Камень Огненной Тальго 1

Камень Огненной Тальго.

                - ...из одной истории неизбежно вырастает другая, и
                так без конца, хотя все они об одном и том же…
                - Странно, граф, но ведь все истории - разные!
                - Нет, моя милая, все истории об одном и том же.
                - Так, о чем все-таки?!
                - О любви и смерти, прекрасная Изора, о любви и 
                смерти - о чем же еще?
                Михаил Успенский

***
   - Дорогой мой, нам пора! Мы можем опоздать.
   - Ещё немного, я должен досмотреть всё до конца.
   - И приумножить свою скорбь, видя, как рушатся остатки того, за что мы заплатили всем, что у нас было?
   - Прости, любимая, подожди - осталось ещё чуть-чуть.
   - Упрямый!..

***
1. Утро гвардейца.
   
   Свежий весенний ветер задувал в приоткрытое окно и играл куцей занавеской. Присевший на подоконник лейтенант королевской гвардии Канномар Вир-Хогард наслаждался утренним кофе, самолично сваренном в недавно приобретенном по случаю спиртовом самоваре-кофейнике, годившимся в ровесники, наверное, деду Канномара. Расходы на покупку антикварной рухляди и приведение её в порядок были не такими уж и большими, а отличие в качестве кофе оказалось весьма внушительным и от того, чем могла попотчевать утром хозяйка дома, где снимал квартиру Канно, и от того, что предлагали посетителям в ближайшей кофейне. Так, что Канно наслаждался вкусом и ароматом бодрящего питья, и накатывавшими в окно волнами свежего воздуха, в большом городе свойственного лишь самому началу весны, и при достаточно бодром ветре. Ветер сегодня был Закатный. Со стороны большой булочной мастера Вардога. К утреннему кофе очень кстати.
   Торопиться сегодня было некуда, Канно поставил наполовину опустевшую кружку на подоконник и снова свалился в жалобно скрипнувшую кровать. Не сломать бы. Закинул руки за голову и принялся созерцать чистый, белый потолок. Осенью хозяин дома расщедрился на ремонт, так, что его крохотная квартирка ещё ничего. Конечно же, не роскошь субполковника Барука на Провиантской улице в обновленном при прошлом короле Сером квартале. О четырёх комнатах с паркетными полами, меблировкой от «Камборта и сыновей» из Картума, собственной кухней и помещением для прислуги. Но, и не мансарда лейтенанта Тина Вир-Маркуда в доме на Второй Фруктовой «с роскошным видом из окна на закатное Светило и Лебяжье озеро». Точнее – на краю захламлённого прибрежного пустыря с пересекающей его пыльной дорогой к заболоченному берегу, «удобствами» на улице и с полудюжиной разнокалиберных тазиков в прихожей для борьбы с последствиями очередного переноса хозяевами ремонта протекающей крыши на лучшие времена, которые всё никак не наступали. Канно к нему заходил вчера вечером. Зря не остался, и не нажрался с ним и его дружком, хотя Тинмар предлагал. Чтоб, прямо в стельку, как сапожник. В дымину, как истопник. Напоследок спеть вместе с непонятно откуда взявшимися девками похабную песню про бравого флагмастера Расмора, сеновал и семь селянок на мотив «Встречного марша Чёрных пикинёров», и в конце концов вырубиться на широченном подоконнике арочного окна с роскошным видом в непроглядную ночную темень. А, сейчас мучиться похмельем, которое не смогли бы обороть ни молодость, ни огуречный рассол, ни крепкое здоровье, которым Небеса род Вир-Хогардов не обидели.
   Канно, не поднимаясь с кровати, потянулся, стараясь при этом не уронить и не растолкать стоящие в ногах табуретки. Ростом Небеса род Вир-Хогардов тоже не обидели. И статью. Да и умом не обделили. Только в быстро меняющейся действительности Королевства Варсом ни рост, ни стать, ни древность рода значительной роли уже давненько ни играли. А, с недавних времён на задний план ушли и ум, и честь, и храбрость. Хотя… может, это была просто личная обида Канно на окружающий мир. Вследствие того, что невзрачный и безродный лейтенант его же полка Мармо Гилбер обскакал его верхом на денежном мешке во всех видах заявленных состязаний. Притом, что у этого парня ещё и душа гнилая оказалась. Гнилая, чего уж там. В том, что предстоящий сегодня Канно визит на Лыковую улицу – дело рук Гилбера, он даже не сомневался. Достаточно насмотрелся Канно на людей, чтоб такие вещи просекать, не часто ошибаясь.
