10. Вершина

Июнь стоял жаркий и терзающий. Иван сидел в своем офисе и смотрел на официальное письмо, от которого веяло необратимостью. Здание, в котором он проработал последние семь лет, шло под снос. Через два месяца. Всем предписывалось свалить как можно скорее. Всем было плевать.

Он позвонил секретарше. Голос в трубке был жизнерадостным и стремительно удаляющимся: «Ой, Иван Александрович, я уже в аэропорту! В отпуск! Вам же Ваш заместитель говорил! Всем сказали!»

Заместитель, когда Иван дозвонился, уже был на даче. Связь, разумеется, пропадала. «Босс, ты не волнуйся, всё утрясется как-нибудь... кхх... связь глушат...»

Телефон умолк. Тишина в опустевшем офисе стала густой и физической, давя на виски. Проблема была гирей, которую нужно был тащить ему в одиночку.

Последующие дни слились в калейдоскоп удручающих просмотров. Один офис был похож на бомбоубежище с окнами в стену соседнего здания. В другом пахло плесенью и щами. В третьем менеджер, не отрываясь от экрана телефона, бубнил что-то о «видении синергии потоков», и Ивану вдруг страстно захотелось разбить этот телефон о его лысеющую голову. Все варианты были плохи настолько, что о них не стоило и говорить. Отчаяние начинало подтачивать его изнутри, как ржавчина.

И вот — луч света. Слишком яркий, чтобы быть настоящим. Новая башня «Вершина». Сдача через два месяца. Роскошное расположение. На удивление адекватная цена. Солидное риелторское агентство. Он позвонил, договорился о встрече. Завтра у него День Рождения, 35 лет, и завтра просмотр идеального офиса… В груди зашевелилась робкая, глупая надежда.

Дорога к башне была квестом на прочность. Продираясь через каменные джунгли, навигатор сходил с ума, упрямо пытался завести его в котлован или на закрытую территорию. Наконец, перед ним выросла она — сорокаэтажная стеклянная игла, холодная и совершенная, сияющая на солнце. Но путь к ней преграждал хаос недостроя: перевернутые грузовики грунта, горы арматуры, грязь, въевшаяся в асфальт, какие-то засохшие кусты и обрывки утеплителя. Он с трудом отыскал въезд, петляя между заборами с колючей проволокой.

Едва он заглушил двигатель, из-за угла, рыча, вывалилась троица то ли бродячих, то ли сторожевых псов. Они преследовали машину, скаля зубы и заполняя пространство угрожающим, мерзким лаем. Иван, стараясь сохранить остатки достоинства, рывком открыл дверь и ринулся к стеклянным вратам, под злой, торжествующий вой эти собак.

Внутри здания царила дорогая пустота и намечающийся порядок. Мраморный пол блестел под картонными дорожками. Колонны были обтянуты защитной пленкой, с потолка свисали люстры, закутанные, как мумии. Воздух пах бетоном и деньгами. Его перехватил охранник с лицом человека, видевшего всё и потому ничему не удивляющегося. Он был решителен, как самурай перед сечью:

— Прохода нет.
— Я договорился! Тут должен быть риелтер!
— Его нет. Ждите снаружи.

Иван попытался надавить, говорить твердо и по-деловому, но его слова отскакивали от каменного лица, как горох от стены. Это был последний нормальный вариант для офиса. Последний. Бессильная злоба подкатила к горлу. Он отвернулся, сжав кулаки, и стал ждать, глядя на собственное искаженное отражение в глянцевой стене.

Внезапно пространство вокруг изменилось. Появился Он. Элегантный мужчина в идеально сидящем легком костюме. Его движения были плавными и экономичными. Он подошел к охране, и та просто молча отступила, как отступает хорошо обученная собака.

— Иван? — голос был спокойным, глубоким, в нем не было ни капли извинений или суеты. — Прошу прощения за задержку. Я архитектор этого здания, Евгений.

Он пожал протянутую руку, оценивающе взглянул на Ивана так, что он почувствовал себя образцом породы на выставке.

— Замечательное место, не правда ли? — Архитектор повел его внутрь, его слова ложились ровно, гипнотически. — Три лифтовые группы. Столовая и ресторан от мишленовского шефа. Фитнес-центр. Надеюсь, он заменит вам психоаналитика. Тут будет зимний сад, коворкинг, и всё, что нужно для работы. Всё под одной крышей.

Иван кивал.
- Некоторые помещения уже используются. В других - идет ремонт. Вам повезло что предыдущий владелец аннулировал заказ. Это очень выгодные условия…

В центре гигантского холла стояла абстрактная скульптура из черного полированного камня и гнутых металлических прутьев. Что-то среднее между пауком, клубком змей и диаграммой роста ВВП.

— Наш талисман, — с легкой ухмылкой кивнул Архитектор. — Каждое здание должно иметь душу. Или, по крайней мере, её подобие.

В этот момент к ним подбежал запыхавшийся, потный молодой человек в дешевом костюме — тот самый риелтор. Он начал заискивающе извиняться.

Архитектор кивнул Ивану, словно ставя точку в их коротком диалоге.
— Удачи с просмотром, — сказал он и растворился в полумраке холла так же бесшумно, как и появился.

Риелтор, нервно утирая лоб, повел Ивана к лифтам. Надели нарядные каски по технике безопасности. Двери с мягким шипением сомкнулись, и кабина плавно понесла их вверх. Ивану на мгновение показалось, что он оставил внизу все свои проблемы. Это была иллюзия, но какая приятная.

