Белые ночи

Садимся в машину времени и отправляемся в Питер. Белые ночи. 1999 год, почти миллениум, мне 17 лет и у меня выпускной. Я невинна как овечка — пару поцелуев на школьных дискотеках не в счёт. Невинна, зато романтична и до мозга костей пропитана духом правильности, рыцарства и взаимовыручки. Еще бы, пока другие ходили на настоящие свидания, я ходила на свидания к книгам из районной библиотеки. Хорошая, правильная девочка.

Выпускной отмечали на теплоходе, которому предстояло курсировать по Неве всю ночь и под утро доставить нас, выпускников, на берег.
Теплоход«Восток-5», от которого пахло старым лаком и речной водой. Мы же были совсем неизбалованные, никуда не ездили, не то что нынешние дети. Для нас эта ночь была как билет в другую жизнь. Я очень и очень долго готовилась.

И у меня на эту другую жизнь были большие планы. Огромные. Главной её декорацией был он — Илья. Высокий, с пухлыми губами и взглядом, от которого под коленками сладко теплело. Я вздыхала по нему платонически, то есть безнадёжно и издалека, боясь даже случайно с ним заговорить. Но эта ночь… Я думала: ну мало ли? Чудо. Чудо же случается? Он обратит внимание. Я — в своём самом взрослом чёрном платье, на каблуках, с кудрями, которые целый час накручивала.

А в итоге всё пошло не по плану примерно в тот момент, когда моя лучшая подруга Катя, хлопнув третий бокал шампанского «Советское», объявила: «А теперь я королева этого вечера!» И понеслось.

Чудо не случилось. Вместо него начался кошмар дежурной няньки. Катю, что называется, понесло. Сначала весело — она отчаянно фальшивя пела песни «Кино». Потом — страшно. Её начало рвать. Буквально через каждые пятнадцать минут. Я таскала её по этим крошечным, вонючим бортовым туалетам, держала её растрёпанную голову, вытирала с себя блевотину платочком, который потом выбросила за борт, как улику.

Всё моё шикарное платье было заблевано. Волосы слиплись. От духов осталось одно тяжёлое воспоминание, перебитое кислым запахом алкоголя и желудочного сока. А она, моя лучшая подруга, в перерывах между приступами, отбивалась от меня и хрипела: «Отстань! Ты мне всё веселье испортила! Не даёшь мне жить!»

Я её прятала. От учителей, от родителей — у нас была очень приличная школа, такой скандал сгубил бы на корню её репутацию и породил бы тонны слухов. Я была её щитом, её молчаливой сообщницей в этом самоубийственном загуле. А сама краем глаза ловила в толпе Илью. Он смеялся, танцевал, его рука лежала на плече какой-то девочки из параллельного класса. А я в это время держала Катю над унитазом. Параллельно выслушивая в свой адрес её нелицеприятные комментарии. Про то, что я зануда.

К утру силы оставили её. Она обмякла и уснула сидя в углу палубы, прислонившись к спасательному кругу. Я, измождённая, с пустотой внутри, поплелась искать для неё чай или кофе. Хоть каплю чего-то горячего, чтобы привести её в чувство, ведь мы скоро причаливаем, а мне ещё предстоит доставить её домой.

Нашла термос с остатками холодного чая. Возвращаюсь. Подхожу к нашему углу. И замираю.

Она уже проснулась. Вернее, её разбудили. Она стояла, прислонившись к тому же кругу, только теперь её спину прижимал к нему Илья. Он целовал её. А она, моя бессильная, только что умирающая подруга, отвечала ему. Её руки были запрокинуты ему на шею.
И она знала! Знала, что уже несколько лет я в него влюблена!
У меня так из рук и выпал этот термос.Он упал не со звоном, а с глухим стуком, и из него медленно, как кровь из раны, растеклась по палубе тёмная лужа чая. Мне казалось, что это из меня вытекает кровь. И я сейчас полностью обескровленная упаду за борт, и меня будут обгладывать рыбы, думая: «Вот счастье привалило. Тут еды на целый месяц».
Они подскочили,отлипли друг от друга.

Катя смотрела на меня мутными, ничего не понимающими глазами. А потом пробормотала: «Ой, Лен… Ты чего это?»

Конечно, потом она неделю ходила за мной по пятам и уверяла, что ничего не помнит. Что у неё провал. Что он сам подошёл, а она была не в себе.

Хотела бы я вернуться в тот вечер? И провести его по-другому?
Конечно.

Я бы оставила пьяную Катю там, на холодном полу палубы. Пусть её нашли бы учителя. Пусть бы был скандал. Пусть. Я бы сняла эти дурацкие каблуки, подошла бы к Илье сама и сказала бы что-нибудь. Одно. Любое. Пусть бы самое глупое.
Тем более после школы мы с ней моментально разошлись по разным универам,и наша дружба закончилась.

А потом нас всё-таки свела судьба.
На втором курсе,когда у меня за плечами было несколько романов.
Я столкнулась с Ильей в метро лицом к лицу.В нашем огромном городе.
«Алёнка!»— закричал он и стиснул меня в объятиях. — «Пойдём, пойдём скорее в кафе, такая встреча!»
И мы сидели,и он соловьём разливался о себе любимом, не задав ни одного вопроса обо мне.
Когда он поцеловал на прощание(о боги, раньше я бы за этот поцелуй отдала пять лет жизни), я ничего не почувствовала.
«Слушай,— спросила я его, — а помнишь выпускной, и ты там целовал мою подругу?»
«Не помню,»— ответил он.
И я начала смеяться.Громко, истерично.
Наверное,он подумал, что я идиотка.

А я поехала в тот же вечер и купила себе билет на ночную экскурсию-прогулку по Неве на теплоходе.
Я стояла на палубе одна.Прохладный ветер бил мне в лицо, и я наконец-то проживала тот свой выпускной. Тот, который была должна прожить тогда.
И поняла,что, возможно, всё было правильно. Несправедливо, горько, по-свински — но правильно. Чтобы я, пройдя через этот ад стыда и самоотречения, научилась ценить не чужое веселье, а свой покой. Не чужой образ, а своё — пусть и запоздалое — освобождение. И чтобы эта ночь, спустя годы, принадлежала только мне. Всецело. Безраздельно. Навсегда.


Рецензии