Сады Дьявола. Глава 4

На военном флоте традиционно считалось, что вид голого начальства подрывает моральный дух команды, поэтому офицеры мылись отдельно от старшин, старшины от матросов, а у капитана была своя отдельная душевая. Когда капитан после разговора с “Джо” вернулся к себе в каюту, то первым делом увидал возле двери душевой чей-то лежащий на полу рабочий комбинезон. 

Капитан подобрал комбинезон. Он был еще теплым и пах Петровой. Сюзен Петрова была главным, и на настоящий момент единственным, каптенармусом на корабле и заведовала вооружением “Неуловимого”. Она была истинным энтузиастом своего дела. Ее в принципе интересовало все, чем можно убить человека, но особое предпочтение она отдавала крупнокалиберному огнестрелу. Каждому орудию носовой и кормовой батарее она дала имя, причем — и это Пульхра немного раздражало, — все имена были мужскими.

Петрова появилась на корабле четыре года назад. Пульхр отметил, что девочка симпатичная, и первые полгода видел ее только раз в неделю на планерках — ее каюта находилась в седьмом отсеке. Однажды, во время празднования 1 марта, они оказались за одним столом во время покера. Разговорились. Петрова пожаловалась на очереди в офицерских душевых в своем отсеке и как-то слово за слово оказалась в капитанской душевой с капитаном за спиной.

Капитан несколько раз пытался выяснить, какие у них отношения, на что Петрова заявляла, что нынешнее положение вещей ее устраивает, а остальной команде про это знать не нужно. После перехода на каперскую службу Петрова, как и все остальные клоны в команде, осталась на корабле. Команда сократилась до предела. Никаких очередей в душевых уже не было. Тем не менее, Петрова продолжала несколько раз в неделю посещать капитанскую душевую и самого капитана. Но не более.

 Кроме Петровой в каюте появился еще один гость: на кровати возлежал котяра шаровой масти и телосложения. На корабле, опять же согласно традиции, имелось несколько кошачьих, якобы для борьбы с грызунами. Попав капитану на глаза, они (кошачьи) — напускали на себя хмуро-озабоченный вид, явно подражая команде, и старались свалить. Этот конкретный кот каким-то образом сумел выцедить своим умишком, что капитан на корабле главный, а значит достоин его дружбы. Поначалу отношения не складывались. Пульхр, обнаружив животное в своей каюте, брезгливо брал его за шкварник и выносил в коридор. Кот в это время отчаянно мурлыкал, всем своим видом показывая, что, несмотря на капитанскую грубость, зла на него не держит. Вскоре он снова каким-то неведомым образом объявлялся в капитанской каюте, и мало-помалу приучил капитана к своему обществу.

 Пульхр аккуратно сложил комбинезон Петровой и положил на кресло. Кот немедленно переместился с кровати на тепленькое.

У Петровой был своеобразный фетиш на форму: она обожала находиться голой перед капитаном, одетым в парадную форму. Поэтому Пульхр сменил китель, пристегнул полуэполет, закрепил аксельбант и даже нацепил саблю.

Петрова вскоре появилась: одно полотенце накручено вокруг головы, как тюрбан, в другое на ходу заворачивалась сама. Увидав капитана, она приложила ладонь к тюрбану. 

— Господин капитан!

Капитан тоже отдал честь.

— Офицер Петрова!

Оба одновременно рассмеялись. Петрова застенчиво приблизилась к капитану.

— Кто это у нас такой страшный дядька-капитан? — спросила она детским голосом, накручивая эполет на палец.

Капитан обнял распаренную девушку и залез рукой под полотенце. Зад у каптенармуса был идеальным: каждая ягодица в аккурат подходила под ладонь Пульхра. Они словно были созданы друг для друга.

— Вам только одного надо от бедной девушки, — прошептала Петрова и отработанным движение вывернула попу из загребущих капитанских лап.

Она уселась на диван, задрав ногу на ногу. Капитан достал из бара два бокала, бутылку, а из холодильника — хамон.

— О, колбаска, — обрадовалась Петрова.

Капитан сел рядом с ней, наполнил бокалы. Петрова попробовала вино, взяла бутылку и оценила этикетку.

— Лафи-и-ит! — протянула она.

— Старые запасы.

— Хорошо быть капитаном, да? Отдельная душевая, вино, хамон…

— А каково быть девушкой капитана? — игриво поинтересовался капитан.

— Так себе. Трахают тебя все время за это.

Пульхр озадаченно хмыкнул. Он хотел было напомнить, что она приходит сама, никто ее не заставляет. Но вовремя вспомнил, что Петровой, когда у нее подходящее настроение, ничего не стоит обидеться на ровном месте. А настроение у нее, чувствовалось, то самое, подходящее. И чем логичней будут доводы капитана, тем быстрее разговор перейдет в ссору, а то и скандал. По опыту  Пульхр знал, что действовать надо максимально быстро, глупо и смешно. Поэтому он растопырил указательный и средний палец козой, и со словами “ути-ути-ути” принялся тыкать Петрову в бок, а она в ответ начала визжать, хихикать, уворачиваться и закрываться локтем.

Кот взглядом осудил это безобразие и уполз под кровать.

— Ты его запустила? — спросил капитан, оставляя каптенармуса в покое.

— Нет, когда я пришла, он уже на кровати валялся.

— Интересно, как он в каюту попадает?

