Биозаметки. Последнее чтение

ЧТЕНИЕ НА ПЕНСИИ

а) В любом произведении важно найти ключевую фразу, которая аккумулирует всё её содержание. Такая фраза обязательно есть. Потом перечитывая эти фразы, произведение целиком или отдельные его сцены, персонажи с ясностью встают перед тобою. И от читаемого ты невольно переходишь к мыслям о себе, переворачивешь свою жизнь, её события. Таким образом чтение помогает тебе осмыслить себя. Увы! по молодости мы, любители чтения, часто глотаем книги одну за другой. Набив свой мозг бесчисленными сведениями, они лежат в нас без смысла и воздействия на наш нравственный и духовный автопортрет.

б) нашел удовольствие в неспешном чтении, даже не столько в чтении, сколько в тщательном разборе читаемого, когда каждое лыко в строку. Часто читаю немного: прочитанное так переполняет душу, что обязательно нужно остановиться, иначе мозги бегут вразнос. Причём часто читаю давно и многократно читанное и проглатываемое с ходу

в) Мой кабинет -- моя крепость. 

Замечательному совету Вольтера "Нужно возделывать свой огород" пытались следовать, как после, так и до него, поколения писателей и учёных. Да только не очень-то это выходило: жизнь таких умников бьёт и в хвост и в гриву. Но если устроиться в своем укромном уголке на все 100 и не получится, то хотя бы немного отгородиться можно.

Таким огородиком для меня является моя комната и чтение. И если пошлость и глупость в миру приходится терпеть, то к себе в кабинет во время чтения я никого не допускаю: часто даже не беру телефонную трубку. Мои книги -- моя крепость.

г) Ничего не иметь, ничего не желать -- это значит иметь полную свободу и плевать на удары судьбы. Но вместе с тем иметь достаточно средств, чтобы было всё, чего захочется. Вот оно счастье. И хотя в жизни оно не достижимо, но мечтать не вредно. И по возможности стремиться к идеалу. И прежде всего отказаться от массы вещей, которые только загромождают жизнь и ни к чему не нужны. Если только удасться убедить собственную жену.

Но как много на свете вещей, к которым привык, как к милым существам и каждое из которых тянет за собой шлейф воспоминаний. От них так и несёт лаской, привязанностью, даже любовью.

И как многое, оказывается, нам необходимо. Отказаться-то, конечно, можно. Но на какое убожество подобным отказом ты себя обрекаешь! Вот новая игрушка -- компьютер. Сколько удобств он причиняет, но и сколько хлопот доставляет. А поди без него. Только подумать от какой груды бумаг я освободился, перевалив кучу написанного на компьютерные плечи. И насколько удобнее всё это рассортировать с помощью электронных мозгов.

д) Так что volens_nolens я, подобно автору нашумевшей некогда книги "Путешествие вокруг моей комнаты", начал пристально изучать и обустраивать то небольшое пространство, которое меня окружает. Мы купили роскошный диван, на котором я и работаю днём и сплю ночью. Правда, пришлось распроститься с моим верным другом письменным столом. Он и удобен и крепок, чего и нам желает. Да вот с диваном-то их дружба не берёт: места им вдвоём видишь ли мало, особенно ночью, когда диван приходится раскладывать для сна. Так что стол я заменил более подходящим по формату компьтерным столиком, но старого друга, который верно служил мне не один десяток лет, мне жаль.

е) Чтение немыслимо без писания. Чтением наполняешь закрома своей памяти, писанием их опорожняешь. Я вот взялся писать в некий самодельный журнальчик рецензии на самодеятельных же авторов: спасибо демократии и новым технологиям за это. Пока не прихлопнули и не влез чумазый со своим шкурным интересом, что, к сожалению, увы! неизбежно.

Авторы, понятно, в основном дрянь, но в отличие от журналов на содержании, где всё проплачено заказчиком и потому все дуют в одну дуду, здесь каждый пыхтит во что горазд, здесь каждый изливает свою глупость. Какое богатое поле для наблюдения над человеческой природой! В отличие от простого общения, где все мы зажаты условиями приличий, здесь каждый выплясывает как может. Независимо от того, что это богатый материал для собственного творчества, сколько удовольствия просто изумляться разнообразию человеческой природы.

ж) Еще насобачился "сочинять" стихи. Делаю это нерегулярно, но уж если дорвусь -- за уши не оттянешь. И тогда целыми днями только и делаю, что мастерю стихи. Но за славой не гонюсь. Просто мне нравится моё занятие.

