8. Кухтыль

Паром шёл сквозь туман медленно, то ли подкрадывался к Итурупу, то ли медленно плелся, как буде-то ему лень было добираться сюда.

Блондинка Катя стояла на палубе, зябко кутаясь в сиреневое худи, и смотрела, как море и небо сливаются в одно серое, но не враждебное пространство. Мир был словно акварельным. Аглая сидела на скамейке, прокручивая ленту в телефоне. Сеть то пропадала, то появлялась. Как призрак.

— Ну вот, — сказала Катя, не оборачиваясь. — мы на краю света.;— На краю, на краю — тряхнув каштановыми кудрями согласилась Аглая и сунула телефон в рюкзак.

Туман был густой, как в старом японском фильме, и пах морской солью.;Когда паром пришвартовался, стало очень тихо. Лязг утих, тишина здесь была особенная — вязкая, как шерсть.

Домашний вулкан Курильска - Богдан Хмельницкий - не был видел. Ну ничего, их предупреждали, что погода тут изменчива. Подруги и их небольшая группа загрузились в старенький праворульных микроавтобус с иероглифами на боках, и он повёз их через луга и ржавые вышки, через запах сырости и бензина.

Все здесь было другое. Свое, вроде бы еще знакомое, но уже другое и какое-то особенное. Изогнутые ветром сосенки, курильский стланик, другие странные деревья. Да что там, все деревья были странными!

Гостиница «На краю света» действительно стояла на краю. Небольшое двухэтажное здание на холме, бывшая турбаза, клумбы с щедрыми яркими цветами, луга вокруг, море — всё выглядело так, словно кто-то специально нарисовал эту картину, чтобы городские туристы почувствовали, что наконец-то оказались «там, где всё настоящее». Асфальтовая дорога заканчивалась как раз у отеля.

Светлана Васильевна встретила их группу на крыльце и улыбчиво пригласила располагаться. Высокая и худая, она выглядела как те люди, кто уже всё понял про жизнь, успокоился, но не стал циничным. Она просто оставила свою квартиру в Москве и переехала сюда, управлять гостиницей, выращивать цветы, чтобы жить у моря. В ней читалось умиротворение и уют. 

Распределив всех по комнатам, она позвала всех спускать на чай с домашним вареньем из шишечек. Провела инструктаж - в одиночку в лес не ходить, тут медведи в любой момент выходят. На пляж вечером тоже не ходить, тоже медведи. Справа от гостиницы через 800 м - КПП, там погранцы с автоматами, туда тоже не ходить, особенно в туман.;— И вообще, слушайте остров, — под конец сказала она. — Он говорит с тем, кто готов.

Катя посмотрела на Аглаю. Та пожала плечами. В Москве обычно предупреждали о пробках, мошенниках и о том, что доллар снова подорожал. На Итурупе предупреждали, о медведях и о том, что остров разговаривает. Местный контекст сразу наложил отпечаток на привычное расслабленное поведения. Добавило перчинку.

Уже совсем стемнело и туристы постепенно собрались у костра на заднем дворе гостиницы с чаем на травах, чтобы в полголоса обменяться надеждами на завтра и послушать лесные звуки вперемешку с волнами. Легли рано.

***

Утро началось с вулкана. Домашний вулкан - Богдаша, как его звали местные - был хорошо виден с террасы и выглядел как огромный кот, который пока спит, но в любой момент может начать то ли мурчать, то ли рычать. Воздух был волшебно свеж и полон запахами. Утром Светлана Васильевна подала им какао.

Сегодня они поехали к горячим источникам. Посмотрели ржавую электростанцию, слово из фильма Тарковского. Прошли по свежим бетонным ступенькам вниз в ущелье и теперь сидели в природных ваннах и отмокали от всех тревог этого мира. Уходить не хотелось. Пар от воды из ванн поднимался к небу и смешивался с запахом горячего ручья, и Катя подумала, что в этом паре вполне может жить какая-то сущность. Если долго смотреть — кажется, что она улыбается.
— Мы тут как в фильме Миядзаки, — потягиваясь сказала Аглая.;— Только мы в нём играем самих себя, — ответила Катя.

Принесли яйца, сваренные на гейзере, свежую лососевую икру и игристое. Это было божественно. Путешествие сразу приобрело статус «люкс».