***

Лифт бесшумно преодолевал этажи. Стеклянная стена открывала все более невероятный вид на город, расплывающийся в мареве жары. Риелтор, представившийся Артемом, отдышался и запустил свой панегирик.

— Как вы видите, все премиум-класса. Нержавейка, закаленное стекло. Скорость подъема — семь метров в секунду. Никаких пробок, — он говорил заученно, его глаза были пусты.

Иван кивал, глядя на уменьшающиеся дома. Он чувствовал странное головокружение — не от высоты, а от этой стерильной, отлаженной пустоты.

— На верхних этажах будут панорамные лофты, — продолжал Артем. — Можно сделать open-space на сотню сотрудников или разбить на кабинеты. Несущих стен нет. Все — ваша фантазия.

Двери лифта открылись. Их встретил ветер. Они вышли на сырой, еще пахнущий краской и бетоном этаж. Огромное пространство от пола до потолка было застеклено. Город лежал у ног, как подарок. На мгновение Иван забыл про собачий лай, про охрану, про духоту своего старого офиса. Этот вид был лекарством.

— Вот отсюда можно сделать выход на террасу, — Артем показал на широкую дверь в стеклянной стене. — Балкон, конечно, условный, ограждение есть, но отделки пока нет.

Иван медленно прошелся по периметру. Высота кружила голову. Город лежал под ногами игрушечный, немой. Вид был гипнотическим, почти нереальным. Но его деловая хватка, придушенная, но еще живая, требовала конкретики.

— План помещения у вас есть? — спросил Иван, — Технический план. Хочу свериться с размерами.

Артем на мгновение замялся, словно его спросили о теории струн.
— План? Ну... конечно! Но... он у меня в машине, кажется. Сейчас принесу. Одну секунду! — Он, почти бегом, направился к лифтам, на ходу доставая телефон.

Лифт забрал его, оставив Ивана в одиночестве на вершине башни. Выдохнув, после трескотни риелтора, через несколько минут Иван заскучал. Он подошел к огромной раздвижной двери, ведущей на балкон -  тяжелой, алюминиевой, с матовым стеклом. Нажал на замысловатую ручку, дверь с тихим шелестом отъехала в сторону. Его обдало порывом горячего ветра. Он вышел. Воздух здесь был другим — не стерильным, как внутри, а живым, густым, с запахом неба и большого пространства. Он сделал несколько шагов, держась за временное сетчатое ограждение. Отсюда вид был еще более ошеломляющим. Он почувствовал головокружение, не от высоты, а от этой внезапной, почти абсолютной свободы. Он был хозяином всего, что видел.

Повернувшись, чтобы вернуться внутрь, он потянул за дверь. Та не поддалась. Он потянул сильнее, почувствовав, как по спине пробежал холодный мурашек. Дверь была заперта. Он пригляделся. С внешней стороны ручки не было. Совсем. Был лишь гладкий алюминиевый профиль. Его сердце пропустило удар, а затем заколотилось с бешеной частотой.

«Не может быть», — промелькнула идиотская мысль. Он стал дергать дверь, сначала с силой, потом с отчаянной яростью, бил по стеклу ладонью, но оно лишь глухо и равнодушно звенело. Ручку снаружи еще не прикрутили. Он оказался в ловушке. В клетке с чудесным видом на сороковом этаже.

Паника, горячая и липкая, подступила к горлу. Он закричал: «Эй! Артем!» Но ветер уносил его слова в бездну. Он прильнул к стеклу, пытаясь разглядеть что-то внутри, но помещение было пустым и темным.

Минуты растягивались в часы. Заходящее солнце продолжало припекать. Сегодня, к тому же, пятница. Его вполне могут не найти до утра понедельника, а то и дольше. Никто его не хватится. Мысли о совершенно нелепой смерти от жажды в центре мегаполиса заставили его действовать. Еще раз осмотрев балкон, он заметил в метре от края узкую, почти вертикальную металлическую лестницу, ведущую на этаж ниже. Технический проход. Она вибрировала от ветра и казалась хлипкой.

Иван, стиснув зубы, перелез через ограждение. Еще один порыв ветра, и он почувствовал, как его пиджак треплет, как флаг. Он ухватился за холодные, рифленые перекладины. Лестница дрогнула под его весом, но устояла. Не глядя вниз, он начал спускаться, ощущая, как подошвы его туфель скользят по металлу. Каждый шаг был подвигом. Наконец, его нога ступила на такую же балконную площадку этажом ниже. Он чуть не заплакал от облегчения, увидев, что дверь здесь приоткрыта. Иван ввалился внутрь, в прохладную тень неотделанного помещения и жадно глотнул пыльного воздуха.

***
Тем временем Артем, спустившись вниз, обнаружил, что план помещения остался не в машине, а в офисе агентства, до которого надо было ехать через полгорода. Он ругнулся, позвонил начальству, получил нагоняй, потратил полчаса на оправдания и только потом, сломя голову, помчался обратно в башню.

Он поднялся на верхний этаж, запыхавшийся, с папкой в руках.
— Иван Александрович! Простите за задержку, вот план! — крикнул он, входя.

Но этаж был пуст. Тишина.
«Наверное, вышел в туалет», — подумал Артем. Он подождал пять минут. Потом десять. Он прошелся по всему этажу, заглянул в туалет, во все закрутки. Никого.
«Ну где он мог быть?» — Артем позвонил Ивану. Абонент временно недоступен.

