Завал Петрович

        ВЛАДИМИР   ВЕЩУНОВ

      З А В А Л    П Е Т Р О В И Ч

                Р а с с к а з



Участники смотра песни и строя пригласили дорогих гостей ; ветеранов войны. Бравые ещё старики ; кто при полном параде, в золоте позументов и наград, кто попроще, с колодками на выходных пиджаках, ; замешкавшись, распределились по классам.
Заминка возникла потому, что фронтовики уже не первый раз выступали в детдоме: могли перепутать и снова попасть туда, где уже побывали.
Они числились, можно сказать, записными выступальщиками. Их по разнарядке в дни военных торжеств распределял городской комитет ветеранов.
Но одного из их постоянной группы не прислали, на него заявка не поступила ; отказались пятиклассники. Они позвали своего, детдомовского ; истопника кочегарки, которого по его любимой присловке звали Завал Петровичем.

Накануне 23 февраля шлында Мрызя шкульнул у него «папирёску» ; так подхалимно подделался он под Завал Петровича. С важнецкой видухой потомственного пролетария Мрызя сосредоточенно затянулся и отставил ногу в обутке «прощай, молодость». Дым выпустил себе за плечо, чтобы не попасть в лицо кочегару: росточком тот был чуть выше его. И вот, выпуская таким уважительным манером дым, похоже, от перекоса головы, он надоумился позвать Завал Петровича на праздник, продолжив тем самым обходительное к нему отношение.
Как нерадивый школяр, получивший неожиданную похвалу, смущённо потупился истопник.
Никто никогда в жизни не считал его за фронтовика; да и сам он, простой обозник, не высовывался с медалёшкой своей «Наше дело правое», где Сталин отпечатан. Таким «Сталиным» вся Россия награждена. У него, правда, он не трудовой ; кирпичный, а цвета соломки ; «За победу над Германией». Боевой, стало быть, хотя и даден опосля уже. Но всё равно  ветеранской колбасой не кормится. Другие-то действительно воевали. А он так, Завал Петрович, лошадями командовал… Крупное животное ; пчёлки-пули никак не минуют, так и жалят, разят. Скоко их, сердешных, на его глазах погибло!.. Вот бы пацанве о них рассказать…
; У вас поди свои ерои записаны, ; мало веря в приглашение сопливого курилки, тихо проговорил Завал Петрович.
Однако ж разволновался, отшвырнул лопату, на которую опирался, и стащил с головы зайцеухую шапку, смял её.
Тут Мрызя поделился своими огорчениями: с города, мол, примелькались, и всякий чухонец знает, за что получены «Боевые заслуги» тем дедом, за что «Слава» ; другим.
; У меня медалёшка-то не ахти какая, ; после отвергнутых мальцом «выдающих» наград совсем сник Завал Петрович.
; Раз на фронте были, случа;ев у вас полно, ; подбодрил кочегара Мрызя. ; К нам не с войны шефы приходят: мирные работяги с судоремонтного ; и то у них всякое такое страшное есть. Одного из них так в станок затянуло, что токо хруст пошёл, и кишки, как из мясорубки, полезли. Во-о!.. ; Мрызя аж побледнел от ужаса и тут же засомневался: а видел ли что-нибудь потрясное Завал Петрович? Конюх, и на чушонка похож… ; А с вами был случа;й? ; грубовато спросил он, уже ни на что не надеясь.
; Случа;й?.. А как же, Завал Петрович! ; оживился кочегар.
Он понял, что от него требуется, и, чинно присев на ящик из-под пива, приступил к рассказу, точно находился уже перед пригласившей его пионерией.
; Значится, так-с, Завал Петрович… Как щас помнится, сравнялся наш обоз пошти што со степью. Так прижали ихе стервяти и бонбёжки. Степя кругом, прозор ; простреливается всё наскрозь. Долго мы чухались, пока маломальских кротовин не понарыли друг к дружке. Оно, конечно, так повесельше помирать на миру, как говорится… Башку нельзя поднять ; сразу трассирующая стригает. Сутки так-то, другие… Цельная вечность, Завал Петрович! Речка-степнушка ; рукой подать, а ровно за тридевять земель. Все, кто к ей в гости ладились водицы испить, ; на небесах гостятся. Первое время за счёт лошадушек держались. Татаре были среди нас, так те, Завал Петрович, кровя у их пили. Кто кровососить не мог ; из пузырей мочевых…
Пока Мрызю рассказ не очень устраивал: всё вокруг да около ; к случа;ю никак не подберётся, словечки какие-то…
; Не надо о пузырях ; случа;й, Завал Петрович, случа;й!
Кочегар досадливо засопел, сбитый с речи, подыскивая продолжение.
; Значится… не перебивай, Завал Петрович! Значится… ; Глаза его помокрели, печальным взглядом он опять унёсся в памятную даль. ; Те, кто был ранен, и кони, и люди, ; поумирали. И мы, сухонькие оглодки, еле тёплые, видели уже бросовую смерть. Её не брали, Завал Петрович, никакие пули. Но степь-матушка ясной луной проросла. А та, заботница, нас, паршу бросовую, омыла половодьем света своего и обрядила во всё белое… И враз словно смертушка-подбируха заплакала. Живой ещё, слых в нас навострился. Непорядок! Жеребя несмышлёное где-то захныкало. Все лошажьи объекты обозники в потроха исследовали. А энта конявочка в ложбинке, видать, сохранилась и трепыхнулась. Такая жизненная сила! Несознательно спал ; боли не чувствовал. Очнулся чуток ; она пришла, Завал Петрович. Он и завизжал. Мочи не было терпеть его крик. И гитлеры по ему не лупят. На любой мышиный шорох поливали ; а тут молчок. Позжа поймёшь, что они, стервяки, удумали… А энтот всё кричит, Завал Петрович… Кто к концу приготовился ; озлились: тишина порушена, пошти што обряд погребальный. Кто за жисть цеплялся ; возрадовались. Но я опередил, поперёд их пополз. Право имел. Ни разу ешо в лошадях не помойничал, святым духом, можно сказать, держался…
Мучится, бедненький, дёргается, копытки вскидывает. Узнал я его, мышастенького. У взводного кобылка ожеребилась. Тайна рождения никакой заварухе не подчиняется. На звёздочке евонной ; черви! Чуть не влупил по энтому гадюшнику, да звёздочку портить пожалел. Хватал, хватал руками за мордку червивую, а он храпит, верещит. Умаялся я с им до последних силёнок, Завал Петрович, ; так и не смог зажать раздирающий крик. А он ровно почуял избавление от меня и сам притих. Только глазище луной светится. Приставил я ТТ к евонному лопоуху…
И тут из меня «языка» сделали! Немчура жаль мою выждала и зацапала. В рот кляп вбили, в мешок запхали…
Не могли они своего обера  спьяну растормошить; от незадачи такой дали мне мялку прямо в мешке и бросили завязанным до утрянки в анбаре.
Мешок вреднючий попался, Завал Петрович, ; спасу нет! Всего меня остью узанозил с плевел. Овёсик-то наш, родный, расейский. Так и подкалывал ; не смурей, мол, гоношись! Ну я и катался, покуда не выкатился. И анбар наш не подкачал, ослобонил. Брезжа скрозь крышу как попёрла ; вроде как указ: сюды лезь!
Сполз с крыши ; луна уже в облачко иссветилась вся. Мне энта межень ночи и утра сызмальства в страх. До сих пор не пойму. Как грится, пора меж волком и собакой… Да ешо гитлер кругом. Страх меня и понёс. Не помню, как и в речку  сиганул. С головкой хотел укрыться от жути. Птица штраус, брешут, так-то в песок окунается.
Ну что ж, знамо дело, топором пошёл. Плавать-то не умел, Завал Петрович. И утоп бы. А там та-акое!.. Кабы там не такое… Погружаюся в пучину объямшую, а в ей… Боже ж ты мой, добросердый!.. Стоймя в омуту мужики водяные хороводют!..
; У-ух ты-ы!.. ; потрясённо вскрикнул Мрызя и, отступив, чуть не споткнулся о чугунину ; печную заслонку в окалине. ; Вот эт да-а!.. Ништя-як!..
; Никакого тут Гоголя, сожалемши, нет. Такая сумасшедшая реальность войны… Глаза навыкат, сами водой накаченные ; разнесло их как  дирижапли; пёхают себе солдатики в строю. Их так водовертью поставило. Цельный батальон. Наши братушки… Без их я бы точно насмерть утоп. А тут глянул на святую гвардию… Выпулил пробкой, не разумея даже, что на берегу погоня могёт быть. Замолотил руками-ногами и ; чудно;! ; почапал к своему берегу. На мою баржу; фрицы свистопляску вздули. Но и в ей, Завал Петрович, я сохранился. Знать, вторая смертушка не подоспела ешо.
; Клёво, потянет! ; по достоинству оценил рассказ Мрызя.

