Владивосток. Фабрика детского счастья

Владивосток. Точки на карте.
Фабрика детского счастья

(Из цикла статей "О чем рассказала старая фотография")

Сокращённая версия опубликована в печатной газете "Владивосток" за 15 октября 2025 г.
----------------

Редкий случай в наших рассказах о точках на карте Владивостока, когда старая фотография не такая уж и старая. На ней запечатлена последняя потеря старого, дореволюционного Владивостока, произошедшая сравнительно недавно – в 1987 году. Снимок сделан в 1982-84 годах, так что дому купцов Преваловых, изображённому слева, оставалось существовать всего три-четыре года.

Перед нами – перекрёсток улиц Семёновской и Алеутской. Вверх уходит Семёновская, видны три четверти её протяжённости до её восточного конца при пересечении с улицей Уборевича.

В советское время Семёновская называлась Колхозной, так как в 1930-е годы Семёновский базар, от которого начиналась Семёновская улица, переименовали в Колхозный рынок. В послевоенное время рынок перенесли на Суйфунскую площадь (нынешний сквер имени Константина Суханова около телецентра), а на его прежнем месте построили стадион «Динамо», но улица так и оставалась Колхозной, пока в 1992 году ей не вернули прежнее название.

В старину было в порядке вещей давать географическим объектам имена здравствующих людей. Владивосток был городом молодым, и многие лица, творившие его историю, удостоились чести ещё при жизни быть увековеченными в названиях улиц, сопок, мысов, бухт и островов. Вот и Якову Лазаревичу Семёнову частенько доводилось проезжать по улице своего имени.

Яков Семёнов в конце 1850-х годов приехал торговать в Николаевск-на-Амуре, на новые русские дальневосточные земли. Сибиряк, человек решительный и основательный, он продал на родине дом, купил на вырученные деньги то, что было крайне необходимо поселенцам в Приамурье – текстиль – и отправился за четыре тысячи вёрст в устье Амура. Через несколько лет, осенью 1860 года, он привёз товары в недавно основанный Ольгинский пост и остался в Приморском крае, всю зиму изучая возможности местной торговли. А ещё через полгода, осенью 1861 года, окончательно обосновался во Владивостоке и перевёз сюда семью. Успешно вёл дела, к 1900 году став купцом 1-й гильдии. Дважды занимал пост городского старосты Владивостока, разбирая гражданские тяжбы и решая вопросы городского благоустройства, был гласным (депутатом) городской думы. И до самой смерти неизменно участвовал в общественной жизни города, сочетая общественные дела с успешной коммерцией.

Первые – они остаются первыми навсегда. Николай Комаров – командир военных первостроителей Владивостока, Евгений Бурачёк – первый командир военного поста, Яков Семёнов – первый гражданский житель. И первым участком городской земли, проданным в частные руки, была травянистая падь на берегу Амурского залива, которую так и назвали: «Семёновский покос», а бухта, примыкающая к пади, получила название «Семёновский ковш» (ныне – Спортивная гавань). Потом от Семёновского покоса к вершине пади проложили улицу Семёновскую. А на её пересечении с улицей Алеутской после прокладки железнодорожных путей образовалась площадь, которую тоже назвали Семёновской.

Доходный дом купцов Петра Фёдоровича и Ивана Фёдоровича Преваловых на Семёновской площади, тот самый, что на старом снимке слева, был построен на границе столетий, в 1900 году. Участок был недорогим, и поэтому довольно большой двухэтажный дом с внутренним двором, лицевая сторона которого растянулась дугой на полквартала, был оценён для взимания налогов всего в 6000 рублей.

Недорогим участок был из-за тех самых железнодорожных путей, которые проходили прямо по границе участка, то есть перед самыми окнами. Это сейчас поезда минуют Семёновскую площадь тихо и незаметно внизу, под обширным виадуком. А в начале XX века огромное чёрное дымящее чудовище пыхтело и свистело, пересекая площадь по диагонали, да ещё и тащило за собой грохочущий железнодорожный состав.

Но дела шли успешно, и Преваловы из года в год подтверждали своё состояние, чтобы числиться во 2-й гильдии городского купечества. На первом этаже работали магазины, прачечная, салоны и мастерские, на верхнем размещались квартиры и гостиница. Во внутренний двор с улицы Алеутской вела арка, а во дворе находились вместительные трёхэтажные хозяйственные постройки и склады.

