Он - мне, я - ему

Монаху с моего храма так больно и тяжело. Все на него нападают, что ему неравнодушен фронт, что ему важен каждый ущербный бомжик. Он все свои деньги отдает на спасение тех и других. Сам не вылазит из хирургии. Операций больше десятка. Еле ходит. А тут военкомат его требует, говорит:
- Вы нам подходите. Для блиндажей - само то.
И что монах? А вот: решился идти воевать. Говорит, до первого боя. Хотя бы явит пример чести - то, о чем он учит в школах. Не побежит не спрячется, а в щите из молитв и пойдет.
Я его как учителя молодежи хочу сохранить в тылу. Я ему пишу. А он мне ответы. И все в стихах!

Снова инок Био-нисий
С ходу рвётся в Парадизий.
Хочет погибать в бою.
Someone, send him saving cue?

После дюжин операций
Хочет он для пользы нации
Побывать еще в одной,
Отражая дронов рой.

Хочет без благословений
Бросить пост молитв в колене
И с железом на руках
Делать "бада-бум", ба-бах.

Думает, как прежде ловко,
Да хромает подготовка,
Если б был экзоскелет,
Мог бы воевать сто лет.

Я так кратенько, с юморком бросил ему рифмок в топку. А он? Внимание. А теперь его ответ:

Воевать наверно поздно,
И здоровье и скелет,
И реакция на свет,
Уж давно не двадцать лет.

Словом Божиим ведом,
Вертолётно-винтовой,
Звук до боли близкий и родной,
Заглушаем кличем детским.

И зелёной парты цвет,
Ныне школьникам совет.
Хулиганы и задиры,
Вместо пятисотых орд.

Шум в ушах,
А в памяти полей оркестры.
Ломота колен,
А в памяти Кавказ!

Ныне объяснить бы,
Тем кто сверху точно -
Что пред нам мир огромный -
В бесконечности планет!

Объяснить бы детям громким,
Что гурьбой на одного,
Не одобрил б даже,
Сам Гийом де Машо!

А там за взрывами,
За криками ярости и боли,
Там душу утешить,
Молитвой обняв бы...

Там за реками грязи,
В холодных окопах,
В голодных траншеях,
Истощённые души...

Там воду губам бы,
Там пищу губам бы,
Там сердцу бы слово,
Там крылья б душе!

Там в мокрых ботинках,
Стонет юный мальчишка.
Там напряжно сопит,
Тянет носилки -
Боец, чей-то отец.

Там монах не прожил бы и дня,
Там с крестом лишь в руках,
Был бы невидимой искрой,
Что вспыхнет. И тут же угаснет.

Там с Оптиной смелый отец,
Спрятал вражеский дрон под себя.
Там с Ниловой пустыни инок,
Крест зубами зажав,
Вызвал огонь на себя.

И пусть спорят до сих,
Что помощь их тщетна -
Там помнят их взгляды,
Там помнят Любовь и молитву!

Там старый монах,
Извозчик, не больше.
Довёз парнишкам просфоры,
На которых те жили пять дней.

Над смрадными трупами мухи летают,
В грязь втоптан дешёвенький крест.
Молитвослов страниц лебединые крылья,
Молитвой окутали их.