— Не знаю. Может быть, есть какой-то ход из технических каналов. 

— Как слетала?

Петрова дернула носом в том смысле, что слетала не очень.

— Ненавижу такие корпоративные города. Относятся к людям как к скотам. Но черный рынок там богатейший. Кстати! — оживилась она. — У них распродается военное оборудование. Я не знаю, откуда они это взяли, кажется, сокращают какую-то военную часть, и руководство разворовывает вооружение. Смотри, что есть…

Она достала из комбинизона свой планшет, и, прижавшись к Пульхру теплым плечом, стала показывать фотографии какой-то нестандартной пушки.

— Сделано в Италии. Я не знаю, какой Леонардо да Винчи ее скрутил, но это гениально. Спаренное орудие, стреляет стандартными снарядами. Придется, конечно, переделать лафет — нагрузка возрастет, но скорострельность в два с половиной раза выше, прицельная дальность почти сто километров! Угол повора гораздо больше чем у нынешней установки, слепая зона уменьшится.

— Сколько?

— Всего пятнадцать.

— Пятнадцать тысяч кредитов?

Петрова закатила глаза, но сдержалась.

— Пятнадцать тысяч кредитов. Но я уверена, что сторгуюсь за тринадцать. Это практически даром! Этой пушке цена тысяч двести…

— Понимаешь, — начал он. — Тут такое дело… Огневая мощь сейчас не главная наша проблема…

Он умолк. На него глядели глаза обиженного ребенка, которого без объяснения причин оставили без мороженного.

— На мозгоправов для этого жестяного извращенца у тебя деньги есть…

— Кто уже разболтал?

— Да какая разница!

— Это будет вычтено из его доли…

— И на “лафиты” с хамоном у тебя деньги есть! А на пушки — нет! Что мы за пираты такие, что у нас нет денег на пушки… Я думала, мы будем летать сами себе хозяева, стрельба, всякие дела. А мы как в доме престарелых, за два года одна перестрелка! С меня хватит!

— Ты куда собралась?

— К себе.

Началась борьба за комбинезон.

— Пусти! — шипела Петрова. — Или голая пойду!

Пульхр зная, что она на такое вполне способна, отпустил, и Петрова, бухнувшись на диван, начала натягивать комбинезон сквозь полотенце. Пульхр сел рядом, обнял ее и прижал к себе. Когда рыпанье ослабло, он заговорил:

— Я не сказал “нет”. Я сказал “не сейчас”.

— Думаешь, она ждать будет? Ее купят, пока ты думаешь! И какие-нибудь пираты поставят ее на свою лохань!

— Значит, это не твоя пушка…

— Она шикарная! Ты ничего не понимаешь!

— Будут у тебя в жизни пушки и получше.

В итоге Петрова осталась у капитана, но обиженная. Она залезла под одеяло, повернулась спиной и предупредила:

— Мне завтра рано вставать, так что меня не буди.

Это означало, что на секс сегодня можно не расчитывать. Капитан погасил свет в спальне, достал из бара бутылку коньяку, стакан и поднялся наверх, в кабинет. Пульхр включил окно-экран, уселся в кресло, а стакан с бутылкой поставил на журнальный столик рядом. Из спальни по ступеням поднялся кот. Он попытался запрыгнуть капитану на колени, но тот замахал на него ладонью — еще кошачьей шерсти на брюках не хватало. Кот с упреком пошевелил на него усами, залез в кресло напротив, свернулся клубком и затих, глядя на капитана мудрыми зелеными глазами. 

Надо что-то менять. Видимо, придется пойти на то дело с инкассаторами, которое предложил Джо. Будет несколько трупов, зато у Петровой будет ее пушка. Пульхр никогда не боялся крови, но грабеж… Как он докатился до жизни такой? Как этот лемурианец сумел его тогда уболтать? И Пульхр, потягивая коньячок, стал вспоминать…

Через несколько часов после разговора с адмиралом Скунцтом, “Джо” вызвал капитана по шифрованному каналу и вкрадчиво сообщил:

— Господин капитан, с вами хочет встретиться лемурианский представитель.

— Что еще за представитель?

— Лемурианский. Предлагает встречу на завтра, в двенадцать.

— А, хуже не будет. Передай, я согласен. Информация особой секретности. Сообщи только тем, у кого высший доступ.

Ровно в назначенное время появился лемурианский корабль — не летающая тарелка, не гигантское насекомое, а вполне себе человеческая спортивная яхта с надписью “Лоуренс Аравийский” на носу.

Капитан прошел через шлюз своего корабля, шлюз лемурианца, и оказался в длином узком коридоре, который заканчивался дверью. По дороге к ней капитан заметил, как по форме пробежала едва заметная рябь — его аккуратно просветили на предмет всяких неожиданностей, способных навредить хозяевам яхты.

Только теперь он сообразил, что не уточнил у “Джо”, будет ли лемурианский представитель человеком или инопланетянином. Вряд ли, конечно, инопланетянин: лемуриане лично с людьми встречались только в крайних случаях, предпочитая действовать через посредников, — но вдруг? Эта мысль его взволновала. Как бы не маловероятна была ситуация — он был к ней не готов, а он не любил быть к чему-то неготовым.

