Дунгулёк

 
         Как можно спать, когда в голове мелькают воспоминания из детства: как мы росли, как начинали свою земную жизнь, с кем общались, как дрались улица на улицу - от нечего делать?
Мне тогда было одиннадцать лет. Летом, в июне месяце, я только - что закончил пятый класс сельской школы.
       В школу я пошёл с шести лет. Видимо, по просьбе моей мамы, так как она  работала в этой же школе учительницей начальных классов. Моё мнение: мама попросила  учителей, которые набирали себе первые классы, чтобы они включили меня в список своих учеников. В сентябре мне должно было исполниться двенадцать лет, я должен был пойти в шестой класс.
       После окончания уроков в школе, придя домой, я забросил свой портфель под кровать и вышел на улицу. За воротами, которые были сделаны из жердей - задворок, которые вставлялись во вбитые в деревянные столбы металлические скобы, я встретился с соседом - Сашкой Беккером. Данные ворота были только для честных людей да спокойных животных, которые увидев вставленные жерди, перекрывавшие вход, останавливались. Беккеры недавно купили с нами по соседству деревянный, рубленный в лапу из золотистых сосен – пятистенок с резными ставнями, окрашенными в бело – голубой цвет, с палисадником. Их двор был огорожен сплошным тёсом, видимо, позволяли финансы, в улицу, рядом с домом, стояли высокие тесовые ворота на квадратных столбах, соединённых в верху широкой перекладиной. Наши зады выходили в огороды, которые засаживались картофелем – скороспелкой, на которую в Семипалатинске был большой спрос на зелёном рынке. Наша усадьба занимала территорию размером в 15 - 20 соток: 10 соток под усадьбой, где были дом, стайка, баня, огуречник, колодец, 10 соток за огуречником засаживались под конный плуг картошкой. В конце огорода, возле самой согры кони топли в сырой земле по самый живот. За огородами, где они заканчивались, тянулась согра, в которой росли калина, волчья ягода, крушина, кустарники чернотала, изредка – березы, осины. Там же, в этих сограх, жители нашего села драли мох, который, замачивая, прокладывали между брёвнами при рубке домов, сараев, бань. На полянах возле согры ярко цвёл  жёлтыми большими цветами – курундус с большими листьями, похожими на листья лопуха ( девясил).Такое же название поселения - Курундус я встречал в списке сёл Новосибирской области.
      Почему уехали от нас соседи Сергиенко я  до сих пор не знаю. Дядя Федя - глава семьи Сергиенко, работал водителем ЗИЛа в совхозе, на  самосвале. В семье Сергиенко было двое детей: старшего звали Павлом, он был на много старше нас. Павел окончил школу, отслужил в армии. Должен был жениться, но однажды утром  его нашли мёртвым в луже - толи захлебнулся и утонул, толи его сбил проходящий автомобиль -  никто не знал. В крови погибшего был найден алкоголь. Всё было покрыто мраком тайны. У Сергиенко оставался один младший сын Сашка. Сашка был младше меня - небольшой ростиком, но расторопный, как его родители. Его мать – тётя Маруся, в девичестве Белоусова, была без ума от своего  сына. Она часто, мы слышали, называла его в радостях: Ой, ты мой Пусунёночек! Мы, услышав слово Пусунёночек, так и стали его называть.  Таким образом, приклеилось к Сергиенко Сане прозвище - Пусунёночек.
   В нашем селе перед Великой Отечественной войной, а так же в годы войны, кого только ни заселяли: литовцев, поляков, чеченцев, западных  украинцев, немцев и прочие народы.
Так вот Беккеры были переселенцы  с немецкого Поволжья, Фрайнты и Шварцы из  Крымских раздолий, выделенных ещё царицей Екатериной - II для заселения своих однородцев.
    Саня Беккер, как заселились Беккеры на нашу улицу, которая называлась улицей имени Сергея Мироновича Кирова, так и стал верховодить, потому что он был старшим из  числа молодёжи в нашем краю села. Беккеров было двое братьев: старший – Саня, младший – Виктор. Мать у них была русская, а отец Владимир Беккер – немец.
Мать Беккеров постоянно была дома - была домохозяйкой. В доме был, естественно , порядок. Дядь Володя, отец их, иногда приезжал к ним на автолавке к воротам, так как работал в «Коопторге» водителем. Так вот мы и жили в деревне. Дальше своей улицы да школы мы ничего не знали. Когда появились телевизоры, мы стали ходить к соседям Нефёдовым - садились на пол напротив телевизора и вылупляли свои зенки в экран.
Саня Беккер постоянно выходил на улицу с гитарой в руках, садился на нашу завалинку, слитую из шлака. Он  постоянно напевал песни под звон семиструнной гитары: 

