Камень Огненной Тальго 5

5. Недолгие сборы.

   Помимо казённых бумаг полковник Кардок вчера ещё и неплохо озолотил Вир-Хогарда, дав ему чек, который можно было обменять на деньги в «Банке Процветания» известного воротилы Кунто Стовера. Сумма была даже чуть больше той, что задолжала ему полковая казна, и взамен полковник не потребовал ни расписки сейчас, ни отчета о тратах потом. Жалованье в полку тоже оставалось за Канномаром и теоретически могло быть получено. Только вот деньги ему сейчас, похоже, и нужны-то уже не были. Оставим на потом. Хороший егерь с деньгами в лес не ходит.   Потому Канно, не откладывая, заглянул в «Процветание» и перевел три четверти свалившегося достатка матери и сестре, отправив им соответствующее уведомление. А, остаток на всякий случай, переложил на другой счет. Пересчитал звякавшие по карманам и заначкам монеты, и вечером заглянул к Тинмару с кувшином хорошего вина, и намерением уйти из гостей немного хмельным. У него всё получилось, и голова его поутру была свежа и пригодна не только к надеванию начищенных вчера мальчишкой сапог по завету легендарного безымянного флагмастера, рекомендовавшего чистить сапоги вечером, чтоб утром надевать на свежую голову, но и к визиту на квартиру Вир-Вайнака. Канно намеревался застать командира дома с утра, если тот ещё собирается на службу.
   На службу Вир-Вайнак не собирался. И не стал скрывать от Канно, что предпочитает заняться совсем другими делами. А, именно - подготовкой к отъезду. И не просто к отъезду из столицы, Вир-Вайнак намеревался покинуть королевство Варсом. Куда именно он собирается отбыть – не сказал, а Канно счёл неприличным расспрашивать. Вир-Вайнак выразил искреннюю радость от того, как решилась стоящая перед Канно проблема. Они выпили по чашке утреннего кофе, поговорили о предстоящем Канно путешествии, и попрощались, не загадывая о будущей встрече. Вир-Вайнак выразил искреннюю радость от того, как решилась стоящая перед Канно проблема.
   Неожиданно быстро управившись в канцелярии полка с нужными бумагами и оседлав своего черного жеребца Грома, Канно выдвинулся за город, в расположения Первого Егерского. Решил срезать путь через городские кварталы и вскоре пожалел об этом – улицы проснувшейся столицы уже заполнились людьми и повозками. Вдобавок, состояние многих улиц оставляло желать лучшего. А, некоторые были подобны лесным дорогам в дурную осеннюю погоду. И, даже – хуже, так как на лесные дороги дерьмо и помои не выливали. Если ближе ко дворцу и центру города состояние проспектов и улиц поддерживалось во вполне удовлетворительном состоянии, то ближе к окраинам можно было налететь на нечто несусветное. Деньги на ремонт столичных улиц выделялись постоянно и в изрядном количестве, но разворовывались уже в количествах больших, чем отпускались. Год назад королевскую задницу занесло на ухабы Синего Проспекта, где её как следует встряхнуло, а королевская карета крякнула и отказалась ехать дальше. Король был в гневе – выйдя из кареты, дабы лично осмотреть посмотреть причину вопиющих безобразий, его величество ещё и оказался в грязи по щиколотку. За срочный ремонт изрядного куска Проспекта взялся известный дорожный подрядчик Банго Вертам, в народе и ранее, мягко говоря, нелюбимый за наглость, безудержное воровство и массовый завоз рабочих из Тарсонга и Алтарана. Ремонт Вертам выполнил, настелив брусчатку, ободранную с трёх других улиц в разных частях города, которые теперь барахтались в непролазной грязи. Но, это уже не помешало Вертаму получить помимо оплаты выполненной работы ещё и «Звезду Усердия» из рук короля за исполнение высочайшей воли привести проспект в порядок в течении одних суток.
   За перекрёстком улиц Зелёной и Молочников виднелось столпотворение, более всего напоминающее добрую деревенскую драку в той стадии, когда изначальный повод к ней уже забыт, одни участники ещё молотят друг дружку лишь ради самого процесса, а другие расползаются, зачем-то собирая выбитые зубы. Вот и сейчас одни люди ползали на четвереньках по мостовой, толкаясь задами и стукаясь лбами – только собирали, как понял Канно, остановивший Грома, разного достоинства серебряные монеты. Другие таскали друг друга за лацканы и обменивались молодецкими ударами кулаков, отнимая у соперников то, что те успели схватить раньше. Кто-то ещё валился на тротуар с разбитой мордой, кто-то уже поднимался весь в грязи и изодранной одежде, размахивая руками и выискивая своего обидчика в сутолоке, кто-то барахтался под кучей тел, силясь выбраться, и сжимая в кулаках заветную добычу. Пыль стояла столбом. Из доносящихся выкриков, Канно понял, что попадалось и золото. Судя по одежде – развлекались городские обыватели малого достатка, но, как показалось, мелькнуло несколько канцеляристов в сюртуках с серебряным шитьём, а прямо на перекрёсток из свалки по-собачьи выбежал молодой человек, ещё четверть часа назад имевший все основания называться франтом. Он неловко поднялся на ноги, отряхнул остатки штанов и разорванный на спине лёгкий летний кафтан, подобрал вылетевшие вслед ему остатки шляпы, водрузил их себе на голову и поспешно захромал по Молочников, подальше от места битвы.
