Червячкина лапша. Глава 3. Тима

Чердак был заставлен хламом, который сюда сносили со всего участка. Однако поражала несвойственная для таких свалок чистота – ни одной пылинки. Ярик научил Тиму не только чтению, но и уборке; поэтому, имея немало свободного времени, Тима читал дни напролет, а о своем тесном, но уютном жилище заботился так усердно, как не умеют даже иные взрослые.

Здесь стояла полутьма: единственная лампочка перегорела года два назад, а узкое окошко, выходящее в сад, не могло осветить и четверти площади чердака – дальше свет не пускал широкий книжный шкаф. Он был старый, потрескавшийся, с гнильцой; его сюда притащили из библиотеки, где его место занял новый – великолепный, лакированный, из красного дерева. И вообще многое здесь напоминало Ярику о самом раннем детстве: тогда в семье жили еще скромно, довольствовались тем, что осталось от бабушек и дедушек Ярика. Но однажды, как рассказывала мать, родители приняли одно очень умное решение – и с тех пор началась другая, богатая жизнь. Всю рухлядь, ставшую привычной для Ярика, вышвырнули на чердак или на помойку. Заменили всевозможной роскошью из разных стран: в столовой, к примеру, раньше висела забавная люстра из непрозрачного, заляпанного стекла – а теперь повесили итальянскую, из хрусталя. Ярик прищурился – и вроде разглядел где-то в углу чердака плафончики старой люстры, похожие по форме на грибы.

Он перешагнул через пустые тарелку и стакан. Они стояли у самого входа, чтобы официантка могла забрать их, не переступая через порог. Он шел к окну, на тусклый свет, спотыкаясь в полутьме.

Наконец показался книжный шкаф. Сердце Ярика замерло: он узнал потрепанные детские книжки, которые когда-то читал и он сам. А на нижней полке, окруженная бумажными цветочками, лежала всего одна желтая книжка – по ней Ярик учил Тиму читать.

Ярик знал: осталось только завернуть за угол шкафа – и наконец случится встреча, которой он так долго, так сильно ждал. Но он остановился в оцепенении. Его охватил страх.

«Вдруг они увезли Тиму отсюда?.. Но они же пустили меня к нему… А может, нарочно пустили на пустой чердак, чтобы опять преподать мне урок?..»
Опасения Ярика были не пусты: в прошлом году так и произошло. Он так же поднялся на чердак, завернул за угол шкафа – и не застал никого.

– Мама… где Тима? – едва мог спросить он, спустившись обратно.

– А?

На мгновение показалось, что и мать не знает, где Тима.

– А, твой брат, – сказала она, вдруг встав и быстрыми шагами направившись к себе, так что Ярику пришлось бежать за ней. – Мы отвезли его… в больницу. Он болен.

– А мы можем съездить к нему?

– Чтобы он заразил нас?! У тебя что, голова отключилась?!

– Виноват, мама… Но тогда зачем ты разрешила мне подняться на чердак, если Тимы там нет?

Мать резко остановилась и схватила Ярика за подбородок.

Ярик думал, что уже давно прижился к строгому нраву родителей. Но он ошибся. Следующий час стал для него самой жестокой пыткой. Мать прочла ему длинную, перемешанную с бранью и угрозами лекцию о том, как вместо желанного человек иногда получает лишь сожаление – и что в такое время надо задавить чувства, забыть о детских прихотях и целиком сосредоточиться на настоящей цели. Но больнее всего били не ее слова, а тот факт, что на эту тему она читала лекцию уже не первый раз – и, опасался Ярик, не в последний. В том году Тима к концу лета все-таки вернулся, однако ни времени, ни настроения сидеть с ним у Ярика не оставалось. Если в этом году все повторится… Ярик решил, что не переживет.

«Только бы Тима был здесь!» – прошептал он, зажмурившись.

И завернул за угол шкафа.

У окна стояла покрытая ржавчиной раскладушка. На ней лежал потрепанный матрас, аккуратно заправленный чистым бельем. Кровать была пуста. Сердце Ярика болезненно сжалось, и он, девять месяцев державшийся под гнетом одиночества, почувствовал, что сейчас оно раздавит его за считанные секунды.

И вдруг за его спиной раздался тихий голосок:

– Ярик, это ты?..

Ярик обернулся и тут же поймал взгляд безумно добрых зеленых глазок, широко раскрывшихся от удивления. В один миг удивление сменилось непередаваемой радостью.

– Ты вернулся! – воскликнул Тима, засияв от счастья, и крепко сжал старшего брата в объятиях.

И на душе стало чудесно легко, забылись беды, ничего больше не было нужно. Ярик всхлипнул, обнял братика и долго-долго не отпускал.

– Я тебя очень-очень ждал, – сказал Тима, пытаясь раскачать Ярика. Тот поддался, и оба стали вместе легонько покачиваться из стороны в сторону. Зарывшись лицом в живот Ярика, Тима тихонько запел простенькую мелодию, и Ярику показалось, что эта мелодия греет его изнутри.