Слушайте советы добрых матушек.
Берегите свой авторитет.

Часто её образ вспоминается,
Карие, красивые глаза.
Ах, зачем она с другим ласкается -
Бросила, покинула меня?

Данную песню, как я понял, научила Саню петь и играть на гитаре его мать - тетя Фрося. В те годы модно было играть на гитарах. Моя мама тоже играла и пела под гитару песню.
 
Синенький скромный платочек
Реет в дали голубой.
Парень красивый , парень кудрявый
Ранен лежит под сосной.

Саня Беккер также брынькал на гитаре песни Владимира Высоцкого. От него я услышал впервые в своей жизни имя и фамилию Высоцкого. Интересный у него был смех, у Сани Беккера. Непонятно было глушил Саня свой смех или таким образом смеялся, сжимая губы - как будто прыскал.
       Выйдя на улицу, встретившись с Беккером Саней, я узнал от него, что наш совхоз готовится к косьбе сена, для начала -  к уборке посеянного весной житняка на Увале - так называлось урочище. Увал – это всё были поля вдоль  ленточного  бора, который тянулся от озёр  нашего села через Кара-мурзу, так называется посёлок, где располагался  лесхоз,  к  Семипалатинску. От соседа я узнал, что в бригаду к агрегатчику Харитонову набираются подростки, которые готовят сенокосилки  к косьбе: делают перетяжку разболтавшихся и перетёртых креплений на новые, меняют тупые ржавые  ножи-пилы, смазывают шарниры, проверяют смазку  в картерах сенокосилок, проводят регулировки, а потом будут всё лето сидеть на этих сенокосилках и также следить за их состоянием - работать. Ежемесячно  совхоз будет выплачивать зарплату, около двухсот рублей в месяц, бесплатно кормить обедом, а в конце уборки совхоз будет выдавать сено - грубые корма на одну корову косильщика, а это около трёх тон, которые можно растянуть до самой весны, до выгона КРС в табун.  Один раз в две недели, в выходные дни, можно будет съездить домой, чтобы помыться в бане. Мы договорились с Саней Беккером утром, к 8 часам, быть у Харитонова. Утром мы, встретившись возле наших домов и пошли на машинный двор, где стояли сенокосилки Харитонова. Помню, что у Харитонова была дочь, которую звали Наталья, которая училась в параллельном с моим классе.
  Не знаю, каким образом, но Харитонов согласился взять меня к себе на сенокосилку. Мне выделили сенокосилку, которую я стал подготавливать к работе: шприцевать солидолом, похожим на повидло, подтягивать рожковым ключом с усилителем болты на носарях, менять побитые тавотницы, откручивать и смотреть наличие смазки в картерах. Бывало, что от жары и от усталости, мы падали здесь же на землю и засыпали мертвецким сном. Всё было естественно – Харитонов, не обращая на нас внимания, что мы спим, ковырялся с другими  работниками возле их сенокосилок, что – то делали - откручивали, правили кувалдой  или варили электросваркой по железу, регулировали, испытывали на правильность. Помню - в один из дней, к нам подъехал  директор совхоза  - Панин Василий Павлович . Увидев меня, Панин подозвал к себе и спросил: «сколько тебе лет?»
Я ответил - одиннадцать, что скоро будет, в сентябре – двенадцать.
Василий Павлович мне сказал, что нужно бы ещё годик посидеть дома, а на  следующий год только  приходить на работу. Я не знаю, что я ему сказал тогда, но стал снова ходить на работу, как  и положено. Больше мне о том, что не нужно выходить на работу, никто не говорил.
Через несколько дней к нам прикатил гусеничный  трактор, за который зацепили мы наш агрегат, и утащил его на Увал. На стане  нашей бригады уже стояли палатки для проживания косарей, полевая кухня с деревянными длинными столами, умывальники. Там мы получили матрасы, одеяла, подушки и устроились в палатках, узнали своих руководителей: бригадира, завсклада, учётчика, повара, точильщика пил и других специалистов. Так началась моя работа в совхозе на сенокосе. До обеда мы работали, сидя на сенокосках, под жарким солнцем северо-западного Казахстана и юго-западной Сибири. Пообедав и отдохнув до 14 часов в палатках, мы снова выезжали в поле.
         В начале августа мы закончили убирать житняк на Увале. Нашу всю сенокосную бригаду сказали, что будут перебрасывать в Дунгулёк.
- Где этот Дунгулёк? – спросил кто-то.
- Это между Долонью и Бурасом.- Кто-то подсказал из присутствующих.- Если ехать по трассе из Бураса в Долонь, то справа есть бор, а в нём большие поляны, там урочище и называется , в переводе с казахского на русский  означает колесо т.е. что-то круглое. Казахи ещё называли дунгульком круглую печать на каком-либо документе.
- Так это что? Через нашу деревню будем переезжать?
- Через нашу деревню - на Бурас, а от Бураса - на Долонь.
    В душе, конечно, мы ещё были детьми. Нам хотелось, и играть и работать - приносить пользу своей семье.  Хорошо отразил в своём произведении такое состояние человека великий русский поэт - А.С. Пушкин словами:
"Ему и больно и смешно, а мать грозит ему в окно".