   Всё это безобразие сопровождалось заливистым смехом, точнее – ржанием во весь хохотальник, разливавшимся с балкона шикарного дома, под которым и развернулось действо. Посмотрев выше, Канно увидел там двух девиц, одетых с вызывающей роскошью, и швырявших вниз, в толпу - деньги. В одной из девок Канно опознал известнейшую столичную светскую львицу Каромиру Сайдак, которую втихую величали не иначе как Стерва Сайдак за её мерзкий нрав и манеры поведения. Страшноватое лицо и отвратная фигура нисколько не мешали её гигантскому самомнению – всё с лихвой заливалось папиными деньгами. Деньгами сенатора Сайдака, который известен был своим безудержным казнокрадством и авторством недавно заключенного с Алтараном договора о передаче в аренду на девяносто девять лет пяти островов Тюленьего архипелага с окружающими их водами, и, естественно, богатейшими рыбными промыслами. Отныне там хозяйничали алтаранцы. Свои же рыбаки, промышлявшие тех водах испокон веков, ныне разбредались кто куда в поисках лучшей доли. Рыбацкие деревни вымирали десятками, а рыба грозила стать деликатесом даже в прибрежных городах. Вместо полагавшихся за такие выкрутасы пыточных застенок и последующей плахи сенатор был официально пожалован орденом за укрепление союза с Алтараном. Неофициально – ещё и взяткой от алтаранских рыбопромышленников. Хорошей взяткой, надо полагать. И – никак не единственной. Сенатор заканчивал строительство уже третьего загородного дворца, а дочь задавала тон в столичном квартале развлечений на Старых Прудах, где родившиеся в золотых пелёнках бездельники ежедневно и еженощно сорили серебром и золотом своих отцов и матерей. И считать деньги при этом считалось дурным тоном.
  Сквозь ажурную решетку балкона там был виден крохотный столик с высоким графином вина и бокалами, который кобылы удивительным образом всё ещё не снесли: судя по тому, как Каромира с подругой мотались, часто хватаясь за перила – обе уже были пьяны в доску. С ними рядом стояли крепкие слуги в расшитых золотым шитьём ливреях, явно готовые поймать чумичек при их попытке нырнуть с балкона вниз. Стерва, видать, решила не ездить сегодня на Старые Пруды, а выступить прямо здесь. Причем, пошвыряться деньгами в прямом смысле: с диким хохотом, она и её подруга поочерёдно запускали руки в супницу изрядных размеров, которую держал в руках один и слуг, и швыряли вниз серебряные и золотые монеты. Серебра, понятное дело, было куда больше, потому за мелькнувший золотой люди внизу собачились с удвоенной энергией. Что вызывало лишь новые припадки смеха на балконе. Внезапно Стерва задрала подол своего платья и водрузила ногу на перила балкона, заорав при этом:
    - Сюда смотреть, вонючие уроды! Хватит за подачкой раком ползать. Гуляй, рванина – вам сегодня и золота, и зрелищ досталось.
    - Спёрлись им телеса твои! – подруга снова бросила вниз пригоршню монет.
    - А, если так? – она в мгновение ока содрала панталоны и взмахнула ими над головой. Подруга с восторженным визгом повалилась задницей на столик с выпивкой, и рухнула вместе с ним в угол, а Каромира продолжила орать: 
   - Быдло поганое, презираю всех вас, ублюдки! Помои человечества... неудачники... Всю жизнь свою убогую в говне по колено проведёте, и с гроша на грош перебиваться будете!
   Наоравшись, она швырнула свои роскошные труселя с балкона и, чуть было, не улетела вместе с ними на мостовую. Слуги успели удержать её, к великому огорчению для Канно. Да и к своему – тоже: светская шалава отблагодарила их за спасение оплеухами и скрылась за дверьми. Слуги подняли и унесли следом подругу – смех у той перешёл в истерику.
   Канно прикрыл глаза – столь велико было желание чуда в виде пары полевых орудий с расчетами. Чтобы жахнуть сначала картечью по дерущимся людям, а потом и особняк раздолбать в щебёнку ядрами. Вместе со Стервой и всеми, кто там ещё есть. Ещё бы папеньку Стервячьего, сенатора Сайдака, привести под белы рученьки и прибить гвоздями к входной двери. Вир-Хогард смачно плюнул. И подавил даже малое своё желание пустить своего коня в толпу галопом, чтобы не доставлять лишней радости Сайдаковскому отродью, которое снова вылезло на балкон. И свернул на Молочников, следом за потрёпанным в битве за халяву франтом, и обогнав ещё одного участника побоища - человека в изодранной и грязной суконной поддевке *, которые обычно носили работяги из предместий. Он на ходу утирал рукавом кровь с лица, и бормотал себе под нос:
   - Ничего, твари обожравшиеся, ничего. Попомните вы ещё... ох, попомните...
   Человек рисковал – «правильный» гвардеец, не разбираясь, кто тут «тварь, обожравшаяся», мог бы и конём потоптать, ножнами по спине огреть, а то и эфесом жахнуть в темечко, не возжелав лишний раз осквернять о простолюдина фамильный клинок, предназначенный для благородного боя. Вир-Хогард же просто снова стиснул зубы – не было у него обиды на человека. А, не далее, как три дня назад, он присутствовал на офицерском собрании в честь очередной годовщины «Уложения о служивых людях» первого короля варсомского Кунтомара Собирателя, которое и положило начало аристократии королевства. Под занавес последовавшего затем ужина, хвативший лишку субмайор Вир-Мортло обнадёжил товарищей, что «рванёт уже скоро, развесят сволоту проворовашуюся по фонарям уличным, а заодно и нас всех раскидают клочками по закоулочкам». Рванёт… многие уже не сомневались, что рванет. И надеялись, что Небеса будут милостивы, и найдется крепкий умом и духом человек, способный возглавить то, что предотвратить уже нельзя. Обойдётся малой кровью, если уж не пролить её нельзя будет, и в краткие сроки. А, не как у соседей, над «Имперским межеумствием» которых уже весь глобус потешается. На второй десяток лет пошли, конца-края не видать. Претендентов вокруг трона много, один дурнее другого, пока каждый по очереди короной поиграется – Империя и крякнуть может. Они там уже докатились до того, что государство для своих казённых нужд покупает за границей хлеб, выращенный в самой же Империи и ранее проданный за кордон. Нынешний император Уртам Первый про эту сволочь, что жрала государство заживо лишь обмолвился, что «пусть торгуют, лишь бы не воровали». Не Уртам Первый, а Придурок Третий. Следом за Рутмаром и Ларгомаром.