Рядом с гостиницей был симпатичный пляж с дюнами, который так и манил прогуляться по нему. Ну конечно, так они и сделали.

Всякую всячину, которую море выносит на берег местные называли «морской привоз». Оказалось, что сбор этой всячины - «бичкомбинг», международный термин. Раньше этим занимались моряки и бедняки, а сейчас - кто угодно. И местные и туристы бродили по пляжу в поисках диковинок. В Японии людей, которые собирают такие штучки, найденные у моря для коллекции называют «бахаку». И Аглая, узнав об этом вчера от Светланы Васильевны, сразу решила что теперь она - убежденная «бахаку».

Слово звучало как заклинание, и Аглая повторяла его про себя, словно проверяя, не вызовет ли оно кого-нибудь. Берег был усеян пемзой странных форм, похожих на фигурки из чужого пантеона. Пористая порода позволяла вглядеться в себя, создавая иллюзии осмысленности. Аглая нашла осколок рыбацкой сети и намотала его на запястье — получилось похоже на браслет шамана.

А шмотница Катя в придорожном магазинчике купила серёжки с синими узорами — «волны Карафуто», как объяснила продавщица. На пляжах находят обломки японской керамики, потом ювелиры обрабатывают их и вставляют в кольца, серьги и другие украшения. Катя надела сережки прямо на месте, посмотрела на себя в мутноватое зеркало и довольно улыбнулась.

Вечером Светлана Васильевна сварила им новый чай на местных травах. Вкус был потрясающий, будто его приготовили не для туристов, а аромат - для каких-то старых духов, живущих в лесу.;— Вообще, вы медведей не бойтесь, — сказала она. — Просто уважайте их.

Катя кивнула. Аглая усмехнулась.;— Все как с отношениями, — заметила она.

Рядом дышало живое море. И Катя подумала, что этот шум не просто шум — это остров что-то им шепчет. Медленно, на своём странном языке. Сегодня вечер был дивно ясным. В городе редко смотришь на небо, а тут… это был как SuperHD купольный кинотеатр исполинских размеров. Его нельзя было игнорировать, как в городе. Наоборот, звезды яркие, близкие, кажется, что могут подслушать. Они занимали все воображение.

***

На третий день погода снова сменилась. Теперь слегка моросил теплый дождик, солнце то выглядывало, то пряталось, море и пляж потемнели. Катя и Аглая пошли на пляж и одновременно увидели его - кухтыль — стеклянный шарик-поплавок, прозрачный, с пузырьками воздуха внутри. Он лежал на мокром песке, чистый и блестящий, как инопланетное яйцо, или икринка гигантского стеклянного лосося.

— Смотри, — сказала Катя. — Счастье! Нашли счастье! ;— Вместе нашли, — сказала Аглая. — Вот почему я стала «бохаку».;— А это что?

Катя показала вмятины недалеко от кухтыля… Круглые следы. Большие круглые лапы, отметки от мощных когтей на влажном песке. Диафрагма сжалась, стало тяжело дышать. Катя побледнела и села. Аглая подошла к ней, мельком взглянула на следы и начала было отворачиваться. Потом посмотрела еще раз, уже медленнее и в один момент, сразу без перехода, пустилась бегом в сторону гостиницы.

Катя пришла за ней насупленной. ;— Ты меня бросила, — сказала Катя. — С медведем! Подруга называется. Адекватная вообще? ;— Я очень испугалась! ;— А я? ;— Прости. Я просто думать ни о чем не могла, просто побежала;— Я бы тебя никогда так не бросила. ;— Прости-прости-прости! Дура я…

Весь день Катя была нахохленной и обиженной. Она забрала кухтыль с пляжа себе и сердито положила в сумку. Теперь это ее добыча, законная. Она реально рисковала жизнью. Ведь следы на мокром песке не могли сохраниться долго. Они разминулись с медведем буквально на несколько минут. Может быть он даже нюхал этот поплавок перед тем как Катя увидела его. А может лежал в дюнах и наблюдал за нами. А может…. Может он вообще сам принес этот чертов кухтыль, чтобы приманить их. У Кати снова похолодело внутри. Она достала кухтыль и понюхала, потом осторожно протерла, словно снимая медвежью печать. И отправилась на очередную экскурсию к скалам.

