Долг Родине, честь никому.. Часть 1

В Советскую Армию меня, как тогда говорили, забрали 9 мая 1976 года, в великий всенародный праздник Дня Победы Союза Советских Социалистических Республик над фашисткой Германией.
Было четыре часа утра, дул свежий ветерок, создающий не очень комфортную прохладу, ощущать которую я начал сразу, как вышел из общежития Вольского технологического техникума, где я жил после его окончания.
Провожал меня один из немногих моих друзей периода обучения Анатолий, который, как провожатый был в единственном числе, потому что никто, даже родители не знали, что меня «забрили».
Девушки постоянной у меня в тот период не было, а подружек разных достаточно, но, по правде сказать, среди них не было ни одной, которая бы пришла поплакать на плече будущего защитника Родины, что в общем-то меня не расстраивало.
Свободным на службе быть лучше, в чем потом я не раз убеждался. Никто тебя не обещал верно и вечно ждать, а ты никому не обещал писать каждый день письма (в те прекрасные времена не было мобильных гаджетов, интернета и прочих вещей, разрушающей идентичность личности и культуру общения людей) вернуться и жениться.
«Служить надо весело» - как говорил один герой в известной ранее кинокартине «Мужики».
Проводы были весьма простыми, вечером 8 мая посидели в комнате с такими- же выпускниками техникума, а по приходу к Вольскому районному военкомату, выпили с Анатолием оставшиеся с вечера две бутылки пива «Жигулевское». Попрощавшись, я зашёл в ворота военкомата.
 Вольский районный военкомат в то и в настоящее время располагался в старинном купеческом особняке на улице Революционной и представлял собой не очень изящный архитектурный пример, начала 19 века.
Однако, весьма хорошо функционально подходил к такого рода учреждениям, так как имел квадратный комплекс одноэтажных зданий, посередине которого находился обширный двор.
На котором томилась большая толпа призывников, беспорядочно и свободно на нем разместившихся. Парни стояли, сидели небольшими группами, образовавшимися, по-видимому, территориально (призывали и из соседних сел и деревень) и по знакомству в местах обучения или по призывным командам.
Ни к одной из этих групп я не подходил, так как призывался не со своей командой и соответственно и не в свой день.
 Эта ситуация сложилась исключительно по моей вине, наглости и разгильдяйству, потому что повестки мне приходили 2, 3, 5 мая, а я в это время гулял с друзьями за Волгой и сообщить мне о призыве не получалось, хотя я знал, что повестка может прийти в любое время в начале мая.
Около стены, у входа в одно из помещений военкомата, тоже отдельно, стоял и курил худощавый, с приветливым лицом довольно симпатичный парень. Я подошел, поздоровался.
– Как зовут -?   спросил он меня. Алексей, ответил я.  А меня Александр!    - Знакомые есть-?  Нет. Отвечаю. Я с общаги ВТТ, мои парни с команды уехали 5 дней назад.
-Понятно-!  Тогда если не против, давай держаться вместе. У меня тоже здесь никого нет. Видел одного парня, кажется, с моей улицы. Я сам Вольский, но он что-то на контакт не пошел, наверное, тоже не признал. Как зовут тоже не знаю-!
Так я познакомился со своим, в настоящее время покойным другом Александром, с которым вместе, иногда расставаясь, прошли многолетней путь дружбы и трудной армейской службы. С которым мы жили, как говорится душа в душу. Мне с ним было легко и весело идти по жизни.
Он был оптимистом, веселым, умным и независимым человеком. У него было чему поучиться, ему можно было поплакаться в «жилетку», вместе посмеяться над жизненными ситуациями или анекдотами, которые он много знал и любил. На него можно было положиться в любом деле.
Саша был заядлым болельщиком ФК «Спартака» и всегда на меня злился, когда я ему «подкалывал» после очередного проигрыша его любимой команды. Ну это было все впереди.
Раздалась команда строиться, и мы выстроились как попало на дворовой территории. Вышел к нам толстый майор и сказал:
– Родина призвала вас выполнить свой армейский долг, и вы с честью должны его исполнить -! Стал зачитывать инструкцию по безопасности службы, передвижению и т.д.
Но судя по его обвисшему животу, довольно грязным сапогам, мы видели, что сам он исполнял свой долг, если он у него был, не очень старательно. 
Ведь по нашему представлению офицер Советской Армии всегда строен, аккуратен, чисто выбрит под одеколон «Шипр» и конечно физически развит с задатками некоторой культуры.
Этот явно не подходил к образу советского офицера и, наверное, сам про это знал, потому что быстро скрылся внутри военкомата и больше не появлялся до нашего отъезда.
 Его сменил бравый прапорщик, приказав нам выровняться по грудь четвертого человека. После чего оглядев подравнявшиеся шеренги начал перекличку. Все оказались на местах в своих командах. На меня презрительно поглядев, будто я «дезертир» сказал:
- Убываете со всеми, а там как повезет, может быть, кто из «покупателей» с частей возьмет к себе -!
За воротами раздался шум работающего двигателя, подъехал большой автобус Львовского автомобильного завода, куда нас спешно загрузили и автобус направился в город Саратов, в областной военный комиссариат.
По прибытии нас всех поселили в большие казармы, в которых были сооружены, другого слова здесь и не подберешь, громадные в четыре яруса нары, где мы расположились, побросав вещи. Которых у меня , как таковых и не было.
