Тайна Моны Лизы Глава 7

Глава 7    "Родительское собрание"

Накануне родительского собрания немка Карина Рубеновна поймала меня в коридоре за рукав и в своей обычной манере резко сказала: «Ли-за, примите меры! Родичев стал просто невозможен! Хамит! Устала я от его хамства! Сигналю вот, делайте с ним, что хотите!»
«Постараюсь, Карина Рубеновна, - я высвободила свой рукав. - Скоро родительское собрание и я очень надеюсь пообщаться с родителями и рассказать, что их чадо позволяет себе на уроках!»
-Правильно, загляните им в глаза! Это больше не может так продолжаться!
-А как у него с успеваемостью? Может, есть замечания? Все претензии я должна знать заранее, чтобы было, чем крыть, если родители заступаться станут за сынулю!
- С успеваемостью был бы полный порядок, если б не цинизм и нежелание учить язык! Соображает он, дай бог каждому! Закордонец бы так соображал! И Шевченко… А он - лентяй и циник! Одно пренебрежение...
«Лентяй и циник!» - повторила она уже на ходу к своему кабинету, торопясь к началу урока.
И я поспешила к себе в кабинет. Отперла дверь (в отличие от Елены Викторовны кабинет во время перемен у меня был на замке; я не хотела, чтобы в нем слонялись  двадцать пять человек).
Класс лениво потянулся за парты, а Родичева я придержала за локоть и по горячим следам разговора с немкой, спросила: «Дима, родителям сообщил про собрание? Мне необходимо увидеть твою мать!»
«Твою мать…- повторил Родичев, утрируя мою интонацию. - Когда учитель русского языка говорит ученику «твою мать», дело плохо!»
«Послушай, Родичев! - вспылила я, - ты себе, конечно, кажешься мудрецом и  суперменом, а на самом деле просто страдаешь словоблудием! Не передергивай мои слова! Был задан простой вопрос! На который я хочу получить конкретный ответ!  Спрошу иначе - матушка ваша, Дмитрий Олегович,  уведомлена о собрании? И не задерживай меня!»
«Да, - подвигав желваками, отозвался Родичев. Вероятно, он хотел прибавить что-то еще, но благоразумно промолчал. - Конечно.»
-Это все, что от тебя требовалось. Прошу в класс!
-Только после вас!
На уроке он сидел, поджав губы и не отрывал глаз от тетради.
Ира Ромашова попыталась что-то ему шепнуть; он резко дернул плечом, отталкивая Иру и снова  уставился в тетрадь. Видимо, был очень зол на мои слова, а досталось бедняге Ромашовой. И еще Оле Шевченко.
Оля выполняла на доске упражнение, которое остальные делали в тетрадях. Выйдя к доске, она, как это было принято в школе, положила на край моего стола свой дневник.
Я взяла его в руки и открыла на нужной странице, чтобы проверить, есть ли у Оли запись о родительском собрании.
Запись отсутствовала. Я подождала, пока Оля допишет фразу и сказала вполголоса: «Достаточно. Дальше упражнение  идет разбирать Борисов. Четыре, Оля! Кстати, почему нет записи о родительском собрании?»
«Елизавете Валерьевне необходимо в субботу видеть твою мать!» - процедил Родичев, дерзко зыркнув на меня, тут же отвел глаза и склонился над тетрадью.
Видимо, Оля лучше меня понимала, как надо разговаривать с Родичевым. Вернее, как не разговаривать. Она спокойно посмотрела в его сторону и подошла к моему столу, сказав: « У меня отец. Он в субботу работает. Пиши - не пиши, все равно прийти не сможет!»
-А мама? Мама тоже не сможет быть на собрании?
-У меня мамы нет. Я с отцом живу.
Я подвинула Оле дневник с четверкой. Вот это дела…Хорош из меня классный руководитель, нечего сказать! Почти месяц работаю с классом и не знаю таких важных вещей! Вот почему у Оли нет подруг. Вот почему Оля молчит и сидит одна-одинешенька за партой. Главной подруги у Оли нет. Мамы.