Он не дипломат, и не папский нунций, обученный вести переговоры хоть с чертом лысым. Он простой военный, и понятия не имеет, каковы нынче правила инопланетного политеса. Надо ли жать лемурианину руку, или при попытке физического контакта тот откроет стрельбу из своих смертоносных бластеров? С рукопожатиями и у людей-то все непонятно, никогда не знаешь, кто находится на той стороне руки: потливый болезненный меланхолик с артритом или энергичный идиот, который попытается сломать тебе кисть. Есть еще такие радушные ласковые мерзавцы, которые вцепляются в твою ладонь двумя своими, и потом несколько минут не знаешь, как стряхнуть такого с себя.  И это только начало. Дальше — больше. Расценит ли лемурианин прямой взгляд как признак искренности или сочтет угрозой? Можно ли улыбаться, а если можно, то насколько широко, не будет ли демонстрация зубов воспринята как акт агрессии? Как начать разговор? С погоды? Какая, мол, прекрасная сегодня погода в этом секторе космического вакуума! Наконец-то закончился сезон магнитных бурь! Справится о здоровье? А может быть, это тема у них табуирована, и после такого вопроса к тебе будут относиться как к буйнопомешанному?

Капитан постоял у двери несколько секунд, приводя мысли в порядок. Ну, инопланетянин и инопланетянин. Как всегда в непонятных ситуациях, будем действовать по проверенной схеме: меньше говорить, больше слушать и поддакивать. В крайнем случае, отнекиваться. В общем, открывая дверь, капитан уже морально подготовился к встрече со внеземным разумом. Он ожидал чего угодно, вплоть до стелящегося по полу зловещего лилового тумана и черепов инопланетных монстров в застекленных шкафах. Но помещение, как и корабль, оказалось вполне человеческим, даже слишком уютным для космического корабля. Комната — язык не поворачивался назвать это помещение “кубриком” — была разделена на две неравные части: большая представляла что-то вроде зоны отдыха; стойка, окруженная веселой компашкой барных стульев, отделяла кухню.

Капитан разочарованно огляделся: никаких лемуриан здесь не было и помину. Возле плиты крутился несомненный человек. Увидав брата-землянина Пульхр вначале испытал облегчение, но тут же напрягся снова. Если с видовой принадлежностью лемурианского представителя ситуация прояснилась, то с ходу определить его пол (вещь при переговорах не столь уж маловажная) капитан затруднился.

На ум пришла шекспировская пьеса, где красавица, чтобы выручить своего жениха, переоделась мужчиной, — особый смысл (или скорее двусмысленность) этому повороту сюжета придавал тот факт, что во времена Шекспира женщинам было запрещено играть в театре, и женские роли исполняли подходящие по типажу молодые люди. Так вот: в театре “Глобус” лемурианского представителя охотно приняли бы на двойное жалованье, совмещать роли актера-актрисы театра и двуликой музы шекспировских сонетов.

Рост, телосложение, лицо и прическа представителя были  на удивление унисекс. Еще более универсально-сексуальным был его наряд: такой узкий клетчатый пиджак поверх розовой футболки с надписью стразами “I(сердечко)Paris” с равным успехом  могли бы надеть и современная Сапфо и современный Ганимед.

Человек скользнул взглядом по золотоносному капитанскому мундиру и в глазах, как показалось Пульхру, промелькнула усмешка.

— Добрый день, — сказал по-французски любитель Парижа.

— Добрый день, — согласился Пульхр.

— Прошу вас, — указал человек на кухонную стойку. — Чай, кофе? Может быть, чего-нибудь покрепче?

— Чай, если возможно.

Человек кивнул. Он слазал в кухонный шкаф и поставил на стойку две фарфоровые чашки вызывающе сухопутного вида. Разлив по чашкам кипяток из чайника, он поставил рядом с капитаном картонную коробку с ассорти пакетированных чаев и сахарницу. Пульхр взглянул на его руки, — последняя надежда. Но и руки не выдали пол владельца. Разве что по отблеску белого металла на безымянном пальце можно было сделать вывод, что лемурианский представитель состоял в официальных отношениях.

— Лимон, молоко?

— Спасибо, не нужно.

Человек присел на стул. Капитан отметил, что сидят они напротив, но разделены высокой стойкой.

— Прежде я всего хочу поблагодарить вас, —  человек прижал правую ладонь к сердцу на футболке, — что вы согласились на встречу. И особенно за то, что согласились на встречу на моем корабле. Вы должны понимать, что земное правительство многое готово дать, чтобы захватить в плен живого лемурианина.

— Так вы — лемурианин?

— Как видите.

— Вы не очень-то похожи на инопланетянина, — сказал Пульхр, купая в кипятке чайный пакетик.

Пульхр не сомневался, что перед ним обычный человеческий посредник. Просто дурака валяет. Инопланетянин он… Причем не просто человек, а землянин: по-французски говорит, как француз, и, похоже, — если судить по легкому арабскому акценту — парижанин. Дело конечно его (или ее). У нас свободная звездная система: хочешь считать себя инопланетянином — на здоровье. Нам бы с полом твоим определиться. Капитан предпочел бы, чтобы его собеседник любил Москву, а не Париж. Русские, несмотря на свое безалаберное произношение, в речи предпочитают максимальную ясность:  пол на их языке выпирает всеми возможными выпуклостями родовых окончаний. Мало-помалу Пульхр начал склоняться, что сидящий перед ним все-таки скорее женщина: слишком смазливый, плюс на лице ни малейших признаков щетины (хотя это мог скрыть хороший тональный крем) и, кажется, отсутствовал кадык (а это никаким кремом не скроешь, хотя, кажется, его можно убрать с помощью пластической хирургии).