Слева с домом Преваловых был состыкован дом греческого купца Георгия Ивановича Кириополи. И это едва ли не уникальный случай во Владивостоке, когда разные по стилю дома, принадлежавшие разным владельцам, архитектурно настолько сочетались друг с другом, что, будучи соединёнными вместе, внешне создавали ощущение единого здания.

Однако железнодорожные пути основательно мешали городскому движению, поскольку при приближении поездов улицы перегораживались барьерами. При маневровых операциях, когда паровоз перемещал вагоны с одного пути на другой, барьеры разрезали Владивосток надвое так, что сообщение между восточной и западной частями города было возможно только через узкий мост на Пекинской улице (ныне – Адмирала Фокина).

В 1908 году проблему решили кардинально, опустив рельсы ниже уровня улиц и построив над ними виадуки. Самые объёмные земляные работы пришлись как раз на район Семёновской площади. Дом Преваловых на фотографиях отмечен цветом.

Здесь пришлось не только делать основательную выемку грунта, но и насыпать грунт по её краям, приподняв уровень Семёновской площади, чтобы под ней проходили поезда, а заодно поднять уровень улиц – Семёновской и особенно Алеутской. Этот поперечный «горб», через который переваливают автомобили, хорошо заметен на снимках в начале статьи. Причём виадук на Семёновской площади получился с 10-кратным запасом прочности – инженеры явно смотрели в будущее. Впервые для строительства на Дальнем востоке был применён железобетон. А плиты для перекрытий из него изготовили по заказу и под контролем известного во Владивостоке строительного подрядчика Михаила Ивановича Суворова, городского патриота и человека выдающегося, имя которого мы будем не раз упоминать в наших рассказах.

Несколько месяцев невообразимых неудобств для владельцев прилежащих участков: кучи развороченного грунта, грязь и ещё больший шум, – всё таки прошли. Поезда нырнули под землю и наконец перестали ходить перед окнами дома Преваловых, отпугивая клиентов, и всё было бы хорошо. Но отсыпка грунта уменьшила высоту дома в полтора раза! Прежде дом был гармоничным: высокий фасад внешне соответствовал большой протяжённости здания. Первый этаж красиво сочетался с меньшим по высоте вторым этажом, здание покоилось на основательном цоколе, а над крышей возвышались пять симпатичных аттиков с башенками. А после строительства виадука под землю ушли не только поезда, но ушёл и цоколь дома Преваловых, и часть первого этажа, так что даже окна скрылись чуть ли не наполовину. О потолок прежде высокой арки стали цепляться грузы. Здание словно вросло в землю, оно стало нелепым, приземистым, растянутым. Подобная участь постигла и дом Кириополи. Вот так решение городской транспортной проблемы ударило по домам в первый раз.

В советское время второй этаж обоих зданий остался жилым, на первом этаже работал популярный в городе гастроном, ставший впоследствии одним из первых в городе магазинов самообслуживания. Рядом с гастрономом располагались столь же популярные заведения: вино-водочный отдел, чистка одежды, ателье по ремонту обуви и булочная-кофейня в цокольном этаже, наполовину ушедшая под землю. Однако здесь работало и уникальное производство, и об этом знали далеко не все горожане. И не потому, что производство было секретным. А потому, что люди просто не интересовались: «А что же там, во дворе за гастрономом?»

Здесь мы расскажем одну непридуманную историю.

Давным-давно жила во Владивостоке маленькая мама, и была у неё любимая дочка – кукла Галя. И однажды с Галей произошла беда: в результате ужасного несчастного случая она осталась без волос и с проломленной головой. Детское горе никогда не бывает игрушечным, детские сердца хоть и маленькие, но тоже умеют разрываться от отчаяния. Вот и осиротевшая девочка, выплакав все слёзы и тысячу раз простонав все знакомые горестные слова, покрепче прижала к себе свою изувеченную куклу и решила уснуть и больше никогда не просыпаться.