-Это ничего, Оля! Я в том смысле, что к твоему папе у меня нет вопросов! Садись! Андрей, продолжай. Сколько успеешь до звонка! Остальные - тоже самое  в тетрадях!»

До собрания я успела узнать, что мама у Оли не умерла, а оставила их с отцом и живет в другом городе. Почему она там живет, с кем она там живет, есть ли у нее еще дети, я не смогла узнать. И главный вопрос: если мама жива, слава богу, хоть и не рядом, почему Оля сказала, что мамы у нее нет?
Еще мне было очень важно, чтобы пришел кто-то из родителей Закордонца и, желательно, не папа - милиционер.

Но пришел именно папа. Пришел за полчаса до начала собрания. Он без стука нарисовался в кабинете, где я писала на листочке вопросы к проведению собрания, на которые в первую очередь следовало обратить внимание родителей: как всегда, успеваемость, затем дисциплина, затем подготовка к экзаменам и, наконец, действия по подготовке последнего звонка и выпускного.
«Здравия желаю!» - сказал он зычно и строго и, хоть одет он был по-граждански, я сразу поняла, с кем имею дело.
«Здравствуйте, - ответила я, ничуть не смутившись его командирским тоном - дома у меня были командиры похлеще. - Присядьте пока, вы пришли рановато! Мы будем ждать остальных.»
«Я не могу ждать остальных, у меня срочная работа! - сказал он важно. - Сейчас порешаем кое-какие вопросы и я должен отбыть.»
«Ну, хорошо, - вздохнула я, понимая, что бодаться с ним вначале знакомства ни к чему. - Тогда представьтесь. Я Елизавета Валерьевна, временно выполняю функции классного руководителя.»
«Насколько временно?» - игнорируя мою просьбу, спросил он.
-Насколько временно, мне неизвестно. Вопрос, скорее, к руководству. Как мне к вам обращаться?
- Майор милиции Закордонец Владимир Михайлович.
-Ну, что ж, очень приятно, Владимир Михайлович! Какие вопросы вы хотели порешать со мной? Мне казалось, это я, как классный руководитель, буду решать общие вопросы с родителями, но у вас, видимо, свои правила игры и я вас слушаю!
«Мне не до игр, - заявил главный милиционер района. - Мне надо, чтобы у сына был хороший аттестат - год же выпускной, заключительный! Что вы, как классный руководитель, намерены предпринять, чтобы аттестат сына меня не разочаровал?»
«Неплохо излагает для милиционера! - подумала я, а вслух произнесла: «Мне казалось, что это сам Михаил должен предпринять ряд усилий, чтобы его аттестат не разочаровал ни родителей, ни его наставников, а я, как могу, этому поспособствую!»
«Вот-вот, именно надо поспособствовать! - обрадовался Закордонец - старший, потянув себя за густые, как щетка, усы. - Другие учителя со мной знакомы и правильно понимают свою задачу, вы же человек новый, малоопытный, как я понимаю…Дружить-то будем?»
Звучало это очень ультимативно и грубо и я не на шутку разозлилась; когда я злюсь, становлюсь упрямой,  даже  во вред себе самой, но с этим ничего уж не могу поделать. Кажется, это был как раз такой случай.
- А про мой небольшой опыт вы, глядя на меня буквально пять минут, сделали оперативные выводы или интересовались моим личным делом?
-Нет, как вас, Елизавета Валерьевна, да?  Не интересовался, но могу.
-Так вот, Владимир Михайлович, если вы опередили начало собрания, чтобы порешать со мной вопросы аттестата, для начала предлагаю вам заглянуть в рабочую тетрадь сына по русскому языку, вот, прошу, листайте! Так же предложу вам тетрадь для контрольных работ…Красной ручкой выделено количество ошибок. Изучайте!
Закордонец - старший опасливо, словно я протягивала ему на ладони учебную гранату, взял тетрадь и перелистнул три-четыре листка.
«Ну, неважный почерк…Эка невидаль, да  это у каждого второго пацана, чего уж! - сказал он, разглядывая каракули сына. - И, кстати,  просто помарок больше, нежели ошибок. Скорее похоже на придирки, товарищ учитель!»