Мысль о том, что клиент мог уйти по лестнице, показалась ему абсурдной. Сорок этажей? Нет, конечно. «Лифтов три. Наверное, он не дождался и уехал. Вот зараза», — с удобной и обидной логикой решил Артем. Он еще раз беспомощно оглядел пустое пространство, раздраженно вздохнул и, пожав плечами, уехал домой. В конце концов, он свое дело сделал — показал объект. А клиенты — люди непредсказуемые.

***

Этот этаж был пуст. Ни отделки, ни мебели, только голый бетон, провода, торчащие из потолка, и горы строительного мусора в углах. Тишина стояла гробовая. Он достал телефон — все та же иконка с перечеркнутой антенной.

«Надо найти Артема. Или охрану. Или просто выход. Спросить бы кого», — прошептал он сам себе& Крикнул пару раз, его голос глухо отозвался в пустом пространстве. Указателей не было. Людей тоже.

Он двинулся вглубь этажа, плутая словно в катакомбах, среди будущих перегородок, обозначенных металлическими профилями.

Вдруг из-за угла вышли трое мужчин. Они не были похожи на строителей — может уборщики, может доставщики или какие-то разнорабочие. А может быть просто бомжи. Одежда их была какая-то грязная, замасленная, не форменная. Их национальность по внешности тоже было не определить.

Иван сделал шаг к ним.
— Добрый день! Я... я тут ищу выход

Коренастый, не говоря ни слова, каким-то неопределенным движением достал нож. Он просто помотал головой. И желания кричать, звать на помощь, вообще издавать любой звук у Ивана не осталось.

— Снимай все.

Голос прозвучал негромко, хрипло, без нажима. Но было ясно, что спорить тут не прийдется. Двое других тоже достали ножи. Иван поднял руки, с широко открытыми ладонями. Сделав шаг назад Иван начал снимать пиджак и замер - не бросать же его в эту строительную пыль?

Один из мужчин, высокий и худой, сделал шаг вперед, резко и коротко ударил его в живот. Не очень сильно, но дыхание у Ивана перехватило, несколько секунд он не мог дышать, хватая ртом воздух. Затем высокий бросил какой-то мешок на пол и сделал жест ножом. Иван, кивая, положил на него пиджак, потом галстук, рубашку, потом кошелек с наличными, мобильный…

Оставшись в одних трусах он отошел назад от мешка. Высокий подошел и в пару движений запихнул все в строительный мешок, каких тут валялось в избытке. Все вещи Ивана пропали.

Это был не грабеж. Это был почти безмолвный ритуал очищения от цивилизации, от всех атрибутов его статуса и жизни снаружи.

— Проваливай, — бросил коренастый и жестом шуганул Ивана. ;;Этого было достаточно. Тот сиганул по лабиринту перегородок куда глаза глядят. Натыкаясь босыми ногами на валяющиеся саморезы, игнорируя боль, он побежал. Иван был уничтожен до состояния затравленного животного.

Видимо, слушая инстинкт он наткнулся на настоящую дверь и выскочил в лестничный пролет. Не разбирая пути, помчался вниз на пару этажей. Выскочил, побежал по бетону, сделал несколько поворотов забился в какую-нибудь темную кладовку, свернулся калачом на холодном полу и закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что это всего лишь кошмар. Самый унизительный и страшный кошмар в его жизни.

***

Он не знал, сколько пролежал в темноте, свернувшись калачом на пыльном полу. Холод от бетона проникал внутрь, смешиваясь с ледяным осколком страха. Голод и жажда подвывали в нем дикими зверями, бок болел от удара. Дрожа, он понимал — нужно было двигаться. В одних трусах он был не просто уязвим — он перестал быть человеком, став как бы призраком самого себя.

Он выполз из укрытия и, прижимаясь к стенам, снова побрел по лабиринту этажа. Его босые ноги цеплялись за мусор. Он проверил несколько лестничных пролетов — двери были заперты, лифты не реагировали. Здание было ловушкой.

Наконец, он услышал звуки жизни: какая-то мелодия, голоса, приглушенные стоны. Он заглянул в незаконченное помещение с панорамным остеклением.

На фоне заходящего солнца и панорамы города, несколько пар занимались сексом. Пространство у окон было облагорожено, уставлено дорогой мебелью, стояли цветы. Хотя остальное помещение оставалось пустым, еще в доремонтном состоянии. Фотограф и операторы деловито снимали, отдавая команды. Ассистенты носили кофе, пудрили дублеров и дублерш, что-то обсуждали. Царила деловая суета съемочной площадки.

— Давайте, ритмично. Солнце скоро зайдет, дубли прийдется снимать уже при освещении.  — подбадривал режиссер.

Актеры работали в ритме швейной машинки, торопились, все были при деле.

Иван огляделся по сторонам и спокойно, не веря в реальность ситуации спокойно пошел в угол помещения, кивая встречным. Человек в трусах не вызвал никаких вопросов. Он прошел через площадку словно невидимка. В углу стояли ряды вешалок с одеждой — платьями, джинсами, футболками, кроссовками и пр. Рядом стоял ящик с бутылками воды и энергетиками, много салфеток.

Не торопясь, натянул джинсы. Они оказались чуть великоваты. Надел белую футболку — пахло чужим дезодорантом. Выбрал New Balance примерно такие же как у него самого. Затем он взял одну из бутылок с водой, открутил крышку и сделал несколько долгих, жадных глотков. Вода была прохладной и невероятно вкусной.

Никто не окликнул его. Никто не повернулся. Производство порно продолжалось. Солнце коснулось горизонта, по сигналу режиссера актеры начали кончать.