    Гилбер, Гилбер… интересно, Ирма понимает, что она делает? Скорее всего – да, понимает. Вполне трезвый расчет - союз бедной аристократки и безродного денежного мешка. А, может - нет? Внезапная любовь? М-да… в девчонках Канно пока разбирается плохо. Хотя, возможно, что и не «пока», а на всю оставшуюся жизнь – это кому как дано. Исходя из имеющихся вводных, будем считать, что Ирма его красиво облапошила. По полной. Покружила ему голову, произвела впечатление на подруг видным кавалером, но, как только подвернулся вариант с куда большими перспективами на обеспеченное будущее – сделала расчетливый выбор.
   Позавчера подруга Ирмы Вир-Тислет принесла письмо, в котором отвергнувшая Канномара девушка умоляла не вызывать на поединок её избранника. Поединки, вообще-то, были временно и одновременно - бессрочно, запрещены специальным Эдиктом короля Тутмета Десятого, да только кого это останавливало, если дело не касалось гостей из Алтарана, для остановки разыгравшегося было избиения которых, и был сей Эдикт обнародован. За этим следили весьма строго. Правды ради, Канно отправлять вызов Гилберу, который хоть и приходился родным варсомцем с полуденных провинций, даже и не собирался. Вот случись такое раньше, во времена бытности Канномара зеленым сублейтенантом – письмецо подлило бы маслица в огонь, и он бы сделал всё с точностью до «наоборот», а сейчас... Урон чести? Да бросьте. Во-первых, положение о том, что оскорбление, разрешимое лишь последующим поединком, может быть нанесено только равным равному – никто пока отменить так и не удосужился, а прировнять Гилбера с Вир-Хогардом не рискнул бы ни один из Старейшин Собрания Аристократов, даже в нынешние времена. По сему - достаточно насовать мерзавцу в рыло благородным кулаком. Во-вторых, Канно именно так уже и поступил. Насовал. Гилбер отхватил люлей красиво и прилюдно, хоть и за совсем другие дела. Можно, конечно, ещё и за уведённую девушку отдельно добавить, но всё равно, это Гилберу следовало выбирать оружие для поединка и секундантов присылать, а Канномару Вир-Хогарду по получению вызова на поединок от разночинца по происхождению, полагалось испросить разрешение на таковой у этих самых Старейшин, и дождаться его. В-третьих, Мармо Гилбер прекрасно понимал исход поединка, какое бы оружие из оговоренного Дуэльным кодексом он не выбрал. И, как сейчас предполагал Канно, пошёл другим путём, выбрав в качестве оружия - донос, который и настрочил на Канномара. Так, что ковырять эту кучу дерьма шпагой, алебардой, двуручным мечом, или ещё чем-то согласно Дуэльного кодекса – себе дороже выйдет. Но, при случае, можно и разобраться. Причем, необязательно, чтобы согласно кодексу. И, уж совсем необязательно торопиться. Месть – это блюдо, которое хорошо подавать холодным. Она спешки не любит. А, вот с Ирмой завершим отношения прямо сейчас. И сделаем это красиво. Она же – красивая? Красивая, не отнять.
   Канно поднялся и подошёл зеркалу – ну, так и мы тоже не подкачали. Он взмахнул пару раз расческой, усмирив изрядно отросшие светлые волосы – на прошлой службе, в егерях, принято было носить короткие стрижки. Чем короче – тем хлопот меньше.
   Щёлкнул по носу отражающееся в зеркале лицо, частенько называемое знакомыми барышнями и сослуживцами в пограничье - хитрой лисьей мордой. Не такая уж и хитрая. Клевета, наверное.
   Ну, что, уважаемый Канномар Вир-Хогард? Аристократ из старого рода Вир-Хогардов, бывшего ровесником королевству Варсом. Последний мужчина в роду на сегодняшний день. Бравый лейтенант расквартированного в столице гвардейского полка Лазоревых Мушкетёров. Что скажете? Как мы с вами докатились до жизни такой?
   Он снова наполнил кружку остатками кофе, сел за стол и принялся разбирать ящик, содержащий не слишком многочисленные письма и документы, с намерением отправить в камин всё, могущее вызвать подозрение к его персоне, или, упаси Небеса – ещё к кому-то.
    Качение к сегодняшней диспозиции началось, пожалуй, с того, что семнадцатилетний Канно Вир-Хогард по совету и протекции своего дяди, такого же разорившегося аристократа, поступил на службу рядовым в расквартированный в Гарвае, втором по величине городе королевства гвардейский полк Синих Арбалетчиков. Собственно, а почему бы и нет? Куда ещё податься юному аристократу-нищеброду, что умеет отлично фехтовать, метко стрелять и по бедности уже научился самостоятельно, без оравы разнообразных помощников, выслеживать зверя в окрестных лесах, но по той же бедности взять, и просто купить офицерский патент - не может. В этом полку Канно прослужил в нижних чинах два года. Ему повезло – Арбалетчики оказались одним из немногих полков, где ещё крепко занимались боевой подготовкой личного состава. Два года Канно гоняли в хвост и гриву, после чего получил возможность сдать экзамен на младший офицерский чин, с честью выдержал его и получил патент сублейтенанта. Это был его успех – доставшийся нелегким трудом наплечник офицера, пусть пока и самого младшего звания.