«Может быть, стоит посмотреть тетради по другим предметам? Возможно, там более отрадная картина?» - предложила я покладисто, проглотив его резкость.
«Не сегодня! - ответил мне собеседник, глядя на часы. - Время поджимает, итак выкроил с трудом. Загляну как-нибудь… А еще надо к Раисе Васильевне забежать, узнать, как ее здоровье…»
Этим он дал понять, что на уровне администрации схвачено абсолютно все и нечего трепыхаться: все попытки оценивать Закордонца - младшего, как он того заслуживает, будут пресекаться на корню.
«Не стоит донкихотствовать, бороться с ветряными мельницами,-печально подумалось мне. - Он согнул тут всех; само присутствие его сына в одиннадцатом классе говорит об этом очень красноречиво.»
 К списку с вопросами мне уже не удалось вернуться, так как в дверь вереницей вошли сразу три мамы и за ними державшаяся обособленно супружеская пара.
Я приветствовала входящих и пригласила садиться, в то время, как Владимир Михайлович Закордонец, коротко кивнув всем, испарился, строго со мной распрощавшись.
Под впечатлением разговора с майором Закордонцем, я лишь смогла повторить присутствующим, что начну ровно в одиннадцать - ноль-ноль, так как надеюсь дождаться и остальных родителей.
В отличие от майора, родители с пониманием закивали и углубились пока в вопросы сбора классных денег.
Энергичная блондинка, как выяснилось позднее, мама старосты Светы Северьяновой, достала из сумочки бухгалтерскую ведомость и стала озвучивать статьи расхода на праздничный стол, экскурсионный автобус и культурную программу выпускного.
Я вполуха прислушивалась к разговору про общественные деньги, что вели между собой три мамы, в то время, как пара супругов чинно села за вторую парту в среднем ряду.
«Интересно, чьи?» - подумала я про них.
Блондинка что-то энергично подсчитывала, объясняя остальным мамам, сколько будет стоить торт на заказ.
Супруги на второй парте хранили чинное молчание.
Подходили еще мамы. Кроме майора, пап на собрании было раз-два и обчелся. Церемонный немолодой супруг женщины со второй парты и шустрый, смешливый и обаятельный дядька, пробившийся поближе к денежной ведомости и сразу доставший из кармана бумажник.
Блондинка в это время решала вопрос, как быть с Олей Шевченко - я услышала, что ее отец не согласен сдавать деньги на празднование выпускного.
«Давайте возьмем это на себя! - предложил шустрый. Когда в начале собрания я знакомилась с присутствующими, оказалось, это папа Иры Ромашовой. - Раскидаем эту сумму на всех, нам выйдет немногим дороже, а девчонка вместе со всеми на праздник пойдет!»
«А выпускное платье тоже всем миром ей купим?» - подал голос кто-то пока мне неизвестный.
-Платье -дело десятое! Главное, решить с деньгами!
-Ты, Вадим, не решай за всех! У тебя одна, а у нас -трое и каждому в класс надо сдавать деньги!
«Я ж просто предлагаю, - горячился Вадим Ромашов.- Кто не может, не надо! Даже если половина с этим согласна, вполне потянем, ну?»
-Давайте вынесем на голосование! Кто за?
- Я воздерживаюсь - кто еще  знает, какие доплаты надо будет сделать? Давайте с этим позже, есть вопросы главнее!
Мне был интересен и небезразличен этот щекотливый разговор про Олины обстоятельства, но правильнее было его прервать именно в этот момент и начать собрание. Что я и поспешила сделать.
«Добрый день, уважаемые родители! - начала я , поднявшись из-за стола и выйдя к доске, где обычно отвечали урок ребята. - Стоит открыть собрание и в ходе его мы постараемся коснуться всех проблем по очереди - и наиважнейших, и тех, которые могут подождать. Давайте познакомимся!