    И смотреть бы на это с интересом под кружечку светлого вангашского, да только в славном королевстве Варсом полно такой же точно сволочи. Те же Вертам с Сайдаком. И другие. Не столь заметные, но расплодившиеся в огромном количестве. В том числе, и в ближайшем окружении венценосца нынешнего – его величества Тутмета Десятого, которому Канно в своё время принёс присягу и должен служить теперь верой и правдой. Жалование только регулярно задерживают. А, его величество ещё и всякий раз даёт понять, что именно эти люди и есть надёжа и опора престола, гарант безопасности государства и его дальнейшего процветания. Твою-ж налево…
   Мнение короля по поводу «процветания» Канно не разделял в такой степени, что впору было не ждать, пока на него накатают очередную кляузу, а ещё раньше самому написать донос на самого себя. Впрочем, если уж самому - то сразу катать «чистосердечное признание». Если учесть, куда ему скоро отправляться – наверное, сильнее не накажут.
   Лейтенант выехал за Старый Вал, оставшийся здесь от последней крепостной стены, что когда-то окружали город, миновал предместья и вскоре прибыл в расположение Первого Егерского полка. И быстро нашёл майора Хардогу, пребывавшего в одной из комнат домика, отведённого под штаб и канцелярию экспедиции. Точнее сказать, в комнатёнке помимо скудной меблировки, пребывали аж два майора – егерь и военный врач. Канно отрапортовал о своём прибытии в расположение майору егерей.
  - Лейтенант Вир-Хогард! Полк Лазоревых Мушкетёров!
  - Ох, ты ж Небеса Великие! - майор поднялся и вышел из-за стола навстречу Вир-Хогарду: - Если не ошибаюсь, вы тот самый Лазоревый Мушкетёр, что заставил понервничать на стрельбище гранлейтенанта Кайвора, не говоря про лейтенанта Ханга. А, потом сцепился за третий приз с парнем из Лёгкой кавалерии.
   - Так точно, мастер майор! Было дело. – улыбнулся Канно.
   - Ну, и какими судьбами вас к нам занесло?
   - Имею предписание и приказ быть прикомандированным к экспедиции профессора Вортмега. – доложил Канно и передал майору бумаги.
   - Неплохо, неплохо… Я слышал тогда, на состязаниях, что вы тоже из егерей?
   - Так точно. Фарнейская граница.
   - Превосходно. Майор Робару. – майор Хардогу представил сидевшего за другим столом человека с нашивками медика и майорским наплечником: - Врач нашего предприятия.
  Майор пролистал принятые от Канно бумаги.
   - Вроде, всё понятно. В два часа пополудни нам нужно будет подойти в канцелярию полка. Но, считайте, что вы уже в нашей команде. Сейчас мы решим с вашим снаряжением, а пока, примите вот это… - майор вынул из ящика своего стола серебряный оберег на прочном кожаном шнурке и передал его Канно: - Согласно приказу по экспедиции, такое должно быть при всех, с офицерскими и флагмастерскими наплечниками.
   Канно принял его и буднично надел себе на шею, спрятав под рубашку. На границе подобное носили и офицеры, и солдаты. Многие считали, что помогает. Отпугивает лесную нечисть, помогает не заплутать, оберегает от ловушек, расставленных лихими людьми на тропах. Главное – защищает от наговоров, порчи и прочего колдовства.
   - Принял, ни слова не сказав. – хмыкнул Робару: - Фарнейское пограничье, надо полагать продолжает жить предрассудками вековой давности. Может у вас уже есть что-то такое?
   - Нет. Не носил. Не считал, что поможет.
   - Вот как! – рассмеялся Робару: - То есть в то, что убережёт – не верили. А, в то, от чего оно должно уберегать – верили?
   - Примерно так. Бывало, иногда такое, непонятное, что и объяснить невозможно, и не верить нельзя.
   - Например? – с интересом вмешался майор Хардогу.
   - Выследили мы раз беса одного, что кровь нам портил регулярно. Знали, что через границу ходит, знали – где, а никак его взять не могли. Командир за него негласно награду назначил, за живого, и за мертвого. Со мной были два рядовых, и мы его выследили. Ну, понятное дело, парням его хотелось живым взять. Мы загнали его в заброшенную хижину. Вроде, и уходить оттуда некуда, но, я, будто недоброе чувствовал и отправил одно из парней к броду через речку небольшую. В засаду. Стрелок хороший был. С приказом – не высовываться до последнего. Сами пошли лачугу обшаривать. Хижина бревенчатая. Спрятаться негде. Он туда вошел и пропал. И порознь туда зашли, и вместе – нет его. Решили, может, с обрыва спуститься смог. Хотя – как? Ни верёвки наверху, ни костей его внизу. Тоже рванулись к броду, перешли речушку, отошли чуть ли не половину лиги** – сзади выстрел. Парень мой угомонил этого беса в спину, когда тот за нами следом шёл. Как? Как он там крутился рядом с нами? Ну, посмеялись потом – спрятался он всё же там. Где-то, то ли за жердью, то ли - под табуретом, сломанным. Только сержант мой… сам он из нохав, занесло ведь парня к нам из дебрей Империи… так вот, он сказал, что тот глаза нам просто отвел… рядом с ним ходили и не видели. Он стоял в уголке и смеялся втихую над нами. Мог бы и ножом ткнуть, да не хотел, видать, кровь отворять лишний раз, чтоб егеря и стража тоже не зверели. И, якобы у них там, на родине, тоже есть люди, что так делать умеют. И немало таких. У них даже что-то вроде «кодекса» своего есть, что можно, а что нельзя в отношениях с простым людом. И зря мы его так – пулей в спину. Нечестно получилось – он же нас не тронул…
   - Нохавы – те ещё дикари.  – задумчиво протянул Хардогу: - У них из поколения в поколение вера в духов тайги и степей, в которых живут. Что скажете, доктор?
   - Не впечатлило, лейтенант. – майор Робару поставил на стол три чашки, снял кофейник с огня и принялся разливать: - Берите чашку и расскажите нам что-нибудь ещё, позабористее.
   - Наш доктор – ворчун и скептик! – расхохотался Хардогу. – Не держите на нас зла, достойный Канномар. У нас всё по-простому.