   Затем Судьба, надо полагать, оценившая усердие и умения Канно Вир-Хогарда, привела его сублейтенантом в Четвёртый егерский полк, расквартированный в хорошей глухомани - на границе с вольным княжеством Фарней. Впрочем, не самая скверная шутка. Канно очень подходил для этого дела - отряды королевских егерей как раз старались комплектовать из охотников, браконьеров, или хотя бы людей, умевших хорошо стрелять и привычных к лесам. Желательно – не боящихся ни своей крови, ни чужой смерти. И мастера офицеры в таких делах должны были соображать никак не меньше своих подчинённых. Егерские полки предназначались не для охоты, но для разведки, устройства засад и беспокоящих, манёвренных действий против сил противника. Имели славу головорезов и вооружались лучшим оружием, какое было в королевских арсеналах. Умение метко стрелять считалось необходимостью, поскольку егеря помимо прочего должны были наносить урон противнику с приличного расстояния, и по возможности «персонально» отстреливать его командный состав. Тем более, что с недавнего времени, на вооружении появились нарезные ружья – заряжать, конечно, труднее, заколачивая пулю по нарезам, скорость стрельбы снизилась, зато существенно повысилась её точность, и дальность прицельного выстрела.
   Усмешка же Судьбы заключалась в том, что среди егерей, в которые принято было брать удальцов скорее низкорослых, Канно столь выделялся своими ростом и статью, что сразу же стал постоянным объектом незлобных шуток. Незлобных – потому, что с самого начала проявил себя с лучшей стороны: хорошим товарищем и толковым молодым офицером, быстро набиравшимся опыта и не пасующим перед трудностями. И всё бы хорошо, но Судьба этим назначением заложила предпосылки на будущее для следующей своей шуточки, которая теперь совсем неизвестно куда по итогу выведет.
   Тогда, в недавнем прошлом, в виду отсутствия объявленной войны хоть с кем-нибудь, егерей Четвёртого полка в хвост и в гриву гоняли для охраны фарнейской границы. Погранстража с этим откровенно не справлялась, и причины для того были вполне обоснованные. Княжество Фарней, бывшее для королевства Варсом словно бельмо на глазу, имело дурную славу рассадника контрабандистов и просто лихих людей, злодействовавших в приграничных территориях. За теми, и другими теперь и гонялся Вир-Хогард. Выкладываясь по полной мере, и наравне со своими товарищами частенько рискуя получить пулю из засады, нож в трактирной заварухе, разыгравшейся при попытке ареста подозреваемых, или арбалетный болт из установленной на тропе ловушки. Ну, и в свою очередь - оттачивая мастерство стрельбы, обращения со шпагой, тесаком и топором, и должного умения передвижения в лесах, из которых егеря не вылезали неделями и жарким летом, и дождливой зимой.
   А, королевство Варсом из безобразий на границе с Фарнеем не вылезало столетиями. Контрабанда, браконьерство, угон скота, переправа через кордон лиц, провинившихся перед Варсомской Короной или Шапкой Князей Фарнейских, и откровенный разбой - неугомонные и жадные до лёгкой наживы фарнейцы не брезговали ничем. Недолгие периоды затишья на границе непременно сменялись периодами бурной негодяйской деятельности. Во время недавней войны Фарнея с княжеством Вангаш, когда напросившимся фарнейцам хорошо накостыляли, а их столица была стремительно взята и разнесена вдребезги, беспорядки на границе только усилились. После заключения перемирия - усилились многократно. И конца-края этому видно не было. Ненадолго утихомирить фарнейцев, и даже привести их к покорности в качестве Варсомской провинции удалось было лишь при основателе королевства Кунтомаре Первом Собирателе, когда ещё слабенькая регулярная варсомская армия с прославленными головорезами легендарного Чёрного Кона в авангарде неожиданно лихо взяли несколько городов и «убедили» тамошний народ присягнуть короне, а фарнейского князя Чёрный Кон и сотоварищи довели до самоубийства. Под впечатлением от происходящего вассальную клятву тогда принесли ещё и княжества Горсет с Мартоном. Королю Собирателю уже казалось, что зажатое между Горсетом и Фарнеем княжество Вангаш приручить - дело времени. Но, времени то не оказалось - своенравного Чёрного Кона король вскорости спалил на костре по целому списку прегрешений, а обзавестись другим столь же эффективным орудием убеждения - ни сам Кунтомар, ни последующие короли, то ли не решились, то ли не удосужились. Примерно век спустя, после череды интриг, торговых и обычных войн Фарней снова обрёл независимость, пусть и в существенно территориально урезанном виде. Пока возились с ним, помахал рукой Горсет. Хорошо, что хоть Мартон тогда удалось удержать, иначе бы благодатное к проживанию и ведению дел побережье королевства Варсом сократилось бы не на четверть, а на треть с лишним. А, на границе с Фарнеем, пусть и новой, вскоре всё вернулось на круги своя на поколения вперёд. Так, что и молодому Вир-Хогарду хватило бы работы на десятилетия вперёд, вплоть до заслуженной отставки. Если бы, конечно, не сложил голову ранее в очередной засаде с перестрелкой.