* * *
Интеллигентно кашлянув, Завал Петрович начал бубнить. Но не о «водяной пехоте», как велел Мрызя, а о Чалых, Серках, Каурках, Карьках… О каждой лошаде; обстоятельно, с любовью и печалью: патрет, стать, карахтер, как погибла…
Дойдя до описания красавицы своей Изабеллы, он самозабвенно употребил подобающее её аристократическому имени возвышенное слово «естерьер»…
Но даже прекрасная, словно испанская сеньорита, Изабелла ; сухая, точёная морда, подбористая холка, широкий круп ; не поразила уснувшее воображение пионерии.
Почивший раньше всех Мрызя ; полный облом с этой конюшней! ; проснулся уже, но продолжал лениво полулежать за партой: голова на вытянутых руках ; чисто барбоска подкрылечный. Наконец, не поднимая головы, вякнул:
; Про утопленников давай, дя Завал!
Тот растерянно оглядел «лёжку» и твёрдо произнёс:
; Не утопленники солдатушки наши, а  бессмертная гвардия! Даже в реке на дне ; в строю шли!..
Как тяжелобольного провожал гостя воспитатель. Помог надеть куцее «семисезонное» пальтишко. Вышел с ним на крыльцо. И уже продрог, посинел, а старик всё преданно, проникновенно, будто стараясь войти к нему в душу, смотрел и смотрел на него слезящимися глазами.
Словно драгоценное блокадное полешко, которое спасёт от холода, держал в охапочку подарок ; альбом «Герои Советского Союза» с доброй надписью от ребятишек.