Это пубертат, детка

АННОТАЦИЯ

В этой книге откровенно описан пубертатный период подростков. Это время превращения ребёнка во взрослого человека. Это время значительных физических, психологических и эмоциональных изменений, которые оказывают глубокое влияние на всю последующую жизнь. Пубертатный период считается особенным этапом в жизни каждого человека.
Автор делится сохранившимися записями в дневнике старшеклассника, его поступками и переживаниями в период полового созревания. Рассказано искренне и честно о себе и товарищах, о школе и учителях, - обо всём, что его окружало и волновало в тот период.

ВВЕДЕНИЕ

Как-то на выходных днях наш сын приехал на дачу с целью попариться в бане. У нас на территории участка стоял большой каркасный бассейн, и сын любил после парной понырять в холодной воде. Это ему доставляло несказанное удовольствие.
Я даже для растопки печи достал с чердака дома огромный мешок, забитый до самого верха старыми учебниками и исписанными ученическими тетрадями чуть ли не с первого класса. Как только они умудрились сохраниться до сих пор, - ума не приложу?! Это, наверное, самому Богу известно! А ведь пригодились же! Для растопки печки в бане – милое дело!
Я ковырялся на грядках, а сын топил печь, выгребая из мешка мои далёкие школьные годы.
Наверное, прошло часа два, когда сын подошёл ко мне, сияя необычной странной улыбкой.
- Батя, ты оказывается у нас сексуальный маньяк! – прикололся он.
- Не понял, сын?! – искренне удивился я, не понимая к чему он клонит.
Сын в это время держал в руках ученическую тетрадь, которой я пользовался, судя по всему, в старших классах. Что он там увидел компрометирующего меня, я не знал, но он меня заинтриговал.
- Батя, да я пошутил! Смотри, это твой подчерк?.. Слушай, да ты же уже в школе проявлял недюжинный писательский талант! На, возьми и почитай сам! Это же шедевр! Как тонко ты описал свои сексуальные ощущения в период полового созревания! А Юрка? Это кто? Это твой друг детства, дядя Юра, который в прошлом году умер?..
Я сразу всё понял. Было время, когда я все свои подростково-юношеские переживания заносил в дневник. Этот дневник я вёл в старших классах по совету нашего учителя русского языка и литературы. Учитель тогда говорил, что ведение дневника развивает мыслительный процесс, вырабатывает дисциплину и организованность, способствует закреплению правил русского языка и придаёт уверенность при общении с другими людьми…
Посвящается памяти друга детства Юрия Михайловича Б.
Сборник всех "Невинных рассказов", где школьник откровенно делится своими поступками и переживаниями в период полового созревания. Рассказано искренне и честно о себе и товарищах, о школе и учителях, обо всём, что окружало и волновало в тот период.