Иван повернулся и так же спокойно, не оглядываясь, ушел в темноту коридора, захватив на ходу чуждую куртку. Он снова был одет и снова мог думать.

***

Одетый в чужое, пахнущий чужим дезодорантом, в темноте, Иван брел по этажу, как призрак. Спустился еще на этаж и из открытой двери услышал далекие ритмичные удары баса, смех и звон бокалов. Он свернул за угол и выбрался на балкончик.

Прямо под ним раскинулась огромная терраса, превращенная в рай для избранных. Бар ломился от бокалов с шампанским и экзотических коктейлей. На фуршетных столах громоздились башни из устриц, гигантские лангусты, окорока и сыры. Играла легкая лаунж-музыка, перекрываемая энергичным голосом молодого ведущего в идеально сидящем смокинге. Все это освещалось мягкой подсветкой, а на заднем плане пылал огнями ночной мегаполис.

«Друзья! Коллеги! Партнеры! — гремел ведущий, и толпа одобрительно гудела. — Поднимаем бокалы за синергию! За то, что мы не просто команда, а семья, которая вместе покоряет новые высоты!»

Люди в идеальных вечерних нарядах с готовностью поднимали бокалы, громко смеялись, делали селфи на фоне города. Любовались собой. Это и правда выглядело красиво — идеальная картинка успеха. Ведущий объявил конкурс на самое креативное селфи с хештегом события. Толпа оживилась, телефоны взметнулись в воздух.

Иван постоял еще минутку, глядя на этот сверкающий муравейник. Потом развернулся и по аварийной лестнице спустился этажом ниже. Дверь вывела его не в гостевую зону, а в служебный коридор. Здесь пахло моющими средствами и едой. Мимо него пронесли пустые бокалы. Он подобрал с пола брошенную пустую картонную коробку и уверенно пошел вдоль потока официантов, несущих грязную посуду.

Его никто не остановил. Человек с коробкой — тоже невидимка.

Он прошел в зону кейтеринга — большую временную кухню, где царила типичная суета. Повара в униформе разгружали посудомоечные машины. На столе у стены стояли несколько лотков с едой — с остатками, целыми, нетронутыми блюдами: стейки, прореженные ряды канапе с лососем, мини-бургеры, салатики в стаканчиках.

В углу, в подсобке для персонала, сидели трое рабочих в серых комбинезонах и двое официанток, снявших туфли. Они не спеша доедали как раз те самые стейки с картошкой фри, запивая колой из жестяных банок. Один из рабочих, коренастый мужчина лет пятидесяти, с наслаждением ковырял вилкой в жульене.

— Ну что, Витя, как тебе мишленовский шеф? — подкалывала его одна из девушек.
— Хавчик - огонь — буркнул тот с набитым ртом. — Трюфелей немного не доложили.

Иван поставил коробку, взял с ближайшего подноса нетронутый мини-бургер и также молча прислонился к стене неподалеку. Ему кивнули. Никто не удивился его появлению. Он был своим в этой зоне отчуждения, среди тех, кто кормил тот самый рай наверху.

Десе-е-ерты! - раздался могучий рев администратора. ;
Официанты и повара послушно слились в новом танце с воздушными тирамису, мрачными брауни и хрупкими бизе.;
***

Иван, поел и почувствовал прилив сил. Чужая одежда и еда вернули ему подобие человеческого облика, а главное — способность мыслить. Пора выбираться!

Поплутав немного среди коробок и официантов, Иван наконец наткнулся на работающий лифт. Сердце его екнуло. Но у выхода, скрестив руки, стояли двое охранников, и пропускали они только по электронным пропускам, которые сотрудники деловито прикладывали к турникету. Он попытался было проскользнуть «в хвосте» за кем-нибудь, но на него тут же уставился безразличный взгляд.

— Без доступа нельзя.
— Я из обслуги, — попытался соврать Иван.
— ФИО? Компания? - охраник взял обтрепанную пачку листов со списками

Иван замешкался. Охранник молча ткнул большим пальцем в сторону коридора.
— Тогда зовите свое начальство.

Путь был закрыт.

Выдохнув, он побрел дальше, пока не нашел очередной проем в аварийной лестнице.

Спустившись, он попал в зону, где отделка была почти завершена. Здесь пахло краской, свежим лаком и потенциалом. Он зашел в просторное помещение с панорамными окнами, где то тут, то там стояли образцы отделочных материалов: стеллажи с плиткой, каталоги обоев, куски ковролина.

В центре, у окна, стояли трое. Двое мужчин в костюмах — один помоложе, худой в модном приталенном пиджаке и битловке, другой постарше, в широком двубортном пиджаке без галстука, но с шейным платком. Рядом — женщина-бухгалтер, в очках с толстенными линзами, в платье с золотистыми пайетками. Она была с планшетом в руках и озабоченным выражением лица. Иван бесшумно пристроился в глубокой тени у стены, за диваном с еще не снятой заводской пленкой, и стал невольным свидетелем их спора.

— Я категорически против этого ламината, Алексей, — говорил старший, тыча пальцем в образец. — Это пафосно и безвкусно. Нам нужен добротный, качественный паркет. Итальянский.
— Михаил Петрович, за этот «добротный» паркет нам придется выложить дополнительно тридцать тысяч с метра! — Алексей закатил глаза. — Ламинат известного бренда выглядит ничуть не хуже, а по нему еще и тележки с бумагой можно катать. Практично!