Всех вас я сегодня  вижу впервые, как и вы меня. Но нам вместе работать некоторое время, поэтому со всеми вопросами, не терпящими отлагательств, обращайтесь ко мне хоть каждый день, не дожидаясь собраний. Надеюсь, на многие вопросы я смогу ответить вам уже сегодня! Зовут меня Монахова Елизавета Валерьевна. Телефон для связи со мной написан на доске, прошу его переписать и в вечернее время мне можно звонить. Только пожалуйста, не позднее девяти, у меня четырехлетняя дочь. В девять я кладу ее спать.  О себе скажу еще два слова - я работаю здесь второй год, но десять лет назад я сама заканчивала эту школу и  училась у сегодняшних моих коллег.
Проблемы детей, как учитель, понимаю и как ученица в недавнем прошлом, помню. Надеюсь, это сочетание поможет мне в работе! Класс принял меня хорошо, я к ребятам тоже успела привыкнуть и теперь хочу узнать, кто сегодня присутствует на собрании. Я сейчас пущу по партам лист бумаги и прошу вас там отметиться! Пока вы записываетесь, я расскажу вам повестку сегодняшней встречи.»
Все оживились, листочек поплыл по классу. Я выдохнула и собрание пошло своим чередом.
Мы решили много вопросов, коснулись успеваемости и дисциплины.
Мама Светы Северьяновой выступила по поводу выпускного. Я уже подумывала, что можно и закончить, как одна из мам подняла руку: «Елизавета Валерьевна, я мама Севы Рахлина. Я хочу пожаловаться на Закордонца. Продыху не дает Севе моему.»
Сева Рахлин был тихий, неприметный юноша весьма средней успеваемости. Ни для кого, как я успела заметить,  не являлся раздражителем. Только не для Закордонца, оказывается.
На уроках русского и литературы, как правило, все были заняты делом, а Закордонец больше вздыхал тяжко от сложности заданий, чем приставал к Севе.
Со слов мамы, он делал это на переменах.
Я спросила о возможных причинах, Севина мама слегка замялась и остальные восприняли это, как предлог, чтобы закруглиться и распрощаться со мной. Я кивнула, продолжая диалог с Рахлиной.
В классе нас оставалось четверо; кроме меня и мамы Севы, еще супруги в среднем ряду.
«До моего появления это тоже имело место?» - спросила я.
-Имело, к сожалению. Севочка воспитан интеллигентно, он не ругается похабными словами и кулаки не распускает. Поэтому, сами понимаете, как тяжело не поддаться на провокации человека, которому совсем не место в школе!
- Сева не пробовал просто не обращать на это внимания? На провокации и прочие приставания?
-Пробовал, но тот ничего не понимает - лезет и лезет!
- Вы с его отцом знакомы? Он здесь сегодня был! Может, имеет смысл собраться втроем: вы, я и отец Закордонца?
-Елизавета Валерьевна, отец еще хуже! Яблочко от яблоньки…Говорит: «Это все наговоры на моего парня, даже слушать вас не хочу!» А нам - хоть в другую школу беги!»
«Елизавета Валерьевна, а может быть, Закордонца  в другой класс перевести? Кажется, это всех бы тут устроило!» - сказал мужчина со среднего ряда.
«Чем же другой класс провинился? - успела подумать я, а вслух возразила, - думаю, на это никто не согласится за полгода до окончания школы!»
Мужчина слегка пожал плечами, мол, у вас свое мнение, у меня - свое.
«Простите, давайте сперва познакомимся, - предложила я. - Вы чьи родители?»
«Мы родители Родичева Дмитрия .» - ответила женщина.
«Ого,-  промелькнуло в моей голове, - какие немолодые! Можно принять и за бабушку с дедушкой, если учесть, какой моложавый папа у Ромашовой!»
К родителям Родичева у меня было много вопросов; и хорошо, что они не поторопились уйти со всеми - то, что я хотела бы у них спросить, необходимо было сделать наедине.
Но сперва надо было решить проблему Рахлина.