ГЛАВА 1. СЕКСУАЛЬНЫЙ ОПЫТ

Моему товарищу Юрке было около тринадцати лет, а мне в то время едва исполнилось одиннадцать, и я, естественно, в сексе ничего не понимал, я даже, если честно сказать, ни разу не видел голой женщины. По-настоящему, живую, а не на картинке или в кино. И Юрка долго смеялся, услышав мое признание, я обиделся и сильно пожалел, что проболтался. Но он меня скоро успокоил и пообещал уговорить соседскую девчонку Таньку, ей тогда было четырнадцать лет, показать мне свои достоинства.
Как-то я сидел дома и приглядывал за младшим бестолковым братишкой, чтобы тот чего-нибудь не натворил, родители отсутствовали, как вдруг, запыхавшись, прибежал Юрка.
- Пойдем скорее! - закричал он с ходу.
- Куда? - опешил я, удрученно глядя на вездесущего брата.
- Куда-куда! - разозлился Юрка. - Таньку смотреть! Она сейчас одна, и я с ней договорился. Заодно и тебе покажет, только мороженое ей купишь. Понял, балда?
Я опешил и почувствовал, как заволновался. Видно, во мне начинал уже пробуждаться или зарождаться маленький-премаленький мужичок!
- Я тоже хочу смотреть! - противно пропищал мой пятилетний брат.
- Не вырос еще! - прикрикнул на него Юрка, и брат, обидевшись, надулся.
Мы закрыли его на ключ, а сами отправились к Таньке.
Танька встретила нас в легком халате, и я, увидев ее, сдрейфил и затоптался на пороге.
- Пойдем, пойдем! Что ты остановился? - сердито подтолкнул меня Юрка.
Делать было нечего, и я прошел в квартиру.
Мы сели на диван. Танька равнодушно окинула нас взглядом и, пройдя в другой угол, опустилась в кресло. Я молчал, стыдливо поглядывая на важную Таньку, коленки мои почему-то тряслись, а во рту появилась сухость.
- Тань, ну давай, покажи! - тихо попросил Юрка.
- Вот еще! - отрезала Танька.
- Ты же говорила, что покажешь?! - не сдавался Юрка.
- Я тебе говорила, а не этому!.. - и она презрительно ткнула в мою сторону пальцем. - Он сопливый еще! И у него вечно грязные штаны и руки, вот! - отрезала Танька и гордо отвернулась.
Я покраснел, и у меня загорелись уши. В них почему-то зазвенело, и я куда-то провалился. Все как будто происходило не со мной, и слова, едва доходившие до моего сознания, теряли всякий смысл.
- Тань, ну покажи! Что, тебе жалко?! - уговаривал Юрка. - Он уже не маленький и тоже хочет посмотреть!
Но упрямая Танька не уступала, и мы поняли, что ловить нечего. Так и ушли неудовлетворенные. Я был унижен и оскорблен, мой малюсенький мужичок возненавидел весь девчоночий мир, а Юрка нисколько не расстроился.
- А-а, ерунда! - спокойно сказал он. - Не унывай! У меня появилась одна идейка!.. Будет Танька показывать нам свои прелести!..
Прошло больше недели, и я стал забывать о своем поражении на сексуальном фронте, но тут ко мне опять пришел Юрка. Он отозвал меня в сторону и, чтобы не слышала моя мама, тихо сказал в самое ухо:
- Все! Пойдем!.. На этот раз все будет о’кей!..
- Что?.. - не понял я.
- Тьфу!.. - рассердился Юрка и пренебрежительно окинул меня взглядом. - Ну и балда все же ты!.. - потом, видимо, сжалившись, добавил. - Ладно, пойдем Таньку смотреть!..
Я снова разволновался и никак не мог понять, каким образом это возможно. Но Юрка уже ничего не говорил, он просто привел меня к себе домой и начал зачем-то отодвигать от стены шкаф.
- Ты что ищешь? - равнодушно спросил я.
- Залезай! - сказал Юрка.
- Куда? - удивился я. - За шкаф?! - и тут же испугался. - Зачем?..
Юрка разозлился.
- Давай скорей! Сейчас Танька придет! Теперь понял?..
Я спрятался за шкаф, и Юрка задвинул его на место, слегка придавив меня к стенке.
- Попробуй, выгляни оттуда! Видно? - донесся Юркин голос.
Я выглянул и увидел серьезного Юрку.
- Ну, как? - спросил он. - Удобно?
- Да ничего!.. - подтвердил я.
- Вся комната просматривается? - беспокоился Юрка. - А кровать видно?.. Ну, тогда замечательно!..
Только он это сказал, как раздался звонок. Скоро появилась Танька.
Она вся сияла ярким нарядом, над ее головой возвышался огромный красный бант. Я так разволновался, что позабыл дышать, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
- Давай шоколадку! - сразу сказала Танька. - А то обманешь еще!
Юрка зашуршал, зашумел, роняя что-то на пол, и, наконец, нашел требуемое.
- Фу, какая маленькая! - обиделась Танька.
- Тань, я следующий раз дам тебе большую! - успокаивал Юрка. - Ты только покажи и все!
- Тогда немножко! - согласилась она.
Она расстегнула пуговицы и быстро развела половинки платья. Я чуть не задохнулся, увидев огромные шары, дразнящие темными глазками. Они, упругие, колыхались и стыдливо жались друг к другу.
- Вот это да! - вырвалось у Юрки.
Танька фыркнула и застегнула пуговицы...
- Ну вот, начало есть! - говорил потом довольный Юрка. - Надо купить большую шоколадку, тогда даст и потрогать! Тебе понравилось?
- Ух!.. У-у!.. - мычал я.
- Что? - не понял Юрка.
- Такие... о-о!.. - задыхался я. - Как у тетки!
- Так у нее уже месячные! - важно сказал Юрка.
- Месячные! - удивился я. - А какие же тогда годовые?
- Что годовые? - спросил непонятливый Юрка.
- Ты сказал, у Таньки сиськи месячные, - терпеливо повторял я, - вот я и подумал, какие же они будут через год? Это же о-го-го какие!
- Ты что, дурак или притворяешься? - рассердился Юрка. - Я имею в виду, что у нее уже менструация! Она созрела и может быть матерью! Понял, балда?
- А-а-а! - не понимая, протянул я, а сам подумал: «Надо же, такая маленькая и уже может!».
Скоро Юрка купил большую шоколадку, и я привычно спрятался за шкаф.
Танька пришла уже с желтым бантом, а я чувствовал себя свободней, не трясся и не горел.
- Давай шоколадку! - заученно сказала опытная Танька. - О-о, какая! Мне такая нравится!
Юрка тоже был доволен, и я видел, как он подошел к Таньке и хотел дотронуться до того места, где у нее топорщились сиськи.
- Куда лезешь? - обиделась Танька. - Мне же больно!
- Тань, ну дай потрогать! - просил Юрка.
- Ты прямо сразу хочешь! - уже миролюбиво сказала Танька. - А я вот хочу шоколадку поесть! - и она стала ее разворачивать.
- Тань, а Тань, ты ешь, а я буду трогать! - прилипал Юрка. - Хорошо, Тань?! Ты расстегни и ешь!..
Танька расстегнула и вывалила свои сиськи. Юрка поперхнулся и осторожно дотронулся до упругого шара, сначала одним пальцем, а потом принялся гладить всей ладонью. Танька, не обращая никакого внимания, спокойно кусала шоколад, а я, наблюдая за Юркой, начал накаляться. Юрка, освоившись, обнаглел: он уже двумя руками тискал торчащие сиськи, и я обратил внимание, что темные глазки выпучились и стали похожи на фасолины, даже Танька почему-то перестала есть шоколад и закрыла глаза.
- Ну что ты остановился?! - вдруг недовольно сказала она.
- Да мне... больно!.. - замялся Юрка.
- Тебе больно? - удивилась Танька.
- Да... там... - показал Юрка рукой вниз.
Танька дотронулась до Юркиной ширинки и захихикала.
- О-о, торчит! - восхищенно сказала она и, хитро улыбнувшись, выпалила. - А ты покажи!..
- И покажу! - не испугался Юрка.
Он взял и без промедления полностью стянул штаны. Я от неожиданности аж чуть не вскрикнул, ладно, вовремя спохватился, но рот все-таки остался открытым, и я даже несколько раз икнул.
- О-о, какой большой! - восхитилась Танька.
А я в то время не видел, потому что Юрка стоял ко мне спиной.
- Тань, сними полностью платье! - напирал Юрка. - Я же полностью разделся!
- Да-а?! - не соглашалась Танька. - А вдруг твоя мать придет!
- Она же на работе и придет не скоро! - убеждал Юрка.
Танька для приличия еще поломалась немного и стала раздеваться. Я уже весь горел, и мелкая испарина покрыла мое хилое тело. Скоро Танька стояла полностью голой, густые волосинки темнели треугольником внизу живота. Мои глаза выкатились и стали похожими, наверное, на два полтинника.
- Тань, пойдем, ляжем на кровать! - дрожащим голосом попросил Юрка и потащил ее за руку.
Вот здесь я и увидел Юрку полностью. Увидел и по-настоящему удивился: у него между ног болталась толстая сосиска.
- Тань, раздвинь ноги! - жалобно просил Юрка.
- Зачем? - не понимала Танька.
- Я посмотрю!
- Да?! - возражала Танька. - Я боюсь!
- Да не бойся, я только посмотрю и все!..
Танька раздвинула, и я увидел две пухленькие половинки, разделенные розоватой линией. Юрка проворно лег на Таньку и начал зачем-то скакать, дергая голой задницей.
- Ой, ты что? - завопила Танька. - Мне же больно!
- Тань, ну, давай попробуем! - жалобно просил Юрка. - А-а, Тань! Ну, давай!
- Ты что! - испугалась Танька. - Мамка узнает - убьет! Из дома выгонит!
- Да мы чуть-чуть! - не сдавался Юрка. - Она и не узнает!
- Нет, он у тебя слишком большой и не влезет! - не уступала Танька. - У меня, смотри, какая маленькая!
- Тань, я не могу больше, у меня ломит! - умолял Юрка. – Ну, давай, я хоть попрыгаю, а ты его зажми между ног!..
Юрка опять замелькал задницей, Танька ойкала, а я таращил глаза. Потом Юрка вдруг застонал, я аж испугался за него, а Танька почему-то закричала:
- Ты что, дурак что ли? Всю меня соплями вымазал!..
Я удивился: зачем это Юрка на нее высморкался?! И Юрке, видно, стало стыдно. Он взял полотенце и стал вытирать ей живот.
- Тань, ты не обиделась, а-а? - жалобно спрашивал Юрка. - Тань, ну не обижайся! Ладно? Я же нечаянно!..
Танька не обиделась. Она взяла шоколад и стала доедать.
Тут вдруг раздался звонок, и Танька с Юркой вскочили как ошпаренные. Я тоже испугался и сразу похолодел. Эх, если бы вы только видели, что там было!..
Пришла Юркина мама, тетя Даша. Она, конечно, обо всем догадалась. И Юрке досталось, и Таньке досталось. Таньке, пожалуй, больше, потому что она после того случая с нами никогда не разговаривала, особенно с Юркой, и мы лишились возможности любоваться ее голым аппетитным телом. Да и мне в тот момент, если быть честным до конца, было не сладко: я за этим проклятым шкафом простоял часа три, еле вылез оттуда, как только тетя Даша, разгневанная, унеслась к родителям Таньки.
«Да-а, - думал тогда я, - тяжелая штука - секс! Это тебе не в носу ковыряться!».
Но все равно мне понравилось!!!