Бухгалтер, пыталась их примирить:
— Коллеги, давайте рассматривать варианты. Вот, например, есть еще хорошая инженерная доска, немецкая…

Но ее не слушали.

— Мебель, — перешел к следующему пункту Алексей, листая каталог на своем планшете. — Я договорился о поставке коллекции Acerbis Cespa. Это воздух, это статус! - Михаил Петрович тряс толстыми пальцами.
— Это три миллиона за стулья! — всплеснул руками Алексей. — Я нашел на маркетплейсе отличный вариант! Офис банкротился, новая мебель, уценка на шестьдесят процентов! Полмиллиона, и все укомплектовано!

Иван сидел в тени, слушая этот бесконечный спор. Они спорили обо всем: о светильниках (дизайнерские против китайских без бренда), о краске (экологичная против моющейся), о ручках для дверей. Бухгалтер время от времени вставляла свои пять копеек про процедуры закупок, бюджет и статьи расходов.

— Алексей, ты не понимаешь! — голос Михаила Петровича дрогнул от искреннего непонимания. — Мы же в Москве! Здесь все должно быть по высшему разряду! И точка!

Тут Иван не выдержал. Фраза, которую он слышал тысячу раз, прозвучала здесь, в этом аду, с такой идиотской серьезностью, что он громко, невольно, фыркнул. Трое разом обернулись в его сторону. Он замер, но было поздно.

— А что вы находите смешного? — ледяным тоном спросил Михаил Петрович.

Иван, не вылезая из тени, хрипло произнес:
— Просто… эта фраза. «Это ж Москва». Она же означает отмазку буквально для всего. Для любой тупости! Когда люди не умеют ездить по правилам, парковаться? Быть вежливым? Сделать работающие лифты и открывающиеся двери. Не заламывать бешенные деньги за любую свою фиговую работу? Это значит – «Это ж Москва!» Так?

Воцарилась тишина. Алексей смотрел на него с внезапным интересом. Михаил Петрович — с ненавистью. Бухгалтер испуганно отступила назад.

— Кто вы такой, молодой человек? — отрезал Михаил Петрович. — Вы что тут делаете?
— Я… ну так… Я заблудился.
— Охрана! — крикнул Алексей, доставая телефон.

Иван не стал ждать. Он рванул с места, проскочил мимо ошеломленных спорщиков и вылетел обратно в коридор. Позади него осталась пустота, со спорящими бессмысленными голосами.

***

Иван еще какое-то время метался по коридорам, пока не вынырнул на балкон, выходящий на прилегающую к башне территорию. Он прислонился лбом к прохладному стеклу ограждения, пытаясь унять дрожь и отдышаться. Внизу, в лучах ночного освещения прожекторов, текла  обычная строительная жизнь: ездили машины, сновали рабочие.

И тут он увидел ее. Свою машину. Тот самый вишневый МиниКупер, который он оставил у Башни, кажется, целую вечность назад. Она стояла там же, на краю пустыря, недалеко от строительных ворот. Машинка, его привычная жизнь, кусочек личного пространства, припаркованный в метрах в ста от него. Только это были 100 метров вниз.

К сожалению, тогда на парковые не было места и он, торопясь, припарковался на пустыре. Ненадолго, как он думал. Теперь его ошибка была видна как на ладони. ;;Сбоку, из-за ворот, выполз желтый бульдозер. Он двигался медленно и неумолимо, машина Ивана мешала его выезду. Не стараясь маневрировать и пытаться объехать Мини, бульдозер опустил свой широкий отвал и поехал вперед. Иван замер, не в силах пошевелиться, наблюдая за сюрреалистичным действом.

Бульдозер, не снижая хода, уперся отвалом в бок его машины. Раздался душераздирающий скрежет рвущегося металла. Бульдозер продолжил движение, легко подминая под себя легковушку, сминая ее как банку колы, вышибая стекла. С треском лопнули колеса. Через несколько секунд от машины осталась лишь бесформенная груда исковерканного железа, которую бульдозер, прижал к бетонному забору. Сдал назад и поехал в другую сторону. Водителю было все равно. Выезд был свободен.

Иван стоял и смотрел. Он не кричал. Он просто смотрел, как за секунды искорежили и уничтожили кусочек его прошлой жизни. Внутри него все закипало. Не страх, не отчаяние — чистая, концентрированная, бессильная ярость. Ярость, которой некуда было деться. Не на кого обрушить. Сам во всем виноват.

Он повернулся и, не помня себя, с размаху ударил кулаком по стене башни. Боль пронзила руку, но он почти не почувствовал ее. Он ударил снова, и снова, пока костяшки не стерлись в кровь. Он орал, захлебываясь в своем липком крике. Это был гнев, обращенный на бетон, пыль, на стекло, на бездушную систему, которая отняла у него все, вплоть до его железного коня, и даже не заметила этого. Это было рядовым событием в жизни башни.

Иван опустился на корточки, прислонившись спиной к холодной стене. Ярость схлынула так же быстро, как и накатила, оставив после себя ледяную, тоскливую пустоту. Он просто сидел, глядя в никуда, с окровавленной рукой и разбитым сердцем. Он был в аду собственного бессилия.

***

Спустившись по очередной лестнице, Иван попал в зону, напоминающую дорогой фитнес-клуб премиум-класса. Воздух был стерильно кондиционирован и пах хлоркой, ароматизированным паром и синтетическим ароматом «морской бриз». Освещение яркое, звучал легкий лаунж и монотонный гул беговых дорожек. ;;- Верьте в себя, девочки! Раскройте себя, свою женственность! Не верьте ни во что другое, только в себя, уникальную и прекрасную.;;Звук шел со всех сторон, как рекламе про Большого Брата. Но тут была Большая Сестра - 
некая Евгения Теслер, судя по надписи на экранах. Похожая чем-то на Диту фон Тиз, безупречная, в дорогом спортивном костюме, вещала.