«К сожалению,- сказала я, обращаясь сразу к троим собеседникам, - школа не сможет перевести учащегося  из одного класса в другой, даже в одной параллели, когда до окончания учебы полгода! Администрация на это, думаю, не пойдет. Тем более, папа Миши будет явно против, а он, как сам дал мне понять, пользуется большим авторитетом у заместителя директора.»
«Но…как  же быть? - огорчилась мама Севы Рахлина. - Я думала, что новый-то человек может мне оказать содействие!»
«Буду разбираться, - кивнула я. - Вы просигналили, а я теперь присмотрюсь получше. На моих глазах этого пока не случалось. В случае, если замечу, подам докладную директору. На докладную реакция должна быть обязательно!»
Мама Севы тяжко вздохнула.
«Видите ли, - сказала она, словно не услышав моего обещания, - с ним невозможно разговаривать, я папашу имею в виду. Он в Москве по лимиту, вот приехал, за несколько лет сделал карьеру на работе и выбился в начальство. Слышала, взятки берет!  Сын его, зная такое, ведет себя развязно и безнаказанно. Мочи нет терпеть!»
«Карьера тут ни при чем - в нашей с вами ситуации, у любого может вырасти хам, у москвичей такое тоже не редкость!» - ответила я, стараясь не думать о взятках. В конце концов, какой бы Мишка не был, он тут не при чем.
- Это все так, просто я рассказываю вам нюансы, о которых вы, как человек временный, знать не можете! Лет шесть назад у нас в классе трагедия произошла по вине мальчишки этого. Они тогда еще маленькие были, бегали, гуляли на каникулах и Закордонец подбил Пашу Орлова перебегать перед автобусом -дескать, ты смелый или как? Сам перебежать успел, а Паша  - под автобус. Насмерть Паша.
- Да, тяжелое воспоминание, согласна. Мальчика жаль, очень жаль! Правда, теперь они взрослые и перед автобусом не побегут, теперь важнее от другого предостеречь. Я свою задачу поняла и вас услышала. Значит, договорились: я некоторое время наблюдаю и дам вам знать, что тут можно сделать. Приложу все усилия, чтобы нормализовать климат в классе!
Рахлина просветлела лицом, поблагодарила и заторопилась к выходу.
«Кстати, о климате в классе, - сказала я, обращаясь уже адресно к родителям Родичева. - Во многом моральный климат формирует ваш сын.»
«Что вы имеете в виду? Что вы хотели этим сказать?» - разом заговорили мама и папа.
- У него ярко выраженные лидерские качества и он ими широко пользуется!
-Поясните, пожалуйста, Елизавета Валерьевна!
- Пожалуйста. В курсе ли вы, что Дима позволяет себе едкие реплики в адрес учителей и даже администрации? В присутствии ребят.
- В адрес администрации? Не может быть! О чем вы? Дима у нас единственный. Родился поздно, так все внимание - только ему!  Уж вопросы воспитания мы никак не перекладывали на школу! Он занимается с репетитором, два языка знает… В МГУ готовится на юрфак…
- Я понимаю. Внешние проявления воспитания налицо. Но он не может себя сдержать в навешивании ярлыков! Не хочу далеко ходить за примерами - в день, когда Раиса Васильевна знакомила меня с классом, Дима запомнился мне своими циничными высказываниями с места. Я зашла в класс впервые, обычно, к новым лицам присматриваются внимательно и изучают их - что нас ждет с этим человеком? А Дима не стеснялся в выражениях и вступил в перепалку с самой Раисой Васильевной. Дисциплину нарушает на уроках, недавно учитель немецкого языка жаловалась…
«В это трудно поверить…- немолодой папа снял с носа очки, беспомощно поморгал глазами, снова одел очки и обратился к жене. - Что ты обо всем этом думаешь? Ничего себе новости? Елена Викторовна никогда не говорила нам о чем-либо подобном…»
Та растерянно обменялась взглядом с супругом; я поняла, что они ожидали услышать в адрес Димы панегирики и похвалы его уму и манерам, но только не то, что сказала им я.