Глава 2. НЕДЕТСКИЕ ИГРЫ

Как только я узнал, что девчонки существуют не для того, чтобы их обзывали ябедами и дергали за косички, моя жизнь круто изменилась.
Мое бурное половое развитие, пропитанное духом авантюризма окружающих меня старших товарищей, буквально сводило с ума несчастных родителей: бедный отец всегда держал под рукой армейский ремень, а милая идеальная мама тратилась на приобретение таблеток от головной боли.
Мне было одиннадцать лет, Галке - на год меньше. Она считалась нам дальней родственницей, и мы, ко всему, жили в одном доме, поэтому выбор пал на нее неслучайно, когда мой мужичок почувствовал внезапное томление.
Дядя Петя, отец Галки, копался во дворе с мотоциклом. Я поздоровался с ним и, узнав, что Галка дома, отправился проведать. Ничего особенного Галка собой не представляла: девчонка как девчонка, но моя природа жаждала противоположный пол, хоть кто, лишь бы девочка. Вот с таким гадким желанием я и пришел к ней в гости.
Галка в этот момент рисовала акварелью, перепачкавшись во все цвета радуги, и не очень-то обрадовалась моему посещению. Но я нисколько не смутился.
- Что делаешь? - невозмутимо спросил я и, бесцеремонно протиснувшись к столу, принялся рассматривать ее мазню.
- Надо же, как ты здорово умеешь рисовать! - откровенно льстил я. - Научи меня!
Галка обрадовалась и сразу превратилась в хорошенькую девочку. Она нашла еще одну кисточку, и я стал ей помогать переводить краски. Скоро это занятие мне чертовски надоело.
- Давай лучше во что-нибудь поиграем! - предложил я.
- А во что? - безразлично спросила Галка.
- В поезд, например! - сказал я.
- В поезд? - удивилась она. - Это как?
- Я сейчас объясню! - засуетился я.
- Подожди! - придержала мой порыв равнодушная Галка. - Мне надо еще ноги дорисовать, потом будем играть.
Я еле выдержал, пока она закончила свое творение, даже начал волноваться.
- Всё, что ли? - не веря, спросил я. - Тогда ложись на пол, будешь полкой в вагоне!
- Полкой?! - удивилась Галка, но легла, расправив платье. Видно, стало любопытно: странная какая-то, неизвестная игра.
- Так вот, ты - полка, а я - пассажир! - сказал я и лег на Галку. - Поезд тронулся, вагон зашатался... - и я стал прыгать на Галке, да так азартно, что она закричала и столкнула меня с себя.
- Что это за игра такая?! - возмутилась она. - Залез на меня, да еще прыгаешь как сумасшедший! Мне не нравится так!
- Я же не виноват, что кочки большие! - оправдывался я.
- А разве бывают на рельсах кочки?! - добивала меня Галка. - Это же тебе не автомобильная дорога!
Я приуныл. Спорить было бесполезно.
- Ладно! - сдался я. - Давай тогда в доктора играть!
- Чур, я буду врачом! - перехватила инициативу Галка.
Делать было нечего, и я согласился. Я даже не подозревал, какой у нее скрытый медицинский талант! Сначала она заставила меня открыть рот и принялась в нем усердно копаться какой-то грязной тоненькой палочкой, похожей на черенок от кисточки. Я стерпел. Потом она вздумала залезть мне в ухо и сделала больно. Я закричал. Но вот, когда она вообразила себя отважной санитаркой и всего меня обмотала, как геройски раненного в жарком бою, израсходовав при этом целую упаковку бинтов, я не выдержал и неистово завопил.
- Хватит!.. Хватит!.. Уже дышать нечем!.. - отчаянно кричал я сквозь бинты, срывая их с лица и освобождая рот. - Все ты и ты! - недовольно ворчал я. - Мне тоже хочется быть врачом!..
Вот здесь-то я отвел душу!
- Так, больная, на что жалуетесь? - начал я, как взаправдашний доктор.
И Галка начала было говорить что-то про зубы. Она открывала рот и показывала на них радужными пальцами, но я не слушал.
- Понятно! - сказал я и, уложив ее на пол, задрал платье до самой шеи. - Сейчас будем прослушивать! - как ни в чем не бывало говорил я, придерживая рукой трепыхающуюся Галку.
Она, видно, хотела встать, но всё-таки, успокоившись, отдалась игре.
Надев будто фонендоскоп, я начал добросовестно обследовать Галкину плоскую грудь, нарочно дотрагиваясь до темных маленьких глазков. Галка в этот момент напрягалась и не дышала, и я заметил, как ее неразвитое тело покрывалось гусиной кожей. Увлеченный, я опускался все ниже и ниже, пока мои шаловливые пальчики не протиснулись под резинку трусиков. Она никак не реагировала. Тогда я, осмелев, скользнул ладошкой по животику и лысому еще лобку и коснулся пухленьких твердых губок, и сразу же, как по сигналу, Галка вдруг разревелась, да так громко и по-настоящему, что я ужасно напугался.
Тут как тут появился и дядя Петя. Узнав, чем мы занимались, он отодрал мне уши и отвел на разбор к моим родителям. После этого, честно говоря, у меня дня три горели не только уши, но и моя несчастная задница, безропотно принявшая всю тяжесть вины на себя...

