1 22 июня 2025

1 22 июня 2025. О деде.

Москва. Воскресное утро 22 июня 2025.  Прохладно и пасмурно.
Также было и в сорок первом.  Деда Ваня рассказывал.
Зябкое, дождливое  раннее воскресное утро выходного.
Деду совсем недалеко идти до поворота на Глотов переулок
от  арки  дома  30Б по Воронцовской улице.  Дом новый, похожих
в Москве мало, а совсем таких же и вовсе нет.  За аркой не ожидаемый двор, он-то как раз отсутствует,  а горка Воронцовского переулка.
То, что в него можно повернуть и даже  куда-то проехать абсолютному большинству шоферов (употреблю вместо «водителей», для временной привязки) всегда было неведомо.
И сейчас навигаторы ведут на Каменщики и набережную другими маршрутами.   
Задуманный архитектурный ансамбль очевидно не достроен.
Центральная часть и правое незаконченное крыло со сквером перед фасадом. Всего три подъезда.  Видно, что справа крыло должно ещё вырасти из плеча и повернуть в сторону проезжей части.
Ещё нагляднее слева. Плеча просто нет.
Да какая-то непонятная прореха до соседа, ещё даже незаселённого, вытянувшегося уже вдоль улицы дома № 36 с похожими полукруглыми окнами на первом этаже.   
Это, кстати, и сейчас очень заметно.  Композицию дополняли
с большими перерывами.  Сначала правую пристройку  из начала эпохи «борьбы с излишествами», в 1961 году, а потом, в 1976,  левую, совсем уж типовую.   
А пока это легко узнаваемый, но всегда разный «сталинский ампир».
Внутри всё большое.   Кухня. В ней ведь должна помешаться большая печка.  Газа-то ещё нет.  Ванная с окном.  Отдельное помещение для мусоропровода. Окна квадратные, нестандартные. Наверняка сейчас пластиковые рамы для  них очень дороги.  И сама комната огромная, просто шикарная.  С ней и сравнивать нельзя даже их бывшее жильё в стандартном городке у железной дороги на Угреше.
Дали её деду от номерного завода.  Он, молодой, перспективный,
с набором нужных образований  начальник первого отдела и парторг может теперь ходить на службу пешком.  Напрямую с полкилометра,
да и поворотов-то немного.  Так что, всего метров 700.  Впрочем, сейчас можно всё точно промерить.  Всё на своих местах.
Вот, пожалуй, самое видное изменение.  Дед как раз пересекает тишайшую узенькую Марксистскую улицу.  Сомневаюсь, что сейчас широченный проспект можно вообще перейти без подземного перехода.  А дальше  по переулку, тоже Марксистскому.
Мимо Тихого тупика. И вот он уже у ворот.  Пришёл на работу.
Надо мне здесь вставить некоторые пояснения. А то ведь и озаглавил текст памятным числом, и начал о войне, и совпадения обозначил…
А дальше вдруг такое неспешное, спокойное повествование.
Дело-то в том, что нет тут ничего необычного.  Никаких удивительных, знаковых, а для кого-то может и почти мистических совпадений
с набором ассоциаций.   
Ранним утром я частенько не сплю. Даже очень ранним. Не жаворонок, не сова, таких принято называть голубями.  Я ещё и целиком городской, как  московские сизари. Но  голубей не жалую. Не хочу так называться. Да и не мой это случай.  У меня другое, нечто положительное в моём, на самом деле, весьма неприятном пожизненном диагнозе – нарушение сна.  Нет худа без добра.
И то, что воскресенье, 22.6.  2025 – 1941 = 84.   Восемьдесят четыре года.
Три раза по двадцать восемь.  Календарь  каждые  28 лет совпадает.
Он и в другие годы, случается, подходит.  Формула даже есть.
Но с нюансами.  А уж через 28 строго!      
Про погоду.  Мы  ведь существенно ближе к северному полюсу,
чем к экватору. В конце июня даже на самом российском юге,
совсем не каждый год искупаешься. А тут Москва.
