Никто не виноват

Он носит только белые футболки, каждый год набивает новую татуировку и слушает панк-рок. У неё – крашеные чёрные волосы, куча колец на левой руке и постоянное желание что-то в себе изменить.
Он не спит почти всю ночь, буравя взглядом потолок, и боится закрыть глаза, потому что знает, что за этим обязательно последуют ночные кошмары. Кошмары, которые всегда начинаются с размытой тени отчима. Она учится в университете и от усталости засыпает почти в тот же момент, когда её голова касается подушки.
Он ненавидит своё имя и считает, что родители явно были не в себе, когда назвали его Елизаром. Она считает своё имя слишком банальным и недовольно щурится каждый раз, когда, представляясь кому-то, приходится говорить такую простую, но раздражающую её фразу: «Меня зовут Катя».
Он избегает людей, предпочитая шумной компании потрёпанный томик Мандельштама. Она просто не может находиться в одиночестве, заполняя все вечера делами, дружескими встречами и ничего не значащими свиданиями.
Он каждый день ходит на работу пешком, засунув наушник только в правое ухо. А она добирается на учёбы на велосипеде и в свои двадцать лет так и не научилась нормально на нём ездить.
Так они и живут, каждый – своей жизнью.
И вот однажды её заносит на очередном повороте. Катя вскрикивает, заметив перед собой силуэт внезапно возникшего на пути парня, и в её голове тут же возникает картина тюремной камеры, в которую её обязательно отправят, если она собьёт или покалечит человека.
Но девушка лишь наклоняется вправо, с трудом удержавшись на велосипеде, а незнакомец глупо моргает, глядя на свою белую футболку под расстёгнутой кожанкой. На футболке теперь грязно-коричневые разводы от луж. Редкие капли дождя стекают по его лицу.
Катя чувствует, как испуг и волнение уже привычно превращаются для неё в гнев.
– Смотри, куда идёшь, – недовольно бурчит она, окидывая застывшего парня неприязненным взглядом.
Он глядит растерянно, переводя глаза с велосипеда на лицо девушки.
– Извини, – голос у него хриплый, прокуренный, – я кажется, почти уснул на ходу.
– Ночью спать надо, – Катя всё ещё зла и не может прийти в себя от испуга.
Он задумчиво кивает:
– Да, надо, – говорит он и застёгивает свою кожанку, чтобы спрятать грязную футболку.
Катя чувствует, как усиливающийся дождь мочит её волосы. Люди вокруг раскрывают зонтики и прячутся под ними от крупных капель. Девушку передёргивает от холода. Она знает, что до первой пары осталось двадцать минут и ей нужно спешить. Но почему-то не уезжает, а вместо этого сердито произносит:
– Ненавижу осень.
– А я люблю.
– И за что её можно любить?
– Можно проводить вечера в одиночестве и не придумывать себе оправдания, – говорит он и как бы поясняет, – ну, из-за погоды.
– Ты в любое время года можешь не придумывать себе оправдания, – говорит такую очевидную для неё вещь Катя, хотя ей кажется странным, что кто-то вообще хочет проводить свои вечера в одиночестве.
Он пожимает плечами и бросает взгляд на часы. А потом делает шаг, чтобы уйти.
– Стой, – неожиданно для самой себя говорит Катя, – как тебя зовут-то?
Он морщится, как будто она спросила что-то очень неприятное. Какой же чудаковатый парень.
– Елизар, – неохотно говорит он.
Девушка ничего не может с собой поделать и начинает смеяться. Даже имя у него не-обычное, просто отлично для него подходит.
– Хотела бы я, чтобы меня звали каким-нибудь интересным именем, но я всего лишь Катя.
Елизар фыркает, словно не может поверить, что кто-то действительно хочет себе такое имя. А Катя вдруг понимает, что он слишком странный и поэтому интересный. Они должны встретиться снова. Ещё одно ничего не значащее свидание, правда?
– Ну что, Елизар, как насчёт того, чтобы провести одинокий вечер вдвоём?
– Ты приглашаешь меня на свидание? – удивлённо спрашивает он.
Катя и сама не может в это поверить. Раньше она никогда не приглашала парней на свидание. Но что теперь делать? Он такой тормоз, ни за что сам не сообразит.
– Да или нет? – Катя выжидающе на него смотрит. Он кивает с таким ошеломлённым видом, словно готов сорваться с места и убежать в любую минуту. Его поведение раздражает. – Тогда записывай мой номер.
Катя диктует номер, и пока он записывает, замечает, что глаза у него тоже странные, какого-то необычного цвета – то ли серые, то ли мутно-зелёные, то ли вообще голубоватые. Весь он как будто создан из непонятных ей вещей.