Вечером у костра опять собрались постояльцы: молодая пара в одинаковых худи, женщина с дочкой-подростком, Катя с Аглаей. Светлана Васильевна разлила новый чай — тёплый, травяной, с чуть сладковатым привкусом, который словно заставлял сердце биться медленнее.

В этот раз у костра сидел Харитон. Это был невысокий, юркий старичок, на нём была морская фуражка, купленная явно не в морском училище, а где-то в местном «Магните». Но сидела она на нём удивительно органично. Так, будто он действительно капитан. Магия места накладывала свой отпечаток.

Кто он был - не ясно. Он как-то крутился у гостиницы, помогал с чемоданами, открывал двери, наливал воду в самовар, в общем - помогал. Он им так и не представился, но как-то ясно было уже, что зовут его Харитон - кто-то к нему так обращался, окликивал раз-другой, и девушки тоже обратились. И так, вроде бы, уже и познакомились.

Харитон очень уютно попивал чай, закусывал баранками и щурился на огонь.
— Ну что, барышни, — сказал он. — Нашли свой первый кухтыль?;
Катя и Аглая переглянулись.;— Нашли, — ответила Катя.;— И поссорились из-за него?;— Да не в кухтыле дело, — сказала Аглая и вдруг виновато засмеялась. - Я трусиха оказалась.

Харитон хмыкнул и кивнул, как будто это был забавный ответ.;— Так и должно быть, — сказал он. — бояться не зазорно. Вы только жизни самой не бойтесь.  ;
Он отпил глоток и добавил:;— Заметили, как остров словно танцует?

Катя молча и рассеянно кивнула. Аглая тоже - дедовские подкаты, знаем это дело.

Харитон посмотрел на костёр, и пламя как будто стало выше. На секунду показалось, что все остальные постояльцы исчезли — остались только они трое и огонь.;
Ветер зашумел сильнее, как будто отбивая невидимый барабанный ритм.
— Танец острова — это не шутка, — сказал Харитон. — Тут и люди, и звери, и те, кто были до людей.;— А кто были первые люди? Айны? — спросила Катя.;— Да, айны. От них многое осталось. Может они и сейчас тут, как духи. ;— Как это?
— Вот вы видели сегодня бухту - Оля, да?
Да
А в честь какой Оли ее так назвали, вам сказали?
Нет. Просто - бухта Оля
А не было никакой Оли. Это от айнского слова О-ла, копыто круглое. Бухта круглая, вот айны и назвали ее О-ла. А русские потом переиначили на свой лад.
Ого. А что еще осталось?
Символы всякие на скалах. Рейдово вот это, деревня. Стоит на месте старой айнский деревни. На том месте раньше была японская деревня - тогда она называлась Бэттобу. А перед этим тут была айнская деревня - Апука. Это была одна из последних деревень айнов, а может быть вообще последняя.
А когда это было?
Да во время войны, конечно. Айны построили гроты вот эти, которые вам показывают. Доты военные, причалы, аэродром. А потом - ушли.
Их же японцы строили? Нам гид рассказывал.
— Ну как — японцы… — Харитон сделал паузу, подбросил в костёр тонкую щепку, и пламя вспыхнуло. — Сами они мало что делали. Работали айны.

Он посмотрел на Катю и Аглаю так, будто проверял, готовы ли они это услышать.

— Когда японцы пришли сюда всерьёз, — продолжил он, — они решили, что айны тут не нужны. Сначала увозили детей и молодых. Забирали в Хакодате, стало быть на Хоккайдо. Там им давали японские имена, учили поклоны правильно делать, песни петь чужие. Школа, опять же. Потихоньку они становились уже не айнами. ;А стариков, женщин, мужчин постарше оставляли здесь. Заставляли их вырезать в скалах гроты, коридоры, склады боеприпасов. Вырезать камень, понимаете? Камень, который помнит ледники и вулканы.

Катя вдруг представила себе чёрные фигуры, которые молча стучат железом по камню, а над ними — офицер с холодным лицом и белыми перчатками.
— Айны резали скалы голыми руками. — Харитон глотнул чай. — Ну ладно, почти голыми. Теслом и киркой. Зимой, летом. Многие там и остались. В гротах.