Когда тяжело заболевает кто-то близкий, мы, взрослые, заглядываем с надеждой в глаза врачей, которые без лишних слов принимаются за дело, своей невозмутимостью успокаивая нас. Вот и мама девочки, мягко взяв в руки погибшую куклу, деловито осмотрела её останки и решительно унесла в соседнюю комнату, плотно закрыв за собой дверь. Маленькой молчаливой полупрозрачной инфузорией сидела девочка под дверью импровизированной реанимационной, изредка, очнувшись, пробуя её открыть. Верил ли ребёнок во всемогущество мамы? Или лишь надеждой питалась её жизнь? Но наконец дверь открылась, и… Да! Это было волшебство! Живая Галя протягивала к ней свои пластмассовые ручки, смотрела на неё блестящими радостными глазами, и волосы локонами струились по её щёчкам со свежим, пусть и нарисованным румянцем!

Мама тогда совершила чудо. Очередное чудо из непрерывной цепи чудес, какие совершают умные любящие матери всю жизнь. Если бы девочке в тот момент предложили другую, новую куклу, умеющую закрывать и открывать глаза и говорить «Мама», она бы, конечно, не отказалась ещё от одной дочки, но любимой и жалеемой осталась бы та, с которой уже было столько испытано вместе. Да, кукла Галя была снова жива, но после пережитого она немного изменилась лицом, словно бы повзрослела. И всё же в остальном она была прежней: то же тельце с надетым на него тем же сарафанчиком, те же ножки с надетыми на них теми же кукольными топталками, те же ручки с тем же маникюром на крохотных ноготочках, сделанным акварельными красками. 

Игрушечная детская радость – она тоже настоящая. От неё тоже заживают сердечные рубцы. Она тоже питает мечты и стремления человеческие. Когда девочка стала взрослой, она вдруг очень захотела связать свою судьбу с морем и стать радиооператором. И сидеть бы девушке в радиорубке, настолько жаркой от работающей ламповой аппаратуры, что приходится иногда работать в купальнике, сидеть и слушать эфир, получать радиограммы и отправлять весточки домой. Но однажды…

Девушка вдруг узнала, что, оказывается, в городе Владивостоке есть самая настоящая фабрика игрушек! В тот момент она наконец осознала, откуда у её воскресшей куклы Гали взялась тогда новая голова. И она, по её собственному выражению, «ринулась» на фабрику, в тот самый внутренний двор дома Преваловых, променяв волны в иллюминаторах, штормы, штили, бирюзовые дали и солёный ветер на душные цеха, в которых весёлый женский коллектив с утра до вечера сообща творил детское счастье. Её рука никогда больше не сжимала телеграфный ключ – её руки изо дня в день делали детских любимцев: плюшевых мишек, собачек, зайцев и, конечно же, кукол. И никогда она не пожалела о своём выборе!

Сейчас, в эпоху электронных устройств, виртуальных игр и игрушечного изобилия в детских гипермаркетах, дети даже представить себе не могут, насколько ценились игрушки своими маленькими владельцами в Советском Союзе. Игрушки передавались в семье от старших младшим, не теряя в любви. Мальчишки сутками конструировали различные механизмы или строили из кубиков дома, разглядывали микромир в игрушечные микроскопы. Девочки часами возились со своими куклами, выводили их на прогулку, причёсывали, укладывали спать и рассказывали им сказки, устраивали им уют в кукольных домах, а умевшие шить – собственноручно одевали их по моде. Крохотных кукол размером меньше ладони – так называемых «пупсиков» – девочки вплоть до подросткового возраста носили в сумочках или карманах.

У советских кукол была ещё одна очень важная и почётная роль. Кукла, одетая в красивое платье, часто была традиционным украшением свадебного экипажа, древним славянским оберегом, символом женской мудрости и семейного счастья. А свадеб в СССР играли много.

Владивостокская фабрика детского счастья проработала 45 лет. Её история началась в 1941 году с кооперативно-промысловой производственной артели «СтройПромКомбинат», с 1956 года продолжилась под именем «Фабрика галантерейных товаров и игрушки», а в 1972 году предприятие наконец стало «Владивостокской фабрикой игрушек».

