Влюблённый

Я видел сон, как прекрасная Людмила Евгеньевна Варловская выходит из древнего замка во Франции в окружении могучих воинов и придворных. Лицо её сияло как снег, а на руке она держала царский скипетр периода Римской империи. Народ прославлял мою Королеву и восклицал: «Прекрасная Людмила Евгеньевна Варловская, тебе слава и честь!» Я растолкал простолюдинов и пал на колени к моей царице. О чуде! Она разрешила поцеловать ей руку, отчего я начал возноситься на небо. Рука отнялась из-за расстояния, и Людмила сказала: «Ваня, ты думаешь, что на небе будешь счастлив? Но это не так. Ты никогда не будешь счастлив без меня. Тёплые облака не укутают тебя, чистый воздух обратится для тебя в смрад, ибо ты не можешь быть счастливым без меня». Но я поднимался всё выше и выше. У меня началась паника: я кричал, как гончий пёс, из моих уст выходил пар и плоть горела жгучей адской болью. Я плакал оттого, что не увижу мою прекрасную Людмилу, а моя Людочка смотрела на меня с такой великой жалостью, отчего мне стало приятно и больно. Приятно оттого, что она смотрит на меня с заботой, а печаль изъела мою душу, потому что она грустит из-за меня. Нет! Я не хочу быть без неё! И вдруг я проснулся в страхе, по лицу падал пот, как дождь. Это всего лишь сон.

Я очнулся в своей халупе и был рад, ибо во сне было всё светло и величественно, но мне было понятно, что там я не смогу быть с любимой, а здесь, в мире нищеты и убожества, в котором я живу, могу уйти и прийти к прекрасной Люде. Я бросил всё: дом, родителей и друзей. На работу перестал выходить. На скромные сбережения я купил старую избу в лесу и питался зайцами, на которых сам охотился. Я предпочёл быть нищим, но зато мог заниматься созерцанием моего идола. В новой хижине я постелил матрас и деревянный столик. Встав с матраса, я со всей силой ударил об деревянный брус и сильно зажмурил глаза; так я тренировал покаяние перед Людой, просил прощения у её красоты. После, взяв ружьё, я отправился на охоту. Мне было очень трудно убивать зайцев, так как некоторые из них были похожи на Люду, поэтому охотился лишь на самцов. Сила Люды давала мне разуметь, кто из моих жертв самец, и я всегда попадал только на самцов. В избе находилась печка, в которой я приготовил зайца, а шкуру я каждый день дарил Людмиле. Она очень радовалась, когда я ей приносил шерсть зайца, и позволяла за это упасть к ней на колени. Одежда моя была изъедена молью, а волосы выросли до плеч, но это меня нисколько не тяготило, ибо осанна моя — Люда. Я только и занимался в хижине созерцанием её красоты. Облокотившись на бревно, я представлял лицо Люды и испытывал восторг. Этим я занимался бо;льшую часть дня.

Закончив дела, я отправился к красавице в город. Лес отстоял совсем недалеко от серого Петербурга, поэтому путешествие не доставляло особых неудобств. Людмила жила в многоквартирном доме. Чтобы не услышали её родители, я поднимался по пожарной лестнице. Она открывала окно и радостно встречала меня: «Ваня, ты пришёл! Как я рада видеть тебя!» Мы садились на кровать и целыми днями общались. Люда перестала ходить в университет, потому что всё время посвящала на меня, пока не приходили её родители. Мы были очень счастливы и разговаривали обо всём: про красоты нашего города, его дворцы и мосты, но я всегда подчёркивал, что ничто не сравнится с красотой моей любимой. Иногда она позволяла целовать ей руку, отчего я был в величайшем наслаждении.

Вечером должны были прийти родители Людмилы Евгеньевны, поэтому я заново спускался по пожарной лестнице. Я гулял по вечернему Петербургу. Всегда после общения с Людой, все цвета казались очень яркими, даже в темноте мне попадало в глаза резкий цвет. На прогулке у меня не приходило в голову никаких мыслей. Я просто шёл вперёд и ни о чём не думал. Временами мне нужно было промывать глаза, потому что цвета казались очень резкими. Так продолжалось в течение 5 лет. Это было самое счастливое время в моей жизни. Всё изменилось внезапно. После очередной беседы с Людмилой, я по обычаю своему гулял по ночному Санкт-Петербургу, как резок ко мне навалились амбалы в белых халатах. Мне что-то вкололи, и проснулся я уже в больнице. Я попал в дом сумасшедших. Меня расспрашивали о том, кто я и что делаю в лесу? Почему я живу там? Почему праздно гуляю по городу? Я не отвечал им ни слово, потому что мне тяжело было говорить. Испытывая дикий страх, я пытался вырваться и пойти в безопасное место, но надзиратели повалили меня на землю и снова что-то вкололи. Я не помнил, что со мной происходило: я помню кровать и что мои руки и ноги связаны. Какую-то толстую медсестру с каменным и жестоким лицом. Помню, как меня кормят с ложечки. Очнувшись, меня привели к мучителю, и он сказал, что я лежу в больнице два месяца. Я говорил очень тихо, и вообще было очень спокойное состояние. Ничего меня не тревожило, не пугало. Я даже запомнил врача: Артур Ильясович. Он уже обращался ко мне уважительно и без строгости в голосе. 

Артур Ильясович пытался меня разговорить, но я всё же не мог выразить свои мысли. Почему-то мне очень тяжело было подобрать слова, но я понимал, что говорит врач. Уже в полном сознании я гулял по коридору отделения. Все были очень хмурые, и такое было ощущение, что всем наплевать друг на друга. Медсёстры были очень грубыми и даже ругались между собой. И никто друг с другом не общался. Это была атмосфера какого-то эгоизма и нелюбви. Парни скапливались вместе, но мне казалось, что они общаются не потому, что любят, а из-за того, чтобы просто не было скучно. Кормили очень много, я не хотел много есть, но медсёстры заставляли. Каждое утро спрашивали, ходил ли я в туалет по большому, а если нет, они обещали сделать клизму. Такому позору подвергнуть себя я не мог, поэтому говорил, что хожу в уборную каждый день. Мне было очень плохо в больнице, главным образом из-за того, что никто не любит друг друга. Странно, что я не вспоминал про Людмилу.

Прошло полгода. Я так ничего и не рассказал врачам. Они сказали, что отправят меня в дом интернетам для душевнобольных. Я попросил, чтобы мне разрешили прогуляться - они разрешили. Я пришёл в какой-то задрипанный район, где четырёхэтажные дома были изрисованы граффити. Я зашёл в окна комнаты Люды и ничего там не нашёл. К слову, совсем ничего. В комнате стояла кровать, в которой спали бомжи. Обоев не было, точнее, они порвались от своей ветхости. Короче говоря, в комнате давно никто не жил. Я понял, что Людмила Евгеньевна Варловская была иллюзией. Я сел на кровать и вспомнил, что я приходил сюда каждый день. Моя жизнь была разрушена. Думая, что живу в любви, я ничего не имел. Я просто хотел, чтобы меня любили, но никто меня никогда не любил. Это было сорок лет назад. Сейчас мне 75 лет, и моя жизнь клонится к закату. Я так и не произнёс ни одного слова с того момента и сейчас пишу этот рассказ, чтобы люди знали, что я жил и умер 40 лет назад. Люди, помните меня, ибо я жил, но жизнь моя была иллюзией.


Рецензии