    И, вроде бы всё по службе у Вир-Хогарда наладилось - выслужил полного лейтенанта с прекрасной характеристикой и был отмечен командиром, лично вписавшим молодого красавца в ряды сводного полка отличившихся по службе егерей для прохождения на грядущем столичном параде. Будущее начало приобретать различимые очертания, да только в дело вмешалась ветреная Удача, которая, похохатывая в предвкушении грядущих событий, распечатала свою заначку с сюрпризами, и Канномар Вир-Хогард со своим ростом и статью чуть ли не Королевской волей прямо с парада получил назначение в столичный полк Лазоревых мушкетёров. Великая и немыслимая удача для любого, избравшего военную карьеру. И вялотекущая катастрофа для человека, стеснённого в денежных средствах, вследствие расходов, связанных со службой в столице. В полку, считавшемся элитным. Поскольку расходы взлетали вверх подобно напуганной птице, а доходы по переводу в столичный полк увеличивались несущественно. К тому же казна королевства, а с ней и казна полковая были хронически пусты, когда дело касалась выплаты жалования. Осенью получали за начало лета, а, то и позднюю весну. При этом мастера-офицеры гвардии должны были за свой счет приобретать нужное им снаряжение, оружие и верховых коней непременно черной масти.
   Давненько уже миновали деньки, когда гвардейцы, хоть и получали крохотное жалование, сравнимое с доходом извозчика, были настоящими хозяевами столичных улиц и мест увеселения. И, бесстыдно пользуясь абсолютным доверием королей Варсома, позволяли себе бесконечные займы, которые рано или поздно закрывали преждевременная смерть на войне или дуэли, или привалившая должнику Удача. Эта ветреная и коварная персона могла под настроение расщедриться на внезапное наследство, или женитьбу. Желательно, конечно, на девушке не только из богатого, но и знатного рода. Но, как правило - на вдовушке при деньгах. Иногда Удача была совсем уж в ударе и должников спасала от позора милость его Светлого Королевского Величества, время от времени разбиравшегося с долгами верных своих головорезов, количество которых, правды ради, было куда меньшим, чем ныне.
    Времена изменились не в пользу гвардейцев, но традиции гвардейских полков по-прежнему требовали от офицеров яркой жизни на зависть городским обывателям. Соответствующий внешний вид, регулярное посещение театров с покупкой мест никак не на галёрке, дорогие подарки полковым дамам из королевской семьи, товарищеские ужины в дорогих заведениях столицы. Ну, и необходимость держать как минимум одного слугу, которому тоже надо было платить хоть какое жалование. Если уж и не платить, то хотя бы одевать и кормить. А, короли Варсома ныне считали, что офицеры гвардейских полков, особенно из аристократов, и так достаточно богаты, чтобы содержать себя сами, и отчасти вполне были правы – должности в престижных полках вполне себе покупались желающими при деньгах. Ну, а раз уж хватило на должность – должно хватить и на всё остальное. Хорошо, что хоть тем офицерам, что должность не купили, а выслужили, или, подобно Вир-Хогарду угодили в интрижку Судьбы, больше не запрещали, как было одно время, передвигаться по городу пешком и питаться в доступных тощему кошельку харчевнях. Требовалось только быть при этом никак не в парадной, а лишь в «ежедневной форме по времени года».
   Тем не менее, подавляющее большинство гвардейских офицеров «держали масть» и методично залезали в долги, избавить от которых, как и встарь могли разве что Смерть с Удачей. На милость короля рассчитывать более не приходилось, зато значительно расширился вариант с продвижением вверх по ступеням служебной лестницы. На ступенях этих сейчас помещалось мастеров офицеров куда больше, чем ранее, шансы двинутся вверх возросли, и по мере этого движения открывался доступ к финансовым ручейкам и потокам. Помимо собственно финансово-цирковых аттракционов с полковой кассой и «материальным обеспечением боевой деятельности подразделения», можно было выступать посредником между людьми, заинтересованными в околоармейских махинациях, и крутить-вертеть ухваченной в определённых кругах информацией для внутреннего пользования, должной быть скрытой от посторонних. Таким образом, служба в гвардии ещё и превратилась в коммерческое предприятие. Причем частенько – на грани государственной измены, а то – и за ней.