— Мне часто это говорят, — улыбнулся (или улыбнулась) лемурианин (или лемурианка) и протянул(а) капитану блюдце, чтобы избавить его от использованного пакетика. — А как вы себе представляете лемуриан?

— Ну, прежде всего, если судить по съемкам первого контакта, лемуриане на Земле носят скафандры, значит, не могут дышать земным воздухом.

— Спасибо, что вы хотя бы не ссылаетесь на фильмы и сериалы, где лемуриан изображают зелеными и склизкими, как жабы. Разочарую вас: первый контакт людей с лемурианами произошел гораздо раньше официально объявленного, съемка так называемого первого контакта была постановочной, и то, что мы на этой съемке были в скафандрах, не более чем прихоть земных СМИ. Режиссеру не понравилось, что лемуриане слишком похожи на людей, дескать, зритель будет путаться. Но и изображать лемуриан совсем уж непохожими на людей тоже не захотели. Поэтому решили оставить простор для фантазии, чтобы каждый зритель мог вообразить себе что угодно, в меру своей испорченности.

 Капитан пожал плечами. Он давно растерял иллюзии, знал, как делаются дела, и понимал, что для того, чтобы верить СМИ, нужно достичь той степени наивной просветленности, которая достигается только упорным и регулярным просмотром новостей. Капитан позволить себе такой роскоши не мог, а потому не верил никому, в том числе первому встречному инопланетянину, который тем временем продолжал:

— Все разумные существа похожи друг на друга. Есть такой термин в биологии: конвергенция. Это когда разные виды, занявшие одну экологическую нишу, или вернее, гильдию, спустя какое-то время становятся похожи внешне. Например, акула это примитивная рыба, а дельфин, технически, — парнокопытное млекопитающее, двоюродный родственник бегемотов. Но дельфины с акулами обитают в одной среде, занимаются примерно одним и тем же, поэтому внешне очень похожи. Разум это тоже в своем роде экологическая гильдия, поэтому разумные существа это неизбежно гуманоиды…

— На самом деле, дельфин и акула не так уж сильно похожи…

— На самом деле, и мы с вами не так сильно похожи, как это кажется на первый взгляд. Да, кстати, забыл представиться, — представитель приподнялся и протянул руку. — Стефан Дедал.

Ага! Инопланетянин все-таки оказался братом по полу. Ну, хоть какая-то ясность.

— Виктор Пульхр, — рука Дедала была сухая, твердая и горячая. — Это ваше настоящее имя?

— Да, — ответил Дедал. — Мои родители были греческого происхождения, но детство я провел во Франции.

— Вы же говорили, что вы — лемурианин?

— Меня усыновили, когда мне было восемь лет. Фамилия родителей была “Дедал”, а имя я мог выбрать сам. Я тогда увлекался Джойсом, и мне показалось остроумным выбрать имя “Стефан”.

— Сколько раз пробовал читать этого Джойса, ни черта не понял. Чушь какая-то.

— Если вы чего-то не поняли, это не обязательно означает чушь. А я всегда был фанатом земной культуры. Поэтому меня и отправили на Землю. Согласитесь, правильно, чтобы с людьми работал тот, кто их любит, а не равнодушные чиновники. У меня, кстати, диплом Оксфорда по русской литературе. О, наши цивилизации могли бы многому друг у друга научиться! Технически мы вас немного опередили, но в плане культуры по сравнению с вами мы — дикари, — Дедал от восхищения достижениями человеческой культуры зажмурил глаза и покрутил головой. — Вообразите, у нас отсутствуют целые пласты: например, музыка. Обожаю творчество Элтона Джона. Как я страдал, когда наши народы разорвали отношения! Но я так и не нашел в себе сил покинуть Солнечную систему. Теперь вот чем могу помогаю налаживать отношения между нашими цивилизациями…

Давайте уже перейдем к делу. Итак, я хотел встретиться, чтобы обсудить с вами предложение, которое я передал через “Джо”. Оно вас по какой-то причине не устроило. Надеюсь, вы оцените индивидуальный подход…

Пульхр открыл было рот, но Дедал остановил его жестом руки.

 — Прошу вас, выслушайте. Отказаться всегда успеете. Я просто хочу понять вашу мотивацию. Итак, вам в ближайшее время предстоит полет к Тау Кита, который займет больше тридцати лет. С высокой вероятностью, вы, ваша команда и ваш корабль погибните во время пути. Если вы все-таки доберетесь до Тау Кита, ваш корабль будет безнадежно изношен, часть команды умрет от старости, часть сойдет с ума. Может быть вы думаете, что за время пути ваши адмиралы умрут, и вы, как старший из оставшихся в живых офицеров, возглавите флот? Что-то подобное в вашей карьере уже имело место и вам может показаться, что такой вариант развития событий вполне возможен и на этот раз. Вам всего сорок пять, вы уже командор, а все адмиралы как на подбор в преклонных летах… Боюсь вас разочаровать: для всех шестнадцати адмиралов на крейсерах установлены криокамеры.

— Я думал, криокамеры это городская легенда…

— Отнюдь, они вполне себе существуют.

— Откуда вы знаете?

