По праву крови. 36. Допрос. Александр

Конопатая стерва быстро взяла меня в оборот: не успел я прийти в себя, как оказался обвешан железками больше, чем трансформатор в исследовательском. Они считали, что удержат меня этими изолирующими сигилами и хлипкими побрякушками?

(Ладно-ладно, вот эти вот разрывающие связь знаки, что вы выудили у своих источников — неплохое изобретение.)

Что же, в вынужденной тишине было даже приятно. Когда голодный шёпот сущности смолк, я смог насладиться покоем, после сводящей с ума жажды, сочащейся в меня вместе с силой.

Короткий рывок головы. Движение пальцев. Раз-два.

— Эй, Мия, верно?

— Чего тебе?

Девица проверяла надежность наручников с горящими знаками. Она щёлкнула переключателем, тонкие едва заметные нити выскочили по окружности браслетов и впились в мою кожу. Мгновенная слабость прокатилась по телу, когда эти нити что-то впрыснули.

— Что это?

— Украшение для очень плохих мальчишек.

Рыжая распрямилась и отступила на шаг, оценивая результаты своего труда.

— Ты сама похожа на плохую девчонку. Может, вместе поиграем?

Расставив ноги пошире, я развалился на неудобном жёстком стуле, что впивался в задницу металлическими перекладинами.

Мия шагнула обратно ко мне, ткнула коленом между ног. Она склонилась так близко, что я мог разглядеть каждую веснушку на её курносом лице.

— Как жаль, что твоя ****ая башка нужна ребятам, чтобы покопаться. Но вот про это, — она злорадно усмехнулась и со всей силы прижала коленом моё достоинство, — тебе больше не пригодится.

Рывок головы. Инстинктивная попытка высвободить силу. Пальцы рук мгновенно свело судорогой, когда браслеты кандалов засияли белым огнём. Клубы силы, растворившей реальность, мгновенно втянулись нитями и ударили по мне же. По коже вокруг браслетов поползли чёрные черви скверны.

— Ах, ты сука! — дёрнулся я.

— Я такая.

За всё это время истукан с механической рукой даже не шелохнулся. Похоже был уверен в своей девке.

(Будет интересно вас разобрать на кусочки.)

— Больше нечего сказать?

— Лучше покажу.

Я мыслью рванулся к её разуму. Дерзкому, быстрому и уязвимому в своей открытости. Не стоило труда наполнить её мысли образами того, как бы я с ней поигрался. Рыжая отпрыгнула от меня и врезалась в угол металлического стола, разложенные инструменты звякнули, пара склянок укатилась и со звонким хрустом разлетелась на осколки. Рыжая шипела и ругалась, крутя головой, как собака, пытаясь сбросить морок, когда тяжёлый кулак громилы прилетел мне в висок. После вспышки боли мир угас.

Эти умники оказались достаточно сообразительными, чтобы не держать меня в поселении. Судя по тому, что я видел вокруг, меня держали в заброшенном производственном помещении. Высокие потолки, но узкие клетушки. Звуки разлетались далеко и эхом прыгали по стенам, пока не затихали вдали.

Я был прикован к стулу в маленькой комнатке, исписанной таким количеством сигилов, что можно было бы сдержать орду эфирных внутри. На столе передо мной сидел безобразный жучила, лапы цокали по поверхности, когда тварюшка патрулировала свой маленький пост. Понаблюдав за ней пару минут, я сообразил, что она призвана следить за мной и передавать сигналы за пределы комнаты.

— Шпионишь?

Жук продолжил маршировать.

А вот и верный пёсик. Замок щёлкнул, сигил потух, дверь отворилась со скрипом. Я откинулся назад, поудобнее устраиваясь на стуле. Мальчишка заметно возмужал со времён нашей первой встречи.

— А, её верный щеночек, — я наблюдал, как его непроницаемое лицо, пропустило гнев на короткое мгновение. — Жаль, что лаять тебе позволено только из-за двери. Скажи, ты ждёшь под окнами или она пускает тебя но порог?

— Наслаждаешься звуками своего голоса?

— Ещё бы! — я точно задел больную мозоль малыша Кайдена. — Анна не подпускает его к себе, не после того, как я обточил её под себя.

— Раздевайся! — Кайден дёрнул наручники с такой силой, будто хотел оторвать мне руки.

— Ух ты! А что это за игра такая? — я старался смеяться не слишком вызывающе. — Прелюдия будет?