   Только вот лично Канномару Вир-Хогарду карьерное продвижение не светило, да и предпринимательскими талантами он не располагал. Доходы его во время службы в пограничье, помимо положенных выплат из полковой кассы, сводились к призовым вознаграждениям от взятой добычи с отловленных контрабандистов. В столицах таковая возможность отсутствовала. Возможность поправить своё финансовое положение женитьбой на дочери богатого купца или промышленника - Канно не прельщала. Жениться на деньгах – это было не для Вир-Хогардов. По итогу дополнительными источниками доходов остались уроки фехтования, даваемые тайком (кафтан «для путешествующих» и экипаж в вечерних сумерках до одного из ночных фехтовальных залов, где собиралось немало интереснейших людей) и членство в Охотничьем Клубе на Старой Почтовой улице, где в обмен на полученные в пограничье знания и опыт можно было подкормиться и тоже рубануть немного деньжат (кафтан «для путешествующих» и экипаж ранним утром до клубного стрелкового тира за городом, где собирались богатые бездельники), которые только затягивали агонию. В этой грустной финансовой диспозиции Канномара, и ещё нескольких соискателей роскошного офицерского кафтана Лазоревых Мушкетеров при тощем кошельке, и поджидала здоровенная свинья. В виде предложения от людей при деньгах продать своё место в полку и уматывать куда-нибудь в провинцию с глаз долой…
    История Лазоревых Мушкетёров уходила во времена короля Тутмета Третьего Воинственного. Изначально полк, как и подобные ему полки Сиреневых арбалетчиков или Чёрных пикинеров набирался исключительно из аристократов. Но, в отличие от других полков, вместе с мушкетёрами Изумрудными – держал свою аристократичность куда дольше. Остальные, вследствие регулярных и тяжёлых потерь при численном росте самих полков, начали сначала набирать в рядовые детей горожан и землеробов. Потом и на офицерских должностях появились разночинцы. Лазоревые же и Изумрудные мушкетёры в офицерском вопросе держались до последнего, и пали последними. Не под градом стрел, пуль и ядер, а перед ослами, гружёными золотом. Когда уже вместо разночинцев и разных прочих нищебродов на офицерские должности в овеянные былой славой и отягощённые нынешними понтами части Королевской Гвардии потянулись новые хозяева жизни при деньгах и связях.
   Купить офицерский патент при желании и раньше можно было. Допускался и обмен должностями по соглашению между офицерами и при согласии командира части, а выплачиваемые при этом компенсации оставались частным делом мастеров офицеров. Теперь же возможно стало приобрести должность и в старых гвардейских полках, причем – человеку… ну, совершенно со стороны. Просто отстегнуть хорошую взятку командиру полка и занять вакантное место. Правда, как быстро отметил Канно, боеспособность укомплектованных таким способом любых подразделений стремительно скатывалась к нулю, а гвардейские полки - всё больше превращались в нарядную дорогую игрушку. Лазоревые мушкетёры, в которых служил Канно – однозначно. Хотя, похоже, что и у остальных творилось то же самое.
   В элитные части массово хлынули отпрыски всё ещё богатых благородных семейств, дети внезапно разбогатевших ростовщиков, промышленников и безудержно воровавших государственных служащих. Они ещё кое-как умели фехтовать и самостоятельно раз-другой пальнуть из мушкета на учениях, орать на нижних чинов и мордовать их при удобном случае. Но, день за днем тянуть лямку мастера офицера на разразившейся масштабной войне, и тем более, вести за собой солдат на неприятельские штыки по раскисшему полю под вражеской картечью… это вряд ли. А, уж сообразить обходной маневр вместо лобового удара – и подавно. Об этом всём даже и не думалось – предназначение офицеров столичных полков, по мнению «служивших» там многочисленных бездельников состояло в возможности крутить-вертеть мутные дела, прикрываясь гвардейским наплечником, и в украшении столицы и дворцовых покоев, блистании по светским салонам, балам и собраниям, паркам и аллеям, театрам и дорогим ресторациям, нескончаемым любовным приключениям, интригам и завязыванию полезных знакомств и связей.
   Все таланты и умения Вир-Хогарда, вызвавшие поначалу интерес, уже вскоре были похоронены его неспособностью расплатиться пригоршней золотых за ужин с разрушением трактира, или провернуть дельце, выгодно познакомив какого-нибудь интенданта с поставщиком фуража. В ценителях его отточенного на Фарнейской границе мастерства в метании в цель всего острого, от ножей и топоров до хлеборобских вил, остались по итогу майор Вир-Мортло, да новый приятель лейтенант Тинмар Вир-Маркуд. Времена королевских головорезов миновали. И похоже – безвозвратно.