   - Я всё понимаю, мастер майор. На границе у нас тоже всё по-простому было. На сложности времени не было, под пулю угодить можно было, или в яму-ловушку свалиться, погоней увлёкшись. И как-то раз ещё один пёсель, с контрабандой за спиной, уходил от дозора лейтенанта Монтари. Парни упорные были, закусились. Долго они его гнали, зажали в конце концов под откосом, и кричат ему, чтоб стоял спокойно и оружие бросал. У того из оружия топор, да тесак на поясе. Сумка, ну и главное - ранец за спиной здоровенный, типа армейского. Он ранец скинул, огнивом чиркнул – дым от ранца повалил. Потом руки поднял, парни думали, что он товар свой запалил, чтоб им не досталось, а сам – сдаётся. А, тот прокричал на наречии каком-то непонятном, руками в их сторону махнул и рванул по откосу наверх с одной лёгкой сумкой-мародеркой через плечо. Парни вслед ему стрелять приноровились, да только ни один мушкет не выстрелил. Курки щелкают, а порох в полке не загорается. Ребята растерялись, ружья смотрят – всё в порядке. Кремни нормальные, искра есть, порох на полке – сухой… а не горит и выстрела – нет. Что простой мушкет, что нарезной. Растерялись. Тут ещё и ранец пса этого полыхает. Пока лишнее скидывали, пока двое наверх с тесаками лезли… я тот откос видел, там залезть только на кураже можно, словом – пса того и след простыл. И ранец его дотла сгорел. А, какое-то время спустя – ружья свои они отстреляли, как ничего и не было. Один попробовал, за ним и остальные. Они потом мялись долго – стоит ли докладывать вообще об этом случае. Скажут командиры, что вместо рейда – сидели два дня в чащобе и тростниковую жрали, пока бесы вокруг не забегали. Взыскания посыплются. Всё же доложили. Всех их допросили по отдельности, и все примерно слово в слово повторили. На том и закончилось всё. Никто так и не узнал – рапортовал командир наверх по инстанции, или в стол все бумаги бросил…
   - Слышал я про такое, одни говорят – это «слово пороховое». – майор Хардогу кивнул головой: - Другие - «заговор на порох и осечку». Не средневековый наговор, а, типа, новое дело в колдовстве и ворожбе, и есть умельцы, что ружья от выстрела заговаривают. Флагмастер один тоже рассказывал, что сталкивался с подобным. Во время последней заварухи в Баркае. Точно так же притиснули одного из бунтовщиков к забору. И, в точности, как ты, лейтенант рассказывал, дело пошло. Ни одно ружьё не выстрелило. А, бунтарь на забор полез и был бы таков, да только у одного из наших арбалет был при себе. Он его с собой таскал и всё тренировался, и случая ждал, чтобы дозорного какого снять без шума. А, тут и пришел его час, и парень не растерялся. Растолкал ребят, что оторопели с такого поворота, да и влепил ему болт в спину. Никакое заклятье против него не сработало. Как миленький душу Преисподней отдал.
  - Так, егерские байки пошли… - снова заворчал доктор. - Хотя, любой флагмастер, даже и не из егерей - такого вам расскажет, особенно после пары стаканов можжевеловой. Да, ещё про баркайские леса, и болота с озёрами.
   - Между прочим, Робару, наш профессор Вортмег считает, что колдовство, будучи выявленным, должно быть изучено и непременно поставлено на службу прогрессу. – Хардогу увидел чуть удивлённый взгляд Канномара, и пояснил лейтенанту гвардии, которому такие слова считалось знать за постыдное: - Прогрессу… в смысле развитию всего нашего общества, и непременно в самом благостном русле.
   - Да, только никак не удаётся высокой науке проявления колдовства зафиксировать своими глазами, да руками. – не успокаивался Робару. - У нас с вами есть только байки, за которыми приятно проводить время.
   - То есть, мы тут байки травим, а не службой занимаемся. Хорошо мой друг, оттянусь я вечерком за картами. Попросишь ты у меня пощады. – усмехнулся майор Хардогу, и повернулся к Канномару: - Лейтенант! Что у вас с оружием? Сейчас, как понимаю, вам положены лишь шпага, да офицерский эспантон. Но, на состязаниях вы наверняка пользовались своим мушкетом.
   - Да. Я привез из пограничья два превосходных ружья. Гладкоствольных. Не успел обзавестись нарезным, к сожалению. Есть и две хорошие шпаги, но, полагаю, более уместны будут тесак и лёгкий топор, пригодный и для повседневной работы, и для ближнего боя, и для метания.
   - Хорошо. Полагаю, с вооружением вашим проблем не будет. Шпага тоже может пригодиться. А, что касается остального – сейчас мы вас порадуем. Присядьте…
   Полковник достал из шкафа лист бумаги, написал несколько строк.
   - Вот приказ о вашем снаряжении… - майор Хардогу протянул Канномару бумагу, выглянул в распахнутое окно и окликнул появившегося в поле зрения паренька с лейтенантским наплечником: - Суврас!
    Полковник и Канно вышли на улицу и прошли несколько шагов навстречу лейтенанту. Лейтенант Рутмар Суврас. Парень был примерно ровесником Канно. Светловолосый и голубоглазый. Худой, не сказать сильнее – тощий. Зато лицо его… вот уж у кого была «морда лисья». Впрочем, как интенданту и положено. Майор Хардогу поручил Суврасу проводить лейтенанта Вир-Хогарда на вещевой склад «номер три», и оказать там содействие в получении комплекта снаряжения согласно приказу о подготовке «команды Вортмега». По дороге молодые люди разговорились, и Канно вдруг понял, что интендант Суврас ему импонирует. Да и не интендант он вовсе по призванию. Так уж масть легла. И Суврас подтвердил его мысли, тяжело вздохнув:
   - Мучаюсь я тут. Помру со скуки. Жаль, что не удалось составить вам компанию.
   - Так вроде и не поздно ещё, насколько мне известно, окончательный состав команды пока так и не утвержден?
   - Я подходил к майору Хардогу. Майор меня хорошо знает, и был совсем не против – моя кандидатура его вполне устраивала. Но, нашему командиру полка нужен здесь человек, чтобы если не искоренять воровство, то хотя бы держать его в рамках приличия. – снова вздохнул Суврас.
   - Да? – не сдержался Канно.
   - Ага. Не верится, правда? Чтобы интендант, да не воровал…
   - Ну… не знаю, если честно…
   - Да бросьте вы. Это действительно так - любого интенданта после пяти лет службы можно вешать безо всякого суда. Как знающий человек вам скажу. И меня по истечении этого срока – тоже, не за участие, так за сокрытие. Я в это дело угодил по нелепой случайности, и торчу тут теперь как белая ворона.
