Данс макабр

Ибунцов, залихватски  пританцовывая тарантеллу, возвратился домой. Был он в дурном расположении духа. И было отчего. Сегодня он узнал, что врачи обнаружили у него  неизлечимую форму болезни Пляска Святого Витта. Видимо, подхватил во время последней командировки. Жить ему оставалось от силы две недели.
- Что-то ты сегодня такой хмурый? - сразу заметила жена Зипунцова - Пенелопа Захаровна, подтанцовывая в ритм мужу.
- Нет, нет... Что ты! -  вяло улыбнувшись, ответил Ибунцов, продолжая танцевать, и нежно потрепал жену по щеке.
"О! Бл! Бедная! Бедная Пенька! Как ей будет тут, без меня? - невесело подумал он, глядя на сытую, довольную физиономию жены. Всю ночь он ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть. "Глупо! - думал Ибунцов, - Как легкомысленно глупо тратить отпущенное мне на земле время на сон!"

Он растолкал жену и несколько раз подряд, с ритме босановы, овладел ею. Жена от удивления не могла вымолвить ни слова и молчала до утра. Утром Ибунцов на всякий случай попрал Пенелопу Захаровну еще пару раз, но уже в ритме джайва и тверкинга. Потом, перед уходом на работу, еще раз, но на этот раз - в стиле бути-дэнса. Жена в этот день на работу не пошла.

На работе Ибунцов, легонько пританцовывая хабанеру, стараясь не выдать своего недуга, долго и пристально смотрел на своего шефа, самодовольного и высокомерного начальника отдела космогонического отраслевого шоппинга Бубонова и мрачно думал:
- "Ну почему? Почему хорошие люди должны умиреть, а подонки останутся жить, наслаждаясь всеми благами этой жизни? Дьявольщина! Ведь я скоро умру, а он так никогда и не узнает, что я о нем думаю!"

Повинуясь неясному душевному порыву, он встал, взял в руки толстую, пыльную папку с годовым отчетом за 1867 год, минуэтом подкрался к Бубонову и,   что было силы, опустил папку ему на голову. Воцарилась неловкая пауза. Сотрудники отдела в оцепенении замерли. Бубонов уронил безжизненную голову на стол. Зипунцов, отбивая стэп, еще пару раз опустил папку ему на голову. 
- Вы - мерзкий, дроченый гиббон! - бросил гневно Ибунцов в затылок Бубонову и, повернувшись,  вприсядку гордо вышел из офиса, сделав возле охранника стремительное антраша.

Легко вальсируя,  Ибунцов шагал по весенним, сверкающим солнечными бликами ручьев,  улицам , и улыбался прохожим. "Глупые! - думал он с какой-то необъяснимой нежностью о прохожих. - Они и не знают, как счастливы! Никто не знает, что жизнь сама по себе - это уже счастье!"

Несколько раз, не в силах сдерживать страстных жизненных порывов, он пристраивался к проходящим девушкам в танце Ламбада. Подхватывал прохожих за руки, кружил их в фокстроте, провел одного мужика в падеграсе,  станцевал с проходящим капитаном второго ранга "Яблочко". Потом, завидев  невдалеке пеструю толпу бессарабских цыган, легко перешел на цыганочку, проходя мимо молдаван, станцевал зажигательный жок, потом - сырбу, бульбу и, к всеобщей радости прохожих зевак,  завершил танец в небольшой лужице нижним брейком.

- А наш, милицейский танец - сможешь? - в нетерпении пританцовывая на месте, спросил его молоденький безусый милиционер, смущенно взяв под козырек.   
- Оставь неуместные церемонии, приятель! - добродушно обнял его за хрупкие плечики Ибунцов. - Взгляни, какая красота кругом! - и обвел вокруг себя широким жестом.
- В самом деле! - восхищенно оглянулся милиционер и неожиданно рассмеялся - Вот так за службой и не замечаешь красоты!
- А жизнь, между тем проходит! Мгновенье за мгновеньем! Как вино - капля за каплей! - мудро заметил ему Ибунцов. - Так что - беги! Беги милиционер отсюда! Беги  куда-нибудь! И радуйся этой жизни! - и он шутя шлепнул милиционера на прощание по шлицам. Тот счастливо засмеялся и, размахивая резиновой колотушкой, вприпрыжку побежал по лужам, поднимая вокруг себя фонтаны разноцветных брызг.

А вечером Ибунцову позвонил доктор и виноватым тоном извинившись, сказал, что вышла ошибочка. Что у Ибунцова вовсе не пляска святого Витта, а обыкновенная вялотекущая, латентная диарея. Вполне излечимая болезнь.

                КОНЕЦ