Соседи

На тридцатый год жизни Бадаев Филипп Анатольевич разжился деньгами и жирком, в связи с чем решил прикупить соответствующий своему социальному статусу домишко.
Но денег, как всегда и везде, сразу на все хотелки не вполне хватало. Прикинув разные участки по местоположению, цене и другим плюшкам, он остановил свой взгляд на современном двухэтажном кирпичном коттедже, у которого была одна мрачная особенность: непосредственно за забором начиналось кладбище. Хотя двор был густо засажен ухоженными кипарисами, и никаких крестов с оградками видно не было. Филипп Анатольевич никогда не считал себя суеверным, но всё же мысль о таком соседстве оставляла в душе осадок. Но коттеджик был уж очень хорош: удобная локация, посильная цена, никаких проблем с жилищными коммуникациями, прикольная обстановка, которую Филипп Анатольевич почти не собирался менять, да даже, прости господи, дизайн дома ему импонировал - мощная краснокирпичная коробка с брутальными чёрными воротами. Ну а те, кто за забором, всегда ведут себя очень тихо. Недолго поколебавшись, Филипп Анатольевич вошёл в статус обладателя благородного прикладбищенского поместья.
И без того современный дом Бадаев облагодетельствовал всей возможной "умной техникой", какую сумели ему впарить продавцы. В каждой комнате висело по огромному экрану. Экранчик он хотел повесить даже в туалете, но в последний момент передумал. Зато после смыва унитаз громко вещал, как в известной игре: "MUCH BETTER!"
Филипп Анатольевич, будучи убеждённым холостяком, безусловный фан от обладания таким домом видел в том, что здесь можно сколь угодно долго и бурно отрываться с пацанами - ну и по настроению с девчатами, если они здесь будут задерживаться ненадолго. На то была и сауна, и отличная аудиосистема, и... и чего только не. Тем более - другие жилые дома стояли поодаль, в ближайшем соседстве с кладбищем спокойно жилось только обладателю унитаза, разговаривавшего голосом Дюка Нюкема.
На одну из таких вечёрок Филипп Анатольевич позвал своих близких друзей - Лёньку Шаповалова и Сашку Краснухина по прозвищу "Огурец". На этот раз обошлось даже без особого шума - девчонок вызывать не стали, салюты с грядок не запускали, просто зажарили насмерть мясо на гриле под бодрые частушки "Металлики" и пошли в дом тихо-мирно накидываться.
Помещик Филипп Анатольевич, успев порядочно окосеть, разглядывал этикетку на бутылке с вискарём и раздумывал о том, что жизнь всё-таки понемногу теряет свои краски, все главные достоинства поместья уже испробованы, а душа просит свежих впечатлений. И тогда он предложил:
- Пацаны, давайте... ик!.. споём?
Огурец глянул на него с выражением "Бадаев, ты кукарекнулся?"
- Да мы тут что, хор мальчиков-зайчиков, что ли? - ухмыльнулся Огурец с сарказмом, но с умеренным, уважительным сарказмом - идти в прямые контры с Бадаевым ему было невыгодно.
- Вот именно, - наставительно поднял палец Филипп Анатольевич. - Пацаны, кто какие песни знает?
Повисла мёртвая тишина. Воспроизводить "Металлику" никому не было под силу.
Шаповалов нерешительно прокашлялся.
- Ну я... это... "Туман" вроде помню... Было хорошо, было так тепло... а потом закончился вискарь... из печи огонь у заслонки бронь пробивал, но не пробил печаль...
- Неубедительно, - поскрёб щетину Филипп Анатольевич. - Ладно, а из детства-то кто-нибудь песни помнит? Огурец?
- Я из детства помню только "Помидоры, помидоры, помидоры, овощи..."
- Отставить. Так, значит, будем петь песню крокодила.
- Какого крокодила? Пашки Фурцева, что ли?
- Про день рожденья, дебил. Так, значит, подхватывайте все за мной.
И благим матом Бадаев завыл:
- ПУСТЬ БЕГУУУТ НЕКЛЮЮЮЖЕ ПЕШЕХОООДЫ ПО ЛУУУУЖАМ, А ВОДА ПО АСФАААЛЬТУ РЕКОООЙ!
Пацаны уставились на него, как коза на баян, но не слушаться воли помещика было чревато неприятными последствиями в трезвой жизни, и дальше все трое завыли:
- И НЕЯЯЯЯСНО ПРОХОООЖИМ В ЭТОТ ДЕЕЕЕНЬ НЕПОГОЖИЙ ПАЧИИИИМУ Я ВЕСЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЛЫЙ ТАКООООЙ!
Так они провыли до следующего куплета, на котором Огурец вымолил себе у начальства срочное свидание с Дюком Нюкемом.
Потом он вывалился во двор продышаться на воздухе и тут заметил, что в брутальные чёрные ворота кто-то стучит.
Не задумываясь по пьяной лавочке о том, что дом оснащён классными видеоглазками, Огурец распахнул дверь.
На пороге стоял, дрожа от холода, мужичишка в драном сером пальто, в очках с толстыми линзами, с худым небритым лицом и слезящимися водянистыми глазами.
- Прошу прощения за вторжение... видите ли, я ваш сосед... не хотел бы вас беспокоить... но не могли бы вы отдыхать немного тише?..
- Пошёл нах***, - отрезал Огурец и захлопнул в дверь.
Вернулся в дом к общему столу, а там уже затянули "Облака, белогривые лоша-а-адки!", причём Шаповалов пытался пропеть это гроулингом.
Следующий звонок раздался минут через пять, и на этот раз на него обратил внимание помещик.
- Лёнька, сходи глянь, чё это за мужик.
Шаповалов открыл дверь и увидел всё того же слезящегося субъекта.
- Извините, я ваш сосед...
- Пошёл нах***, - отрезал Лёнька и захлопнул дверь.
После этого все трое затянули "ТИЛИ-ТИЛИ, ТРАЛИ-ВАЛИ, ЭТО МЫ НЕ ПРОХОДИЛИ, ЭТО НАМ НЕ ЗАДАВАЛИ!" совсем уж чудовищным пьяным басом.
После третьего звонка подорвался сам помещик.
- Извините, я ваш сосед...
Бадаев набычился бы, если б на пороге у себя увидел другого такого же быка, но мужик в драном пальто выглядел настолько безобидно, что помещику на секунду стало его жаль.
- Слышь, мужик, ну чё ты нам здесь кайф ломаешь? Пошли лучше с нами выпьем!
Сгрёб в охапку субъекта в пальто и потащил в дом, игнорируя его смущение и робкие попытки высвободиться.
Бадаев силой усадил гостя в удобное кресло. Тот обвёл взглядом присутствующих и робко улыбнулся.
- Звать-то тебя как?
- Кого... меня? Меня... Вениамин Адамович...
- Ну-ка, быстро налили Веньке.
Огурец шустро поставил стакан и щедро плюхнул в него вискаря.
Вениамин Адамович с сомнением разглядывал янтарную жидкость.
- А это что у вас такое, ребята... коньяк?
- Не, коньяк здесь Анька хлещет, если её зовут, - хохотнул Филипп Анатольевич. - Да ты пей, Вень, пей, ты ж весь продрог!
Вениамин Адамович опрокинул стакан, вздрогнул и действительно лицом несколько просветлел.
- Закусывай, Вень, - придвинул помещик к нему тарелку с прошутто.
Гость посмотрел на мясо, как будто оно было сделано из марсианской свиньи.
- Никогда такой колбасы не видел...
Положил кусок в рот, прожевал и зажмурился.
- Вень, а ты песни какие-нибудь знаешь?
Вениамин со своей обычной оторопелостью задумался.
- Как же не знать, много разных знаю...
- Какие, например?
- Ну вот... "Есть только миг"... Её же все знают и везде поют...
- Так, давай-ка ты нам её нагугли.
- Что?..
- Ой, ладно, сиди пей, - махнул рукой Бадаев, в течение минуты отыскал в сети караоке и вывел его на экран на стене.
Заиграло вступление.
Огурец слегка оживился.
- А, ну да, помню, у мамани такое по телеку крутилось.
- Вень, ты давай тоже с нами, - ласково, но строго наказал ему Бадаев.
Один только Вениамин Адамович попадал в ноты, но в итоге все раздухарились и хором заорали: "ЕСТЬ ТОЛЬКО МИГ МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩЧИМ, ИМЕННО ОН НАЗЫВАЕТСЯ ЖЫЫЫЫЫЫЫЫЗНЬ!"
После этих слов свет во всём доме погас, а из-за забора люто завыли какие-то псы, которых раньше Бадаев здесь не слышал.
- Раиса Тимофеевна... - загадочно пробормотал гость, пока все метались в беспорядочной пьяной панике с телефонными фонариками. Подошёл к Бадаеву - кстати, сразу и безошибочно узнав его в темноте - и осторожно положил руку ему на плечо:
- Вы извините, мне правда пора...
- Вень, ты ещё заходи. Мы как от отдыха отдохнём, в баню с девчонками завалимся.
- Ой, ну что вы, у меня же Раиса Тимофеевна...
- Да что нам твоя Райка, ты её к тёще отправь! - заржал Бадаев.
- Так Нина Валерьевна ведь тоже здесь... - пробормотал Веня. - Простите, я очень извиняюсь... но я никогда такого раньше не пробовал, можно, я с собой остаток заберу? - указал он на блеснувшую в свете чьего-то фонарика наполовину пустую бутылку вискаря.
- Да ясен пень!
- Вы, всё-таки, пожалуйста, потише...
- Давай, Вень, долгих лет тебе!
Пьяная толпа проводила Вениамина Адамовича, прижимавшего к себе бутылку, до ворот, вернулись с фонарями за стол, и свет так же неожиданно вернулся.
Бадаев наконец почувствовал себя навеселившимся, чему немало поспособствовало появление мужика в драном пальто.
- Ну что, пацаны, на боковую?