А потом она всё-таки уезжает, потому что уже пора – до занятий осталось всего не-сколько минут. Но на душе у Кати становится на удивление легко и спокойно, словно она только что решила какую-то сложную задачу, над которой билась очень долго. Что ж, возможно, эти дождливые осенние деньки не так уж плохи.

Вместо цветов и конфет он дарит ей «Мишек Барни», потому что запомнил, как в вечер их первого свидания она взяла две пачки и съела всё сама. Вместо свиданий в кафе или кино они проводят время у него в квартире, пока Катя ни уезжает оттуда в три часа ночи, потому что утром её ждёт очередная пара. Но она никогда не позволяет ему платить за такси, потому что она никогда не хотела быть той девушкой, за которую платит её парень.
Парень? Ну да, кажется, так теперь можно определить эти странные отношения.
А если она ночует у себя, то обязательно звонит ему, и они болтают почти всю ночь. Тогда Катя не высыпается, клюёт носом на лекциях и замазывает огромные синяки под глазами консилером. Бесится, клянётся себе больше так не делать, но в полночь неизменно находит в списке контактов знакомый номер.  На следующий день всё повторяется.
Елизар так и не сказал, что за кошмары его мучают, а она так и не спросила. Когда захочет – расскажет сам, верно?
А он часто смотрит на её лицо, на милые ямочки и совсем неидеальный нос с горбин-кой. Смотрит на то, как она смеётся на очередном несмешном моменте выбранной ею комедии, и не понимает. Не понимает, как за такой короткий срок этот человек настолько сильно взял под контроль почти всю его жизнь. Ещё три месяца назад он бы и не поверил, что в его жизни появится кто-то настолько важный. Человек, который легонько даёт ему подзатыльник, вызывая не раздражение, а только улыбку. Человек, который оставляет за собой запах вишнёвых духов и счастливую улыбку. Ставит себе цель научить его кататься на велосипеде, хотя и сама-то не умеет нормально на нём ездить. Человек, который умудряется вырывать его из дома на вечерние прогулки и заставляет его чувствовать себя так, словно они знакомы уже целую вечность.
– Мама хочет с тобой познакомиться, – как бы между прочим бросает Катя, пока они возятся на кухне. Она режет овощи, а он варит макароны, потому что она терпеть не может готовить что-либо на плите.
Он застывает и несколько раз моргает, глядя на неё. От выражения его лица Катя начинает смеяться. Потом, давясь от смеха, говорит:
–  Сделай лицо попроще. Тут нет ничего страшного. Люди иногда знакомят своих возлюбленных с родителями.
Возлюбленных. Сказав это слово, она сама пугается. Но почему-то сейчас оно кажется самым правильным.
А в голове у Елизара полная каша. Они никогда не называли свои отношения любовью, никогда их не обсуждали. Они просто вели себя так, будто ничего необычного не происходит. Всё так, как надо.
– Просто… – он выключает плиту и подходит к ней ближе. Берёт её маленькую руку в свою. Это всё ещё тяжело – тактильные прикосновения даются ему сложно, – но всё это как будто становится чем-то серьёзным.
– Ты этого не хочешь? – спрашивает Катя. Она задаёт этот вопрос абсолютно безразличным голосом, но что-то во всём её виде, от бегающего взгляда до прикушенной губы, показывает, что от ответа будет зависеть очень многое.
Сердце бешено стучит у него в груди, и Елизар неожиданно для себя отвечает:
– Хочу.
Она снова переводит взгляд на его лицо и еле слышно выдыхает.
– Я тоже хочу, - от улыбки на этих милых щеках появляются ямочки, - тогда вечер пятницы?
От осознания предстоящей встречи он трагически стонет.
– Учти, я не нравлюсь людям, которые общаются со мной больше получаса.
«Мне же понравился» - думает она и набирает сообщение маме.

Она постоянно зовёт его на встречи со своими подругами и их парнями, а он придумывает нелепые отмазки, чтобы туда не идти. Она только вздыхает, но мирится с этим. Она часто слышала, что любить нужно просто так, не пытаясь изменить своего любимого человека.
Они совсем не говорят о любви. Кажется, это и так понятно обоим. По тем взглядам, которые он бросает на неё, пока Катя читает конспекты своих лекций. По тем жестам, которыми она поправляет его волосы, когда Елизар встаёт утром, такой растрёпанный и ми-лый. Он раньше даже не догадывался, что можно получать от кого-то столько заботы и так же бескорыстно её отдавать. Это какое-то волшебство.
Они съезжаются через пять месяцев. А ещё через два месяца начинаются проблемы.