Беру строчку из известного поэта, чаще всего достаточно Пушкина, а вторую присочиняю сам. Занятие не только увлекательное, но и полезное от отсыхания мозгов. Мы ведь, как правило, не умеем выражать свои мысли, и либо мекаем-бекаем несколько нечленораздельных предложений, либо растекаемся мыслию по древу, без конца повторяя одно и то же, и надоедая не только собеседнику, но и себе. А в стихах сама форма заставляет быть коротким и ясным, говорить только то, что ты хотел сказать. Здорово такое занятие словно тянет тебя за язык, причём в стилистически лучшую сторону. Я стал замечать за собой, что и в обыденных разговорах стал ударяться в лаконизм

з) и что характерно: чтение подталкивает к писанию. Чаще всего, особенно теперь, когда читаю неспеша, именно во время чтения и рождаются удивительные для меня самого мысли. Причём внешне никак не связанные с тем, что читаешь. Но удивительное дело: если не читаешь, то и мысли приходят в голову никакие.

При этом научился работать планомерно, никуда не спеша, но регулярно следуя своему расписанию. Оно у меня выработалось не сразу, но выработавшись устаканилось. И хотя я стараюсь не отклоняться в сторону, но если приходит в голову интересная мысль, то почему бы не бросить всё, и не обсосать ее ладом.

и) без конца читаю и перечитываю Канта. Многое уяснил из его "Критики чистого разума", и тащусь по этому поводу от тихого удовлетворения. Сколько людей не читали и не понимали Канта, как и других философов, и ничего: живут себе припеваючи, чего и нам желают. А я нет. И зачем тогда, кажется, Кант? И всё же когда чувствуешь себя умным, есть в этом какая-то отрада: с полным правом смотришь на своих сограждан, даже на тех, кого уважаешь, как скажем, математиков, которые такие логические цепочки выстраивают в уме, что мама не горюй; и даже на тех, кого любишь -- так вот даже на них, как бы снисходительно.

Особенно потому, что тобою -- говорю про себя -- Кант не просто понят, но и усвоен. И прежде всего его критический запал. Кант плохо владел языком (но только в философии, в рассуждениях на общие темы он умел быть и понятным, и остроумным, и увлекательным). Поэтому-то он писал, скажем прямо, весьма коряво и поэтому он во многом и не понятен.

Скажем, когда обычно говорят о критике чего-то, подразумевается, что это что-то либо опрокидывается как ошибочное, либо вообще опускается ниже плинтуса.

У Канта же под критикой понимается иное: исследование границ использования того или иного подхода или понятия. Его ключевой вопрос к ним quid iuris -- а по какому праву? Поэтому критикуя чувства, рассудок, и прежде всего разум, Кант пытается показать их силу и возможности, но и границы этих возможностей. Именно в этом, а не в общепринятом смысле стоит понимать его употребление  слова "критика".

Именно этому-то критическому запалу я обязан Канту. Вот сейчас менее, чем недавно, но достаточно бурно, обсуждается вопрос: СССР -- это хорошо или плохо. Рубятся, хотя и словесно, но безоглядно и без смысла. И никто не удосуживается критически взглянуть на проблему: А был ли в СССР социализм или одно его название? А были ли у него достижения или одни недостатки? А какова природа и тех, и других -- от самой ли сути социализма или от его недостроенности? и т. д. Вот это я называю критическим подходом.

к) читаю с удовольствием и других философов. Понимаю ли я их? Трудно сказать. Скорее всего понимаю по-своему, понимаю нечто через них, понимаю не Гегеля или Спинозу, а открываю для себя истины через Гегеля или Спинозу.

Читаю в челночном режиме весь текст подряд. Кое-что понятно, многое нет. Стараюсь не заморачиваться на непонятном, а идти мимо и дальше, пока не наткнусь на нечто, что вдруг ударяет тебя неожиданным смыслом. Отметишь такое место и попёр дальше. Потом читаю по отмеченным местам зыркая вокруг, чуть вперёд, чуть назад или через сотни страниц.

Получается так, что я схватывая отдельные кусочки,  собираю из них нечто свое целое, а потом из этого целого возращаюсь к этим кусочкам, утверждаясь в них или переосмысливая. То есть иду от частей к целому, а потом от целого снова к частям. И так много раз. И не спешу. Спешить мне особенно некуда

л) Эйнштейн говорил: Достоевский ему даёт больше, чем Ньютон. Что мог дать Достоевский Эйнштейну? Как это надо понимать?