   - Не расстраивайтесь так. Хватит и на ваш век войн и сражений, с поводами к славе и самопожертвованию.
   - Благодарю. Вы это серьёзно?
   - Серьёзно, уважаемый Рутмар. Такими вещами шутить неприлично. Каждому из нас Судьбой отведено своё время и место.
   - Да-да… «и каждому даны будут время и случай для исполнения предназначения его». Уж не помню, кто это сказал – Пересмешник или Банго Лесной. Увидеть бы ещё, этот случай. Вам проще, Канномар. Ваш случай, похоже, представился. Вам предстоит полная приключений и опасностей дорога. Уже все прекрасно знают секрет вашего предприятия. А, именно, что целью будет не изучение заброшенных трактов и опустевших поселений, а покорение Горы Крылатого Демона во славу королевства Варсомского. Достойное дело для достойных людей…
   Неторопливо переговариваясь, они подошли к приземистому серому зданию, где встретились с пузатым флагмастером, заведующим всеми сокровищами склада. И на низенький широкий столик перед Канно посыпались самые интереснейшие вещи.
   Для начала выданы были добротные сапоги, и штаны с кафтаном из крепкой ткани невзрачного серо-зелёного цвета, принятого для егерей, но отличных своим покроем от штанов и кафтана егерских. Надо полагать, остатки эксперимента гранполковника Тойвара с пошивом однообразных пехотных мундиров, цвет которых затруднит противнику обнаружение солдатушек издали и прицеливание в их стройные шеренги из дальнобойного нарезного оружия. Здравая вроде идея «на вырост» - рано или поздно, нарезное оружие должно было стать массовым, и потребовать новых подходов к ведению боя. Однако она была категорически отвергнута маршалом Вир-Прайо: «Где блеск?! Где индивидуальность?! Оранжевые штаны и желтый или лазоревый кафтан – это символ Королевства! Хватит с нас егерей и пластунов, этих вечно грязных «зеленушек»!»
   Но, получение отвергнутого высшим руководством армии мундира было только началом. Далее последовал огромный ранец, в который, наверное, можно было спрятаться самому, и уже целая гора одежды. Непромокаемый плащ, ещё одни штаны - теплые и достаточно легкие, портянки и толстые шерстяные носки, свитер, фуфайки, несколько комплектов исподнего, и даже морской «штормовой» костюм. Из дерюжной, чем-то пропитанной ткани. Была тут и любимая чартушскими горцами вязаная шапочка «чартушка», способная стать маской с отверстиями для глаз и рта, защищающей лицо от мороза и ветра. Затем появились несколько пар ботинок странного вида - тяжелых и прочных, на очень толстой и рельефной подошве. К ним прилагались накладные кожаные голенища, закрепляющиеся на ноге ремнями. Ботинки попросили примерить, и выбрать наиболее подходящую пару, предупредив, что обувь должна быть на размер больше – с учетом того, что одеваться она будет обязательно с шерстяным носком. Канно выбрал, и остался доволен - и обувью, и вообще всей выданной одеждой. Ему бы это всё да во время службы на границе.   
   Отвергнув помощь солдатика-первогодка из вспомогательной полусотни, использовавшейся в егерской части для разнообразных хозяйственных работ и всякого рода обеспечений, любезно предоставленного флагмастером, Канно принялся самостоятельно укладывать свалившееся богатство в ранец. Проявленная при этом сноровка вызвала одобрительный взгляд флагмастера, и он пригласил Вир-Хогарда за снаряжением уже как человека «понимающего», и помог с выбором ледоруба и альпенштока. Последними были вручены шест, снабженный наконечником, который позволял при необходимости закрепить в нём веревку, и металлические кованые «кошки» на обувь. Канно покидал склад по меньшей мере удивленный – он и не предполагал, что такие сокровища могут храниться на армейском складе. Более того - они могут быть выданы оттуда для государственных нужд. Бесплатно!
   Но, уж вооружаться собравшиеся в путешествие мастера офицеры должны были за собственный счет, и на своё усмотрение, и Канно уже примерно знал, чем он вооружится. С чем он отправится в путь, а, что останется в оружейной его полка.
   Полученное снаряжение следовало переместить на отведённый экспедиции охраняемый склад. Первогодок покорно ждал своей участи, опасливо поглядывая на ранец с подвязанными к нему кафтанами-накидками-ботинками-котелками-ледорубами и «кошками». При попытке взвалить ранец на спину у солдатёнка разъехались ноги, и его неудержимо понесло в угол, прямо на гору сваленных там рваных сапог.
   - Не успели откормить, мастер лейтенант, - уныло прокомментировал конфуз здоровяк-флагмастер, поймав бедолагу за ремни. – Присылают дохлятинку. А, тут ещё и мяса в нашей похлёбке маловато последнее время попадается...
    На лице флагмастера отражалась усиленная работа ума - он прикидывал, как распределить груз между рядовым и лейтенантом, чтобы самому никуда не ходить. Вир-Хогард облегчил ему задачу, скомандовав «отставить», и лихо взвалил ношу себе на спину. После чего, держа в руках шест и альпеншток, браво зашагал в сторону выделенной для нужд экспедиции старой, но недавно отремонтированной казармы. Погода была хорошая, настроение – отличное, потому он тихонько мурлыкал солдатскую песенку, рожденную в бесконечных войнах княжества Торгон со своими соседями. И поминавшую никогда не существовавший город Волчехренск, название которого стало нарицательным сначала для всех городков в приграничье Тарсонга, Энтора, и самого Торгона. А, потом и вообще – любого засранного городишки в любой глухой провинции любого государства.
Мы снова будем штурмовать Волчехренск.
В дерьме извозимся опять, Волчехренск.
На стены лезть и падать в ров,
Вонючий городок суров.