— Закрой рот и расстёгивай рубашку.

— Я бы предпочёл компанию кое-кого другого.

Я не сдвинулся ни на миллиметр, тогда он зашёл со спины и что есть силы приложил меня головой об стол, я даже успел увидеть звезды, поплывшие перед глазами.

— И это всё? Я ожидал большей страсти после всего, что между нами было.

Он сдёрнул мою рубашку вверх и довольно быстро нашёл отслеживающий сигил на ребрах слева. Не думаю, что он ещё работал. Горячим касанием пламени он выжег его за секунды. Я зашипел от боли.

— Неплохо-неплохо, — я выпрямился, когда Кайден отступил.

— Теперь поговорим.

— Это я с удовольствием, но только не с тобой. С ней. Страсть, как соскучился по её колкостями.

— Ты будешь разговаривать со мной или с пустой стеной, — его каменное выражения лица почти не дрогнуло. Почти.

Рывок головы. Подрагивание пальцев. Раз-два. Кайден заметил. Я снова откинулся на спинку и слегка поморщился.

— Милая наивность. Ты не умеешь играть в эту игру. По делу я буду сотрудничать только с Анной. А тебе я могу рассказать, как она стонала в моих руках или дрожала от прикосновений. Она ведь вздрагивает, когда ты касаешься её?

На пальцах Кайдена заплясали искры силы.

— Ты переоцениваешь свою значимость.

— И всё же ты здесь, — я бы развёл руками, не будь они скованы. — Потому что я оставил неизгладимый след. На ней. И в истории. Первый инквизитор, получивший сущность искусственным путем.

— Вот это уж точно не твоя заслуга, — теперь его лицо искривила неприятная усмешка, когда он нащупал аргумент, имеющий солидный вес. — Опять за тебя всё сделала Анна.

— Ах да, точно! Она же спасала своего драгоценного мальчика. Так спасала, что ради него отказалась от силы, от себя и от своей сути. Хорошо спишь теперь, зная скольким она пожертвовала ради тебя?

Он сомкнул челюсти так сильно, что я даже забеспокоился о сохранности его зубов.

— Да ладно тебе. В конце концов, наша малышка всё же выбрала тебя, - я позволил себе довольно ухмыльнуться. — Только я уверен, что в каждом прикосновении, её тело помнит меня.

— Мы не будем обсуждать Анну, — с и без того бледного лица сползли последние остатки краски, лишь черные глаза выделялись на восковой коже.

— Тогда будем любоваться друг другом, ведь у нас не остаётся тем для разговоров.

— Экстрактор.

— Что это? — я издевательски хихикнул, а он шумно выдохнул. — Слушай, я слишком много времени провёл в пыточных, чтобы понимать, что ты не из того теста, чтобы вести допрос.

Мальчишка поддался на провокацию: он использовал голос, и низкий утробный рык, пронизанный силой, вырвался из него. Волна прошибла меня насквозь и заставила припасть к столу. Тёплая струйка крови стекала по шее из уха. Резонанс почти мгновенно вызвал тошноту, а внутренности, казалось, пропустили через мясорубку.

— А вот это было недурно, — я утер кровь из носа тыльной стороной ладони. — Но тебе придется постараться получше, чтобы разговорить меня.

Ему тяжело давался контроль.

— Веди Анну.

— Ты её не увидишь.

— Тогда можете и дальше гадать, где экстрактор. Я расскажу всё ей. Только ей. Возможно. Ещё не решил, — с наигранной задумчивостью я потёр подбородок, под пальцами шуршала щетина, цепь от наручников брякнула о столешницу, к которой была прикручена.

— Нет.

— На нет и суда нет, — я пожал плечами. — Да ладно тебе, Уильямс! Чего ты так боишься? Я скованный, безоружный, почти безобидный. Ну, что я могу ей сделать?

Он смерил меня ненавидящим взглядом, и я почти видел бой его внутренних демонов:  кипящее желание разорвать меня на части и глупое чувство долга, что диктовало ему необходимость соблюдать правила.

— Кайден! — у входа в камеру остановился его командир, Сиху, кажется. Он бросил на Кайдена предостерегающий взгляд и молча кивнул на дверь, Кайден неохотно подчинился. Я пару раз цокнул ему языком, как делают, подзывая собаку, и насладился видом его напрягшейся спины.

— Ты правда не знаешь, когда стоит остановиться? — мрачный-премрачный командир пронзил меня ледяным взглядом.