И то, что дед в воскресенье на работу пошёл, хотя уже год, как
правительство установило семидневку с выходным, совсем не удивительно.  Значит дела.    Он даже и время выхода из дома
не изменил.  05:40. А проснулся ровно в пять.
Я, кстати, на балкон сегодня вышел ещё раньше.  Разминаюсь. Топчусь.
В шутку называю эту процедуру топтанцы.
Вдруг на балкон залетел запах кофе.
Даже не кофе, а кофемашины.
В этом вопросе я истинный профи –
Познанья  обширны.   
Ловко работает Прустов феномен –
Включается память…
Строчки сразу как реакция  на сигнал, что не только у меня бессонница.
Досочинять не стал ни тогда, ни потом.
Я не из тех людей, которым нужно напоминание от телевизора,
какое сегодня число.   Сразу закрутилось в голове о войне.
А для меня так, если о войне, значит о деде.  Дедуле.
Это он вдвоём с моей необыкновенной бабулей  наградили меня любовью и теплом, без которых,  я в этом уверен, я бы не смог жить.
Иван Иванович Киселёв очень скоро уйдёт на фронт,  и вернётся домой на Воронцовскую  и на завод на Таганской уже после победы.  Без ноги.
Сейчас он, конечно, ничего не знает об уже начавшейся войне, как
и встретившийся на углу, друг, инженер, китаец по национальности.
У него тоже есть дела.
Деда на работу не вызывали, и во дворе не кричали, и по пути  никто ничего… А Лю – Коля живёт через переулок. Ему до проходной минута.
Но быть в неведении им осталось совсем недолго.
Охранники хоть и знакомые, - пропуска проверяют.  И пока один здоровается, другой ровным, как бы даже  совсем спокойным голосом говорит:
- К директору. Война началась.   
Да, именно так дед и рассказывал.  Спокойно. Другого слова и подбирать не надо.
Нет, это было не то, что мы часто видим в кино –  в мирную жизнь,
в радость и покой внезапно врывается беда.  Хотя, конечно, так и было.  Но не для деда, как и многих, многих других. Вообще  рассказы деда частенько с кино не состыкуются.
В кино армейских чуть ли не сразу под трибунал отдавали, только слово
о будущей войне скажи.  Не паникуй!
А я вот что знаю, слышал уже не только от деда, участки-то у нас  заводские были, от вернувшихся на завод фронтовиков,
в шестидесятые-то годы далеко не старых еще  - знали о близкой войне все.  И говорили, не могли не говорить по работе.   
Такой вот факт.  Сильно увеличились заказы для речных судов.
Для Волжской и Днепровской флотилий.  Завод был в ведении    наркомата судостроительной промышленности,  делал судовую осветительную арматуру.  Всем было ясно, что значат такие заказы.
Что не только война скоро, но и воевать похоже придётся не только на вражеской территории. А вот, чтобы наша взяла надо лучше работать.
Ну, и не трепаться, конечно.      
Напомню, что «на советских заводах до Великой Отечественной войны первый отдел был режимным подразделением, ответственным за соблюдение секретности и предотвращение утечки информации. Фактически, это была служба безопасности, контролирующая доступ к секретным сведениям, перемещения сотрудников и публикации, связанные с предприятием».   
И уж его-то начальник обязан был лучше всех знать, что является паникёрстом, или, того хуже, разглашением, а что необходимыми для производственного процесса обсуждениями.
Вот и у директора всё проходило в штатном режиме. Разве, что список дел несколько расширился.
- Работаем и ждём заявление правительства.
В полдень по радио выступил Молотов.
В начале июля уже формируется народное ополчение,  создают бригады, посылают для создания линии обороны (рвы рыли).
Дед, конечно, во всём этом участвовал – прямая обязанность.      
День Московского народного ополчения  - 11 октября.
Да, это был пик и кризис одновременно.