ГЛАВА 3. НЕВИННЫЕ ЗАБАВЫ

Вот я и в летнем лагере. Первый раз. Сам лагерь находился в лесу, и рядом протекала неглубокая речка. Но как ни хвалили лагерный образ жизни, меня все же начали одолевать разочарования. Мне сразу не понравилась угнетающая личность дисциплина: живут и действуют строго по режиму и по командам, даже в туалет сходить не в любое время можно. Кстати, туалет представлял собой длинную деревянную постройку, разделенную на две половинки: с одной стороны - девочки, с другой - мальчики. Словом, заманчиво и любопытно...
Нас, многочисленную группу мальчиков, примерно одинакового возраста, поселили в большую палату, где мы, как в казарме, расположились на железных койках, стоявших в четыре ряда вдоль всего огромного помещения. Такое изобилие людей меня явно не устраивало, тем более соседом по койке оказался рыжий мальчишка, болтливый и очень наглый. Он мне не понравился одним только видом, я уж даже не говорю о том, что он, не спросив, взял и съел мое большое красное яблоко. Выбрав выжидательную позицию, я больше молчал и присматривался.
Рыжего мальчика звали Вовкой. Он, вертлявый и шустрый, наверное, за час со всеми перезнакомился, только я на него не обращал никакого внимания, чуть ли ни демонстративно игнорируя все его движения в мою сторону. Но Вовку, похоже, мое отношение ни фига не волновало: он, не замечая, по-прежнему разговаривал со мной и лез в душу, чем немало раздражал меня и вызывал отрицательные эмоции.
Так прошло несколько дней, и я к нему стал постепенно привыкать, а однажды он меня даже заинтересовал.
Как-то я проснулся раньше времени, где-то за час до подъема. Уже было светло. Сон не шел, и я заворочался с боку на бок. Мой взгляд нечаянно упал на завернутого с головой в одеяло соседа Вовку. Тот тоже как будто не спал: его рука копошилась около живота и отчаянно, как мне показалось, что-то чесала. Я еще подумал, не чесоткой ли он заболел, и встревожился: вдруг заражусь! А когда он жалобно заскулил, словно беспомощная побитая собачонка, я, напуганный, быстро вскочил и стянул с него одеяло. То, что предстало перед моим взором, меня поразило, и я застыл, ослепленный странной неясной картиной: в зажатом кулаке я увидел мясистую сосиску, и из отверстия круглой рубиновой головки, удивившей меня своим размером, импульсивно выпрыскивалась вязкая прозрачно-белая жидкость.
- Ух, ты-ы!.. - непроизвольно вырвалось у меня. - Это что за сопли такие?..
Вовка, пойманный врасплох, немного растерялся и поспешно накрылся. Он часто заморгал маленькими глазками и скорчил недовольную гримасу.
- Что ты лезешь! - наконец пробурчал он. - Видишь, человек спит еще, а ты будишь!
- Да я испугался, - смутившись, оправдывался я. - Ты так жалобно застонал, что я подумал, с тобой что-то случилось...
Потом, после завтрака, Вовка отозвал меня в сторону.
- А у тебя этого нет? - спросил он.
- Чего? - искренне не понял я.
- Ну... поллюций?..
- Н-нет... наверное, - не понимал я.
- Ну ты кончаешь по ночам? - видя мое замешательство, переспросил Вовка.
- Н-нет...
- Тогда ясно! - серьезно сказал он и таинственно продолжил. - После обеда я тебе одну вещь покажу!.. Когда все пойдут на сонный час, я свожу тебя кой-куда!..
После плотного обеда мы с трудом перелезли через забор, огораживающий территорию лагеря, и отправились в лес.
Скоро вышли на небольшую полянку, где на пнях спиленных деревьев лежала доска, заменяющая лавочку.
- Вот здесь! - важно сказал Вовка. - Давай пока вон туда, в кусты спрячемся и подождем. Сейчас должны прийти пацаны из старшего отряда. А там сам увидишь!..
Наконец, появились те, кого мы так нетерпеливо ожидали.
Это были довольно взрослые мальчики. Они сели на доску, уверенно достали сигареты и закурили. Густой дым зависал в чистом безветренном воздухе и окутывал самодовольные лица.
- Вон, смотри! - возбужденно зашептал в ухо Вовка. - Вон тот, с краю, смотри!..
И я увидел, как самый рослый мальчик вытащил увесистый писюн и, зажав ее в кулаке, начал трясти.
- Что это он делает? - спросил я.
- Дрочит!.. Онанирует!.. Не видишь что ли?! - удивился Вовка.
- А зачем? - опять спросил я.
- Кайф ловит!..
- Вот так?! - уже удивился я. - Так же оторвать можно! И больно, наверное?!
Вовка ничего не сказал, а только как-то странно посмотрел на меня и пренебрежительно фыркнул.
Закончив курить, остальные мальчики тоже последовали примеру рослого, коллективно предаваясь неизвестному мне таинству.
Я покосился на Вовку, тот, закатив глаза, копошился рукой в штанах и тихо мычал. Странно, думал я, зачем это они так делают? Что же в этом приятного? Я сам достал свой крючковатый писюн и, натянув крайнюю плоть на основание, оголил недоразвитую головку. Так делал до тех пор, пока не надоело: возникшая краснота на моей головке вызывала неприятное жжение. Таинство для меня не раскрылось, и я разочаровался.
Потом Вовка мне разъяснял, что у меня запоздалое половое развитие, что я ничего в этом не понимаю и что я конченый импотент. В то время я не знал, кого называли импотентом, но мне это слово очень не понравилось, и я ужасно расстроился. Видя это, Вовка, чтобы успокоить меня, пообещал показать такое, что мне, наверняка, понравится.
Мы пришли в деревянный туалет, и Вовка ткнул пальцем в перегородку.
- Видишь?! - гордо сказал он. - Это моя работа!..
Однако я ничего не видел и ничего не понимал, но промолчал.
- Почти целый день ковырял перочинным ножичком! - важно продолжал он. - Даже чуть Сергею Васильевичу не попался, вовремя заметил!..
Сергей Васильевич был у нас в лагере физруком, и мы все его боялись, он - мастер спорта по боксу.
- Я сделал аж три дырки! - между тем доверительно сообщал Вовка. - Одна в самом низу. Видишь?! Я ее пластилином залепил! Другие - повыше!
Я сразу увидел и всё начал понимать. Мне очень понравилось Вовкино изобретение, и я ужасно захотел понаблюдать за какой-нибудь девочкой. И мы стали ждать.
Первыми появились две девочки из младшего отряда. Я и Вовка прилипли к дырочкам.
- А-а, ничего особенного! - равнодушно сказал Вовка. - Две лысые щелки - и все!..
Следующей подопытной оказалась постарше девочка. Это было уже куда интересней!..
Потом пришли три девчонки где-то наших лет, затем еще и еще. Мы так увлеклись, что не заметили, как нас кто-то крепко схватил за шиворот и оторвал от пола.
- Так вот кто испортил перегородку! - раздался грозный голос Сергея Васильевича.
Он силой потащил нас наружу. Мы испуганно трепыхались и таращили глаза.
- Ладно, этот рыжий - отпетый двоечник и наглый, как танк! - возмущался Сергей Васильевич. - Но как ты, ушастик, опустился до такого? Ты же отличник и примерный мальчик!..
Я от стыда готов был сгореть в огне или провалиться сквозь землю. Ещё хуже себя чувствовал на лагерной линейке, когда нас выставили на всеобщее обозрение и называли разными нехорошими словами. А Сергей Васильевич прямо сказал, что вот из таких, как мы, и вырастают сексуальные маньяки, отравляющие жизнь честным порядочным людям.
Я слушал и думал, каково же будет моим несчастным родителям, когда они узнают, что их непутевый сын, настоящий маньяк, опять отличился на сексуальном фронте.
Ох уж это половое развитие!..