– А у меня для тебя подарок! Скорей сюда! – воскликнул Тима и, весело подпрыгнув, побежал к своей раскладушке.

Ярик похолодел. Он забыл подарок для Тимы! Каждый год при встрече они обменивались подарками, это было самое важное. Как же он забыл!

Тима вернулся, держа руки за спиной, и заговорил:

– Сначала я хотел подарить тебе листик. В саду срубили дуб, а через день меня выпустили погулять. Я сорвал с дуба листик, а он потом завял.

У Ярика сжались губы, в глазах защекотало. Но Тима совсем не унывал:

– Сперва мне стало грустно, – продолжал он, – а потом я вспомнил, что прочитал в книжке. Там написано, что все попадают на небо. Знаешь? И вот мой листик теперь на небе. И ему там хорошо.

Ярик с удивлением посмотрел на Тиму. Тот улыбался по-прежнему легко и беззаботно. При виде этой улыбки Ярику тоже стало лучше, и он, кажется, даже поверил в то, что говорит Тима.

– Но я же не мог оставить тебя без подарка, – Тима вынул руки из-за спины и протянул Ярику белую фигурку.

Ярик взял ее. Это оказался аккуратно сложенный из бумаги человечек. Его лицо, нарисованное карандашом, было слегка корявое, но забавно милое. Ярик при его виде хихикнул, а Тима весь заискрился от радости, что подарок понравился брату.

– Ты ж у меня умничка, – сказал Ярик, гладя братишку по волосам.
Тима по-кошачьи поднял головку вверх и зажмурился от удовольствия.

– А ты принес мне подарок? – спросил он.

Ярик не ответил. Тима сразу почувствовал его волнение; улыбка исчезла с его лица, и за это Ярик проклял себя в мыслях. Тима вопросительным, неспокойным, будто даже растерянным взглядом посмотрел на старшего брата; тот не выдержал и отвернулся.

– Что с тобой? – спросил Тима.

– Извини… – ответил Ярик, смотря в окно, на статую в центре сада. – Я забыл.

Ярик выдавил из себя эти слова с отвращением. Ужасные мысли терзали его: неужели он разучился любить? неужели он превратился в бесчувственное чудовище? неужели Тима для него ничего не значит?..

– Ты забыл мой подарок? – переспросил Тима с удивлением. Да, для него тоже неожиданность, что после столь долгой разлуки Ярик вернулся с пустыми руками… Нет, Ярик, ты не чудовище, ты самая обыкновенная сволочь…

Ярик тяжело и резко вздохнул, напугав Тиму, и повернулся в сторону двери, ведущей вон с чердака. Злоба и отчаяние тянули его туда, но Тима словно сверхъестественным чутьем угадал намерения Ярика. Прежде чем тот успел собраться с мыслями, Тима обнял Ярика и, задрожав, прижался к нему всем телом.

– Эй, куда ты? Не уходи, – сказал он жалобно, и этот голосок врезался Ярику в сердце. В ужасе от осознания того, что произошло, Ярик схватил братишку и прижал к себе еще сильнее. Слезы выступили у Ярика на глазах.

– Прости меня… Пожалуйста, прости…

Наступила напряженная, гнетущая тишина, и Ярику показалось, что в эти самые секунды он теряет самое дорогое, что у него есть на свете, и что потом не останется ничего, зачем жить. И вдруг он увидел то, чего никак не ожидал. Тима добродушно улыбался, в его глазах будто восходила заря, и по тому, как эти глаза неотрывно следили за Яриком, пытаясь уловить в нем малейшее изменение, он понял, что Тима сейчас думает только о нем и ни капли о себе.

– Ярик, ты что, думал, что я обиделся? Из-за того, что ты забыл подарок?

Никак не понимая, станет ли сейчас лучше или хуже, Ярик не знал, что ответить.

– Ярик, не переживай, мне и без подарка хорошо. Главное – что ты со мной.

И в доказательство своих слов Тима пригрелся на груди Ярика с выражением полного счастья и беззаботности. Ярик все еще отказывался верить, что Тима вот так запросто прощает его и продолжает любить даже после такой ужасной, пусть и невольной, подлости. Ярик почему-то подозревал, что Тима издевается над ним, играет какую-то злую шутку, скрывает свои настоящие чувства. Но еще раз посмотрев на это милое, мирное личико, Ярик убедился, что Тима просто не способен на такое, а если бы и был способен, то ни за что бы так не поступил. Вздох облегчения вырвался из груди Ярика.

– Ты какой-то грустный, – заметил Тима. – Что с тобой?

– Я? Я грустный?

– Да. Будто тебя обидели. Неужели это я тебя обидел? – произнес Тима и сразу испугался. – Ярик, извини меня, если это я…

– Нет, что ты! – воскликнул Ярик. – Ты… ты у меня лучший. Самый лучший.

– А кто тогда?

– Не знаю… да никто, – поморщился Ярик. – Просто жизнь такая.

– Какая? Почему?