— Когда мы еще сотрудничали с людьми, Земля закупила у нас несколько партий. Ваше правительство, естественно, эту информацию засекретило. Так что по прибытии на Тау Кита, вы с адмиралом Скунцтом, если вам обоим повезет выжить, будете примерно одного возраста, под восемьдесят. Адмирал еще пободрей будет: он в камере сэкономит силы, а вы тридцать будете питаться продуктами вторичной переработки и дышать восстановленным воздухом. А это, знаете ли, очень портит здоровье. Вы же летали в составе научно-разведовательных экспедиций? Помните, во что превращается команда и корабль уже после шести месяцев похода? А ваш поход будет в шестьдесят пять раз дольше. Только вдумайтесь в это, Виктор!

Пульхр кисло улыбнулся. Ему одинаково неприятный были воспоминания о тех временах, когда он служил в научно-разведовательном флоте, и осведомленность инопланетянина о его прошлом.

— Вы хорошо подготовились, — сказал он. — В таком случае, может быть расскажете что-нибудь о себе? А то вы обо мне столько знаете, что даже неудобно…

— Всему свое время, Виктор, всему свое время. Сейчас важно, чтобы вы не совершили поступок, о котором будете жалеть всю оставшуюся жизнь. Впрочем, можно ли назвать это жизнью… Вам что-нибудь говорит название научно-разведовательного судна ”Хирон”?

— Экспедиция к альфам Центавра?

— Совершенно верно. Первый корабль достигший другой звездной системы и вернувшийся назад. Герои Дальнего космоса, гигантский прыжок для всего человечества… Экспедиция ”Хирона” длилась двадцать девять лет. Вам до Тау Кита предстоит лететь тридцать семь. Правда, ”Хирон” летал сто лет назад, с тех пор технологии регенерации кислорода и продуктов питания, да и медицина в общем немного улучшились. Так что будем считать, что последствия для вас и экипажа ”Хирона” будут примерно равными. Вы, конечно, помните фотографию экипажа ”Хирона” после возвращения? Она есть во всех учебниках истории. Вот, пожалуйста…

Дедал сунул руку под стол, достал оттуда какую-то книгу и протянул ее Пульхру. Это был учебник новейшей истории, по которому учили в школах и интернатах Альянса. Книга была потрепанной, но еще вполне крепкой. Между страницами торчала закладка, по которой Пульхр сразу попал на цветную вкладку с групповым портретом экипажа, сделанную после триумфального возвращения “Хирона”.

Герои Дальнего космоса, одетые в парадную форму научно-разведовательного флота, расположились в три ряда. У всех на лицах широкоскуло сияли улыбки победителей. Улыбался даже капитан… как его?.. а, да, Витус Явольский, хотя по его суровому лицу с пронзительным орлиным взглядом было видно, что улыбается он только по особым случаям. Ну что же, это как раз такой случай: навеки вписал свое имя в историю, встал в один ряд с Юрием Гагариным, Нилом Армстронгом и Ли Шаем.

Пульхр, ностальгически улыбаясь, листал страницы. А ведь по такому же точно учебнику он сам учился в интернате. Перед его внутренним взором встала классная комната с вечно занавешенными тяжелыми портьерами окнами и ступенями во всю ширину помещения, поднимающимися к доске. Какой-то шкодливый школьник в свое время коротал с этим учебником время, пририсовывая историческим лицам на иллюстрациях усы, бороды, торчащие уши и тому подобные придатки.

Долистав до фотографии, на которой генеральный секретарь Мезальянса Хуан Гонзалес жал руку президента Альянса Альфонсо Моралеса, Пульхр вдруг осознал, что он учился не по такому же точно учебнику, а по этому самому. Именно он в свое время улучшил Хуана Гонзалеса рогами, копытами и хвостом, а Альфонса Моралеса снабдил попугаем на плече, деревянной ногой и косой повязкой через левый глаз.

За свой творческий порыв, помнится, Пульхр две недели не вылезал из нарядов и дежурств, и за это время охладел к изобразительному искусству до полного отвращения. Изувеченный учебник, кажется, должны были утилизировать, а вот поди ж ты, прошло тридцать лет, а он снова держит его в руках…

— Похоже, вы с детства питали некоторую неприязнь к политикам, — с усмешкой сказал Дедал. — По крайней мере ни на одного военного у вас рука не поднялась. Так вот, эта знаменитый парадный портрет экипажа “Хирона” — не более чем фантазия на заданную тему. На самом деле всех их фотографировали поотдельности, потом фотошопили и сводили на общее фото.

— Почему?

— Посмотрите исходники и сами поймете, — Дедал опять сунул руку под стол и на этот раз протянул Пульхру стопку лоснящихся, как будто лакированных, фотографий. — Эти фото были сделаны на следующий день после возвращения “Хирона”. В свое время эти карточки чуть не просочились в СМИ, и Альянсу пришлось приложить массу усилий, чтобы этого избежать. Понимаете, почему?

Пульхр, перебирая фотографии, рассеянно кивнул. Ду уж, если бы ЭТО стало достоянием общественности, то на программе освоения Дальнего космоса можно было бы ставить крест. У всех изображенных на фотографиях был крайне истощенный, истерзанный и какой-то ссохшийся вид, свинцовый оттенок кожи, волосы, включая ресницы и брови, начисто отсутствовали, у некоторых не хватало конечностей, у двоих вместо лиц была жеваная кожа — похоже, брызнуло топливом маневренных двигателей. Как они после такого смогли выжить без госпиталя? Часть экипажа была одета в больничные пижамы, некоторые красовались в смирительных рубашках.