Она мирится с его отстранённостью от её друзей до тех пор, пока те ни начинают шутить, что она выдумала себе парня. Тогда Катя всё-таки уговаривает его пойти на встречу. Елизар дуется и молчит весь вечер. За это она не разговаривает с ним весь следующий день. Катя тихо плачет, уткнувшись в подушку, а потом кричит:
– Почему ты делаешь вид, что меня не существует? Я чувствую себя чёртовой невидимкой!
Он глубоко вздыхает и потирает голову, словно она может взорваться в любой момент.
– Успокойся, пожалуйста.
– Не говори мне успокоиться! Я это ненавижу!
В этом отчаянном крике, наверное, собирается вся её энергия, вся злость и обида, переполняющие её душу. И ей хочется кричать снова и снова, хочется разрушить эту дурацкую квартиру и умолять «Пожалуйста, обрати на меня внимание! Покажи, что я что-то для тебя значу! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» И она действительно не подозревает, что он отдаёт ей всё, на что способен. Что отдавать больше он просто не может.
Они мирятся в тот же день. Она утыкается носом в его футболку, а он вдыхает её сладкий парфюм, думая о том, какая же она яркая и живая. Настолько ему не подходящая. А потом они ссорятся снова. Она включает громкую музыку, пока он готовит какой-то отчёт по работе. Они снова кричат, впервые обзывают друг друга. Почти сразу мирятся, просят друг у друга прощения, но у обоих остаётся в душе обида. Мрачная и разрушительная, съедающая их обоих изнутри. Этой ночью Катя снова плачет. Ей тяжело и неспокойно. Она хочет быть более сговорчивой, научиться спокойно разговаривать и идти на компромисс. Но во время следующей ссоры она снова не может сдержаться и срывает голос, кричит, как сильно ненавидит – и себя, и его.
Они слишком разные – теперь это становятся ясно, как день. Они ссорятся до тех пор, пока она ни уходит. Как в мерзких дешёвых мелодрамах, собирает чемодан и оставляет только записку. Её душу переполняет ненависть и жалость – жалость к ним обоим. Она желает больше никогда его не видеть и то же время, где-то в глубине души надеется, что он вернёт её. От своих же мыслей усмехается и уходит навсегда, кинув ключ на столик в гостиной.
А он совсем не удивляется, когда видит короткую, но беспощадную записку. Он не знает, но из-за бесконечных слёз записка переписывалась три раза. Елизар как будто уже догадывался, что так будет, но что-то в глубине его души тускнеет, темнеет, будто кто-то выключил свет. Или лампочка перегорела, и комната навсегда погрузилась во мрак, ведь за окном теперь вечная ночь.
Он комкает записку в руке и на какой-то отчаянный миг в его голове мелькает желание вернуть её. Поехать к её матери и забрать. Она ведь, скорее всего, даже чемоданы разобрать не успела. Но он тут же горько усмехается. А смысл? Чтобы всё продолжилось – ссоры, непонимание, обиды? Некоторые люди просто не созданы для того, чтобы быть вместе.
Он выбрасывает записку в ведро для мусора и очень ясно осознаёт, что совсем не сможет спать ближайшую неделю.

Он не уезжал из города уже целую вечность и почти забыл, что в мире есть другие места. Она вышла замуж за состоявшегося бизнесмена и в первое время после свадьбы часто путешествовала вместе с мужем.
Теперь он работает почти без выходных, лишь изредка выбираясь из дома, чтобы выгулять собаку. Она недавно вернулась из декрета и наслаждается каждой минутой, проведённой за пределами дома. Даже работа стала для неё отдушиной.
Он звонит своей матери только по понедельникам и пятницам, всегда в одно и то же время. У неё вообще не хватает времени кому-то звонить, потому что она очень занята на работе, а дома каждую свободную минуту занимает маленькая дочь.
Он всё ещё плохо спит, в его сны до сих пор приходит призрак отчима, кричащего и размахивающего широким ремнём с тяжёлой солдатской пряжкой. Но теперь он принимает антидепрессанты, и это немного помогает. Она всё так же может уснуть на любой горизонтальной поверхности, даже если в эту минуту начнётся конец света или землетрясение.
Сегодня она оставила новую машину, подаренную мужем, в гараже и вытащила из родительского дома свой старый велосипед, на который не садилась уже несколько лет.
Муж в очередной поездке по работе, ребёнок с няней – это один из тех редких дней, когда она могла почувствовать себя свободной. Она вовсе не уставала от семьи, но иногда у неё возникала острая потребность повернуть время вспять и снова стать той, кем она была раньше. Беззаботной студенткой, которая могла делать всё, что угодно и пойти, куда угодно. Той девушкой, которая считала, что способна на всё. Очень странное, но приятное чувство – будто никаких дел и забот тогда не существовало.