   Канномар был вовсе не одинок, и отношения в полку между «гвардии дельцами» и немногочисленными служаками были откровенно неприязненными. К неприязни этой добавлялись «трения» между аристократией и разночинцами, коренными варсомцами и отпрысками понаехавших. Особенно с алтаранцами, что ещё при королях предыдущих всячески ущемлялись и даже изгонялись во времена войны с Алтараном за контроль над Золотым мостом и остатками Княжества Вентор, на территории которого формально находилась вновь обветшавшая древняя диковина, связывавшая когда-то давно два материка, разделенные в этом месте узким проливом. При короле нынешнем, который взойдя на трон, будто соревнуясь с придурковатым императором Рутмаром в миролюбии и глупости, провозгласил дружбу с Алтараном на веки вечные. И настало время их реванша. И вновь нахлынувшие заморские гости со своей изворотливостью и врождённой способностью влезть в любую щель без мыла, а потом и распахнуть дверь настежь для идущих следом соотечественников - в армии недавно довели дело до открытой вражды. С откровенно оборзевшими «лихоимскими отродьями» начали массово разбираться на дуэлях.
   Дуэль со времен короля Тутмета Шестого Справедливого снова перестала быть исключительной привилегией аристократов. Разночинцы, как в «старые добрые времена» баронств и вольных городов, получили право не только бить морды в подворотнях и крушить табуреты о головы в кабаках, но и дырявить и рубить друг друга заточенными предметами согласно общим правилам. Дуэль на табуретах прописана в них не была, но вот на топорах – вполне можно было сойтись. Аристократу, изъявившему желание ткнуть шпагой в разночинца, или самому получить лезвие в грудь – требовалось разрешение на такое мероприятие от Старейшин Собрания Аристократов, но и в этом вопросе вскоре всё упростилось до простых формальностей.
    Одним словом, «инструмент» для законного выяснения отношений с понаехавшими хамами был, и несколько лет назад почин в этом деле положила расквартированная в столице королевства Лёгкая Кавалерия - девять дуэлей со смертельным исходом за два дня, и присутствие алтаранцев в рядах её столичной бригады было сведено под ноль. Столичные рубаки во всеуслышание объявили о своём «очищении» и спровоцировали эпидемию подобных мероприятий уже по всему королевству. Сначала у Лёгких Кавалеристов, потом в рядах кирасир, потом понеслось и по всей армии, за исключением егерей – в эти, державшиеся немного особняком части, алтаранцы, да и свои бездельники при деньгах не совались. Неинтересно там. Да и нет дурных даже в мирное время по лесам и полям шастать, по грязи ползать, а то и под пули лезть. Флот - тоже, кстати, остался в стороне примерно по тем же причинам. Для остальных разыгравшуюся было потеху остановил ныне здравствующий монарх Тутмет Десятый. Зашёл с устного внушения, собрав у себя высшее офицерство, и лично посетив несколько офицерских собраний. А, вскоре запретил калечить алтаранцев уже законодательно, издав специальный «Эдикт о временном ограничении поединков», чем вызвал немалое возмущение в рядах офицерского корпуса. По сути, Его Величество ставило понаехавших хамов выше, чем коренных поданных высокого звания. Вдобавок, довольно свободное толкование этого документа хоть и дозволяло коренным уроженцам Варсома продолжать калечить и убивать друг друга на поединках, пусть и в более скромной обстановке, но открывало для людей бесчестных лазейку с возможностью спрятаться за этим Эдиктом вместе с алтаранской сволочью. И о каком несмываемом ущербе для чести говорить, если чести этой тут и близко не стояло.
   Однако, какое-то время спустя всё затихло. Тоже – на какое-то время. Тлеющие угольки замели под плохо горючий бангорский ковер, но сама проблема никуда не делась. Ещё и поэтому атмосферу в полку Канно находил, откровенно говоря, удушающей, хотя и так поводов хватало - проблем здесь оказалось выше головы, начиная с самого главного, с боевой подготовки, которая пребывала в ужасающем состоянии.
  Умение своих новых подчинённых обращаться со стандартным армейским ружьём повергло Канно в тихое расстройство. Хорошо хоть, что вопреки легендам, ходившим среди прогрессивно мыслящих граждан – детали оружия не расхлябывались целенаправленно для вдохновляющего лязга во время строевых приёмов, и ружейные стволы абразивом, в смысле «толченым камнем», не чистили. Только начинающиеся пятнышки ржавчины на наружных деталях, и только в исключительных случаях, когда больше ничего не помогало. Строго в соответствии с наставлениями по стрелковому делу. Но, правды ради, и без этого безумства, надуманного «образованнейшими людьми королевства», оружие было прилично изношено. Тупо – по времени службы. Время – оно не щадит никого и ничего. Изнашивается и ломается всё, что хоть время от времени извлекается из ружейных пирамид. То, чем не пользуются – или просто устаревает, или уже давно устарело как таковое. Как например, хранящиеся в арсеналах Второго Туртайского пехотного полка и ставшие легендарными фитильные мушкеты, которые сотни полторы лет и зим назад, получив новое оружие, списать забыли, а когда вспомнили – это стало невозможно в связи с истечением всех сроков и оснований для подобного мероприятия. Полк уже неоднократно перевооружали, но очередная попытка полковых командиров избавиться от музейных артефактов, пробив брешь в крепостной стене военной бюрократии, вызывает лишь приступы хохота по инстанциям и предвкушение грядущего раунда игры в мяч. Это уже стало традицией, и Второй Туртайский без этих мушкетов просто немыслим.