***

Прочухавшись от похмелья и распрощавшись с пацанами, Бадаев вспомнил, что ночью со стороны кладбища слышал какую-то воющую стаю, и нахмурился. Чувствуя себя здесь полновластным хозяином, он отрицательно воспринимал мысль, что где-то здесь бродят злобные блохастые шавки, которые ещё, чего доброго, кинутся на тебя, когда за ворота выйдешь. Захватив травмат, он впервые за всё время пошёл на кладбище. Пройдя метров десять, споткнулся о булыжник, матернулся и по инерции оглянулся на ближайшую оградку, за которой торчали три надгробия:

ВЕТРОВА НИНА ВАЛЕРЬЕВНА
(1907 - 1974)

ШУСТЕР ВЕНИАМИН АДАМОВИЧ
(1930 - 1981)

ШУСТЕР РАИСА ТИМОФЕЕВНА
(1935 - 1983)

Посередине стояла пустая бутылка из-под вискаря.

***

Бадаев шёл на кладбище с пакетом в руках.
- Вень, вот тебе принёс как обычно, ещё камамбер захватил, тебе стопудово понравится. Нина Валерьевна, Раиса Тимофеевна, вам "бэйлис" и чизкейк. Значит, ко мне сегодня пацаны с девками завалятся, салюты ещё будут. Короче, это самое, давайте жить дружно!