Не зря зовется – Волчехренск…
   По изучению истории государства Торгон и бесконечных его войн, объявленных и необъявленных, у Канно сложилось впечатление, что близкий географически Фарней – это такой облегченный вариант Торгона. Бестолковые и бутафорские войны Торгона с соседями доставляли немало смеха тем, кто границ с ним не имел. Соответственно и хлопот, сопутствующих войнам с неугомонными торгонцами - тоже не имел. Соседям там было не до смеха. И как они еще не расколошматили совместными усилиями это порождение Хаоса в подлунном мире, разогнав население и разделив территории – было непонятно. Вдобавок, князьями в торгонских краях был каждый третий, не считая каждого второго. Все они в ломаный грош не ставили Великого князя Торгонского, каждый норовил сам вести внешнюю политику, заключать союзы и объявлять войны всему на свете. В свободное же от интриг и войн время торгонской знати следовало предаваться пирам и гуляниям, на которых можно было померяться знатностью рода, и непременно напомнить заезжим в Торгон гостям, что согласно легендам – настоящие торгонцы не слеплены Всевышним из глины и палок подобно всем остальным людишкам, а «происходят» от тамошних диких быков, по сию пору в изрядном количестве и полной неприкосновенности, шатавшихся по дубовым рощам. Немыслимое количество князей вкупе с не желавшей никому подчиняться дворянской вольницей – казалось бы тоже способствовало тому, чтобы немаленькое и небедное ресурсами княжество было уже же поделено между соседями. Но, очевидно, сами Небеса хранили Торгон в территориальной целостности. Надо полагать, чтобы всласть с него поржать под настроение. Да ещё ради легендарных сисястых торгонских девчонок, что поколение за поколением наставляли своим мужикам рога похлеще лосиных, пока те игрались в войнушку.
   Закончившаяся лет пять назад крайняя на сегодня война между Торгоном и Тарсонгом была украшена безобразно спланированным обеими сторонами генеральным сражением. Точнее – фееричной его развязкой, когда оно шло уже шестой час под унылым дождиком и походило более на вялотекущую пьяную возню у трактира, с хаотическими перемещениями войск по раскисшему полю боя и прилегающим перелескам. Потерь было мало, но все уже едва стояли на ногах от усталости, и подпирали друг друга плечами в строю. Высокогородный торгонский генерал Макудо, известный своей безумной храбростью, выдающейся глупостью и сильнейшими нарушениями дикции (треть букв алфавита не выговаривал, ещё треть - коверкал), желая подбодрить бойцов к решающему рывку вылетел перед строем своей пехоты на коне и заорал: «У-я-а-а-а! Упеёт!!!» И со смеху полегли не только первые шеренги его солдат, но и немалая часть тарсонгской пехоты. Желание воевать дальше было отбито напрочь, и не смотря на все понукания командиров сражение так и завершилось вничью с нулевым результатом.
   Канно усмехнулся про себя и промурлыкал ещё куплет:
Толпой мы будем грязь топтать, Волчехренск.
Чужую маму вспоминать, Волчехренск.
Пшено и сало съел капрал.
Из супа мясо – генерал.
А, нам достался – волчий хрен…
     Там было ещё с полсотни куплетов разной степени непристойности и статей трибунала, можно было продолжать ещё долго, но Канно вдруг увидел Бангомара Вир-Кумано, подходившего к выделенному экспедиции домику со стороны небольшого стрельбища при казармах. Через плечо была перекинута патронная сумка, а на шее висел чехол, в котором скорее всего было длинное ружьё. И он тоже увидел Канно:
   - Батюшки мои! Кого я вижу! Я весь вчерашний день пробую уловить его по всему городу, чтобы сделать интереснейшее предложение, а он оказывается, уже в деле и молчит об этом, будто задница в театре. Как это понимать, дорогой мой?
   - Как совпадение.  – хмыкнул Канно: - О том, что мы с тобой в деле, я узнал только вчера.
   - У нас подбирается отличная компания.
   - Скучно не будет. Что за гаубица у тебя на шее?
   - В штанах у тебя гаубица. Пойдём, покажу, что я тут натворил.
   В комнатёнке, выделенной для ухода за оружием, Банго расстегнул чехол и явил взору Канномара великолепное нарезное ружьё, поверх ствола которого была аккуратно приделана длинная трубка с колпачками, закрывающими её торцы.
   - Нарезной мушкет «Фрайгор и сыновья»? - Канно было знакомо оружие этих имперских мастеров, ставивших во главу угла прежде всего точность, надежность и удобство стрельбы.
   - Они самые. У наших соседей сильные оружейники. Калибр – меньше, чем у стандартных армейских мушкетов, зато дальность и точность стрельбы – выше. А, вот это – уже моё. – Банго провёл ладонью по закрепленной над стволом длинной латунной трубке и откинул колпачки: - Это оптическая трубка для прицеливания. Как подзорная труба, но с прицельной меткой. Заплатил за неё, как за хорошую корову. Штучная работа, и стекла хорошие. Но, главное, не это…
   Банго извлек из сумки «нечто» и подкинул в сторону Канно. Тот поймал и озадаченно уставился на лежащую в ладони… пулю? Ну, да… пуля, свинцовая. Подходящая по калибру к лежащему на столе оружию. Только непривычно вида – цилиндр, плавно заостренный с одного конца, и украшенный кольцевыми прорезями с другого. В донце пули со стороны вырезов обнаружилось глубокое коническое углубление.
   - Смотри! – Банго указал на выемку в донце пули: - Заряжание – как у простого мушкета, пуля легко идет в ствол, а при выстреле хвостовик моей пули расширяется и надёжно врезается в нарезы ствола. Прицельный выстрел на восемьсот шагов – легко. И подобную пулю можно сделать для любого нарезного оружия. Несколько человек уже готовы заказать мне пулелейки для таких пуль под калибры их ружей. Так, что… Эти старые пни в Большом Арсенале уже сколько мучаются с заряжанием оружия со стороны казённой части. Сколько лет бредят о казнозарядном нарезном мушкете. Моё изобретение протрясет их старые мозги. О всех их бреднях придется надолго позабыть! Будет дёшево и сердито!