И таких высказываний куча. Вот и Владимир Ильич Ленин в запутанных политических ситуациях всегда обращался к Карлу Марксу. "Пойду, посоветуюсь с Марксом", говорил он и бывало всю ночь напролет упорно читал немца. Хорошо знавший его Бонч-Бруевич полагал, что, конечно же, Ильич не искал конкретных указаний, как там действовать в тех или иных ситуациях. Скорее всего сам дух марксова анализа, подход к решению проблем давал настрой ходу его мыслей вождя.

Вот примерно такова польза философии. Она не даёт ответа на конкретные вопросы, но она как камертон, по которому учёные, художники, настраивают образ своих мыслей. Конечно, учёные в наше время перевелись как класс: их заменили специалисты. Люди, как правило, даже если и неглупые, а даже и очень умные, но ограниченные, не способные ни мыслить ни понимать.

Этому способствует и сложившаяся система школьного и высшего образования. Специалистов именно натаскивают. Им вдалбливают в голову с первых шагов некоторые истины, которые редко вытекают из обыденного опыта (который необходимый фундамент всякого познания, но не осмысленный способен породить лишь дилетантов -- шизиков и фреников). И когда эти истины вдолбили через zur;ck, переходят к обучению практическим приемам.

Такой способ годен для обучения инженерным расчетам, для прикладных научных исследований, но в настоящих науке и искусстве даёт сбой. Вот почему так важно читать философов, но в первоисточнике, а не в попсовом или академическом изложении. И даже если учёным ты и не станешь, то и в дураках не замрёшь, как на булавке стрекоза. Хотя бы в собственных глазах.

м) философия -- занятие для свободных людей. Если от философии ждут пользы и развлечения -- прощай философия. Древние греки потому и добились таких успехов от философии, что не обременяли себя заботами о жизни. За них всё делали рабы. Мы же грешные такого себе позволить не можем. Всё что мы можем -- это освободить себя лишь на время от текущих забот. Выкинь из головы семью, житейские проблемы, обязанности -- тогда и занимайся философией

н) много сил и времени уже несколько лет отдаю переводам малоизвестнвх у нас писателей. Где и как я это опубликую, кому это нужно? С самого начала я отсёк от себя эти мысли. И есть какая-то отрада прилагать столько сил и труда, что не имеет никакого шанса вынурнуть из глубин бытия.

И всё же. У нас в краевом архиве хранилась -- и может хранится до сих пор рукопись неизвесного перевода "Кандида". Её хранил дьячок барнаульской церкви. Как она к нему попала, зачем она ему? Но она была читана-перечитана, измазана аккуратными пометками, и, надо же, не потонула в пучине времени

о) наклонность к умственной деятельности, особенно философии и литературе, всегда была моей страстью. Возможно, были и способности. Но жизнь в провинции как-то не благоприятствовала их развитию, даже работа в издательстве и университете. И только на пенсии я им отдался полностью, не озабачиваясь разными да кому это надо и что из этого всего выйдет.

С самой школьной парты в меня был заложен нашей тогдашней пропагандой идеал высокообразованной разностороннее личности. "Хочу всё знать", а если уж не всё, то основное, а если уж не основное, то хотя бы иметь представление о жизни, искусстве, науке, политике. И хотя жизнь показала, что такие слишком умные не шибко-то и потребны окружающей среде, но это стало моим пунктиком: хоть в образованности найти тот уголок, в котором можно, как в раковине хоть на время замкнуться от действительности и чувствовать себя человеком

п) на старости лет осуществилась моя давняя мечта: стать печатаемым автором

Познакомилася с редактором местного журнальчика, который,  оказывается, занимает первую половину и подвал в нашем доме и совмещает в себе редакцию, типографию, рекламное агентство, да ещё и библиотеку. Его директор (она же и редактор), заметив, как тщательно я рассматриваю сохранившиеся с советских времён СС и книги на иностранных языках -- каких чудес только не бывает на свете: в провинции сохранилось то, что и в претендующем на лавры культурной столицы окружающей природы миллионнике и днём с огнём не сыщешь -- пригласила меня поучаствовать в журнальчике.

Пишу я короткие заметки о литературе, искусстве, философии, науке. Чаще всего к очередному юбилею какой-нибудь шишки из энциклопедии. Заметка не должна превышать 1000 знаков, в крайнем случае 1,5, что очень меня сковывает и желательно [излагать] какой-нибудь интересный (но ни в коем случае не скабрезный случай из жизни юбиляра). Я даже обрел постоянную и по меркам городка солидную аудиторию. Заметки, конечно, дрянь. По большей части попса, но иногда удаётся втиснуть что-нибудь по-настоящему стоящее. А главное, я открываю столько интересного для себя из сокровищницы человеческой мысли, что ей-богу, умирать не хочется.