ГЛАВА 4. ПАЦАНЫ

Мы росли вместе с Юркой, как и все в то время пацаны: также дрались, хулиганили, воровали, словом, - погружались из одной авантюры в другую, за что получали награды в виде побоев, синяков и шишек. Потом наши пути разошлись. Окончив школу, мы с ним расстались и после никогда не виделись. Он уже давно умер, но память о нем, как о друге детства, осталась.
Юрка выглядел гораздо взрослее своих лет. Уже в тринадцать у него росли темные усы, и он откровенно поглядывал на взрослых женщин. Он даже мне признался, что обнимался и целовался со взрослой тетенькой из соседнего подъезда. Но я потом понял, что он для своей солидности мне просто врал. Эта тетенька была разведенной двадцатипятилетней женщиной и звали ее Лиза. Юрке было в то время пятнадцать лет. Он сидел на лавочке, когда Лиза шла домой. Она шла, шатаясь, и то и дело чуть не падала, но в последний момент успевала вовремя опереться на руки и выровнять равновесие. Юрка подошел к ней и поддержал за локоть. Лиза томно посмотрела на него и улыбнулась. От неё пахло дешевым вином. Однако, когда рассмотрела и убедилась, что он малолетка, - она испугалась, накричала на него и прогнала прочь, в сердцах обозвав себя старой дурой, что, мол, спьяну не рассмотрела этого сопливого и наглого, как она смачно выразилась, шаромыгу и чуть было не соблазнилась, потому что давно не было мужчины.
Мы жили на окраине поселка ТЭЦ. Район был старый и заброшенный, и был заселен, в основном, рабочими с энергопредприятия. Эта ТЭЦ отапливала небольшой провинциальный городишко. Длинные бараки и двухэтажные сталинские дома вперемешку бороздили территорию поселка. Была одна общая дорога, соединяющая с городом, и только один магазин, расположенный здесь же у дороги, обеспечивал продуктами весь забытый район.
Наше любимое место, где мы всегда собирались, была небольшая опушка, расположенная в лесопосадке. Насаженные деревья защищали теплотрассу, дающую тепло городу. А траншею, где около опушки проходили трубопроводы теплотрассы, мы оборудовали лежаками и сидениями. Там всегда было тепло и уютно, и для посторонних глаз незаметно. Иногда мы там покуривали. Собранные на трамвайных остановках бычки хранились в стеклянной пол-литровой банке и всегда были под рукой. Хоть мы и понимали всю вредность от курения, но иногда хотелось закурить и затянуться по-взрослому, полной грудью и с наслаждением. Правда, не всегда это получалось. Иногда попадался такой крепкий бычок, что страшный кашель и судорожное хватание легкими воздуха грозили заглатыванием дымящегося противным едким запахом огрызка, а это напрочь отбивало желание казаться взрослыми. Мы испугано фыркали, плевались, харкали, таращили глаза, бледнели и чертыхались...
Как-то мы решили поиграть в футбол. Собрались на излюбленной опушке. Кроме меня и Юрки были Сашка Скляр и ещё двое пацанов нашего возраста. Сашка Скляр жил напротив магазина. Мы играли резиновым мячом. И так увлеклись, что Юрка пнул с такой силой, что мяч пролетел мимо ворот через кусты в лесок. Мы долго ходили и искали, но всё безрезультатно, пока, наконец, Юрка не задрал голову кверху. Мяч напоролся на тонкий острый сук и злорадно спрятался в ветвях.
- А, блин, не повезло! – виновато сказал Юрка. – Ладно, пойдём посмолим немного, давно не баловались… А, хотя вы ещё салабоны! – добавил он и направился к лежакам, расположенным в траншее.
Я хоть и обиделся, но бычок не взял. Курить мне не хотелось. После сигаретного дыма горели лёгкие и вызывало тошноту. Остальные пацаны, поковырявшись в банке, достали огрызки и скоро задымили.
- О-о, настоящие мужики! – похвалил Юрка, стряхивая пепел, и важно посмотрел на меня.
Я пропустил мимо ушей, хотя понимал, что этим хотел сказать Юрка.
- Ладно, салабоны! – сказал он и глубоко затянулся последний раз, потом смачно сплюнул, бросил бычок под ноги и стал его тщательно топтать.
- Ты как мужик настоящий! – восхищённо сказал Сашка Скляр.
Юрка выпрямился и важно расправил плечи. Мы все с гордостью посмотрели на Юрку. И тут Юрку понесло. Вот тогда он и рассказал про Лизу со всеми подробностями. Мы сидели и слушали, раскрыв рот.
Здесь нужно отметить, что Юрка очень правдоподобно болтал. И мы же верили и восхищались. Настоящий мужик!
- А хотите увидеть малофью? – вдруг предложил Юрка.
- А это как? – не понял Сашка.
- А вот смотрите! – сказал Юрка и приспустил штаны, и мы все увидели большой член. – Он у меня четыре спички, - важно объявил он, - а спичка длинной четыре сантиметра, - а сколько у вас? – неожиданно спросил он.
Я растерялся и даже смутился, но свой писюн достал из штанов и начал растягивать, держа за крайнюю плоть. Но, как не старался, вытянул только на три спички. Но я не успокаивался и тянул изо всех сил дальше, пыжась пристроить четвёртую спичку.
- Хватит, балбес! – остановил меня Юрка. – А то оторвёшь. Маленький ты ещё, не вырос, у тебя всё впереди. У меня у самого только в прошлом году начал быстро увеличиваться. А у тебя даже усы не растут, и лобок лысый. Смотри, какая у меня волосня! – и Юрка гордо завилял своим увесистым членом.
Все пацаны удивленно раскрыли рот и молчали. Сашка Скляр оттопырил штаны и робко заглянул, и тут же захлопнул. Но я успел увидеть малюсенький обрезанный писюн, и я только тихонько захихикал. Другие пацаны не рискнули даже заглянуть.
- Ладно, я вам сейчас покажу малофью, - важно сказал Юрка и начал выкручивать свой массивный член.
Он стоял напротив нас и, как фокусник, то прятал свою головку в кулаке, то подбрасывал, разжимая ладонь. Член наливался кровью и краснел, болтаясь головкой в стороны. Складывалось такое впечатление, что Юрка хотел его оторвать, дергая и вращая член в разных направлениях. И так он делал минуты две-три. Наконец, он застыл и замычал, судорожно зажимая головку. Из отверстия вылетела серая прозрачная жидкость. Я успел увернуться, и она попала в глаз Сашке. Тот закричал и прикрылся ладонями, смахивая вязкую жидкость. Мы растерялись и молчали. Всё произошло так быстро и неожиданно.
- Ну вот, ништяк! – довольно выдавил Юрка и спрятал свой член в штаны. – На, вытрись! – сказал он Сашке и бросил ему какую-то тряпку. – Ничего, нормально, будешь лучше видеть! Это же целебная жидкость! – и он важный опустился рядом с нами на трубу.