   Предположение Вир-Хогарда, что мастера полковые офицеры полагались на штык, оказалось неверным. Штыком солдатушки пользоваться тоже не умели. С боевой подготовкой было запущено всё и по всем фронтам.
   Строевая? Да-да… Канно тоже подумал было, что уж со строевой-то дела идут блестяще. Ну… кому на парадах красоваться, как не столичной гвардии. Куда там… может у Сиреневых арбалетчиков или Чёрных пикинёров со строевой и было всё в порядке, но не том в полку, в который занесло Канно из фарнейской глуши. Полковая колонна, маршировавшая по плацу во время подготовки к ежегодному весеннему параду расквартированной в столице гвардии, напоминала змею, ползущую между камней. Зрелище сие ужаснуло даже Канно, который в строевой был совершенно не силён. Ещё больше его ужаснуло, что «вот это» будет явлено взору самого короля.
   Не желая участвовать в таком позоре, Вир-Хоггард своевременно привлёк к делу флагмастера Джертамо Гарвига. Старого ворчуна, командовавшего взводом саперов, и дослуживающего последние деньки по последнему своему контракту. Помнивший «лучшие времена» седой усач за неделю вымуштровал парней сотни Канно в достаточной для высочайшего взора мере. Что, впрочем, осталось невостребованным – случилось ранее неслыханное: дабы не утомлять королевский взгляд пусть и нарядным, но достаточно однообразным и уже изрядно надоевшим Его Величеству действием, парад ограничился прохождением знаменосцев в сопровождении штабных офицеров и сводной колонны, в которой были по две шеренги пехоты от каждого столичного полка.
   Вместо парада Канно угодил на ежегодные состязания в стрельбе среди нижних чинов и мастеров офицеров столичных подразделений. Ясное дело, что всех остальных участников быстро обошли удальцы из Первого Егерского полка, расквартированного в пригороде. Но, и парни из сотни Канномара, хоть и будучи подготовленными лично им в изрядной поспешности, не ударили в грязь лицом и показали себя вполне достойно. А, сам Вир-Хогард по итогу состязаний мастеров офицеров стал четвертым, уступив два первых призовых места гранлейтенанту и лейтенанту из Первого егерского, а третье – кто бы мог подумать, гранлейтенанту Лёгкой кавалерии Бангомару Вир-Кумано. Причем, зарубиться с ним в борьбе за третье место пришлось весьма серьёзно, и, что порадовало Канно – к обоюдному их удовольствию и хорошему настроению. Азартное соперничество привело по итогу к распитию ящика туртайского игристого в хорошей компании и установлению добрых отношений с Банго – белокурым крепышом среднего роста, с немалыми талантами искусного стрелка, наездника, фехтовальщика и бесшабашного гуляки. Словом, всё – как и положено образцовому лёгкому кавалеристу.
   Пожалуй, что знакомство и приятельские отношения с Бангомаром, помимо общения с кружившей голову Канно обаятельной девушкой Ирмой из тоже обедневшего рода Вир-Тислет, стали единственным светлым пятном в череде событий за время службы в столичном полку. А, потом, после мутной тягомотины, наступила развязка…
   С какого-то момента Канно заметил, что поведение Ирмы, за которой он ухаживал со вполне далеко идущими намерениями, изменилось. Он стал ей не интересен. Ирма стала избегать общения с ним, хоть буквально ещё вчера была не прочь в его компании прогуляться по городу, нанести визиты своим подругам или посетить товарищеский вечер, устроенный офицерами полка. Переговорив по душам с одной из подруг Ирмы, Канно узнал, что к ней небезуспешно подбил клинья… лейтенант Лазоревых Мушкетеров Мармо Гилбер. Хитрая и скрытная бестия. Товарищ по оружию, бабушку твою налево. Однополчанин, называется. И познакомился он с Ирмой как раз на одном из вечеров, куда Канно сам же её и привел. И дело к заключению союза у него с ней идёт куда быстрее и серьёзнее, чем у Канно. Не лёгкий флирт, и не прогулки по столичным паркам с вечерним посещением литературных салонов. Причем Ирму, такой разворот событий полностью устраивал, что позже и подтвердилось.
