Уж если найти, то дракона! 4

На следующее утро я проснулась от ощущения, что в мире что-то изменилось. Первым делом я посмотрела на тумбочку. Гоша плавал в банке, его крапчатый хвост извивался, словно шелковый шарф. Он был здесь. Настоящий.

Мы с мамой пошли на завтрак, и я, конечно, взяла банку с собой. Сначала все было как обычно: девочки из соседнего домика косились на меня и перешептывались. Но когда я осторожно поставила банку на стол, их шепот стих. Ко мне подошел маленький кареглазый мальчик, лет семи.

— Это кто? — выдохнул он, завороженно глядя на Гошу.

— Водяной дракон, — так же торжественно прошептала я в ответ. — Настоящий. Его зовут Гоша.

Это было подобно взрыву. Внезапно я оказалась в центре всеобщего внимания. Дети облепили наш стол плотным кольцом. Сыпались вопросы: «А он кусается?», «А что он ест?», «А он ядовитый?». Я, как заправский ученый-биолог, терпеливо все объясняла, и даже разрешила самому смелому — тому самому кареглазому — осторожно дотронуться до банки.

Мама смотрела на это с улыбкой, в которой читалась легкая гордость. В тот день мы не пошли на процедуры. Вместо этого мы с мамой и целой свитой из десяти ребят отправились на нашу речку. Я стала гидом и показывала им, как аккуратно переворачивать камни, чтобы не спугнуть личинок стрекоз, как отличить прудовую лягушку от остромордой, и где искать домики ручейников.

Скептик Дима, который вчера еще кричал «Фу, гадость!», первым поймал огромного жука-плавунца и не мог от восторга говорить несколько минут. А застенчивая Ира, которая боялась даже бабочек, нашла под корягой розоватую икру и смотрела на нее, как на величайшее чудо.

Наш санаторий преобразился. Теперь по его дорожкам бродили не скучающие подростки, а отряды юных натуралистов с банками, сачками и лупами. Даже взрослые заразились этим азартом. Папы с важным видом консультировали по поводу конструкции сачков, а мамы, улыбаясь, шили нам из марли садки для насекомых. Вечера на лавочках у нашего домика стали временем «научных конференций». Мы с мамой сидели в центре, я — с Гошей на коленях, а она — с чашкой чая, и мы все вместе обсуждали дневные находки. Смех, возгласы «А я видел!», споры — это был уже не просто отдых, а настоящее маленькое сообщество, сплоченное одним сереньким тритоном.

Но каникулы, увы, подходили к концу. В воздухе уже витала грусть предстоящего отъезда. И чем ближе был этот день, тем чаще я ловила себя на мысли, что не могу представить Гошу в городской квартире, в тесном аквариуме. Он был частью вот этого пруда, этих стрекоз, этого шепота камышей.

В наш последний вечер я поделилась этим с мамой. Она обняла меня и сказала: «Ты подарила ему несколько недель славы. А он подарил тебе и всем нам целое лето дружбы. Может, теперь пора подарить ему свободу?»

Идея родилась мгновенно и была единогласно поддержана всеми. Мы объявили: завтра, перед отъездом, мы отпускаем Гошу.

Утро было солнечным и тихим. Когда мы с мамой вышли из домика, мы ахнули. На лужайке перед речкой собрался, казалось, весь санаторий. Дети, их родители, нянечки, и даже суровый дядя Миша из охраны стоял чуть поодаль, стараясь сохранять строгое выражение лица.

Все пришли. Проститься. С нашим.  Драконом!