В помещении было множество групп женщин в обтягивающий спортивной одежде, с редкими вкраплениями мужчин, тоже в цветных трико.

Взяв где-то полотенце, Иван накинул его на плече и шел по стеклянному коридору, с любопытством разглядывая обитательниц Fitness-этажа. Женщины с застывшими, сосредоточенными лицами выполняли одни и те же упражнения - растяжка, нагрузка на ягодицы, дыхание. Их движения были выверенными до миллиметра, отточенными до автоматизма. Они смотрелись в огромные зеркала. Удивительно, но они были словно на одно лицо - одинаково чуть пухлые накачанные губы, аккуратные прически, одинаковый тип груди, выпирающий под одинаковыми лейблами спортивной формы. Они напоминали серийный продукт, сошедший с одного конвейера. В зеркалах их можно было отличить только по цвету лосин. Цвета отличались, сомнений не было. Улыбки, которыми они обменивались, тоже были безупречны и абсолютно похожи.

Иван дошел до зоны SPA - тут дамы лежали с глиняными масками на лицах. Их глаза были закрыты, но мышцы лиц не были расслаблены. Казалось, они даже здесь продолжали «работу над собой».

Из динамикой продолжалась лекция «…и вы просто ставите ментальный щит. Мысленно говорите «стоп» любым попыткам нарушить ваш покой. Мама звонит с упреками, муж просит внимания? Ставьте свой Щит. Рабочие неурядицы? Щит. Ваш внутренний мир — ваша крепость».

На стенах висели плакаты «Подписка на пакет «Уверенность в себе», «Подписка - «Я привлекательна» и множество других плакатов с гарантией ментального благополучия. ;
Иван увидел значок мужской раздевалки и зашел. Нужно было зайти в туалет и тут представился отличный случай.

Двое накаченных загорелых парней сидели в раздевалке, после сауны и вяло обменивались мнениями: ;;- Знаешь, это не очень гламурное место.
- Почему?
- Гламура мало
- Ну если гламура много, это как раз не очень гламурно.
- Ну тебе виднее
- Почему
- Ну ты же специалист по гламуру
- Я? Ну нет. Просто у меня есть независимое суждение. Обо всем.

Иван стоял в проходе, за стеллажом с полотенцами, и наблюдал. Это был настоящий конвейер. Конвейер по производству идеальных, неуязвимых и стандартных оболочек. Они  медленно, добровольно и за большие деньги замораживали в себе всё живое, всё, что могло болеть, страдать, любить или ненавидеть по-настоящему.

Никто не смотрел на него. Он и тут был здесь невидимкой, призраком из другого, хаотичного и болезненного мира. Никто не предлагал ему подписку. Наверное, он был для этого сырьем слишком низкого качества, браком.

Развернувшись, он побрел дальше, вглубь башни, оставив за собой тихий, стерильный гул этого цеха по шлифовке людей.

***

Иван, совершенно подавленный, брел по полутемному этажу, заложенному гипсокартоном. Его ободранные руки пульсировали болью, а в ушах стоял звон. Он свернул за угол и наткнулся не на дверь, а на глухую стену, собранную из серых бетонных блоков. Но в ней была щель.

Присмотревшись, он увидел, что один из блоков стоит неровно. Он поддел его окровавленными пальцами — блок подался. За ним была не ниша, а крошечная комнатушка, бывшая вентиляционная камера, можно было заглянуть.

И там, на голом бетоне, лежала она.

Девушка. Лицо ее было разбито в кровоподтеках. Дорогое деловое платье порвано. Она была прикрыта чьим-то брошенным пиджаком. Глаза, дикие от ужаса, смотрели в пустоту, но они отреагировали на свет из щели.

— Во… да… — её голос был хриплым шепотом, похожим на шелест сухих листьев.

Иван, забыв о своей боли, втиснулся внутрь. Комната была ледяной и воняла мочой, страхом и смертью.

— Кто вы? — прошептал он, снимая свою чужую куртку, чтобы подложить ей под голову.

— Офис… хотела… снять… — она с трудом выговаривала слова. — Приехала… смотрела… Они… их было трое… Охранники… Сказали… всё покажут…

Она замолчала, её тело содрогнулось в немом крике.

— Связали… Здесь… — её взгляд упал на пустую пластиковую бутылку, валявшуюся в углу. — Пить…

У Ивана не было воды. Он сжал ее руку, чувствуя, как слабеет ее хватка. Он был вторым человеком, которого Башня замуровала заживо. Но ему повезло больше.

— Держись, — бормотал он, бессмысленно и глупо. — Я найду помощь. Вызову кого-нибудь.

Она покачала головой, и в ее глазах мелькнула последняя искра ясности — не надежды, а горького понимания.

— Они… никого не позовут… — выдохнула она. — Они… и есть… Башня.

Её тело обмяклось. Дыхание остановилось. Глаза остекленели, уставившись в серый бетонный потолок её склепа.

Тишина в крошечной комнате стала абсолютной. Иван сидел на коленях, держа на руках еще теплеющее тело незнакомки, чью жизнь Башня взяла, перемолола и выбросила, как строительный мусор. И в этот миг что-то в нем окончательно сломалось. Не страх, не ярость — стержень, который держал его рассудок.