Неторопливо проезжая по парку, Катя ощущала сладкое чувство свободы. Под колёсами велосипеда шелестели промозглые коричневые листья, заставляя её морщиться. Отвратительная осень пыталась испортить ей настроение.
Засмотревшись вниз, Катя почти пропустила момент, когда прямо перед ней возник силуэт человека.
Она уже несколько лет пыталась не ругаться, чтобы не сорваться при дочери, но сейчас ей было трудно себя проконтролировать.
– Можно поаккуратнее? Боже! – сердито пробурчала она, в последний момент увернувшись от столкновения.
– Простите, – раздался хриплый голос из-под промокшего дождевика.
Голос, который показался ей знакомым.
Катя прищурилась, окинула быстрым взглядом непонятного цвета глаза, родинку на щеке и тонкие пальцы. Руки крепко стиснули руль велосипеда. Чувствуя во рту острую горечь, она захотела тут же уехать отсюда. Домой, в безопасность. Туда, где её никто не найдёт. Но вместо этого она сказала:
– Всё ещё не спишь по ночам?
Со странной смесью из предвкушения и страха Катя смотрела, как он оглядывает её с ног до головы. Как в его глазах появляются понимание и узнавание. Ну конечно же, он её узнал.
– Ты… Я спешу на работу.
Что-то внутри неё рушится, падает вниз с огромной скоростью. Это так глупо, они не виделись чёртовых семь лет, у неё теперь другая жизнь, и человек из прошлого не должен иметь над её эмоциями такую власть. И всё же она чувствует себя совершенно, абсолютно опустошённой.
– Что ж, тогда не буду отвлекать, – она нажимает ногой на педаль и почти трогается с места.
– Стой! – он тянется, чтобы схватить её за руку, но вовремя себя останавливает. В глазах такая паника, что Кате становится страшно. – Я… ты… ты замужем?
Теперь его взгляд прикован к её правой руке.
Она тяжело сглатывает. Ей хочется рассказать о том, как она счастлива. Рассказать о своей Ксюше, которую она обожает. Рассказать о муже, о его замечательных родителях, о том, как они провели медовый месяц в Италии. О том, что она бросила университет на последнем курсе и открыла свой салон красоты. Хочется спросить, как живёт он сам, есть ли в его жизни кто-то важный и близкий – такой, каким стал для Кати её муж. Хочется наконец-то узнать, почему же он всё-таки так плохо спит – он ведь так и не рассказал об этом тогда. Но вместо этого она небрежно роняет:
– Да, поженились четыре года назад.
Он переводит на неё глаза, но тут же отводит их в сторону. От этого ей становится больно в груди.
– Знаешь, – наконец говорит Елизар, – я иногда думаю, как могло бы сложиться, если бы я тогда вернул тебя. Мне ведь сначала захотелось поехать за тобой, но я подумал, что ты не вернёшься.
– Я бы не вернулась, – врёт Катя. И губы её едва шевелятся, чтобы сказать следующую фразу. – Сожалеть о прошлом – это самое бесполезное занятие, которое только можно придумать.
Он смотрит на неё ещё некоторое время, а потом отходит в сторону, освобождая ей дорогу.
– Я очень рад, что ты счастлива.
Это прощание. Окончательно и бесповоротное. То прощание, которого не было у них тогда, семь лет назад.
На какое-то мгновение Кате кажется, что она не может двигаться. Нужно тоже что-то сказать, но голос её не слушается.
– Надеюсь, ты тоже счастлив, – в конце концов, говорит она после затянувшегося молчания. Голос всё-таки дрожит – она так и не научилась контролировать свои эмоции.
Катя срывается с места.
Ей не нужно оборачиваться, чтобы понять, что он смотрит ей вслед. Ей тоже хочется обернуться, но она заставляет себя смотреть только вперёд и следить за дорогой. Вернуться в свою счастливую, идеальную жизнь, в которой она всё знает наперёд, в которой нет места слезам и эмоциональным качелям. Она могла бы заплакать. Могла бы думать о том, как бы всё обернулось, если бы они оба тогда были умнее и рассудительнее, если бы не совершали необдуманные поступки и умели разговаривать друг с другом. Если бы она подумала и осталась до утра, если бы у него хватило смелости вернуть её.
Но она об этом не думает, ведь сожалеть о прошлом – это самое бесполезное занятие, которое только можно придумать.
Катя вскоре приезжает домой и отпускает удивлённую няню. Теперь эта прогулка и все эти мысли о свободе кажутся ей совершенно бессмысленными.
И всё-таки она ненавидит осень…