ГЛАВА 5. ШКОЛЬНАЯ МЕДСЕСТРА

Я уже третий день не находил себе места после того, как ночью во сне залил всю простынь вязкой прозрачной жидкостью. Тогда ещё я смутно понимал, что со мной произошло, поэтому был напуган. Тайком, скрывая свои следы преступления, простирал простынь и разгладил утюгом. Но в мозгу у меня поселился страх. Может, я чем-то болен, становлюсь импотентом, думал я. А мысль о недержании просто добивала и вызывала ужас.
Перед этим событием я всю неделю мучился болью внизу живота и у меня ныли яички, - они у меня были распухшие и твёрдые. Я не знал, что делать.
Родителям признаться стеснялся, а друзья могли бы высмеять и рассказать всем знакомым. Одно дело, когда слышишь звон, да не знаешь где он, другое, - когда это происходит с тобой. Страх в таком возрасте давит с такой силой на неокрепшее сознание и психику, что забываешь обо всём и превращаешься в маленького беззащитного умирающего лебедя. Единственное, что меня успокоило, это облегчение внизу живота, и мои яички уменьшились в размерах и стали мягкими. Но через неделю всё повторилось. Внизу опять я ощутил тяжесть, мои яички набухли и начали ныть.
Я с ощущением ущербности перемещался по школе. Даже одноклассники заметили изменения в моей походке и прикалывались: ты что, мол, лом проглотил, ходишь враскорячку. Да нет, отшучивался я, колокол повесил между ног, вот и звенит. Все смеялись, но мне было далеко не весело.
Как-то наш класс сидел на уроке химии. Кабинет был оборудован всякими приборами, колбами и пробирками. Была лабораторная работа, где мы проводили всякие опыты, закрепляя пройденный нами теоретический материал. Светлана Александровна, молодая лаборантка по химии, суетилась и показывала опыты. Короткий халат то и дело распахивался и оголял её стройные ноги. Я совершенно не слышал её сопровождающие комментарии при проведении опытов. Я, словно заколдованный, ловил взглядом её красивые бёдра и мелькающие тонкие белые трусики.
Боже мой, но как так можно, думал я, почему я такой ненормальный. Я сидел за столом и не мог оторваться от её круглой красивой попы. И это опять произошло: я, как безумный замычал, с усилием сдерживая стон, и мои трусы заполнила вязкая жидкость...
Через неделю ситуация опять повторилась. Я ходил по школе и боялся, что обделаюсь. Решение созрело мгновенно, когда я на переходе по лестнице столкнулся с нашей школьной медсестрой Валентиной Петровной. Она тащила какие-то тяжёлые ящики и, увидев меня, попросила помочь донести до её кабинета. Я охотно согласился.
Это была молодая ухоженная тридцатилетняя женщина. Она нас всех знала, потому что мы все постоянно проходили через неё: то уколы, то прививки, то таблетки, то ушибы, то порезы, - словом, никак без медсестры.
Я затащил ящики к ней в кабинет и осторожно опустил на пол около шкафа. Валентина Петровна зашла следом. Я стоял по средине кабинета и мялся с ноги на ногу.
- Ой, Сашенька, спасибо! - ласково назвала меня по имени и поблагодарила она, а потом, увидев застывший вопрос в моих глазах, спросила. – Ты что-то хотел?
- Да... я... хотел поговорить, - мялся я, не зная с чего начать.
- Вижу, что разговор будет серьёзный, - перехватила инициативу Валентина Петровна. - Так, одну минуточку!..
Она подошла к двери и закрылась на замок.
- Это, чтобы никто не мешал! - успокоила она. - У тебя уроков больше нет?.. Ну и хорошо, сейчас попьём чайку и поговорим!
Мы пили чай, сидя за небольшим придвинутым к углу столом. Она не торопила, и я успокоился. Валентина Петровна улыбалась и не спеша, по-домашнему отхлёбывала из чашки.
- Ну рассказывай, что случилось? – наконец, осторожно спросила она.
И я, освоившись, начал делиться с проблемой, которая меня так сильно напугала. Я почему-то был уверен, что мне помогут и укажут выход из сложившейся ситуации. Немного покрякав и убрав комок у горла, я начал говорить.
- Последнее время со мной такое творится... короче, я очень напуган, - разминался я.
- Да говори, говори, не бойся! – поддержала меня медсестра. – Рассказывай всё, как есть! Разберёмся! В твоём возрасте ничего страшного не может быть!
Я успокоился, и у меня появилась уверенность. И я полностью раскрылся, как на исповеди.
- Мне тяжело смотреть на девочек, вообще на молодых женщин. Они меня так сильно возбуждают: у меня пухнут яички, внизу живота всё болит и ноет. Я так мучаюсь целыми днями до тех пор, пока ночью не обделаюсь вязкой жидкостью во время сна. Мне так стыдно и страшно. Я, наверное, больной. А вот недавно обделался прямо на уроке химии, когда делали лабораторную работу. Я еле успел добежать до туалета, уже всё текло по ногам...
Я говорил быстро и не останавливался, боясь что-нибудь не донести. Но Валентина Петровна внимательно слушала и не перебивала. Она улыбалась, лёгкий румянец покрыл её лицо, и она, вдруг, помолодела, - от неё повеяло женским обаянием и чарующей энергией. Я опять заволновался и замолчал. Меня распирало и давило снизу. Медсестра, наблюдая за мной, внимательно слушала и молчала. Я заметил, что она стала вся красная. Я даже почувствовал исходящий от неё жар. Она горела.
- Я всё поняла, - спокойно сказала Валентина Петровна, - ничего страшного здесь нет, у тебя мощная сексуальная энергия, и вот таким образом она тебя изводит. А выделения - это у тебя происходят поллюции. Поллюция – не отклонение от нормального состояния, она свидетельствует о регулярной гормональной активности половых желез. В твоём возрасте так и должно быть, так-то успокойся. Ещё раз повторюсь, поллюция – это непроизвольное семяизвержение, которое происходит во сне, вне зависимости от полового акта, чаще во время снов эротического содержания, и чаще наблюдается в юношеском возрасте. Поллюция, как правило, прекращается после того, как человек начинает жить регулярной сексуальной жизнью. А ты ещё от природы очень сексуальный и темпераментный, поэтому у тебя всё так бурно и эмоционально происходит.
- Так что мне делать? – обречённо спросил я. – У меня опять там внизу всё колом стоит и ноет.
- Интересный вопрос, - улыбнулась медсестра и сочувственно посмотрела на меня, - проблема ещё в том, что у тебя возникает и дневная поллюция, а она возникает большей частью в условиях естественного сексуально-эротического возбуждения, а это говорит о твоей лёгкой возбудимости, так устроена твоя нервная система, так реагирует твой темперамент, и от этого никуда не денешься. Вот у тебя часто и происходит возбуждение при обнимании, целовании, иногда под зрительным впечатлением, например, при виде голого женского тела. Вот на химии тебя возбудила Светлана Александровна? Признавайся?
И она по-доброму улыбнулась.
- Да, - честно признался я и смутился.
- Так это здорово! – поддержала медсестра. – Ты будешь очень страстный мужчина. Таких женщины любят. Тебе только нужно научиться владеть и управлять своей сексуальной энергией. Другими словами, сублимировать или перераспределять, направляя в нужное русло. Тогда ты много чего в жизни добьешься. Ведь основа всей энергии человека закладывается с рождения, то есть вместе с ним появляется и сексуальная энергия. А сейчас тебе нужно чем-то увлечься. Кроме учёбы, например, займись спортом или серьёзно увлекись музыкой, изучай игру на гитаре, да хоть на барабане, лишь бы использовать свою избыточную энергию на полезное дело.
Валентина Петровна замолчала и ласково посмотрела на меня. Её спокойная доверительная речь реально подействовала на меня, и я не заметил, как освободился от страха и стал уверенней.
- Вот так, дружок! – устало закончила беседу медсестра. – Надеюсь, я тебя просветила и помогла тебе освободиться от надуманных болезней и глупых беспокойств. Словом, подвергай своё тело физическим нагрузкам, и всё будет хорошо. Давай, дружок, иди и помни, что я тебе говорила!
Валентина Петровна по-доброму улыбнулась, и у меня на душе вдруг стало легко и свободно. Я ей был так благодарен, что в ответ тоже улыбнулся и вышел из кабинета, словно сияющая луна, появившаяся неожиданно из-за тёмных туч. 

