Исповедь колониста. 2 глава. 1940

Стояли  жаркие августовские дни. Крестьяне молотили хлеб. В воздухе - тучи пыли. День и ночь, то там, то здесь монотонно жужжали соломотрясы молотилок. Близ станиц, на токах, зачастили скирды сбойны и соломы. А на полях раскинулась желтеющая стерня, усеянная рядами копн. Кое-где, на перепутьи, встречались мажары ядреных арбузов. Шумными ватажками бежали казачья детвора.
- Дядя дай кавуна!
- У тебя банька нема!
Дорога шла над Кубанью. Извилистая здесь река! Точно табунное лассо, крутится она вокруг станиц. Утопают хутора, да богатые станицы в высокой многолистной акации. Много растет пирамидальных тополей. Но еще больше - садов. Из-за них не видно ни бедняцких мазанок, ни богатых казачьих, крытых цинком, домов. Выбегали на пыльную дорогу длиннохвостые тушканчики, садящиеся на кочковатую обочину и, почесав лапками носики, скрываются в кукурузе. Иногда перебегал трусливый заяц, прыгал, будто подбитый, по черному нару. В синем мареве проплывает тяжеловесные дудаки. В знойный день с утра до вечера поют в воздухе неугомонные жаворонки.
Хороша Кубанская равнина летом. Домотканым цветастым рядном раскинулась она на сотни километров. Сходится горизонт у высоких курганов, крошечным становится небо в глубоких балках, а минешь их - и снова степь ровная да широкая. Едешь по ней, любуешься, и кажется, нет в мире краше и лучше Кубанского края!
Мы ехали на трех подводах. Железные бочки так сильно накалились, что сидеть близ них было невозможно. Потому большую часть времени мы шли пешком по пыльной дороге. В густом Красном лесу наш обоз сделал первую остановку. Мы уже успели присмотреться друг к другу, привыкнуть. Фомин стал нашим другом и признанным руководителем. Был он скромным, немногословным и твердым. Гассана же мы с первого дня боялись. Властный, суровый и быстрый в решениях, он скоро запугал нас своими грубыми манерами. Король, слывший до этого времени среди колонистов "богом", вдруг притих и даже стал заискивать передо мной.
В лесу разожгли костер, общими силами наварили картошки. Гассан, строго глядя на Короля, спросил его:
- Это ж кто тебе дал королевское звание? Небось, сам?
Король молчал. Это рассердило чеченца.
- А вот я не имею никакого звания, а могу тобой командовать, хотя ты и Король. А ну сходи в лес за дровами!
- Я у тебя не работник..
- Што?! - вспыхнул чеченец и встал. - Живо!
Фомин, наблюдавший за Гассаном, улыбнулся. Мы, малыши, трепетали. Король противился.
- Ах ты, гад рыжий! Ты еще будешь сопротивляться? Думаешь, в колонии не будет никого выше тебя?
Гассан схватил Короля поперек туловища, мигом опрокинул его на траву и сделал ему "салазки" т.е пригнул ступни ко лбу...
- Ой, пусти Гассан!
- Пойдешь, гад?
- Брось, Володя, - сказал Фомин. - Ну что ты с "меньшевиками" связался?
Король нехотя ушел за дровами. Теперь подошла моя очередь.
- Дай казак, померять пояс - сказал он.
Я, отдал не только пояс, но и кубанку, хотя тот ее не просил, беспрекословно. Он померял их и, возвращая, сказал:
- Не налазит...А жаль... Возьми да никому не отдавай. А если кто возьмет, скажешь мне...
Я был несказанно рад, что так легко отделался от этого страшного человека.

На четвертые сутки, к вечеру, мы переехали понтонный мост через Протоку и въехали в станицу Славянскую. Станица была большая. Недалеко от моста расположилась пристань. На причалах стояли речные пароходы, баржи. По мостовой широкой улицы сновали автомобили, и тут же прошла с мычанием череда. У большого базара шумно разговаривали подвыпившие казаки. Тяжело пыхтела электространция, улицы залились ярким светом. Наряженные казачки бродили по асфальтовому тротуару, лузгая "насинья".
Проехав два квартала, мы завернули в переулок. Я заметил издали красивые, с цементовой облицовкой, дома и почему-то подумал, что это и есть колония. Лошади заржали и сами вошли в открытые железные ворота. Мои предсказания оправдались: дома принадлежали колонии.
Я представил, что сейчас выбежит орава озорных ребят, окружит нас и начнет осматривать. Но ничего подобного не было. Нас встретил Константин Васильевич, Яшка и пожилая кухарка Эмилия Трофимовна.