— Не смог удержаться.

— Я надеюсь на сотрудничество, — он сверлил меня взглядом.

— Вы слышали мои условия. Я буду разговаривать только с Демаре.

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия.

— Точно? Пока что выглядит так, будто я как раз в том положении, — хмыкнул я и оглядел камеру.

— В таком случае мы будем вынуждены применить более, — он помолчал, — грубые формы беседы.

— Валяй!

Сиху покинул камеру. Через пару минут меня вернули в конуру, что определили местом моего пребывания, а через час-другой, Сиху вернулся. Этот оказался более опытным, чем малыш Кайден, и весьма эффектно использовал мои же приемы против меня, пытаясь выудить информацию напрямую из моих воспоминаний и мыслей. И надо признать, его ментальная сила впечатляла, да только не по зубам ей оказался мой разум. Я слишком часто прятал то, что не желал показывать, сначала от Дираку, а потом и Анны, которая была напрямую связана с моими мыслями, эти хранилища превратились в неприступные крепости. К тому же, перешедшая ко мне вместе с сущностью сила Анны неожиданным приятным бонусом давала мне и ее защиту.

(Хорошая попытка, ткач.)

Не получив нужных сведений и совершенно истощенный использованием силы, раздосадованный командир вскоре громыхнул дверью, оставив меня в покое.

Их следующим развлечением для меня стали пытки физические, вот только я был слишком ценен, чтобы меня убивать, поэтому, выпустив литры крови, перепробовав различные виды боли и продержав меня на грани жизни и смерти несколько дней, они сдались и даже подлатали меня прежде, чем бросить обратно в камеру. Жалкие мягкосердечные делитанты.

Несколько дней спустя они снова притащили меня в импровизированную допросную, видимо, придумав что-то новенькое. Вот только в слабых приглушенных шумах за запертой дверью я отчетливо различал стук одного сердца. Быстрый, как трепыхающая в клетке птица. Это сердцебиение я знал слишком хорошо.

— Ты здесь, — я медленно и глубоко втянул воздух, когда Анна вошла в камеру.

(Наконец-то!)

Дрожь. Жар. Холод.

— Как видишь.

— Вижу, - я впитывал каждую деталь её облика. Её волосы отрасли и каштановым занавесом обрамляли напряженное лицо. Распахнутые глаза глядели настороженно, выискивали любой сигнал к атаке. Я позволил себе насладиться вернувшейся мягкостью её фигуры. — О тебе тут хорошо заботятся, я погляжу.

— Лучше, чем ты.

— О, родная, ты меня режешь без ножа, — я попытался усмехнуться, из-за раздувшейся щеки получилось криво.

— Говори, — холодно ответила она.

— Подойди ближе.

Она осталась стоять у двери.

— Подойди. Ближе! — я стиснул зубы, отдавая приказ.

Она мгновенно напряглась, но не сдвинулась с места.

— Пожалуйста, — смягчился я.

— Нет.

— Я нечего не сделаю, — чтобы продемонстрировать свою безобидность, я приподнял скованные запястья.

— Кирон, прекрати, — легкий надлом в её голосе дал мне знать, что она всё ещё моя.

Я тяжело поднялся на ноги, спина и плечи болели после их неловких попыток заставить меня говорить. Во взгляде Анны что-то мелькнуло. Жалость?

— О, радость моя, ты ничуть не изменилась. Неужели, я ничему тебя не научил? Сострадание — путь в никуда.

Она развернулась и медленно зашагала по кругу, держась на достаточном расстоянии, чтобы я не мог её коснуться.

— Ты жив только потому, что мы связаны этим дурацким сигилом, — она невольно потянулась к вырезанному Дираком кругу на груди под ключицей. — А еще из-за твоей возможной пользы.

— Ты же знаешь, где экстрактор, — я следил за ней взглядом.

— А ты знаешь про табу, — раздраженно бросила она.

— И то правда, — хохотнул я.

Только инквизиторы знали о месте расположение стратегически важных объектов и могли держать в памяти эту информацию. Благодаря мощному кругу силы, покрывающему территорию исследовательского центра, любой, выходящий за его пределы, мгновенно испытывал помутнение разума и забывал, о существовании и предназначении того, что внутри.

— Ты поможешь?

— Попроси меня как следует.

Её губы сжались в тонкую линию.

— Я знаю, что ты стал опасен для своих.