Тракторист наш тоже был молодым, отслужившим в армии, парнем, в душе также был ребёнком. Фамилия его, как сейчас помню , была Капустин, вот только имя его я уже запамятовал. Нас, личный состав агрегата во главе с Харитоновым,  привозил Капустин на тракторном прицепе к тому месту, где был оставлен агрегат из семи тракторных сенокосилок, зацепленных друг за друга и длинных граблей, которыми сгребали за собой в валки, скошенное. Мы отцепляли тракторную тележку, на её место цепляли первую косилку, и агрегат был в сборе. На последней  сенокосилке всегда сидел Харитонов, по - моему, его звали Фёдором. С последней сенокосилки Харитонову все сенокосилки вместе с седоками были видны, как на ладони. Тракторист за происходящим и за  нами следил через заднее стекло кабины. В случае, если на пути следования нашего агрегата попадалась какая-то железка или проволока, которые могли попасть в зубья или, если  ломалась сенокосилка, обычно клинила пила в полотне и тормозила вся сенокосилка, роя землю колёсами, мы, вставая с сидений на раму, с криками махали руками, и тракторист останавливал трактор, который тащил весь агрегат. Мы спрыгивали с сенокосилок на землю, подходили   к аварийной сенокосилке, помогали её исправить. Исправив сломавшуюся сенокосилку, мы садились на свои места, трактор, рыкнув выхлопной трубой, двигался дальше по кругу, заставляя работать сенокосилки, от вращательного движения колёс в прямолинейно-поступательное движение пилы, установленной на полотно.
     Вот наш трактор зацепил сенокосный агрегат из семи тракторных сенокосилок  и граблей, и потащил на запад, туда, где заходит солнце, где ночью горят грозовые зарницы и по ночам вспыхивают молнии. Мы оборудовали себе жильё – перевезли палатки из стана на Увале  в стан Дунгулька.  На одной из полян в Дунгульке мы оборудовали  свой полевой стан. Тракторист на нашем тракторе уехал в МТМ  нашего совхоза менять прокладку под головкой блока. Мы, косцы агрегата, пошли смотреть - что за новое место, где мы обосновались.  Мы сходили – посмотрели, откуда брать воду. Колодец был неглубоким с небольшим деревянным срубом. Поверхность воды колодца  была сплошь покрыта мёртвыми  мухами, пчёлами, осами, дохлыми кузнечиками с красными крылышками, воробьями, мышами. Мы спросили у поварихи:
- Где вы  будете брать воду?
- Для приготовления обеда!
- В колодце! - Ответила повариха  - Пока не привезли. Воду должны подвезти, но пока ещё не привезли. Ждём!
Поэтому, если в чашке с едой попадалась тушка кузнечика, мы не обращали внимания и выкидывали, молча, на землю. Это сейчас бы дети сфотографировали то, что увидели в колодце и разместили в интернете или запросили  из магазина питьевой воды.