«Димочка так изрядно воспитан, - возразила мне мама, словно подслушав мои мысли. - Он всегда откроет дверь перед учителем,  всегда учтив, внешний вид презентабелен… Вот уж вы нас удивили, так удивили…»
«Я повторяю, внешне все признаки воспитания налицо, - кивнула я. - Но хорошо ли вы знаете своего сына вне дома? Похоже, у него совсем разные модели поведения - одна для вас, для семьи и совсем другая для пребывания в школе.»
- Елизавета Валерьевна, вы это серьезно? Дима с нами в абсолютно доверительных отношениях.
Я представила, как выглядят доверительные отношения Димы Родичева с пожилыми родителями, для которых он - свет в окошке.
-Вы не замечали у вашего сына признаки мании величия?
-Господь с вами, Елизавета Валерьевна, уважаемая?! Да какая мания величия, что вы? Дима умен и осознает это. Разве это плохо? При чем же тут мания величия? Да, он безусловно понимает, что его ждет хорошая перспектива, разве можно его за это осуждать? Ведь он на пороге взрослой жизни, где надо быть абсолютно самостоятельным!
Родители говорили наперебой, они были возбуждены, уязвлены услышанным и их было трудно остановить.
Я выдержала паузу: «А насчет перспективы расскажите поподробней - в чем она, Димина самостоятельность?»
«Ну, - замялся отец, - юрфак МГУ - по-моему, это очень серьезный шаг в будущее!»
-Там большой конкурс. А если Дима не пройдет по конкурсу? Тогда что - армия?
«Ой! - испуганно всплеснула ладошками мама. При этом ее нарумяненные щечки задрожали, напомаженный ротик покривился жалостно. - Только не армия! Дима обязательно поступит, мы уверены! У него все шансы!»
- А что же такого страшного в том, что Дима пойдет в армию? Все ребята служат.
Супруг посмотрел на свою взволнованную жену: «Не говорите так, Елизавета Валерьевна! Армия - она не для всех! И Диме там точно делать нечего в этой грубой, невежественной среде! У него иная дорога! У людей разные пути и, слава богу, есть много тех, кому в армии самое место!»
«Закордонцу, к примеру?» - спросила я.
«Ну, - замялся отец, явно не зная, что ответить на мой щекотливый вопрос. - Это уж каждая семья решает самостоятельно.»
- Мне кажется, это сама жизнь решает, давая нам такие социальные роли. Родился на свет мужчиной - долг каждого служить.
После моего заявления в классе повисло молчание. Я поняла, что они будут стоять за сына стеной и без толку взывать к их пониманию.
Образ горячо любимого  Димы  затмевал все вокруг и не было рядом достойных объектов, хоть сколько - нибудь  заслуживающих внимания старших членов семьи Родичевых.
«Ну, давайте на сегодня закончим, Олег Дмитрич и Елена Романовна!» - предложила я, заглянув в листок регистрации с именами присутствующих на собрании родителей.
Они, не говоря ни слова, поднялись и пошли к выходу. На пороге отец помедлил; мать, глядя на него выжидательно, тоже притормозила.
«Ну, а хорошее что-нибудь о Диме вы могли бы сказать на прощанье или только критические замечания?» - с обидой спросил Олег Дмитриевич.
«Почему же только замечания? - я поднялась из-за стола и подошла к родителям. - Все хорошее, что есть в Диме, вы знаете лучше, чем я или кто-либо! Хорошего в нем, разумеется, немало и это уже было озвучено! Я, конечно, вижу его развитие, его интеллект, его манеры…Их он не скрывает. Он за минуту собирает кубик Рубика! Он - феномен!»
Я хотела сказать, что при этом меня настораживает,  да что там настораживает - пугает! - его равнодушное, подчас, жестокое отношение к одноклассникам и учителям, о котором родителям вряд ли известно, но сдержала себя.
Я хотела сказать, что, вроде бы, Дима общается со всеми, а друга или друзей в классе у него нет. Но подумала, что мама и папа станут мне доказывать Димину самодостаточность, которая  не нуждается ни в чьей дружеской близости.
Лица родителей расцвели такой радостной гордостью, что я решила - разумней всего  этими словами и закончить.