Он осторожно положил ее, вышел из каменного мешка и, не помня себя, пошел к лифтам. Он не бежал. Он шёл, как автомат.

Он подошел к панели вызова лифта и начал бить по ней кулаком. Раз за разом. Кровь с его костяшек размазывалась по блестящему пластику.

— ЛЮДИ!!! — его крик, наконец, вырвался наружу, сорванный, нечеловеческий. — ЕСТЬ ЛЮДИ?! КТО-НИБУДЬ!!!

Лифт не ехал. Камера наблюдения мигала, но больше ничего не происходило. Он схватил обломок арматуры и начал колотить по дверям лифта, оставляя вмятины. Звон металла оглушительно гремел в бетонной ловушке.

Он увидел сложенные у стены несколько досок. Схватил одну, подбежал к окну и начал бить по стеклу. Оно не поддавалось, лишь глухо стонало.

— ПОМОГИТЕ!!! — орал он, кричал она в двери лифта. — ТУТ УБИВАЮ! ТУТ МЕРТВАЯ!

И тут лифт мигнул и открылся. Трое охранников в черной форме, с такими же каменными лицами, как у того, первого. Но в руках у них были пистолеты.

— Стоять! На пол! — прозвучала команда, но Иван уже не соображал.

Один из них поднял оружие. Вспышка выстрела ослепила его. Пуля пробила гипсокартон в сантиметрах от его головы. Это не была попытка обезвредить. Это было предупреждение: «Умри или не шуми».

Инстинкт самосохранения, задавленный отчаянием, проснулся. Он рванулся назад, в лабиринт перегородок. Охранники деловито загнали в тупик — глухой коридор, ведущий к запасному электрощиту. Он обернулся. Двое. С пистолетами наготове.

— У нас приказ утихомирить тебя, — сказал один, без эмоций.

Иван попытался броситься на них, но споткнулся о кабель. В следующее мгновение его скрутили. Удар в челюсть оглушили, не сильно, но достаточно, чтобы мир поплыл.

Он не сопротивлялся. Он был уже пустой оболочкой.

Его потащили в грузовой лифт, который они вызвали сами. Спуск казался бесконечным. Лифт ехал ниже подземной парковки, куда-то на технические этажи, в самые недра Башни, туда, где гудели насосы и визжали генераторы.

Его вышвырнули из лифта в длинный сырой коридор с голыми бетонными стенами. Один из охранников открыл тяжелую металлическую дверь с засовами.

— Здесь посидишь, пока за тобой не приедут, — бросил другой и с силой толкнул его в спину.

Иван упал на холодный сырой пол. Дверь с грохотом захлопнулась. Щелкнул замок. Света не было. Только тьма, пахнущая сыростью, смертью и безнадежностью.

Он лежал в подземной клетке Башни. Она проглотила его, как проглотила ту девушку. Теперь он был ее очередным секретом. Еще одной деталью, которая не вписалась в идеальную стеклянную картинку «Вершины».

- Конец, - думал Иван.

***

Лифт, в который его снова затолкали охранники, двигался теперь вверх и с ускорением. На самый верх, к иглам шпилей. Иван, прислонившись к стене, чувствовал, как кровь с разбитых костяшек запекается на руке. Его трясло от озноба и адреналинового похмелья.

Двери разошлись бесшумно.

Его встретил не бетонный ад, а стерильный, прохладный рай с идеальным видом. Воздух пах белыми лилиями, кожей и подмороженным воздухом. Гигантское панорамное остекление открывало вид на ночной мегаполис, который теперь лежал у его ног не как подарок, а как отнятая собственность. В центре зала, под свисающей с потолка кинетической скульптурой из хромированных шаров, стоял один-единственный стол. И за ним сидел Он.

Архитектор Евгений. В безупречном смокинге цвета темной ночи. Рядом, на отдельном столике, дымился су-видный аппарат.

— Прошу, Иван, — его голос был таким же спокойным и глубоким, как при первой встрече. — Присаживайся. Ты прошел долгий путь. Должен быть голоден.

Иван, в своих грязных, чужеродных джинсах и футболке, пахнущей чужим потом, почувствовал себя первобытным человеком, забредшим на гала-ужин. Он медленно подошел и тяжело рухнул на стул напротив. Дизайнерский шезлонг из гнутого дерева и кожи показался ему насмешкой.

К столу бесшумно подошел высокий чернокожий официант в белых перчатках. Он поставил перед Иваном тарелку, где на желе из чего-то зеленого возлежали два прозрачно-розовые кальмара. Это выглядело как арт-объект, а не еда.

— Оставь нас, — кивнул Архитектор. Официант растворился.
— Я тебя ненавижу, — хрипло сказал Иван. В его голосе не было сил даже на злобу.

— Это частая реакция, — Евгений отпил глоток вина из хрустального бокала. — Непонимание рождает страх, страх — агрессию. Но теперь, когда процесс завершен, можно и объясниться.

Он отрезал кусочек стейка с идеальной корочкой. Иван машинально схватил свою вилку и сжал ее в кулаке, как дубину.

— Миром правят архитекторы, друг мой Иван. Не политики, не генералы. Мы. И наши амбиции. Все великие войны, включая мировые, велись в конечном счете за право строить. Тиранам нужны были триумфальные арки и мавзолеи, чтобы увековечить себя. Новые виды бетона и стали рождались в военных лабораториях, чтобы потом стать каркасами наших башен. Религии создавались нами, чтобы оправдать строительство храмов — самых сложных и дорогих сооружений своей эпохи.