Через несколько дней случился тот печально знаменитый исход москвичей из города. Далеко не всех.  Семьи Киселёвых и Чекрыгиных (девичья фамилия моей бабули Евдокии Васильевны)  давно определились.   Все мужчины на фронте, а все женщины в огромной пошивочной для нужд армии на Школьной улице.
На Школьной, сейчас пешеходной, сохранились те домики.
В одном из них ателье, где младшая бабушкина сестра, тётя Нюра так
и проработала всю жизнь.  А тогда эта спонтанно образовавшаяся швейная фабрика заняла практически всю левую сторону улицы.
И крайнее восточное панорамное окно (витрина, здесь потом долгие годы, до появления станции метро «Площадь Ильича» в 1979, будут магазины), при слиянии Школьной и Рогожского вала, смотрит прямо на исток Шоссе Энтузиастов – Владимирки.  Да и сейчас со сквера просматривается  шоссе до самого моста. Того самого, с которого народ сбросил машину какого-то  трусливого бонзы.  Женщины всё видели,
но продолжали шить  гимнастёрки и шинели.  Тут  прибежал Витька, мамин младший брат, мой дядя Витя.  Он говорил мне, что спрямляя дорогу, перелезал через четыре забора.  А я знаю все эти заборы, сам через них лазил, лет восемнадцать спустя.
Он принёс записку от деда.  Передали с оказией.
Не было не обратного адреса, ни подробностей фронтовых.
А только, что жив  и здоров.
И ещё:  «уезжать не надо, Москву не отдадим».  И не отдали!
Дед и шурины, и свояки, и двоюродные   с августа уже воевали.
Самого старшего и брать не хотели. Возраст. Но всё-таки нашёл способ. Санитаром. Погиб уже с автоматом в руках.
Нет, не все с августа. Младший брат бабушки, Иван пошёл на срочную
ещё до войны с Финляндией.  Взяли на линкор «Октябрьская революция».  Демобилизоваться должен был осенью  1941-го.   
С войны вернулся, успел жениться, но умер от ран (так в документах написано) в сорок пять.  Дружили мы, с Серёгой, его сыном, дядькой мне по родству.  Он был прекрасным пловцом, медали брал  на России,
но тоже рано умер.
Двоюродный Михаил Иванович Киселёв,  лётчик на самолёте самого
маршала Жукова на Халкин-Голе.  Семьи их вместе ехали на Дальний восток.  Как-то после ёлки в ДК автомобилистов заходили мы к нему на Новорязанской улице. Видную должность занимал в МПС.
Самый близкий по жизни свояк (какое точное, обязывающее слово)
Иван Иванович Еремеев.  Муж бабушкиной сестры тёти Маруси
(Дуська с Маруськой – лучшие девчонки по всей округе, сёл этак на десять).   Мы к ним на Малый Факельный  частенько ходили уже представленной вам дорогой.  Глотов – Марксистский – через Таганскую.  Сейчас Центральный округ, а тогда стояла самая,
что ни на есть, деревенская изба.  Тут у меня историй…
Представляете, мы сейчас с Милкой,  Людмилой Ивановной, дочерью, тёткой моей двоюродной в одном дворе живём, совсем в другом районе.
Так вот, дядя Ваня войну встретил в госпитале.  Он и выжил только потому, что настоящий богатырь был.  Тоже умер рано, в 1956-ом.   
Любили и уважали его на ЗИСе.  Гроб несли на руках с километр,
хотя, что стоило такому заводу грузовик подогнать прямо к крыльцу.      
У деда, понятно, была бронь, но о ней как-то и не вспоминали.
Пошёл добровольцем.
Уже в военкомате,  ему предложили службу в тылу. Работу с молодёжью
в ремесленном училище.  Он участвовал в его создании и позже преподавал там.  Там рабочих готовили как раз для оборонки,
и  «военное дело» было хорошо поставлено. Его же место!
Но и здесь он отказался.   «Все воюют».
И дома, бабушке, повторил -  «Все воюют».   
Двое из близкого родственного круга лежат на Псковской земле.
Пишу совсем немного, и не о всех.   Всё-таки  мало очень знаю.