Харитон посмотрел на Катю. Его лицо в свете костра казалось очень старым.
— Когда они вырезали большую пещеру для губернатора, их расстреляли. Всех.;Тела сложили в дальний угол, а над ними на стене выбили три иероглифа. Они означают «медведь». Айны верили, что медведь — главный их бог - их же и предок. Может, поэтому теперь медведей здесь столько. Японцы тоже верили, и похоронили их как медведей.
Катя не знала, что сказать. Аглая тоже молчала, только подбросила в костёр ветку, и пламя взметнулось выше.
— А вы откуда всё это знаете? — спросила Катя.
Харитон улыбнулся так, будто он давно ждал этого вопрос. Но не ответил.
— А потом пришли советские, — сказал Харитон, как будто поставил последнюю точку. — И японцы ушли. Но гроты остались. И те, кто в них лежит, тоже остались.

Он помолчал, потом улыбнулся, будто сменил тему, но не до конца:;— Говорят, что иногда в гротах слышен смех. Иногда — песни. Может, это ветер. А может, айны поют.

Катя почувствовала, что ей опять жутковато, но вместе с тем хотелось узнать больше. Аглая сжала её руку — то ли от страха, то ли чтобы не потеряться в этом разговоре.

— Это сказки такие или вы придумываете? Пугаете нас просто — предложила Аглая.;— Да медведи сами рассказывают местным, что как было - Харитон захихикал - вот и мне рассказывали, пока мальцом был. Приходил один косолапый и рассказал.

Он отхлебнул еще чаю и вдруг доверительно сказал: ;— Поедете завтра в пещеру, найдите эти иероглифы и помажьте мёдом. Хороший знак. Вам не убудет, а духам айнов приятное сделаете. Приключение, опять же. Будете потом в Москве рассказывать как пещеру мёдом мазали из-за сумасшедшего деда. - Харитон весело похохатывал, но было ощущение, что говорит он серьезно.

Огонь взвился выше, будто кто-то подбросил в него целый кусок смолы. Где-то в темноте залаяла собака, и сразу стало ясно, что завтра они пойдут искать пещеру, хотя ещё не знали, где она находится.

Мамаша с дочкой засобирались в номер, Харитон вызвался их проводить. Молодая пара в худи тоже, чуть помедлив, отправились в сторону гостиницы. Девчонки остались одни. Накрывшись пледиками они млели от тепла догорающего костра. Чайники, чашки, даже тень от ведра с водой — всё растворилось в темноте, как нарисованное мелом и смытое дождём. Остался только костёр. Их двоих — Катю и Аглаю — он освещал слишком ярко, так что казалось, будто они сидят на сцене.

Катя хотела спросить, не пора ли и им отправляться, но успела. В темноте за костром что-то шевельнулось. Сначала тихо, как ветер. Потом — звук шагов.
Харитон, наверное ? - шепнула Аглая
;Но звук шагов был тяжёлый, размеренный. Из мрака вышел медведь. Он был огромный, почти чёрный, только на груди белое пятно, как неправильный крест.;Он шагал медленно, и каждый шаг будто отзывался в земле глухим ударом.;Медведь остановился не доходя до костра и встал на задние лапы.

И начался танец.

Сначала он просто покачивался — вправо, влево, будто взвешивал невидимый груз на плечах. Потом сделал круг — медленный, очень круглый, как будто чертил на земле айнский знак. ;Костёр пускал искры вверх, и на мгновение казалось, что огонь тоже танцует с ним. Тень от медведя дополняла танец, добавляя невероятный масштаб. Казалось, весь остров танцует и покачивается.
Медведь опустился на передние лапы и начал двигаться по кругу. Сначала медленно, потом быстрее. Каждый его шаг сопровождался глухим шорохом песка, как будто кто-то отбивал барабанную дробь под землёй. Потом он вдруг встал и вытянул морду к небу. Из груди вырвался звук — не рёв, не вой, что-то среднее.;Он был низкий, почти человеческий.

Катя почувствовала, что этот звук проходит через неё, вибрирует в костях.;Аглая сидела рядом, обхватив колени, и глядела в одну точку — туда, где плясал медведь.

Он продолжал танец: теперь это были уже не шаги, а что-то вроде древнего ритуала. Он вставал на задние лапы, поворачивался к костру, опускал голову и снова шёл по кругу. Иногда поднимал лапу, будто благословлял их или предлагал присоединиться.

В какой-то момент Катя подумала, что он совсем старый — как Харитон.;
В этот момент медведь посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула искра смешок — такой же, каким Харитон хихикал у костра минуту назад.