На оборотах карточек имелись рукописные пометки на английском, фамилия, имя, звание, которые, видимо, предназначались для тех, кто обрабатывал фото. Примерно у половины эти приписки имели такой вид: “Неизв., найден в трюме 2 отсека, предп. старшина Гуревич”, “Неизв., прятался за кожухом установки регенерации питания, предп. науч. офицер Эриксон”, “Неизв., нес вахту за пультом ГЭУ, предп. ст. инженер Петров”.

— А почему так много неизвестных?

— За время пути весь экипаж заработал тяжелые психические расстройства. Кто-то считал, что всегда жил на корабле, кто-то перестал отличать сон от реальности. По результатам обследования психиатры даже разжились новым видом психического расстройства: автоматизированной деменцией. За время экспедиции примерно половина экипажа вымерла, и обязанности мертвых распределялись между живыми. Особенно тяжело пришлось нижним чинам, которые спали несколько часов в сутки, а в остальное время неприрывно несли вахту. Практически все они утратили личности и речь, или сохранили их только в пределах должностных обязанностей. Очень немногие на борту помнили свои имена и прошлое.

Пульхр попытался представить себе этот космический “Летучий Голландец”.

— Разве их не могли идентифицировать по ДНК?

— Могли, но тут тоже одно на другое наложилось: образцы ДНК за время экспедиции были утеряны. Халатность, как и было сказано. Скорее всего никто не верил, что “Хирон” вернется. А цифровые архивы этого времени попали под очередной Великий Сбой. Некоторых членов экипажа удалось идентифицировать по ДНК родственников, по остальным историки долго спорили, потом кое-как договорились, кто есть кто, но вопросов осталось немало…

Перебирая карточки, Пульхр наткнулся на фотографию с припиской “Неизв., нес вахту во втором отсеке, предп. ст. матрос Крупп”.

— А это что, покойник? — спросил Пульхр.

— Да, он умер через несколько часов после прибытия, поэтому фотографировать его пришлось посмертно. Он был первым, потом в течение недели умерли еще двенадцать человек, включая капитана. Они так привыкли к низкокислородной воздушной смеси, что земной воздух выжег им легкие раньше, чем врачи сообразили, в чем дело. Ну, как вам ваше будущее, Виктор?   

Пульхр сложил карточки в стопку и положил на стол. Ему вдруг вспомнилось, как в начале службы в научно-разведовательном флоте он подал заявление о включении его в программу освоения Дальнего космоса. Тогда как раз собиралась десятилетняя экспедиция в облако Оорта, где ученые в очередной раз обнаружили доказательства существования Немезиды, коричневого карлика, гипотетической звезды-компаньона Солнца.

— А знаете что самое страшное, Виктор? — продолжал Дедал. — Когда вы, вот в таком состоянии, доберетесь до Тау-Кита, вы узнаете, что никакого восстания не было. Колония настолько лояльна Земле, что отказывается от любых переговоров с нами. 

Пульхр удрученно покачал головой:

— Я так и знал.

— Но вы не беспокойтесь, за тридцать семь лет ситуация может измениться. Могут поднять восстание. Могут не поднимать. А может так случиться, что по прибытии вы узнаете, что пока вы тащились на корпускулярно-волновых до Тау Кита, лемуриане помирились с Землей, и люди уже лет двадцать летают на наших двигателях. Да, еще один момент: адмирал Скунцт на своем крейсере тайно, под видом коллекции картин и скульптур, везет оборудование для клонирования и образцы своей ДНК сорокалетней давности.

— Зачем?

— А вы подумайте.

Пульхр попытался поставить себя на место адмирала Скунцта.

— Видимо, он хочет основать на Тау Кита династию своих клонов. Он что, хочет захватить там власть?

— Как вариант. Ручаться не буду, логика у старого адмирала довольно причудливая. Знаете, например, почему он уверен, что долетит до Тау Кита живым?

— Почему?

— Он консультировался с астрологами, и они предсказали, что в ближайшие пятьдесят лет смерть ему не грозит. В любом случае, он рискует жизнью, но ничего не теряет, потому что будет лежать в криокамере. Если колония восстала — он восстание подавит. Если не восстала — тогда он совершит переворот. Если земляне с нами помирились, он отбудет на Землю на наших двигателях. А вы ради этого лучшие годы жизни проведете в бессмысленом походе. Вот и возникает вопрос: зачем вам это надо?

— Это мой долг. Я дал присягу.

Дедал откинулся на спинку стула и недоверчиво замотал головой, глядя на Пульхра с веселым недоумением.

— Виктор, можно личный вопрос?

— Пожалуйста.

— Кто ваш любимый герой?

— В каком смысле?

— Ну, любимый герой. Вымышленный или реальный, без разницы. Че Гевара? Дон Кихот? Юкио Мисима?

— Не знаю, — Пульхр немного подумал. Дедал терпеливо ждал ответа. — Может быть, Одиссей?

— Это который царь Итаки, троянский конь, циклопы, верная Пенелопа? — Пульхр кивнул. — Довольно странно, учитывая ваши принципы. Однако некоторые параллели с вами действительно прослеживаются. Одиссей ведь тоже против воли, чтобы сдержать слово, отплыл на войну с Троей. Однако, в отличие от вас, он-то от этой затеи отпирался до последнего. Ему ведь тоже предсказали, что с этой войны он вернется только через двадцать лет, один и нищий. Помните, что он сделал, когда за ним приехали его дорогие друзья?