(Ага, вот оно: решила играть в своих-чужих.)

— Я никогда не был своим в Инквизиции. Я сам за себя.

— Неважно. Ты бы не попался в плен, - она обвела взглядом комнату, имея в виду эту чудную тюрьму, - не будь ты в этом заинтересован. Значит, тебе что-то нужно.

(Догадливая моя.)

— А ты не носишь камень, — заметил я и заодно сменил тему, не собирался раскрывать свои планы вот так с ходу, сначала необходимо прощупать почву.

Анна замерла на короткое мгновение, затем продолжила движение.

— Мне он не нужен.

— Но у тебя больше нет силы. Почему ты не используешь камень?

Она молча остановилась у крохотного окошка почти под потолком, ее пальцы скользнули по начертанному на стене подавляющему сигилу.

— Анна?

— Зачем ты здесь?

— Почему ты не используешь камень? - я требовал ответа.

— Не могу, — она ответила так, будто это была сущая ерунда, только за этой легкость в тоне я видел груз душащей её боли.

— Что это значит? Любой может использовать камни, для этого не нужно быть гением.

— Это неважно. Главное, что теперь я свободна от тебя.

— Важно. Хотя бы из научного интереса. Что случилось после того, как ты отрезала от себя сущность?

Она безразлично пожала плечами.

— Похоже, разрыв пакта влечет за собой, — помедлила, подбирая слова, — искажение, — наконец закончила она.

— Что? — я невольно вскинул брови.

— Моя сила шла от конкретной сущности, — Анна небрежно махнула рукой в мою сторону. — А в камнях осколки чужих. Я не могу направлять их энергию. Она противится.

— Так приспособься! — с раздражением бросил я. Неужели Анна, этот боец, не сдававшийся до конца под моим натиском, теперь отступила перед небольшими сложностями в укрощении чужой энергии. — Ты же опытный пользователь.

— Нет, — она горько усмехнулась и развернулась ко мне, сделала несколько шагов навстречу. На протянутых ко мне руках я увидел тонкие линии рубцов там, где пролегали каналы силы.

— Что...?

— Сила теперь разрушает меня.

На секунду мне показалось, что звуки вокруг пропали. Я видел десятки раз, как умирали те носители, у которых мы изымали сущность. А те, что оставались в живых, сходили с ума и после тоже сгорали за считанные дни. Анна же была первой, кто отказался от силы намеренно, кому сущность подсказала, как разорвать пакт. Я смотрел на эти тонкие белые рубцы, и во мне зрело незнакомое ранее чувство, будто пропасть разверзлась под ногами. Уязвимость Анна перед силой будоражила.

Я сделал шаг ближе, цепь натянулась, но теперь Анна была в досягаемости. Она напряглась, как струна, но не отступила. Я склонился и зарылся лицом в её волосы, глубоко вдохнул знакомый запах, медленно опустился на колени. Мои ладони сомкнулись на её бедре, пальцы впивались в мягкую ткань платья и вбирали тепло её плоти.

— Не надо, — её руки метнулись вперёд, чтобы оттолкнуть, вот только замерли в воздухе, так и не коснувшись меня.

Я прижался лбом к её животу, и она судорожно вздохнула.

— Все ещё моя, - сущность зашевелилась под оковами сдерживающих кругов, узнав бывшую хозяйку. Тихий ропот прокатился по моему сознанию.

— Нет. Перестань, — она попыталась сделать шаг назад, я крепче сжал её бедро.

— Не двигайся, — по привычке скомандовал я, и она замерла.

— Александр...

Теперь дыхание застряло в моём горле.

— Ты впервые обратилась ко мне по имени.

Сглотнула.

Рывок головы. Пальцы на её бедре. Раз-два.

— Ты безумен.

— Из-за тебя.

— Из-за своего честолюбия.

Она нашла в себе силы вырваться из моей хватки. Я вернулся на стул и прикрыл глаза. Даже этого короткого контакта было достаточно, чтобы на время утолить мою жажду.

— Сущность разрушает тебя.

Я пожал плечами. Это всё уже давно перестало иметь значение.

Тишина разлилась между нами. Анна не уходила, но приближалась. Она стояла, вцепившись пальцами в собственные локти, и смотрела на меня с выражением, в котором я читал смесь брезгливости, жалости и страха.

— Экстрактор, Кирон. Где он? — она наконец совладала с голосом.