Но в нашей родне статистика всё-таки неплохая.  Почти половина вернулась.  Правда умирали потом рано и от ран.
Вот у моей Маринки, жены тоже большая семья была.
Много родни. И по маме, и по папе
И все, кто ушёл, ушли насовсем.  Оба деда, четыре дяди и ещё…
Дед мой прожил дольше всех. Без ноги.
А первый раз его ранили легко, когда погнали немцев от Москвы.
От этого ранения даже справок не осталось.  Совпало с направлением  на командирские курсы.  Вообще всё тогда сошлось.
И острая кадровая нужда.  Ведь офицеры младшего и среднего звена погибали, чуть ли не чаще рядовых. И опыт воинский. Понял дед сам, что должен.  Да и приказ, конечно, был.  Так, что ушёл мой дед,
на какое-то время с переднего края.
Фотографий почти нет, но вот такая нужная нашлась.
На снимке января 1943 петлицы – два кубаря.  Лейтенант.
Значит, не сразу после курсов.  А то бы один квадратик был –
младший лейтенант.  А рядом старший сержант и не пехотинец.
Кто, почему, где???
Мало я всё-таки знаю.  Не любил дед говорить о войне.
Думаю, не был он тогда ещё в 71 дивизии, 6 армии.
Хоть и молчун  был, но про Воронежский фронт упомянул бы.
Как-никак, Курская битва и  Белгородско-Харьковская наступательная операция.  Прочёл я и про армию, и про дивизию, и про её командира,
Героя Советского Союза, генерала Сивакова Ивана Прокофьевича.
6 армию, на короткое время выводили в резерв.  Понятно, что было пополнение. И вот дальше, всё на Прибалтийском фронте уже дедовское.
В июне 44-го форсировали Западную Двину, в июле освобождали Пушкинские места. Именно тогда, 22 июля генералу Сивакову присвоили звание Героя.  А через пять дней он погиб.
Наступали уже на Шауляй.  Теперь заграница.
Осенью наше наступление продолжилось  Мемельской операцией.
Тогда так называлась Клайпеда.  Выход к морю. Изолирование, отделение вражеских частей  курляндской группировки от всего остального фронта.  Ключевой момент всей Прибалтийской операции. Но  осенью дед уже был в госпитале.  Операция, естественно, называлась по названию города. Но там есть ещё и река Мемель.
Вот на ней  и произошло главное персональное событие старшего лейтенанта Киселёва.  Закончилась его война.  И просто чудом не закончилась жизнь.

   Я не знаю наверняка точного числа. Вот то, что совпадает с рассказом деда. Его деталями и дополню официальные сводки.
10 августа 1944 года. 1146-й день войны.
Войска фронта (рота деда и ещё одна) захватили плацдарм на северном берегу реки Мемеле и в течение дня 10 августа отбивали многочисленные контратаки противника.  Но закрепиться не удалось.
Наши части попали под страшный миномётный обстрел.
Осколки стелились по земле.   Дед приказывал не ложиться.
Но не все выполнили приказ. И все, кто лёг были убиты.
Дед не винил ребят. Винил себя, что как-то не предупредил их заранее,
не научил, как вести себя в подобной ситуации.  Но что делать, он тогда и сам впервые столкнулся с такой плотностью огня.  Пришлось отступить.  Знаете, он даже в этом рассказе сдерживал эмоции.
Такой он был. Хотя я точно знаю: он люто ненавидел войну.
Простите за штамп.   
11 августа 1944 года. 1147-й день войны.
На второй день они опять на подручных средствах и вброд форсировали речку.  Неполный батальон сумел-таки закрепиться. Зацепиться за плацдарм и  вёл упорный бой за его расширение.   Опять заработали вражьи миномёты, но реальный бой учит быстрее, чем теория.
Вчерашние жертвы были не напрасны.  Солдаты сражались в полный рост.  Боевая задача была выполнена.