– Да что уж там… ты еще маленький, тебе не понять.

«Ох, зря ляпнул, – подумал Ярик. – Сейчас заведется, будет расспрашивать, вытягивать из меня. А я что сделаю? Вывалю на него всю свою дрянную жизнь? Вот тебе и брат приехал, какая радость…»

Но Ярик ошибся. Тима не стал расспрашивать его, а взял его за обе руки, сложил их вместе и накрыл своими, слепив забавный теплый комочек.

– Знаешь, как я думаю? – сказал Тима. – Я думаю, что всем иногда бывает плохо. Мне тоже иногда бывает грустно без тебя. Но потом я вспоминаю, как нам было весело вместе. И я жду тебя и верю, что нам будет так же весело, когда ты снова приедешь. И когда я так думаю, мне становится хорошо. Поэтому надо думать о хорошем. Понимаешь?

Ярик ответил не сразу; долго он с любовью, восхищением и словно отцовской гордостью смотрел на Тиму. Он не мог представить, как в малолетнем мальчике выросла и окрепла такая доброта и такая мудрость. Ярик подумал, что в нем самом нет и половины этой доброты и этой мудрости, и ему стало горько при мысли о том, что он, наверное, все это время жил неправильно. Но Тима подтянулся поближе к Ярику, и у того на душе потеплело от радости за братишку и за его полное любви сердце.

– Я не знаю, почему тебе было грустно там, – продолжал Тима. – Может быть, тебе было одиноко. Может быть, тебя обижали. Но ты не думай об этом. Думай о хорошем. Например, о том, кого ты любишь. Вот меня ты любишь?

– Конечно, люблю.

– Тебе со мной хорошо?

– Лучше, чем во всем мире.

– Тогда думай о том, как мы с тобой вместе.

– Тима, братик, я только об этом и думал. И только благодаря этому я не сошел с… Только это мне давало силы. Потому что для меня нет ничего приятнее, чем быть с тобой. Ведь ты…

Не зная, как договорить, Ярик просто обнял Тиму. Тот сразу же обнял его в ответ – и всех забот, всех страхов как не бывало.

– Ведь ты самый добрый, – наконец договорил Ярик. – Даже не знаю: откуда в тебе столько доброты?

– Это все книжки, – ответил Тима. – Я много читаю, очень много. И это благодаря тебе. Никогда не перестану благодарить тебя за то, что ты научил меня читать.

Ярик обвел взглядом книжный шкаф и со смешанными чувствами отметил про себя, что не знал и половины этих книг; а что знал, читал через силу, урывками и теперь почти ничего не помнил.

– Кстати, я только вчера дочитал «Одиссею», – сказал Тима и вдруг помрачнел. – Мне эта книга совсем не понравилась. Там все злые: обманывают, делают больно… и даже убивают.

Услышав это слово от Тимы, Ярик побледнел.

– Но ведь неспроста же… это делают, – возразил он. – Так поступают не с кем попало, а с врагами.

– А откуда берутся враги?

– Ну… как сказать… – замялся Ярик. – Если кто-то злой, хочет тебе зла и делает тебе зло, то он твой враг. По-другому не бывает.

– Нет, неправда, – возразил Тима и снова прижался к Ярику. – Я никого не хочу считать врагом. Хочу, чтобы у меня были только друзья. Даже если злые – все равно друзья.

– Но ведь они тебя любить не будут.

– Ну и пусть. А я буду их любить. Я считаю, что любить надо всех, даже злых. Может, тогда они станут лучше.

«Какой же ты… неисправимый ангел», – подумал Ярик.

– Ладно, ты прав, – сдался он и снова обнял Тиму.

Внезапно щелкнула дверь чердака. Ярик разжал объятия, отпрянул от Тимы и тут же пожалел об этом, увидев растерянное лицо братика. Послышались неровные, неуверенные шаги, которые все же показались Ярику грозными.

– Ярослав? – донесся девичий голос.

– Я здесь, – отозвался Ярик.

– Не могли бы вы вернуться в столовую? Родители просили передать, что у них для вас серьезный разговор.

– Иду, – угрюмо ответил Ярик.

Заскрипела лестница, и каждый скрип становился все тише: значит, служанка спустилась вниз, оставив дверь открытой. Ярик сжал губы и кулаки. «Серьезный разговор, да? Ну что ж, ладно. Послушаю ваш серьезный разговор».

Вспомнив про Тиму. Ярик попытался расслабиться, что у него плохо получилось.

– Подожди меня. Не переживай, я скоро вернусь, – сказал Ярик, пытаясь казаться спокойным.

Тима, конечно, сразу почувствовал беспокойство Ярика, и ему тоже стало не по себе. Однако он кивнул и отошел в сторону, пропуская Ярика к выходу. Тот пробрался через завалы хлама, покинул чердак и со сжимающимся от боли сердца закрыл за собой дверь.

Как только он это сделал, боль сразу уступила место глубокой, искусно скрываемой злобе. «Ну давайте. Присядем, поговорим», – подумал он и спустился в столовую.