   Канно проникся к Банго ещё большим уважением: вот оно как выходит - парень не просто отличный стрелок и славный вертопрах от Лёгкой кавалерии, а ещё и думающий человек, и целый изобретатель, создавший очень даже работоспособную систему. Под впечатлением от осознанного, Канно даже стал затевать разговор на избитую тему, что казнозарядная винтовка была бы все-же интереснее предложенного Банго способа. Это всё же, наверное, дело далёкого будущего. А, если кто-нибудь придумает ещё и что-то с унитарным патроном, чтоб изготовить оружие к стрельбе двумя-тремя движениями, вместо целого обряда со скусыванием патрона и заряжанием мушкета.
   Время летело незаметно. Банго обосновался здесь со вчерашнего дня, и Канно испытывал огромное желание тоже остаться ночевать в казармах Первого егерского – компания подбиралась хорошая. Но в столице оставались ещё несколько дел на вторую половину дня и вечер. Потому, пришлось возвращаться. Письмо матушке он успел написать за столом, любезно предоставленным майором Робару вместе с письменными принадлежностями. По дороге назад - отправил его в первом же встреченном отделении «Королевской почты», заплатив за конверт и пересылку.
   Вернувшись в мушкетёрские казармы, Канно попрощался с мастерами офицерами и проставился ящиком туртайского за успех грядущего предприятия. Потом навестил оружейную, где решил оставить любимую свою шпагу. Лично почистил Грома, осмотрел копыта, расчесал хвост и гриву, побаловал морковкой и проследил, чтобы поменяли подстилку. Распив за этими делами ещё бутылочку в компании Тина Вир-Маркуда, бездельничавшего рядом.
   Вроде бы и всё. Оставалось разобраться с квартирой, но Канно вдруг вспомнил о ещё одном человеке, а снова вернувшись к казарме – удачно его встретил. Старый флагмастер Джертамо Гарвиг сам удачно шёл к нему навстречу. Они взмахнули правыми руками, отсалютовав друг другу уставным приветствием, а потом просто подошли друг к другу.
   - Доброго вечера, старина, - поздоровался Канно первым, наплевав на субординацию.
   - И ваш вечер пусть будет добрым. – ответил флагмастер. - На плацу судачат, что вы в Бангорские леса отправляетесь?
   - Наш плац, как я уже понял, давно подобен Картумскому привозу.
   - Скорее алтаранскому храму, в которых приходят не помолиться Всевышнему, а заключить одну-другую мутную сделку с другими прихожанами. Как сказал Рино Сайвер Острослов - «в любом Алтаранском Храме пространства много, людей много, веры в Творца Всевышнего – нет нисколько». Есть вера в собственную исключительность и безнаказанность… – Гарвиг открыл дверь своей каптёрки в полуподвале. – Заглянете в гости, мастер лейтенант?
   Канно вошёл – ему хотелось попрощаться с Гарвигом, и попросить его об одном одолжении. Джертамо Гарвиг последовал за ним. Вытащил из-под старого, грубо сколоченного стола пару таких же табуретов. Подождал, пока сядет Канно, и сел сам.
   - Ухожу, Гарвиг. Прогуляться надо, а то я здесь уже жирком обрастать начал.
   - Бросьте, мастер лейтенант. – Рассмеялся Гарвиг: - У нас в полку, наверное, никто тягаться с вами не возьмется ни на шпагах, ни в штыковом бою. Разве, что ваш приятель лейтенант Вир-Маркуд. А, про пеший марш на 10 лиг я и говорить не буду.
   Гарвиг снял с полки две глиняные кружки, поставил на отполированную за годы локтями столешницу, украшенную многочисленными зарубками по всей поверхности и запилами по краям. Встал на табурет и достал откуда-то сверху кувшин с узким горлышком.
   - Присмотреть за Громом?
   - Присмотри. Вир-Маркуд обещал, я ему выезжать разрешил, но вдвоём у вас надежнее будет. Я оставлю тебе немного на расходы. Мало ли что…
   - Благодарствую, мастер лейтенант. – Гарвиг покачал головой при виде выложенных на стол монет: - Вы щедры. Никак жалование на дорогу выдали?
   - Выдали.
   - В добрый путь. Пусть дорога будет лёгкой. Вот вас дождусь, коня вам передам, и в отставку.
   - Погоди, старый. Рано тебе на покой уходить. – хмыкнул Канно, пододвинув пустую кружку, стоявшую на столе. – Ты ещё в бой орлов наших поведёшь, вместо Мармо Гилбера или Кетмара Рудвиса, что в штаны наложат раньше, чем картечью накроет.
   - Нет уж, увольте, мастер лейтенант! – скривился Гарвиг, наливая вина Канно: - Чтоб я мог окончить свой грешный путь земной - войну развязывать не стоит. Тем более, что я примерно знаю, чем она закончится. Лёгкая кавалерия с егерями в свои две хари хорошую войну не вывезут, сколь хороши они бы ни были. Правильно вы сказали, должен кто-то будет и в «линию» встать, сам картечь и пули грудью принимать, и парней с собой под огнём вести. А, с линейной пехотой, что во все времена точно пахарь войну тащила – у нас полный швах. Что говорить, если уж гвардия наша… Вы думаете, это только к нас в полку бардак такой? Нет, так везде… а, если и не было бы бардака – так меч плечом крепок, но и крепкое плечо не удержит худую голову. Это лет двести назад маршалы наши своими жезлами намечающуюся катастрофу в триумф обратить умели. А, сейчас - хоть Вир-Волаг, хоть Вир-Бранно с остальными, при первом удобном случае так накомандуют, что кровушкой умоемся и выбитые зубы собирать устанем. Сломанными руками…
   - Не боишься правду-матку резать, старый? – Канно приложился к кружке, просмаковав очень недурное вино.
   - Не боюсь, мастер лейтенант. Если и услышит кто – смысл бодягу затевать с моей старой задницей, что последние деньки дослуживает. А, вам лично такое говорить не боюсь. Вы с понятием человек. Службы в пограничье хлебнули, под пулями ходили, на клинках рубились, смерти в лицо посмотрели. Сейчас вот, на дело настоящее в Чартуш идёте. И с солдатами своими из одних кружек и котелков пить-есть не брезгуете. Хороший вы человек, мастер Канномар. Уж простите, но не задержитесь вы тут долго. Не про вас нынешняя гвардия, которая в гадючник превратилась…
   Езжайте со спокойной душой, и пусть Удача вам благоволит. Возвращайтесь живым и здоровым. За конём вашим присмотрю, не беспокойтесь…

* - мужская верхняя одежда, род легкого пальто в талию
** - лига - примерно 2,3 км.




***
Примерно 400 лет ранее. Замок Фрайгор.