Иван молчал, впитывая безумие, изложенное таким рациональным тоном.

— Но времена изменились. Новые боги — бизнес и капитал. Их храмы — вот такие башни. — Он жестом указал на город вокруг. Все великие города известны своими зданиями. «Вершина" будет одним из них.

Он промокнул губы салфеткой.
— «Вершина» — это не просто офисный центр. Это кафедральный собор нового времени. А у каждого собора… должна быть душа.

Он посмотрел на Ивана прямо, и в его глазах мелькнула та самая ухмылка, что была при взгляде на скульптуру-паука в холле.

— Существует древняя, архетекторская традиция. Чтобы здание стояло века и приносило удачу, в его основание нужно заложить жертву. В древности это был ребенок или девственница. Сейчас… мы стали гуманнее. Мы не хороним заживо. Мы запускаем жертву внутрь, как кота в новый дом — обжиться, принести счастье. Мы наблюдаем, как она перемещается по лабиринту, проверяя его эргономику, его «проживаемость». Ее страх, ее отчаяние, ее ярость… это и есть тот самый энергетический коктейль, который оживляет бетон и стекло. Ты был нашим котиком, Иван. Очень милый котик.

Иван почувствовал, как пол уходит из-под ног. Вся его погоня, все унижения, страх смерти…

— Девушка… — прошептал он. — В той комнате…

— Талантливая актриса из Щукинского, — парировал Архитектор. — С очень приличным гонораром. Ребята с ножами — тоже артисты перформанса. Очень просили не забыть. Вся Башня для тебя стала театром. Публика — одна.

Иван сглотнул ком ярости и пустоты. Его использовали. Его как продукт потребили для «одушевления» этой стеклянной коробки.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — его голос дрогнул.

— Потому что ритуал завершен. Ты выполнил свою роль. Теперь ты свободен. Ты стал частью души этого места. Твое имя будет вписано в техзадание здания. В разделе «Особые условия эксплуатации».

Архитектор отпил последний глоток вина, поставил бокал и встал. Его смокинг был безупречен.

— Башня приняла тебя, Иван. Поздравляю.

Он не спеша направился к лифту. Двери разошлись перед ним, словно по мановению руки. Он вошел внутрь, обернулся. Его лицо было спокойным и пустым.

— Наслаждайся видом. Это теперь и твой дом.

Лифт с мягким шипением закрылся. Иван остался один в огромном, сияющем ресторане. Перед ним стояло блюдо с холодными, прозрачными кальмарами. За стеклом пылал город, который он больше не считал своим.

Он был не жертвой. Он был удобрением. И ритуал, как он понял, только начинался. Теперь ему предстояло жить с этим знанием. Внутри Башни, которая стала его вечной, роскошной тюрьмой души.

***

Эпилог

Лифт спускался вниз так же бесшумно, как и поднимался наверх. Иван стоял, глядя на свое отражение в полированных дверях — измученное, в синяках, в чужой, пропахшей дезодорантом и страхом одежде. Он был пустой оболочкой, в которую заложили новый, чудовищный смысл.

Двери открылись не в том хаосе недостроя, где он оставил машину, а в подземный паркинг с идеальной разметкой и бархатистым светом. Его ждал тот же охранник с каменным лицом. Рядом с ним стоял вишневый Mini Cooper. Тот же модель, тот же цвет. Совершенно новый.

— Ваши вещи в багажнике и салоне, — безразлично произнес охранник и протянул ключи. — И документы.

Иван механически взял ключи. Их холодный металл не смог разбудить в нем ни радости, ни облегчения. Он открыл дверь. На сиденье лежал его старый пиджак, аккуратно отчищенный и отглаженный. На нем — его бумажник. Он открыл его. Наличные, кредитки, паспорт. Всё на месте.

На пассажирском сиденье лежала толстая папка с логотипом риелторского агентства. Он расстегнул ее. Договор купли-продажи. Объект: офисное помещение № 391-B, этаж 39, здание «Вершина». В графе «Собственник» было напечатано его имя. Стоимость: символический один рубль.

Из папки выпала маленькая, плотная карточка. На одной стороне был рельефный контур Башни. На другой — всего три слова, выведенные элегантным черным почерком: «С Днём Рождения!»

Ни подписи, ни имени. Оно и не требовалось.

Иван сел за руль, захлопнул дверь. Салон пах новой кожей. Он вставил ключ в замок зажигания, но не завел мотор. Он просто сидел, глядя в зеркало заднего вида на свое бледное, чужое лицо.

Он получил всё обратно. И даже больше. Машину. Одежду. Документы. Престижный офис в самой современной башне города. Он был обласкан системой, вознагражден за свои страдания.

И он понимал, что это — не освобождение. Это — окончательный приговор. Клетка перестала быть бетонной и явной. Она стала прозрачной, роскошной и абсолютной. Он был хозяином офиса на 39-м этаже Башни, которая стала его душой. Он был её вечным управляющим, её жрецом, её живым талисманом.

Он завел двигатель и прислушался. Тихий, послушный гул не принес покоя. Он выехал из парковки, проехал мимо охраны, которая отдала ему честь, и вырулил в свежую утреннюю Москву.

Он был свободен. Как свободен актер, играющий одну и ту же роль каждый вечер на сцене, из которой нет выхода. У него было всё. И не было ничего.

Взгляд его был пуст. Он вёл свою новую машину. Завтра он приедет сюда, в свой новый офис, в свою новую жизнь. Он всего достиг. Достиг «Вершины».


Рецензии