Огонь угасал, танец замедлялся.;
Медведь сделал последний круг, сел на задние лапы, уставился на девушек, словно проверяя — поняли ли они.;
А потом исчез.

Не ушёл в темноту. Просто после очередного всполоха огня тень его поглотила, он стал невидим. То ли есть силуэт в темноте, то ли нет. А может он все еще там, на границе темноты. Девушки не могли пошевелиться. Словно звенящая нота в конце концерта звучала и звучала нестерпимо долго, оглушала и не могла закончится.
;Костёр опять стал маленьким, обыденным. Где-то неподалеку замигал фонарь.

Хотите еще чайку, девочки? - Светлана Васильевна принесла дымящийся чайник и поставила на столик у костра. Подбросила полено. Вокруг снова словно появились чашки, ветки, скамейки, а вдалеке залаяла собака — как в самом начале.

Ваш кухтыль? - Светлана Васильевна подняла с земли стеклянный шарик и, улыбаясь, протянула им.

Аглая механически взяла его. Сидели молча.;— Это было? — тихо спросила Аглая.;— Не знаю, — ответила Катя. — Но завтра мы и правда идём в пещеру.

***
Утро было тихим. Слишком тихим, как будто остров решил дать им время прийти в себя. Катя открыла глаза и посмотрела на потолок. Солнечный свет через занавеску был мягким, тёплым. В голове звенело — не похмелье, не усталость, а что-то другое, как будто музыка из сна ещё доигрывала.

Аглая лежала на соседней кровати и смотрела в окно.;— Ты тоже видела? — спросила она.;— Видела. Или приснилось.
— Или чай был с не совсем обычными травами…
;Они засмеялись одновременно. Вчерашняя ссора казалась теперь нелепой, произошедшее - нереальным.

На тумбочке Аглаи лежал кухтыль, который дала Светлана Васильевна. Катя достала свой кухтыль из сумки — тот самый стеклянный шарик. Он был холодный и прозрачный, и внутри играли солнечные блики, будто маленькое море. Оба кухтыля нежно коснулись друг друга и замерли.

— Пошли, — сказала Катя. — Сегодня надо всё закончить.

Пчел на острове не было, не выживают тут. Так что весь мёд был тут привозной, с Сахалина или с материка, алтайский. Так что пришлось немного повозиться и потратиться, перед новой экскурсией.

Поездка на Зеркальный пляж была как сцена из кино. Минибус бодро гнал по пляжу, мимо выброшенного на берег корабля. Лес пах мокрой хвоей, море блестело серебром, как растянутая фольга.
;Группа миновала небольшой перевал, подъехала к скалам, гид позвал их, но дорогу к пещере они и сами нашли легко, будто всегда знали, куда идти.

Пещера-грот была тёмной и холодной, а воздух внутри пах влагой, камнем и плесенью. Катя включила фонарик телефона. Луч света скользнул по стене и остановился на трёх чётких знаках, выбитых глубоко, уверенно.

— Это они, — прошептала Аглая.

Катя открыла баночку купленного утром мёда. Тот был густой и золотой. Она намазала пальцем первый иероглиф, потом второй, третий, облизнула палец. Свет фонаря упал так, что знаки засветились тёплым янтарём, будто сами начали светиться. В пещере было тихо, так тихо, что слышно было, как капает вода.;
А потом пол чуть качнулся. Всего разок. Послышался гул, как звук далёкого барабана. Катя и Аглая замерли, но страха не было. Только радость и покой. Будто остров сказал: «Я вас услышал. Я благодарю».

Они вышли на свет. Крохотное землетрясение все оживленно обсуждали, это было настоящее приключение. Гид, как цыплят пересчитывал туристов. Море шумело, небо сияло, и всё вокруг было невероятно ясным, как после долгого дождя.

Вечером они снова пошли к горячим источникам. Пар поднимался над водой белым облаком, густым и медленным. Катя смотрела на него и вдруг подумала, что он похож на маску театра Но — неподвижную, загадочную, в которой и радость, и печаль сразу.

Аглая улыбнулась:;— Ну что, нашли теперь счастье?;Катя кивнула.

Пар окутал их обеих, и на секунду показалось, что они снова сидят у костра, играют тени, а где-то рядом — Харитон, который то ли тихо смеётся, то ли танцует.


Рецензии