   15 августа 1944 года дивизия, наступая с плацдарма, главными силами форсировала р. Мемеле  прорвала оборону противника. Преодолев упорное сопротивление и контратаки продвинулась вперед на 7-8 км. Ввиду упорного сопротивления противника дивизия и другие соединения армии 18 августа вынуждены были перейти к обороне на достигнутых рубежах.
Но я повторюсь – уже без деда.  11-го августа мины стелились точно также,  как  10-го.  И осколки одной из них, сразу несколько, угодили   деду в ногу.  Два  легко (легче) раненых бойца вынесли командира
с поля боя.  Переправляли через реку и несли несколько километров.
Так было положено и тоже считается боевой заслугой.
Хочу забежать немного вперёд. Только эти двое вернулись с войны.
У деда было всего два однополчанина.  И о «лёгкости» их ранений.
Видел я только одного. Я запомнил – редчайший случай, когда дед выпивал.  О втором они говорили.  Он умер в год моего рождения,
в пятидесятом,  в 31 год.      
Из наградного листа.
Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг.
«Тов. Киселёв Иван Иванович, находясь в 71 стр. дивизии 219 сп.
в должности командира стр. роты при выполнении боевого задания на реке Мемель на подступах г. Риги  1 Прибалтийского фронта был тяжело ранен в левую ногу, вследствии чего нога ампутирована».
(Текст «добуквенно» повторяет документ.)
И ссылка на медицинскую справку от 21 мая 1945 года.   
Да, дед выписался из госпиталя уже после победы.
Спасали его почти год.  Сначала, из полевого госпиталя его доставили
в Москву.  Началась гангрена и общее заражение крови.  Сохранить ногу было невозможно. К тому же, сразу несколько опасных зараз напали на ослабленный организм. Самолётом отправили его
в Алма-Ату.  Потом снова Московский госпиталь. Ещё операции.
И всё-таки врачи, и, конечно, он сам победили.
Конечно, сразу вернулся на завод.  В тот же кабинет.  Первый отдел
как-то постепенно, почти незаметно превратился в архив и мастерскую светокопий. Чертежи, тоже ведь некая режимность.  Должностные обязанности мало изменились.  Но вот демонстрации, спортивные мероприятия, субботники теперь проходили без него.
Хотя не совсем.  Когда завод почти своими силами строил дома для рабочих,  дед для себя дела на стройке нашёл.  Так и проработал, ещё
и на пенсию на пять лет позже проводили. И потом – продолжал сторожем на родном заводе.  Только после смерти бабушки, переехав
ко мне,  в другой район, оставил службу.
Нам в школе на уроках истории, рассказывая о войне, говорили
в основном  о великих сражениях. Обозначали  этими вехами разные периоды.  Да,  Обороны Москвы, Сталинград, Курская дуга, взятие Берлина – величайшие битвы в истории всего человечества.
Мы справедливо гордимся нашими победами и, одновременно, очень
не хотим, чтобы что-то похожее случилось ещё раз.
Наши военачальники множество раз принимали блестящие, гениальные      
с точки зрения военной науки стратегические и тактические решения.
Всей тыловой структуре, всему государству удалось очень быстро перестроиться.  Но всё же, не это было решающим  фактором нашей победы.  Война решалась в каждом  окопе, на каждом метре линии фронта. Такой взгляд у меня от деда.  И даже не благодаря его редким, не многословным, но очень точным в деталях рассказам.   
Скорее от его жизненного пути.  От его отношения к своему вкладу
в общее дело победы.   Он считал его очень незначительным.
Мог даже  весьма саркастично пошутить о своей потерянной ноге.
Да так, что я даже не решаюсь процитировать вам его основное высказывание.  Вообще, о себе почти ничего.
                6 октября 2025.

6.10.1941 Немцы прорвали оборону под Вязьмой и на Донбасе.
6.10.1942 Бой за тракторный завод в Сталинграде.
6.10.1943 Наступление на Невель, но трагедия на Чёрном море.
6.10.1944 Наступаем в Венгрии, Румынии и на Ригу.
     Продолжение следует.  2 22 июня 2025.