ГЛАВА 6. БАБНИК

Мне было шестнадцать лет, когда я учился в девятом классе. И во мне явно произошли какие-то существенные перемены. Я стал обращать внимание на девочек, и в первую очередь на своих одноклассниц.
Особенно мне нравилась Оля Музыкина. Она была отличница и уже знала, кем хочет стать. Она готовилась к поступлению в медицинский институт, поэтому уже тогда уделяла большое внимание изучению анатомии и биологии. Хотя ради справедливости нужно отметить, что она среди всех нас, разгильдяев, выделялась по всем предметам. Она, проявляя усидчивость и трудолюбие, конспектировала в тетрадь каждый урок. Мы завистливо следили за ней и ехидно посмеивались над любой её оплошностью, но она не обращала на нас никакого внимания.
Да, признаюсь честно, это была первая девочка, в которую я влюбился. Отличница, комсомолка, правда, не спортсменка, но фигурка была аккуратная. Среднего роста, длинные светлые волосы, голубые глаза, на фоне широких бедер тонкая талия, ноги прямые и стройные. Особенно мне нравились её умные глаза. Когда она смотрела в мою сторону, я трусливо отводил взгляд и краснел, как спелый помидор. Она мне нравилась. Я тайком рассматривал её и злился, когда над ней кто-нибудь смеялся. Но скоро я понял, что ей безразличен. Эта серьёзная девочка была увлечена учёбой и перед ней стояла высокая цель – стать доктором медицинских наук.
А кто я? Просто оболтус, который не знал, что хочет и кем хочет стать. Правда, можно назвать положительным то, что я был твёрдый хорошист, но не фанател ни одним предметом, хотя все предметы давались легко. Правда, ещё был немного болтун, мог бесплатно навешать интересной лапши, без корысти, просто так, если только, вдруг, нападёт словесный понос. Меня даже приглашали на телевидение, чтобы я выступил перед камерой с комментариями после просмотренного фильма. Друзья подтвердили, что я смотрелся даже очень солидно, уверенно держался перед камерой и красиво говорил. Но Олю Музыкину этот факт не впечатлил, я ей был не интересен.
Но я не унывал и не расстраивался. Я перевёл своё внимание на Галю Лапину. Вот это девочка! Правда, взгляд у неё был не такой умный, как у Оли, но далеко не глупый. Зато фигура очень стройная, манящая изгибами и плавностью движений, настоящая природная артистическая пластика. Не зря Галя хотела стать артисткой. У неё здорово и естественно получалось изобразить какую-нибудь вескую причину, когда вызывали к доске, а она была не готова к тому или иному уроку. И учителя верили, давали ей возможность пересдавать в следующий раз и не ставили двойку.
Вот это талант! Я влюбился в Галю по-настоящему. Я сидел на первой парте в крайнем ряду у самого входа в класс, а она с другого края на последней парте, и у нас была такая своеобразная диагональная перестрелка взглядами. Она ловила мой взгляд, вытягивалась и делала губки бантиком. Я замирал, краснел и возбуждался. По моему телу бежали мурашки, кровь бурлила и пульсировала внизу живота, ширинка на моих брюках напрягалась, а пуговицы скрипели и грозились оторваться. Я был в шоке: явно мой дружок был больше трех спичек и места ему там было маловато.
Но скоро моя любовь закончилась так же быстро, как и началась. Ко мне подошли знакомые пацаны с другого класса и по-дружески предупредили, что она дружит с Витькой Гридневым, а тот был известный боксёр и обладал сильным ударом в печень, и он бил быстро и незаметно. И я понял, что Гальку не люблю. В доказательство этого факта у меня, когда встречались наши взгляды, начинала ныть печень. Это была на Гальку самая настоящая аллергия.
Но я всё равно не унывал. Я понял, что лучше Любы Сысоевой никого нет. Она сидела за мной и всегда оказывала мне знаки внимания, а я давал ей списывать по математике. Девочка, просто, супер! Тем более жила в соседнем доме и ни с кем не дружила. Это я точно знал. Как-то мы с ней одновременно вышли из школы и вместе побрели домой. Мы отсидели шесть уроков, и я специально дождался её, чтобы поговорить без лишних свидетелей. Ей даже понравилось, что я напросился понести её тяжелый портфель, набитый книгами.
- Что сейчас будешь делать? – заинтересовано спросила Люба.
- Не знаю, - неопределённо сказал я, - нужно в магазин зайти, что-нибудь купить, а то дома есть нечего, родители на работе.
- Мои тоже на работе, - сказала Люба и внимательно посмотрела на меня, потом, немного помолчав, вдруг добавила. – А пойдём ко мне, мама вчера такие вкусны котлеты приготовила, я тебя угощу.
Я охотно согласился. Правда немного поломался для приличия, но она убедила, что стесняться не стоит, ведь я помогаю ей по математике.
В квартире у Любы было чисто и уютно. Особенно мне понравился запах котлет, гостеприимно встретивший меня у порога. Мой желудок ликовал, я тоже радовался в предвкушении незабываемых наслаждений.
- Давай ещё одну съешь! – сказала Люба, войдя в роль хозяйки.
- Так я уже три котлеты умял! – поглаживая живот, лениво сопротивлялся я.
- Да ладно, ты же мужчина, ещё растёшь, тебе нужно мясо есть! - и она подложила котлету.
Мне понравилась её забота. И я с удовольствием продолжил насыщение. Когда жевал котлету, я с любовью смотрел на Любу и блестел глазками. Люба смотрела на меня и радостно улыбалась.
- Какая ты хорошая будешь жена! – искренне сказал я и поперхнулся.
Люба суетливо похлопала мне по спине и расплылась в улыбке. Мне стало так хорошо, что я с благодарностью посмотрел на Любу, и у меня появилось желание её обнять. Просто так, по-человечески, от души. Она нравилась мне всё больше и больше, в такой домашней обстановке я увидел её совершенно другой, близкой, родной, желанной.
Что это, подумал я, испугавшись нахлынувшим чувствам. Это, наверное, котлеты виноваты, мелькнула у меня в голове, ведь они такие вкусные и сытные. Но я себя не контролировал. Я взял в ладони Любину ручку и стал осторожно поглаживать. Она смотрела в глаза и покрывалась румянцем. Я тоже горел, по моей спине побежали мурашки, и желание моё стало прогрессировать, трансформируясь в другую форму.
Внезапно хлопнула входная дверь и в квартиру зашла мама Любы. Нина Николаевна знала меня и моих родителей.
- Привет, мама! – сказала Люба и выдернула от меня свою ручку. – Тут Саша помогал мне разбираться с примерами по математике, я его заодно и покормила.
- Умничка, дочка! – поддержала мама и, увидев меня, спросила. – Сашок, а ты наелся?
- О, да, Нина Николаевна! – удовлетворенно пробасил я. – Большое спасибо! Такие вкусные котлеты! Я прямо объелся!
- На здоровье, Сашок, на здоровье!
Я шёл к себе домой несколько напуганный. Неожиданный приход мамы Любы был для меня определённым знаком и заставлял задуматься.
Я понимал, что такая домашняя уютная девочка, как Люба, идеально подходит для семейной жизни, будет верной женой и хорошей матерью для детей. Но я был ещё не готов к таким отношениям, и я посчитал не правильным морочить голову уже созревшей девочке.
И мне вдруг стало стыдно от гадких мыслей и фантазий, которые вызывала наивная доверчивая Люба.
И я отчётливо осознал, что у меня начался спермотоксикоз.