- Ну як, хлопцы, ехали? - спросил Костыль.
- Ничего. Только пылюка заела - ответил Гассан.
- Идите на кухню, поужинаете, а потом поедете на ферму..
- Как вы долго ехали - сказал мне Яшка. - А мы на своем рысаке это же расстояние пробежали за шесть часов... Я уже на ферме два дня прожил!
После вкусного ужина заведующий позвал к себе в кабинет Короля.
- Зачем это он его? - спросил я Яшку.
- Духу давить..
- За что?
- За воровство. Ты думаешь, Костыль забыл, как он инспектора обокрал?
- А разве он знал, что это сделал Король?
- Эх, Сережка, ты еще не знаешь нашего Костыля... Это не человек, а сыщик какой-то... Еще ты только что надумаешь сделать, а он уже все знает... Уже ехидно улыбается и спрашивает: "Ну, шо?"
- Яшка, а чего его Костылем зовут?
- Чего? А так... Это вместо "Константин Васильевич"...Сокращенно... Гляди, Король вышел от него, плачет...
- Бил?
- Что ты! Словами бил...Вот попадешься ты когда-нибудь к нему..."А ну стань, як следует, да посмотри мне в глаза"-сказал. Душа в пятки входит, как к нему идти... Лучше бы на расстрел... А отругает и тебе легче станет...
- Эй вы, пацаны, поехали! - крикнул кто-то.
- Поехали на ферму!
Обоз снова тронулся.

Ферма - бывшее имение помещика Крыжановского. Расположена она в трех километрах от станицы близ реки. Ферма имела четырехугольную форму: с трех сторон - хозяйственные постройки - конюшни, склады, сараи, гаражи. Перед въездом - большое здание. Это резиденция агронома - заведующего фермой. А в самом центре - большое общежитие колонистов. Сбоку фермы тянулись тучные сады.
Наступившая ночь сделала наш въезд незаметным. Еще никто не ложился спать. Воспитанники - маленькие и большие - играли на дворе в чехарду. Пели, кричали, смеялись.
- Пацаны, наши с Краснодара приехали! - крикнул кто-то в сумеречной темноте.
- Новичков привезли!
- Братва, сюда!
Нас окружили, не дав даже распрячь лошадей. Перед нашими глазами засверкали спички. Зажгли факела, принесли с конюшни фонари. Один малыш присмалил Гассану брови... Тот, громко выругавшись, ударил малыша носком сапога в живот.
- Ой, страшный какой!
- Пацаны, убегай - азията привезли!
Кое-кто трухнул, побросав и спички и факела. Я, вероятно, произвел приятное впечатление.
- Слышь, казак, идем к нам спать...Прямо на дворе...Законно! Закурить у тебя есть?

Вскоре однако, товарищи, приглашавшие меня, разочаровались во мне: я был некурящий.
- Что ты за колонист? Наверно, не рыба ни мясо?
В эту ночь все сто шестьдесят колонистов не могли уснуть. Уже прозвенел звонок - время спать, а на ферме слышны были горячие споры. Кто прибыл в колонию, что за люди - это далеко не безразлично для каждого колониста. Пришлось главному агроному - Григорию Трифоновичу успокаивать ребят.
- Спите уже...Завтра все узнаете...
- Да, с ними приехал какой-то горец...Куда вы его положили? Еще обокрадет...
- Не бойтесь...Я его поселил к себе в кабинет.
- Вот страшный! Я это чирк ему под нос, он мне носком прямо под селезенку... А глаза у него, как фонари.. Держись, пацаны, надает он нам масликов!
Ранее утро. Сладкий последорожный сон кажется чудесной сказкой. Не хочется даже открыть веки, хотя солнце бьет прямо в глаза.
Слышен колокольный звон. Сначала тихий, потом все громче и громче.
- Какого он черта там развенелся?
- Разве уже шесть часов?
- Будь он проклят, этот звонок!
- Сегодня же сорвем его.
Я мгновенно открываю глаза и вижу перед собой незнакомые, заспанные лица. Где я? Что это за люди? Динь-динь, динь-динь.
- Хлопцы, вставайте, - басит агроном, похаживая по комнатам. - Ишь разоспались, як у тещи на пуховиках.
Он быстро стягивает одеяла с ребят, щекочит ноги, переворачивает их.
- Да дайте же Григорий Трифонович, еще немного всхрапнуть.