Да, Пульхр отлично помнил. Все детство наставница в интернате пичкала их древнегреческими байками.

— Стал изображать сумасшедшего, — сказал Пульхр. — Он пахал поле и засевал его солью. Один из приехавших, чтобы его уличить, положил под плуг его новорожденного сына.

— Все верно! Одиссея подобное соломоново решение не устроило, он поднял ребенка и раскрылся. Пришлось ехать. Но у вас-то никто сына под плуг не кладет!

— Еще как кладет.

— Поясните?

— Значит так. Я отвечаю не только за свой корабль и команду. Я клон семьи Пульхров. Так называют всех клонов, произошедших от капитана Питера Пульхра, погибшего в Первую космическую. Поэтому у нас всех одна фамилия, отличаются только имена. В настоящий момент в мире нас, Пульхров, около пятисот человек. Пульхры — очень уважаемая фамилия, практически все наши к сорока дослуживаются до звания капитана на флотах или полковника в сухопутных войсках. Во Вторую Космическую был такой клон, капитан Стройников, тоже из хорошей семьи. Однажды фрегат, которым он командовал, столкнулся с превосходящими силами противника и попал в окружение. Стройников пошел на переговоры и сдал корабль без боя.  Остаток жизни он чистил гальюны на какой-то подводной базе, всех клонов, находившихся в это время на службе отправили в отставку, фамилию признали дефектной и прекратили воспроизводство. Что сделают с Пульхрами, если я дезертирую, да еще стану вашим капером — страшно представить.

— Виктор, можете мне рассказать, как ваш флот полетит к Тау Кита? В общих чертах.

— Ну, флот выйдет за пределы Солнечной системы. На таких скоростях кильватерный строй неприемлем. Поэтому корабли разойдутся как можно дальше друг от друга, прицелятся на Тау Кита и начнут разгонятся. Через два года мы достигнем крейсерской скорости. Через тридцать пять лет начнем тормозить. Потом на месте…

— Как будет осуществляться связь между кораблями во время пути?

— Никак. На таких скоростях никакая связь невозможно.

— И визуальная, в том числе?

— Конечно.

— То есть о потерях узнают только в конце пути?

— Ну, да…

— Как вы думаете, что останется от космического корабля, с которым случиться авария на скорости сто тысяч километров в секунду?

— Думаю, ничего.

— Ну, нет. Что-то останется. Гигантское облако с плотностью две молекулы на квадратный километр. Это идеальное преступление, Виктор. Никого никогда не узнает, что вы покинули службу. А с нашими двигателями ваш “Джо” реально станет неуловимым. Вас никто никогда не сможет поймать. Ну, если, конечно, вас не замучает эта ваша совесть, и вы сами не явитесь сдаваться в Службу безопасности Альянса. Через тридцать семь лет вас станут считать погибшим. И то только на Тау Кита. До Земли эта новость дойдет в лучшем случае через сорок девять лет.

Я понял вашу мотивацию, Виктор. Мы, в виде исключения, добавим к нашему предложению два пункта, которые устроили бы и Одиссея, и вашего предка Питера Пульхра. Пункт первый: мы не будем давать вам заданий, которые могут навредить Альянсу. Второе: через тридцать семь лет мы абсолютно бесплатно доставим ваш корабль с вами, — если к тому времени вы еще будете живы, — на Тау Кита, и вы присоединитесь к остаткам вашего победоносного флота. Если этого захотите, конечно. Оцените: теперь в интересах Альянса, чтобы вы приняли наше предложение. Если вы присоединитесь к флоту, то, вероятно, погубите корабль и команду. А если присоединитесь к нам, скорее всего сохраните все это для Альянса.

Пульхр подавленно молчал. Получается, если он выполнит свой долг, то будет дураком и предателем одновременно.

— А как же команда?

— А что “команда”?

— Не все захотят стать пиратами. Я же не могу запереть их на корабле навечно. Сейчас — да, никто не хочет лететь, но после нашего возвращения кто-нибудь обязательно свяжется со Службой Безопасности.

— Можно уточнить одну деталь? Как команда будет получать жалованье во время похода?

— Никак. С кораблем связи не будет, да и зачем на корабле деньги? Жалованье будет поступать ежемесячно на личные счета членов команды, ими будут распоряжаться члены семьи или доверенные лица.

— А большое жалование?

— Поход приравнен к боевым действиям, поэтому обычное жалование плюс разные надбавки. Где-то в два с половиной раза больше. Нет, почти в три…

— То есть ничто не помешает какому-нибудь гипотетическому члену команды оформить все так, чтобы его жалованье поступало в какой-нибудь банк на Марсе или Плутоне. Альянс никогда не узнает, куда ушли деньги. Таким образом, ваша команда будет получать тройное жалование просто так в течение 37 лет. Потом те, кто решит лететь с вами на Тау Кита, продолжают службу как ни в чем не бывало. А остальные будут получать жалование еще 12 лет, пока известие об их “гибели” дойдет до Земли, после чего страховая выплатит им компенсацию. Виктор, у вас  есть в команде идиоты, которые при таких условиях пойдут в Службу Безопасности?

Пульхр кивнул.