ГЛАВА 7. ЗАКОЛКА

Я учился в последнем классе и усиленно готовился к выпускным экзаменам. Кроме этого серьёзно увлёкся волейболом, и у нас практически каждый день проходили тренировки, - мы готовились к городским соревнованиям, посвящённым дню Победы. Вот такое было наложение, но я не мог бросить подготовку к соревнованиям, так как оказался неплохим игроком, и подводить команду и тем более школу никак не мог.
Наш физрук Владимир Васильевич буквально за полгода из меня слепил дерзкого нападающего, который умел бить с обеих рук, высоко выпрыгивая над сеткой. Я оказался способный спортсмен, научился умело использовать свои физические данные: рост, упругие ноги и хлёсткий удар рукой.
Владимир Васильевич гонял меня больше всех и оставался довольным моими результатами. Даже говорил, что могу не готовиться, меня и так возьмут без экзаменов в педагогический институт, а там столько девчонок, и все красавицы. И он закатывал глаза, облизывался и хитро смотрел на меня, завораживая своей широкой доброй улыбкой. Мне его предложение нравилось, и девчонки – веский аргумент. Но в педагогический институт я не хотел. Да я вообще не знал, что хотел. Просто жил и радовался жизни, интересовался всем, что видел, слышал и чувствовал. Вот так и жил без цели и без идеи, не зная куда себя направить в предстоящей большой жизни.
И вот, как у меня часто бывало, я опять увлёкся. Да не просто увлёкся, а потерял голову. Вместо Марии Ивановны, нашего классного руководителя, назначили молодую яркую девушку Елену Николаевну, она только что закончила юридический институт и преподавала историю и обществоведение.
Мария Ивановна была пенсионерка, здоровье её уже подводило, и она еле носила ноги. Наконец, не выдержав, вынуждена была отказаться от работы, но дотянула, пока не нашли замену.
В Елену Николаевну была влюблена вся школа. Но я особенно. Я даже открыл в себе талант поэта. Я писал на одном дыхании строчку за строчкой, исчеркал все страницы тетрадей, заведённых для каждого предмета, изучаемого в десятом классе.
Но как-то поймал себя на мысли, что содержание этих строчек напоминали или были близки к стихам Есенина или Пушкина. Видимо, срабатывала ученическая память. Скоро я разочаровался в своём словоблудии. Потому что понял, мой предел рифмования – «цветик – приветик». Я приуныл. Но мне очень хотелось выделиться, чтобы на меня обратили внимание. И я скоро придумал, как.
У моей сестры была заколка для волос, ей привезли в подарок родственники из Германии. Заколка имела вид хрустального листа с натуральными камнями бирюзового цвета, и предназначалась для женщин с изощрённым вкусом. Но моя сестра всегда носила короткую причёску и заколкой никогда не пользовалась. Однажды произошёл случай, где я поддержал и оказал сестре довольно серьёзную услугу, и она в знак благодарности была готова сделать что-нибудь приятное и мне. Вот тут-то я и вспомнил про заколку, и она без колебаний отдала её мне. Даже не спросила, зачем она мне, а только улыбнулась. Умная, однако, у меня сестра. И не жадная.
Теперь пора вернуться к моей Музе. Елена Николаевна была обладательница длинных красивых густых волос каштаново цвета. А уж, чтобы описать её стройную изящную неповторимую фигуру, у меня просто не хватит правильных слов. Одно скажу – любая модель в сравнении с ней, буквально, отдыхает! И вот, представьте, такая Богиня, и рядом я, сопливый старшеклассник. Смешно. А что делать – Любовь!
Тут я чуть не забыл указать одну важную деталь. Эта деталь, по сути, и натолкнула меня на идею с заколкой.
Елена Николаевна всегда ходила с распущенными волосами, и ей не раз, даже слышал я, по этому поводу делала замечание наша завуч. Она была очень строгая и всех призывала к порядку. Считала, что учителя не должны показывать дурной пример. А нам Елена Николаевна нравилась именно такой: непосредственной, распущенной и какой-то своей, мы даже не чувствовали разницу в возрасте. Но она вынуждена была собирать волосы и скреплять их резинкой, пряча от нас всю красоту. Вот у меня и возникла идея с заколкой.
Наступил Международный женский день. Появился хороший повод реализовать свою идею. Елене Николаевне надарили много всяких цветов, открыток, сувениров, и я обратил внимание, что ничего того, что реально бы пригодилось в жизни. Я ликовал, что моей идеей никто не воспользовался. Дождавшись, когда никого не было, я подошёл к ней и протянул заколку.
- Это вам, Елена Николаевна! – прохрипел мой голос. И я почувствовал, как у меня усиленно забилось сердце, но я взял себя в руки и продолжил. – Нельзя прятать такую красоту! Эта заколка будет гармонировать с вашими волосами и идеально впишется в ваш образ. Я люблю вас, Елена Николаевна! – неожиданно признался я и посмотрел ей прямо в глаза.
Елена Николаевна растерялась и не знала, что мне сказать и как себя вести. Но это было какое-то мгновение. Она улыбнулась, подошла ко мне, обняла и поцеловала в щёчку. Поцеловала так, как меня целовала, обнимая, моя старшая сестра.
- Сашенька! – ласково сказала она. – Какой ты молодец! Вот это подарок! Какая красивая заколка! Мне именно такая и нужна! Большое спасибо!
Я застыл истуканом и не находил слов для поддержания разговора. Елена Николаевна стояла напротив и мило улыбалась. Я окончательно смутился, что-то нечленораздельно промычал и вышел из класса.
Моя заколка понравилась всем. В адрес Елены Николаевны сыпались комплименты. Но кто подарил эту заколку, никто не знал. По умолчанию существовало негласное соглашение - не афишировать!
После праздника и длинных выходных я спешил в спортзал для индивидуальной тренировки, где вместе с Владимиром Васильевичем должны отрабатывать удар по мячу над сеткой. В волейболе это была важная позиция для нападающих, да и до соревнований оставалось меньше месяца.
Когда я появился в спортзале, физрук копался в раздевалке, перебирая какое-то снаряжение и старые мячи. Я поздоровался. Владимир Васильевич кивнул мне в ответ и сказал:
- Сейчас начнём, я вот закончу с этим барахлом… Да, Саня, а ты пока убери маты на место, там их разбросали, а убрать не убрали...
Я направился в угол с разбросанными матами. Они были навалены друг на друга в несколько рядов. И сразу же что-то знакомое блеснуло в глаза. На одном из матов лежала моя заколка, подаренная Елене Николаевне на женский день. Рядом вызывающе покоилась мужская запонка. Вокруг, покрыв всю поверхность мата, пестрели бледные молочные пятна.
У меня сжалось сердце. Его придавил тяжёлый осадок. Я подобрал заколку и запонку, и положил их в карман. Маты перетащил на отведённое для них место. Потом пошёл к Владимиру Васильевичу.
- Вот, - сказал я и протянул запонку, - кто-то потерял.
- А, это Виктора Николаевича, он с кем-то тренировался на выходных. Я ему передам.
Виктор Николаевич числился вторым физруком, и занимался с начальными и младшими классами. Это был молодой спортивный парень. Он недавно отслужил. Закончил нашу школу и был хорошим спортсменом. Владимир Васильевич, чтобы себя разгрузить, пристроил его на полставки. Виктор Николаевич учился в педагогическом институте.
Я очень переживал, мою душу терзали чувство ревности и её предательство. Я так полюбил, искренне и нежно, а она меня предала.
На другой день я подошёл к Елене Николаевне, она сидела за столом в пустом классе. Собранные волосы опоясывала резинка. Я молча положил заколку перед ней и осуждающе посмотрел в глаза, потом повернулся и хотел выйти.
- Постой, Саша! Не уходи! Это не то, что ты думаешь, - тихо сказала она. – Виктор Николаевич сделал мне предложение, и мы подали заявление в ЗАГС. Через месяц у нас будет свадьба...