   Стены замка Фрайгор были старыми, не очень высокими, но ещё крепкими. Как и сам барон Кетмар Фрайгор, коренастый старикан, прошедший не одну войну, и бывший искренне рад видеть нежданно нагрянувшего Кона Тайвора. Которого хорошо знал, и как храброго воина, и как верного сподвижника короля Кунтомара Первого в делах создания Королевства Варсомского. А, ведь было когда-то дело - Фрайгор чуть было не выиграл по пьяной лавочке одного смышлёного мальчишку в карты у сына хорошего своего приятеля барона Пальпа, молодого Пальпа, в дружине которого Кон и начинал свой славный путь. Глянулся тогда барону Фрайгору уже хорошо владевший мечом и облегченной алебардой шустрый парень, ныне известный, как Чёрный Кон.
   Тайвор был ещё и не один, а со спутницей, красивой девушкой. Не просто красивой - живой в общении умницей, а не какой-то там жеманной красавицей. Жена барона, будучи в восторге от неё, попеняла своему «старому охальнику», что тот выделил гостям смежные комнаты, да ещё с камином в одной, и кроватью – в другой, но старик только рукой махнул: дело молодое, сами разберутся, где и кому спать, когда и с кем греться.
   Старика Фрайгора не смутили слова Конмара, что за ними может быть погоня «именем короля». Барон Кетмар Фрайгор полагал, что дурного дела, наносящего ущерб чести, Кон Тайвор натворить не мог, а с теми, кто предполагал что-то делать «именем короля» на землях его, Фрайгора, баронства нужно разобраться. То, что погоня действительно была, да ещё одним днем обернулась в окружение замка с намерениями его осады и штурма – старого Фрайгора тоже не удивило: в осаде он, что ли не сидел. И гнева короля Кунтомара он не особо опасался – эти утырки под стенами хоть и представились его воинами, и даже один флаг королевских цветов и с гербом королевства у них присутствовал, но никаких бумаг с подписью-печатями его величества, с требованием безоговорочного подчинения и немедленной выдачи Конмара Тайвора «предъявителю сего» у них не было. А, по поводу спутницы Чёрного Кона они вообще блеяли нечто невразумительное, и оказались неспособны назвать ни имя её, ни фамилию. Потому барон приказал убираться им от ворот замка, пока не осчастливил негодяев арбалетными болтами и булыжниками.
   Ну, а на самый худой случай, его величество Кунтомар Первый недавно даровал родовитым владельцам земельных наделов право «несогласия с королём», которое простиралось от простого отказа в послушании его величеству, и вплоть до официально объявленного мятежа, подавлять который требовалось с соблюдением массы условностей, а судить главного зачинщика – судом Королевской Скамьи с непременным участием трёх судей из числа тех же баронов-землевладельцев помимо Королевского Судьи. И барон Фрайгор был бы рад остаться в истории королевства Варсом первым, кто правом «несогласия» воспользовался. Словом, барон за последствия своих действий не переживал. В отличии от Тальго Вайрун, переживавшей и за старого барона, и вообще за всех вокруг.
   Сейчас Кон и Тальго устроились в огромном кресле перед камином и смотрели на огонь.
   - Сколько мы будем пользоваться милостью барона Фрайгора? – спросила Тальго.
   - Недолго.  – Кон прикоснулся губами к её щеке. - Ровно до момента, когда олухи под стенами будут готовы идти на штурм замка. Тут мы самым коварным образом и сдадимся. На милость короля нашего.
   - Какой смысл ждать?
   - Пусть помучаются. – Тайвор рассмеялся. - Воинам короля Кунтомара не мешает укрепить навыки осады замка и подготовки штурма. Тебе их жалко? Мне нисколечко.
   - Мне тоже. Но, я полагала, что есть причины более веские.
   - Есть. Конечно же есть. Самая главная – я хочу побыть с тобой. А, ещё я жду человека с «Королевским Словом». Скорее всего, это будет Джер Тимору, или Ронго Вивер. Лучше - Тимору. Этот Вивер – скользкий змеёныш. Не, думаю, что он решиться вертеть королевским словом, но жаль, что он мне не попался, когда мы шли коридорами дворца. Если бы я оттяпал ему голову, мне было бы спокойнее.
   - Как можно быть таким хладнокровным убийцей, Кон?
   - С волками жить, по волчьи выть. В стенах дворца других людей нет.
   - Я давно это поняла. Я не понимала, зачем ты крутишься на этой карусели. Мне-то со своей деваться было некуда.
   - А, я всё ждал, когда оно само как-то образуется. Должно же образоваться что-то хорошее, после столько лет верной службы. А, оно всё никак не образовывалось. Вот и докрутились мы с тобой.
   - Прости, Кон… зря я пришла к тебе со своими проблемами. Втянула в это дело. Служил бы дальше королю Кунто.
   - И сложил бы голову годом раньше или позже. Везение не бесконечно. Оно уже кончилось, понимаешь? Нас с тобой угораздило попасть в жернова… можно было, конечно, просто промолчать, и дальше делать то, что скажут… только и терпение наше кончилось. И мы с тобой, как дети, взбунтовались. Ну, и недооценил я короля нашего, Кунтомара Первого с его новыми волчатами. Подросли собаки. Надо было лучше готовиться к побегу и путать следы, да только и времени уже особо не было. Не свезло. Мы с тобой действительно проиграли.
   - Пускай… отыграемся ещё…
   Конмар посмотрел на засыпавшую девушку, обнял её и тоже прикрыл глаза, вспоминая свою встречу с ней в фарнейском Желанном. После штурма города. А, перед походом на Фарней, Тайвору пришлось разбираться с мятежом в Барравасе. Да, было дело. Вроде и не столь давнее прошлое. Но, уже безвозвратное ушедшее. Его уже нет. И не будет. Да и будущего у них тоже нет. Точнее – оно есть, но уже предрешённое, достаточно короткое, и весьма болезненное…