   Совет, как говориться, да любовь. Но, Канно спускать такое с рук не собирался и уже примеривался разобраться с Гилбером по-свойски, для начала вызвав на разговор по душам, но тот его опередил. Сам подошел, и сам сказал, что есть разговор, который лучше не откладывать. И четыре дня назад предложил отобедать в «Королевской трапезе», дорогом кабаке с роскошной обстановкой и весьма посредственной кухней. Прибыв туда, Канно обнаружил Мармо Гилбера в компании незнакомого парняги. Дорого одетого, холёного, с тщательно уложенными тёмными кудрями и подстриженными усиками, с тонкими чертами лица. С амулетом на правом запястье из трех толстых, переплетённых меж собой шерстяных нитей желтого, красного и черного цветов, который выдавал в нём алтаранца. Это у приезжих алтаранцев такие амулеты, при правильном наговоре, считались защитниками от сглаза или порчи во время пребывания в землях чуждых и враждебных. «Чужих и враждебных» - именно так они и считали, и особо этого не скрывали, твари. Всё, что было и есть за границами «первозданного Алтарана» почиталось землями «чужими и враждебными». Населенными быдлом второго, третьего и прочего сортов. Но, при этом, пёрлись по всему глобусу во все щели. Где с мылом, а где и без оного. Гилбер представил его, как своего друга.
   Они втроём поднялись в прохладный зал, вызывающе обставленный белой с фальшивой позолотой мебелью. Гилбер с приятелем заказали лёгкие закуски. Канно, успевший проголодаться к этому времени, потребовал «скорый обед» из трех дежурных блюд. Денег было не то, что много, но чего уж там, сгорел забор - гори усадьба. Всё это время Канно размышлял, какую роль должен сыграть представленный ему Тайво Монкаро в предстоящем разговоре. Монкаро тем временем заказал ещё и бутылку «Гортанской лозы» - эпатажной кислятины, ценой в половину месячного жалования лейтенанта гвардии. Скорее всего – поддельной. Ну, не было в Гортане столько виноградников, сколько продавалось всякого разного гортанского вина.
  Какое-то время Гилбер и Монкаро потягивали вино, а Канно, тоже символически приложившийся к своему бокалу, с аппетитом поглощал поданные ему отдельным счетом на огромных тарелках весьма скромными порциями – салат из редиса и зелени, тыквенный суп и запеченное филе плоской рыбы-ромба под белым соусом с овощным гарниром. Ну, а потом Гилбер, со слов «тут такое дело, уважаемый Канномар», всё же начал ожидаемый Канно разговор. Только вот дело-то касалось вовсе не отношений с Ирмой Вир-Тислет. Мармо Гилбер без долгих прелюдий предложил Канно Вир-Хогарду продать его место в полку. Кому именно – он так вот сразу не сказал. Хотя уже и так понятно было, для чего тут сидел Тайво Монкаро. Гость из Алтарана. Канно закончил с рыбой и промокнул губы салфеткой. Отодвинулся от стола, попутно бросив салфетку в тарелку Гилбера.
   - А, больше вам продать ничего не надо?
   - Пока, что нет, дорогой мой, - рассмеялся вдруг клятый алтаранец, молчавший до этого момента, и добавил: - А, разве у тебя ещё что-то есть?
   - Что именно у меня ещё есть - можно обсудить хоть сейчас. Для начала, у меня есть честь, которая не продается. Тем более – такому обнаглевшему быдлу, как вы двое. Обсудить сей вопрос можно прямо сейчас в Парке Королевы Рикамиры, там есть несколько замечательных аллей, на которых редко кто появляется даже днём. Нам не помешают. А уж секундантов-то найдём…
   - Да ты что?! - презрительно усмехнулся Гилбер, отставляя свою тарелку. – Тебе уже не указ Эдикт короля нашего Тутмета Десятого, который пока бессрочно запретил какие бы то ни было поединки. С ума спятил, Хогард?   
   Хогард… Произошедшее дальше можно было объяснить не иначе как взыгравшей кровью своего далёкого предка Кетмара Хогарда, основавшего служивый род Вир-Хогардов ещё во времена его королевского величества Кунтомара Первого Собирателя. Канно внимательно посмотрел на алтаранца, да и шарахнул отродье ростовщическое кулаком в переносицу. Вскочившему из-за стола Гилберу сначала прилетело с левой в печень, а потом Вир-Хогард без затей приложил однополчанина его родною полуденно-варсомской репой в столешницу. Благо дело – столы в заведении всё же хорошие были. Хоть и размалёванные бело-золотым в «старом энторском» стиле, но крепкие. Доброй картумской выделки. Оценил нанесённые противнику поражения, и добавил по соплям и Гилберу, и алтаранскому хлыщу. Да так, что оба улеглись под занавеской. Быстро и аккуратненько так всё сделал, даже посуды не наколотил, и редких в этот час посетителей особо не испугал. Расплатился с подбежавшей прислугой за свой обед с мордобоем из полученного утром жалования за Листопад-месяц, и пошёл думать, как жить дальше.
   Секундантов с известием о грядущей дуэли - он не ждал, несмотря на учиненное недавним сотрапезникам оскорбление действием. И дело тут было не в королевском Эдикте – жидковат был Гилбер для дуэли с ним, не говоря уж про алтаранское отродье. И оказался в этом прав – вонючая парочка пошла другим путём…