 Позже нам к стану привезли бочку с питьевой водой.
Пока тракторист менял в МТМ (Машино-тракторная мастерская)совхоза прокладку, мы занимались обслуживанием сенокосилок: смазкой, доливкой, перетяжкой, регулировкой. На следующий день, закончив работу, мы двинулись пешком на полевой стан. Переходя большое поле, увидали, что нам навстречу идёт наш гусеничный трактор. Тракторист нам свистел, рычал выхлопной трубой с искрогасительной заслонкой, но мы шагали в сторону полевого стана. Вдруг мы увидели, что тракторист направил на, шедших впереди нас, подростков трактор. Подростки стали разбегаться в разные стороны. Тракторист, видимо, решил поиграться с нами, рыча глушителем, на тракторе он гнался за подростками. Пацаны направились к лесу. Один из них бежал к сосне, стоящей одиноко. Трактор гнался за ним. Подросток уже добежал до сосны, стоящей отдалённо. Потом, в какой-то момент он  исчез из нашего поля зрения в клубах пыли. Трактор резко остановился, пыль развеялась. В этот момент мы увидели, что подросток уже сидит на дереве на сучке, обхватив ствол сосны руками. Каким образом и когда он успел залезть на дерево, мы не поняли. И это до сих пор остаётся для меня загадкой. Мы шли вдвоём с Тулубаевым Колей, который был моим одногодкой. Мы решили срезать дорогу, пошли через лес напрямую к полевому стану и таким образом в лесу скрыться из видимости тракториста, который мог погнаться и за нами. В бору стало темно, нам встречались старые кряжистые в несколько обхватов  сосны, так как кроны деревьев не пропускали солнечный свет. По соснам в большом количестве свободно лазили рыжехвостые белки. Таких огромных сосен и такого количества белок нам ещё не доводилось видеть в жизни, хотя мы выросли, можно так сказать - в бору. Мы уже должны были выйти к табору, но почему-то не выходили, мы поняли, что мы заплутали. Мой напарник стал плакать, из его глаз катились огромные слёзы. Но я его успокоил, и мы двинулись в том же направлении, в котором шли.
Пройдя ещё некоторое расстояние, мы услышали работу тракторного двигателя. Мы пошли на звук работы трактора. Таким образом, мы вышли из леса на просёлочную дорогу и увидели синий трактор марки «МТЗ», который таскал по полю три сенокосилки. Видимо, лесники косили своё поле, отведённое им для заготовки сена. Мы подошли к трактористу – леснику и спросили: «Как нам пройти на свой полевой стан?»
Тракторист нам сказал, что эта дорога, по которой мы идём, и  выведет нас  к нашему полевому стану. Таким образом, мы вышли к своей бригаде. К Новому году совхоз привёз нам домой прицеп сена. А мама получила за меня зарплату за два месяца. Таким образом был организован мой летний досуг, и я внёс первую свою лепту в наш семейный бюджет.