- Я вам всхрапну! А работать кто за вас будет?
- От работы лошади дохнут.
- Работа дураков любит - говорит кто-то тихо, но агроном услышал.
- А ну кто это из умников нашелся?
Ребята нарочито вступают в споры, лишь бы лишний раз потянуться. И все же, как не хотят они вставать, через пять минут все общежитие превращается в рой пчел: волнуешься, жужжишь. То в одной, то в другой комнате уже сами колонисты кричали:
- Вставай, пришел!
- Пошли купаться!
- Пацаны, купаться!
Потягивающихся, любителей поспать до обеда, силой стягивают с постели, обрызгивают холодной водой.
И вот более сотни ребят и девочек бегут к реке.
- Го-го-го-о!
- Пошли заплыва-ать!
- Заплыва-ать!
И в этом людском потоке бегу и я, хотя заранее даю себе слово даже не касаться воды. Мне не хочется отставать от ребят, я невольно поддаюсь их жизнеутверждающей силе. На минуту я сливаюсь с этими совершенно незнакомыми подростками - большими и маленькими, грубыми и милыми, красивыми и уродливыми и забываю, что я новичок, что я еще неполноправный член этой семьи. Они бегут рядом со мной и разговаривают - как с давнишним товарищем. Кто знает, может сегодня уже, вот после того как я вместе с ними окунусь в мутную воду реки, кончится мое посвящение и начнется новая, радостная жизнь.
Пристань. Заросшая вербой и бузиной бухточка. С дамбы ведут земляные порожки. По срезам широкой реки - песчаная коса. На той стороне - густые сады. Отсюда видны крупные яблоки. Мы все раздеваемся. Я выбираю куст и прячу пояс и кубанку, закутав их в брюки. Я оглядываюсь назад и вижу солидную тушу агронома.
- Посолить, Григория Трифоновича!
- Я тебе посолю, Сметана - говорит он, беловолосому подростку, улыбаясь.
- Пацаны, посолим Григория Трифоновича!
И со всех сторон летит грязь. Белое тело агронома пятнится. Но он не сердится. Он незаметно подкрадывается к Сметане и, схватив его за руку вымазал грязью ему голову.
- Га-га-га!
- Вот это так "насалил"!
Остальные разбегаются. Агроном победоносно идет в бухту, откуда все за течением заплывают.
Я сижу на карче и смотрю в воду, старательно прячу крест на шее. Прохладно. Пробую рукой воду - тепло. Ко мне подходит Яшка с ребятами.
- Что же ты не купаешься? - спрашивает он.
- Я не умею. У нас не было глубокой реки.. Мы купались в коленках.
- Лезь научим.
- Я боюсь.
- Чудак-человек, воды боишься...Лезь, будем держать...
- Утону...
- У нас не утонешь...Всегда спасем...Лезь, Сережка - и Яшка толкнул меня в спину. Я упираюсь, судорожно цепляясь за коряжину.
- Э, да у него крест.
- Да ты что, в бога веришь?
- Нет...То есть да.. Нет. Это мне бабушка повесила.
- Скинь эту чертовщину в речку... - Яшка перегрызает засаленный шнурок и бросает его вместе с крестом в воду. Глаза мои увлажняются. Потом ребята вымазывают меня всего грязью.
- Теперь полезет!
- Ну, спускайся - сказал мне Яшка, протягивая руки. Не помня себя, я вошел в воду по грудь. Ребята подхватили меня под руки и потащили к косе.
- Болтай ногами! Да смотри не захлебнись...
И вот я сижу на песчаной косе, тяжело дыша.
- А отсюда по течению поплывешь сам - говорит Яшка и убегает от меня.
- Яшка! - крикнул я, но Яшка с ребятами поплыл на ту сторону за яблоками.
- Яшк-а-а! Я утону..
- Не утонешь! - несется гулкое эхо.
Из-за верб с "захода" вдруг хлюпнулись в воду ребята. Вместе с ними, брызжа во все стороны плывет агроном. Ребята цепляются за его ноги, подныривают, "топят", а один даже сел на него верхом. Агроном весело балуется с ребятами в воде: одного придавил тяжелой рукой за голову - голова мгновенно скроется под водой, но сейчас же вынырнет - в другом месте; другого схватит за ногу... Я так увлекся этим зрелищем, что забыл об опасности, и когда ребята плыли мимо меня, я совершенно свободно погрузился в воду и поплыл вместе с ними, почему-то усиленно болтая ногами и высоко взмахивая руками. Так я и приплыл вместе с ними к берегу. Став снова на землистые участки, я почувствовал какое-то облегчение. Отсюда видно было, как заречные казачата гоняются за колонистами. Колонисты ныряют в реку со всего разбега, держа в зубах вязанки яблок.
