Запах горького миндаля

Мобильный телефон в кармане завибрировал в самый неподходящий момент. Шеф говорил, глядя на Виктора, словно хотел изложить суть вопроса именно ему. Но всё же позже, улучив мгновение, он взглянул на экран. Было голосовое сообщение от матери. Послушать его в этой обстановке было не реально. Виктор уже не воспринимал доклад шефа, он не мог думать больше ни о чём. Сожалел, что сам научил мать присылать голосовые сообщения, если ей трудно писать. У мамы Виктора был рак, и её мучили тяжёлые боли. Едва закончилось совещание, он стремглав помчался в кабинет и, на ходу открыв сообщение, услышал:
— Сыночек, я тебя очень люблю, прости. Я уже вызвала скорую, чтобы облегчить тебе… – она тяжело вздохнула, и запись прервалась.
Схватив куртку и бросив секретарше: «Бегу домой, маме плохо», мгновение спустя Виктор уже выезжал на оживлённую центральную улицу. Но, как нарочно, на всех перекрёстках его встречал красный сигнал светофора. Когда он выруливал на подъездную дорожку к своему дому, в конце её неспеша удалялась машина «скорой помощи». Отсутствие сирены и проблесковых огней немного успокоили Виктора. Значит, сделали укол морфина, как всегда, и уехали. Он даже дождался тесного медленного лифта в их старом сталинском доме, квартирой в котором очень гордился. Он купил её по случаю, заработав первые большие деньги, и перевёз к себе мать. Виктор не представлял себе жизни без неё. Он помнил, как ребёнком радовался её приходу в детский сад и думал, что его мама самая красивая. Она была весёлая, яркая с копной каштановых волос и такими искрящимися чёрными глазами, что от их света маленькому Вите иногда хотелось зажмуриться. Когда он пошёл в школу, она не доставала его нудными нравоучениями, а говорила:
— Учись хорошо, сынок. В жизни так много всего интересного, что можно узнать из книг. Чем больше будешь знать, тем легче тебе будет жить. Всякое новое знание расширяет перед тобой горизонт.
Витёк только спросил у мамы: «Что такое горизонт?» И она объяснила ему это понятие с научной точки зрения. Так же просто она объяснила ему, почему его отец не живёт с ними, а приходит раз в год на день рождения сына:
—У твоего отца жизнь богемная, он же артист. А у меня прагматическая. Я инженер.
Она работала на большом заводе и умудрялась совмещать две должности, чтобы получать большую зарплату.
Сначала Витюша учился, чтобы не огорчать маму, а потом видел, что мать тоже всегда с книгой. Втянулся в чтение и полюбил добывать новые знания. Он легко поступил в престижный ВУЗ и нашёл прекрасную работу. Пока не женился: не мог к своим тридцати годам найти девушку похожую на его мать. А теперь и вовсе было не до того, с тех пор как мама заболела.
Дверь в квартиру была прикрыта: обычно врачи «скорой» её захлопывали, чтобы не вошли посторонние. Потому что после укола мать спала долго и непробудно. В квартире было тихо. Виктор прошёл в большую гостиную и удивился. На столе в глубокой нарядной тарелке стояла одинокая тонкая церковная свеча. А вокруг неё лежали крашенные луковой шелухой яйца. Так мать красила их на Пасху. Но на дворе стояла поздняя осень. Дрожали на ветру голые ветки деревьев, а последние опавшие листья, прилипшие к сырому асфальту жёлтыми и красными пятнами, устилали улицы. До цветущей весны и праздника Воскресения Христова было очень далеко. И вдруг Виктора словно пронзила острая стрела. Он влетел в спальню матери. Кровать была пуста, а на подушке лежал бланк, по-видимому, оставленный врачами неотложки. И витал какой-то едва уловимый необычный запах.
Глухой звон раздался в голове Виктора, а к горлу подступил удушливый комок, который напрочь перехватил дыхание. Виктор всё понял. Ноги его, словно ватные, ослабли, и он медленно осел на пол. Только тоненький заунывный вой смогло издать его сдавленное горло.
Когда удушье всё же заставило его сделать вдох, он снова ощутил незнакомый запах. И вдруг из глубин каких-то тайный знаний чётко прозвучало в голове: «Запах горького миндаля характерен для отравления цианидами. Ощущается не всеми людьми».
Глаз выхватил под кроватью блеснувший смятый кусочек серебряной фольги, в которую заворачивают конфеты. Он пополз к нему на коленях, выхватил резким движением и поднёс к носу. Показалось, этот комок пах горьким миндалём. Он сел на кровать и стал бессмысленно то сминать, то расправлять этот кусочек фольги. А в сознании возникали картины недавнего прошлого.
Ранней весной этого года мать пришла из супермаркета и, раскладывая покупки из полной сумки в холодильник, весело рассказывала сыну:
— Представляешь, ко мне в магазине подошла пожилая женщина, прилично одетая, мне показалась я её раньше видела. И вдруг она взяла меня под руку, повела в сторону от кассы и заговорила со мной доверительно.
— Я вас наблюдаю давно. И должна сказать, вам необходимо срочно пройти проверку у онколога.
— С чего вы взяли? Я так плохо выгляжу? – Я постаралась высвободить руку. А она вдруг почти прошипела мне в лицо:
—Верь мне! Я потомственная ясновидящая. Бегом к врачу...
Я скромно поблагодарила и бочком, бочком на кассу. На улице она снова подошла ко мне и сунула в руку конфетку со словами: «Срок твой на Пасху. А если устанешь Пасхи ждать, съешь эту конфетку». И исчезла, как сквозь землю провалилась.
— Где эта конфетка? Немедленно выбрось, – строго приказал матери Виктор.
— Да уже выбросила, – сказала она решительно и тряхнула привычно копной своих волос. – Видишь, говорят, цыганки деньги у людей выманивают, а мне даже подарок сделали.
А перед Пасхой мать всё же сходила к врачу и получила страшный диагноз. Рак в последней стадии. Ту Пасху она пережила, но вот уже больше полугода они бились за её жизнь всеми доступными средствами. Мать страдала от жутких болей, вместо пышной шевелюры теперь всегда носила косыночку. Но к его возвращению с работы подкрашивала губы розовой помадой, чтобы показать сыну, что у неё всё в порядке.
Виктор сидел на кровати не в силах подняться и что-то предпринять. Он достал телефон, чтобы снова прослушать сообщение. Оказалось, что было ещё одно.
«Сыночек, любимой мой. Нет сил больше терпеть... Я решила устроить Пасху сегодня...»