Фабрика занимала трёхэтажное здание во внутреннем дворе бывшего дома купцов Преваловых. Первые игрушки были деревянными, и самой известной игрушкой того времени была лошадь-качалка. В период расцвета фабрики на первом этаже отливали детали полиэтиленовых и полистироловых кукол, на втором – кукол собирали и раскрашивали, а также кроили материал для мягких игрушек и кукольной одёжки. А на третьем этаже стояли швейные машины, отсюда выходила готовая кукольная одежда и плюшевая оболочка для плюшевого зверья. Здесь же изготавливались прошивные парички для кукол. Здесь же мягкое зверьё оформлялось глазами, ртами да прочими атрибутами игрушечной душевности и обретало нужную комплекцию – набивалось наполнителем.

Но 1 января 1986 года Владивостокская фабрика игрушек была закрыта. Были закрыты и гастроном, и обувная мастерская, и булочная. Городу понадобились свободные площади.

Всему в мире приходит конец. Выброшенные куклы и мягкие зверушки выглядят жутко, от такого зрелища хочется поскорее спрятать глаза. Пожалуй, никакая из вещей не впитывает столько тепла и ласки человеческих рук, как любимая игрушка. Поэтому пластмассовые или плюшевые любимцы в мусорной куче или грязи словно глядят с немым укором – как живые существа, которых вышвырнули на улицу умирать.

Погибающие дома с пустыми оконными проёмами тоже производят тяжёлое впечатление. Возможно, они напоминают нам о войне. Вот и оба дома – Преваловых и Кириополи – были приговорены в 1986 году. Горожане тогда вышли на протесты, пытаясь защитить здания. Но под предлогом необходимости расширить Семёновскую площадь для размещения остановки общественного транспорта, городские власти в 1987 году всё-таки здания снесли.

Так через 79 лет решение очередной городской транспортной проблемы ударило по этим  домам во второй раз – и последний.

Справедливости ради нужно сказать, что невозможно вечно хранить истрепавшиеся игрушки. Невозможно вечно поддерживать в порядке все здания только потому, что их построили давно и у них симпатичный декор, поскольку со временем стоимость их содержания будет съедать все доходы от их использования. Недаром самыми горячими сторонниками сноса зданий были их жильцы.

А на месте снесённых зданий долго был сквер с топиарными слониками вокруг огромной вазы. Топиарные скульптуры – это стриженные в виде каких-либо фигур деревья и кусты или фигуры, выполненные из земли с травой на металлическом каркасе.

Что ж, перспективные города должны расти. Расширяются улицы и сужаются тротуары, строятся развязки и подземные переходы, решаются транспортные проблемы. Долгое время конечной остановкой многих владивостокских автобусных маршрутов была улица Ленинская (ныне – Светланская) у здания Театра Юного Зрителя (ныне – Приморская филармония). Шли годы, постепенно росло число жителей и автомобилей на дорогах, и, чтобы разгрузить центр города, в 1970 году конечную перенесли улицу Адмирала Фокина – в промежуток от путепровода до  улицы 25-го Октября (ныне – Алеутская).
 
В то время автобусы начинали обратный путь, сворачивая с Фокина на улицу 25-го Октября, а затем уже – на Колхозную-Семёновскую, как и сейчас. Через Фокина ходил и троллейбус. Он спускался по нынешнему «Арбату» до сквера Спортивной гавани, поворачивал на обратный путь на улицу Пограничную и затем уже выходил на Колхозную.

В 1980-х годах между улицами Фокина и Семёновской освободили от старых построек обширное пространство и построили площадь. Она стала конечным пунктом «Фокина» троллейбусных, а затем и автобусных маршрутов.

В 2002 году площадь на Фокина облагородили, а конечную остановку транспорта снова перенесли – теперь уже на Семёновскую, как и задумывали. А в 2006 году троллейбус окончательно перестал ходить в центр города, и автобусы безраздельно захватили Семёновскую площадь.

А на месте фабрики игрушек согласно веяниям коммерческих времён поднялся шестиэтажный торговый центр.

С тех пор, вот уже 38 лет, старый Владивосток не потерял ни одного исторического здания. Хотя это очень трудно, и яркие свидетели этого – все сверхсовременные, насыщенные транспортом старинные города, подобные стеклянно-бетонному Гонконгу.

Константин Смирнов-Владчанин

Фото К. Смирнова-Владчанина, М. Павина (1987 г.), неизвестных авторов 1908 и 1970-х и 2010-х гг.