- Держи их! - раздаются голоса. - Лови воров!

Слышен второй звонок.
- Пацаны, на завтрак!
За стол загонять никого не приходится. В столовую бегут с особым подъемом. Некоторые находу надевают штаны, рубашки и, сломя голову, мчатся занимать первую очередь.
- Опять кондей - говорит Яшка, принюхиваясь, издали. - По запаху чую. И когда он только кончится!
Еще не открывалось окно в кухню, а колонисты уже расхватали чашки и ложки и сидят за столами. Столовая не вмещает всех, и многие, в том числе и я, ожидают второй очереди. Летят вверх деревянные ложки стучат алюминиевые чашки, крича, слышен мат...
Здесь нет официанток. Сами колонисты - дежурили развешивают черный хлеб порциями и раздают их ребятам. Девушки подносят пшенный суп, заправленный салом. За особым столом сидит Гассан со своей грушой и исподлобья поглядывает на всех. Рядом с ним имеется свободные места, но сесть за них никто не решается. Входит агроном.
- Поживей, поживей, ребята - говорит он. - осталось полчаса.
- Кондей слишком горячий, Григорий Трифонович.
Агроном садится рядом с Гассаном. Я прислушиваюсь к их разговору.
- Ну, Володя, надумал? - говорит Григорий Трифонович.
- Надумал.
- Куда же?
- В кухню.
- Ну, вот и прекрасно. Отдохнешь три дня и за работу.
- Я и сегодня могу...
- Нет, уж ты отдохни, хотя денек. Осмотрись.

После завтрака все колонисты, кто не имеет постоянной работы, собираются у звонка... Григорий Трифонович держит в руках большой лист бумаги и читает нареди на работу. Почти половина колонистов посылаются поименно на огороды, в поле, в сады. К каждой группе прикрепляются руководители воспитатели и старшие рабочие.
- А ну его, я на огород не пойду - слышу я ребят.
- На быках не буду ишачит... Надоело..
- Я за вас пойду - говорит агроном.
- Скородить? Да я и борони еще не видел. Пошлите лучше в сад.
- Копны возить? Да ну их. Вчера и так все ноги поколол..
- Дело ваше. Но знайте: кто не работает - тот не ест.
- Меня пошлите на бакшу..
- Все, приехавшие вчера из Краснодара, будут отдыхать три дня - объявляет агроном.
- Вот лафа! - говорит Король, потирая руку. - Отдохнем.
Я подошел к агроному и сказал:
- А я не хочу отдыхать. Я хочу работать.
Григорий Трифонович широко раскрыл глаза. Колонисты, слышавшие мои слова, окружили меня.
- Иди за меня работать. Я отдохну - говорит один.
- Не перебивай, я первый подошел. Слышь, браток иди за меня попаси свиней..Век не забуду. Могу заплатить.
- Тебя как звать?- спросил агроном.
- Сергей..
- Сволочь, медаль хочет заработать - язвительно сказал Король.
- Идите, хлопцы, на работу, идите. Чего вы к нему пристали? Никто ни за кого не будет работать.
По моему адресу несутся негодующие возгласы:
- Подлиза кугутская.
- Подожди, мы тебе устроим..
Я едва не плакал. Агроном, выпроводив всех на работу, подошел ко мне и сказал:
- Ты, Сережа, еще не знаешь наших ребят. Они не любят работу... А ты, видно, не испорченный мальчик, привык трудиться. По рукам вижу... Нужно тебе с начало присмотреться к ним... Это же бывшие беспризорники. Напрасно ты вперед их выскочил. Лучше дня три отдохни, пройдись по ферме, да будь скромнее, никого не трогай, но и не дрейфь... а то забьют. Если трудно будет, заходи ко мне, помогу. Иди в склад, получишь там постель.
Григорий Трифонович ушел к себе в контору. Между тем часть колонистов вернулась с "работы". Кое-кто убежал к реке, остальные забежали в сад. Человек десять притворились больными. Я пошел мимо сада к складу. Вдруг мимо моего уха что-то прожужжало. Я оглянулся и увидел покатившийся к траве камень..."Неужели они будут меня бить?" - подумал я с тревогой. Но вот лопатку кольнуло: это второй камень попал в меня. Я схватил его и кинулся в сад, но там уже никого не было..