— Вот прямо такие идиоты есть? — искренне удивился Дедал.

— Один, но есть.

— Вы меня заинтриговали. И кто этот экземпляр?

— Кок Алекс Смирнов.

Произнося это имя Пульхр поморщился. Смирнов, что обидно, был отличным поваром. Но служебных обязанностей ему, видимо, было мало, и он взял на себя роль добровольного стукача. Доносы свои он оформлял как официальные жалобы и доклады. Своим хобби Смирнов занимался в режиме “ни дня без строчки”. А так как кок находился в прямом подчинении капитана, Пульхр вынужден был на все это обильное дерьмо отвечать лично. К тому же Пульхр догадывался, что он был не единственным адресатом Смирнова. Он готов был поручиться, что его лучшего пилота, Эрика Белова, турнули со службы именно из-за этого деятеля. Помочь в этом деле не смог даже дедушка Скунцт, так как увольнение Белова было инициировано Службой Безопасности.

— Вы не очень дорожите этим сотрудником?

— Да я бы ему своими руками шею свернул.

— Зачем же вы его держите?

— Я не нанимаю команду. Этим занимается отдел кадров. 

— Один из плюсов каперской службы — команду нанимаете сами. Ну что ж, тут я смогу помочь. — Дедал достал из кармана пиджака и поставил на стол ампулку с бесцветной жидкостью. — Это редкий штамм ветрянки. От него не помогают ваши прививки, он крайне мало заразен, абсолютно безвреден, а по проявлениям похож на обычную ветрянку. Инкубационный период четыре дня. У вас на корабле только медотсек, поэтому заболевших поместят в карантин в госпитале на одном из крейсеров. Достаточно капли. Добавить в еду.

Пульхр подумал, что сделка с лемурианами стоила хотя бы того, чтобы вышвырнуть эту гниду с корабля.

— Заодно хочу вам сообщить информацию, которая вас, возможно, заинтересует. Сержант Михальчук и офицер-специалист Арнольд — агенты службы безопасности Альянса. Михальчук вдобавок еще агент Мезальянса. Они не очень подходят для нашего мероприятия. Но решать, конечно, вам.

— Мне нужно время подумать.

Улыбка медленно сползла с лица Дедала. 

— Конечно подумайте, Виктор. Пяти минут вам хватит? Через пять минут мне нужет ответ. Я понимаю, такой поворот вы сочтете давлением, но это не так. Просто у меня на самом деле нет времени. Для принятия решения сказано достаточно. К тому же вам тоже нужно спешить: вы выступаете в поход через неделю, многое нужно успеть сделать.

Решение действительно, было уже принято. Голова была пустая и легкая. Напряжение последних дней резко отпустило. Где-то в параллельной реальности еще существовал Виктор Пульхр, которому однажды во время похода к Тау Кита старпом доложит по экстренной связи: “Возгорание в пятом отсеке, переборки задраены”. Потом начнется бессмысленная суета за живучесть корабля под истошные вопли “Джо” из всех динамиков. И томительное ожидание того мига, когда мир вдруг перестанет существовать.

— Я согласен, — сказал Пульхр и та реальность ответвилась, засохла и отпала. — Где подписать?

— Скажете тоже! — засмеялся Дедал, поднимаясь и протягивая руку…

Вспоминая все это Пульхр допил бутылку. Как часто бывало в последнее время, он перебрал лишнего, и позитивное действие алкоголя закончилось. Ему вдруг стало невыносимо противно. Из-за этого старого марозматика ему пришлось принять предложение лемурианца. А что ему еще оставалось делать? И вот теперь у него снова нет выбора, кроме как стать тем, кого он ненавидел и презирал больше всего…  Он, боевой офицер, герой Большого зубца, станет соучастником ограбления, будет у каких-то бандитов стоять на стреме… Пульхр вдруг сообразил, что придется с ними встречаться лично, смотреть в глаза, жать руки. После этого он никогда не посмеет надеть форму…

Покачиваясь, Пульхр поднялся и подошел к шкафу с наградами. Кот открыл глаза и не разобравшись спросонок, зачем-то замурлыкал. Пульхр открыл стеклянную дверцу и снял с держателей Беретту. Рукоять с увесистой определенностью легла в ладонь. Пистолет был ему немного великоват.

Пульхр вынул и осмотрел магазин: все семнадцать патронов были на месте. Это нарушало все правила хранения огнестрельного оружия на борту, но Чехову было бы приятно, что его оружие до сих пор всегда готово к войне. Пульхр вернул магазин на место, щелкнул предохранителем и передернул затвор, досылая патрон в патронник. Теперь пистолет был полностью готов к выстрелу. Оставалось только нажать на спусковой крючок. Пульхр сел за свой рабочий стол и положил пистолет на зеленое стекло столешницы.

Юсупов, конечно, таким капитанским место побрезгует, предпочтет остаться старпомом. Из всех помощников на роль капитана “Неуловимого” лучше всего подойдет Томпсон… Можно, конечно все бросить, и поселиться где-нибудь на Марсе. Спокойно встретить старость. Только вот… Дезертировать во второй раз — слишком много для клона Альянса…

Пискнул напульсник: пришло срочное сообщение лично для капитана… “Джо” разберется… А, он же у нас до утра в увольнительной, психику лечит. Пульхр включил экран. Надо же какое совпадение: письмо было от Дедала, который предлагал снова встретиться.