— С чего вдруг такая спешка? — я устроился поудобнее, заставив цепи звякнуть. — Инквизиция тебя достала? Или твой новый… щенок торопится сдохнуть? Скажи, тебя не бесит, что он стал таким сильным, когда ты превратилась в бесполезную тряпку?

(Вот она, моя девочка, с яростью во взгляде!)

— Это не твоё дело.

— Ошибаешься. Моё, — я ухмыльнулся, чувствуя, как сущность под кожей отвечает слабым, голодным подрагиванием на её близость. — Хочешь информацию, будешь играть по моим правилам.

— Каким ещё правилам? — бросила с раздражением.

— Простым. Ты проводишь со мной время. Наедине. Без этих… свидетелей, — я кивнул в сторону двери, за ней точно нервно мялся Кайден и сопел его наставник Сиху. — Каждый день. Час. Два. Смотришь мне в глаза, разговариваешь со мной. Не как с монстром в клетке. А как тогда. Помнишь?

— Ты всегда был монстром.

— Так давай же вспомним эти старые-добрые времена.

Она сглотнула, и я увидел, как напряглись мышцы её шеи. Ей было больно. Идеально.

— Бессмысленная игра.

— Для тебя — возможно. Для меня — нет, — я медленно провёл языком по сухим губам. — Мне скучно, Анна. А ты… ты меня развлекаешь. Ты всегда развлекала. Соглашайся. Это выгодная сделка. Ты получишь свои координаты, а я… получу то, чего хочу.

— И чего же ты хочешь? Снова ощутить власть надо мной?

— Власть? — я рассмеялся, коротко и сухо, как гиена. — Дорогая моя, власть у меня уже есть. Я говорю о голоде. Ты обрекла меня на него, когда разорвала связь с источником и спаяла моё тело с ним. Теперь ты — единственное, что может его напитать. Хотя бы отчасти. Твоё присутствие… заглушает шум.

Я видел, как она это переваривает. Мысль о том, что она всё ещё нужна, что она — не бесполезный кусок мяса, а необходимость. Это льстило, пусть даже она ни за что не призналась бы в этом.

— И если я буду… приходить… ты скажешь, где экстрактор?

— Возможно, — я сделал паузу, наслаждаясь её напряжённым ожиданием. — А возможно, мне понравится, и я попрошу чего-то ещё. Начни с малого, Анна. Просто будь здесь.

Она молчала, оценивая. Она знала, что я не блефую. Знали и ожидавшие за дверью, иначе бы её сюда не пустили.

(Ну, разве что Кайден там бесится от лютой ревности.)

— Ладно, — наконец выдохнула она. — Я буду приходить. На полчаса. Каждый день.

— Час, — парировал я. — И мы будем говорить. О чём я захочу.

— Не факт, что я буду отвечать.

— Ты уж постарайся, — я широко улыбнулся, чувствуя прилив тёплой энергии триумфа. Победа. Пусть и маленькая. Пусть и временная. — Начнём завтра. А сейчас… будь добра. Подойди. На прощание.

Она замерла, и снова я увидел борьбу в её глазах — между долгом и отвращением.

— Не бойся. Я же в цепях, — я поднял скованные запястья. — Просто подойди.

Она сделала медленный, нерешительный шаг. Потом ещё один. Остановилась в двух шагах от меня. Достаточно близко, чтобы я чувствовал исходящее от неё тепло.

— Ближе.

— Нет.

— Анна, — я сказал её имя мягко, почти ласково. — Я сдержу слово. Но ты тоже должна играть.

Она закусила губу и сделала последний шаг. Теперь я мог дотронуться до неё, если бы потянулся. Но я не стал. Я просто сидел и смотрел на неё, впитывая её образ, как жаждущий впитывает воду.

— До завтра, — наконец изрёк я.

Она резко развернулась и ушла, не оглянувшись. Но тот факт, что она подошла, что она согласилась, был важнее любых слов.

Я остался один в тишине камеры.

(Всё идет по плану.)

Рывок головы. Пальцы. Раз-два.

Они хотят уничтожить экстрактор. Прекрасно. Инквизиция лишится своего самого мощного инструмента для контроля над обществом, носителями и мной. Они больше не смогут попытаться «извлечь» меня, стереть. А я… я получу то, чего хочу. Её. Её время. Её внимание. Её энергию, которая, хочет она того или нет, связана со мной.

И кто знает… возможно, в процессе я смогу снова обточить её под себя. На этот раз — навсегда.