой. Фатинья что-то ему без умолку рассказывала, видно смешное, громко смеясь. О чем? Он не слышал, он купался в радости, наполненной звездным небом, в поднимающих его и кидающих со стороны в сторону пузырях счастья. Он летел на крыльях…

Хорошо, что щука, которую он хотел взять с собою в лесную избу, лежала в ванной: размякла от мороза, на вид – ожив: наблюдала за ним, не сводя с него своих огромных глаз, и, полуоткрыв пасть свою, наполненную зубами-резцами, готова была в любую секунду накинуться на него.

Вспомнив про свою пернатую гвардию, попросив ворона, чтобы составил на минуту компанию Светланке, побежал во двор.

Все жильцы птичника были в своем доме. В нем было значительно прохладно, и извинившись перед ними за это, Иван наполнил их кормушки зерном, и плотно закрыв ставни окна, пожелав им теплых снов, удалился.

Глухарь, оказывается, не улетел, кроле-заяц – не убежал. Их новая семья, теплая клеть, стала дороже свободы…

Карр, как добропорядочный хозяин, что-то увлеченно рассказывал Светланке, та ему в ответ поддакивала. От ее просьбы, встретить Новый год у нее дома, Иван не отказался, как бы не отказался ни от чего другого, что попросила бы от него она.
Громкий стук в дверь всполошил ворона. На его громкий карр, войдя, крестилась сутулая фигурка бабушки-соседки Лукерьи, жены деда Сафроныча.

– Бяда, бяда, Ванюшка…

– Что такое случилось?

– …Дыма полна комната, дышать тяжело…
Причина:  дым, идущий из печи в вентиляционную трубу, не пропускал его, и он через щели притолоки, проходил в квартиру.

Дымоход, как позже выяснилось, не был снегом забит. Вернее, был. А вот причиной этому, стала лопнувшая труба под самим перекрытием крыши – черепицею.

Проржавевшая труба лопнула. Через эти дыры, дым и пошел в чердак, стал накапливаться в нем…

Хорошо, что у Ивана был припасен на такой случай лист фольги. Обмотал им дыру в трубе, закрепил ее проволокой.

Разожгли заново печь. Дым, застоявшийся в квартире, сквозняком выдуло на улицу. Запах, конечно от гари остался, но не такой острый, как был ранее.

Дед Сафроныч, пытавшийся помочь в чем-то Ивану, и забыл, что он враг-шпиен, которого он вывел вчера на чистую воду. Забыл. Причина в этом одна: склероз. Помнит только то, что было раньше. Ну, что поделаешь, и это тоже, бывает хорошо, имеется при таких случаях, как сейчас.

Поэтому от предложения Светланки-Фатиньи, пригласить стариков в дом Ивана, Ершов не отказался. Карр – тоже…

Новый год встречали за чаем. Дед – самогоном – водой из крана, приправленной брусничным соком. Кривился и пьянел, а его новый друг Карр, оказывается, умел не только кричать, а и слушать.

А с Новым годом пришло в сердце Ивана и Новое счастье. Дай Бог им всем, этого счастья и благополучия!