Оставив охрану на каждом ярусе нар вышли на большой плац, где гудел призывной люд со всей области, шныряли какие-то прапорщики с кучами бумаг, солдаты, сержанты и старшины срочники в начищенных до сияния  сапогах и бляхах кожаных ремней - представители воинских частей, явно показывая свою значимость в этом армейском бардаке, так как были явно не «духами», а минимум «черпаками» или даже «дембелями», что было заметно по их вальяжному поведению и пренебрежительному отношению к будущим низам  армейской иерархии.
Время подходило к обеду и молодые, здоровые люди начали потихоньку доставать домашние куски. Но этого было явно недостаточно и у всех возник вопрос:
-  А кормить будут -?
Ну конечно, этот вопрос был в то время на жестком контроле политработников и военкомовских начальников, так как с сотнями голодных и не дай бог от этого озверевших парней можно было бы и не совладать.
Вскоре прозвучала команда строиться, и мы всей большой, пестрой толпой, изображавшей строй, направились в столовую.
Кормили как в нашей студенческой столовой, и я нормально к этому отнесся, хотя кто был от маминых пирожков, тем стало чуть, чуть грустно, о чем выдавал некоторый испуг в глазах новобранцев.
Старшина, заметив это промолвил:
 – Скоро все жрать будете без разбору, а кто не будет то на первом кроссе загнется и здравствуйте десять сияющих очков казарменного туалета, который посещают день и ночь сто двадцать мужиков -!
В военкомате я задержался почти на 2 недели, обросший и не бритый (правда 1 раз водили в баню с постоянным составом) был как-то встречен заместителем начальника областного военкомата, который посмотрев на меня сказал сопровождающим его офицерам:
- Чтобы через сутки его здесь не было -!
Вскоре подбежал какой–то испуганный на вид капитан с вытаращенными глазами и приказал мне подойти к стоящему невдалеке сержанту с круглыми знаками на петлицах:
– Иди шалопай, он на тебя посмотрит, может и возьмет к себе в часть -?
Я неспешно подошел, стал разглядывать петлицы – таких не видывал. Спрашиваю, что за войска?
– Специальные -! Отвечает. Что за хрень думаю!
 А он - образование какое?
Технарь!
-Хорошо, запишу! - После учебки поедешь за границу -!
Пиши подумал я, все равно уж, где 2 года горбатиться.
И только после посадки в поезд Саратов - Куйбышев я узнал, что попал в войска РХБ защиты. О которых сами химики говорили:
 – Мы там, где трудно войскам -!  Этот лозунг войсковые юмористы быстро переделали в:
- Где мы, там трудно войскам-!
 И не дай бог это услышат старшие начальники. Губа (гауптвахта) будет твой родной дом.
 Поезд состоял из купейных и плацкартных вагонов и что удивительно нашу команду-человек 20 погрузили в купейный вагон  по 4 человека в купе.
Офицер, как старший команды расположился со старшиной в отдельном купе, а трое сержантов, также рядом в купе.
Поезд по расписанию отправился ближе к вечеру, нам раздали сухие пайки на ужин и утренний завтрак. Все были голодные и от пайка сразу ничего не осталось, про завтрашний день никто не думал.
А наше командование ужинало в одном из своих купе, все вместе и судя по громким разговорам и другим звукам ехать им было намного веселее чем нам. Веселье продолжалось и ночью, в чем я неприятно убедился, когда ходил в туалет, так как после его посещения, был остановлен сержантом, который снял с меня куртку и свитерок, сказав:
- Завтра форму выдадут!
Я остался в майке и сразу стал мерзнуть, так как месяц май в 1976 году выдался холодный. Одежда моя послужила им тряпкой, один из доблестных воинов не рассчитал своих возможностей во время веселья и обрыгал все купе.
Сержанты, чертыхаясь и злясь, что не могут привлечь к уборке «духов» — это нас, вытирали купе моей одеждой, куски которой выкидывали в окно после использования.
В Куйбышев (в настоящее время город Самара) поезд прибыл ранним утром. На вокзале нас всех погрузили в тентованные грузовики и повезли, как сказал нам сержант, в воинскую часть.
Будущее место нашей службы находилось на другом конце города, в районе старого военного аэродрома в посёлке Кряж. Кряж один из районов города Куйбышева, в котором располагались в основном воинские части, исправительные колонии и другие государственные учреждения.
Ехали довольно продолжительное время, все устали от сидения на деревянных и жестких автомобильных лавках. Задницы начали побаливать от ударов при езде на неровностях дороги, приходилось под зад совать руки и немного приподниматься, чтобы смягчать жесткость сиденья.
Наконец прибыли.
Колонна заехала в расположение части. Перед нами расстилался громадных размеров плац с бетонным покрытием, который был испещрен различной непонятной разметкой, нанесенной белой краской. Размер плаца вызывал испуг.
Сопровождающий сержант, построив нас сказал:
 – Духи вы прибыли на службу в 43-ю дважды Краснознаменную, Тартускую учебную дивизию, в составе которой находится наш родной учебный батальон РХБ защиты, молитесь!
Плац пересекли бегом, так как, по этой священной местности всегда и всем нужно передвигаться только бегом, чтобы не нажить неприятностей, таких как, например, занятие строевой подготовкой внеурочно, т.е. после отбоя, так это часика два.
Построились перед казармой батальона. Казарма была трёхэтажная, как потом стало известно, первый этаж занимал дежурный по батальону и рота специальной обработки. Второй этаж занимала рота разведки и спец взвод. Также не каждом этаже располагалась канцелярия рот.
Штаб батальона размещался в штабном корпусе, который располагался за казармами, как нам пояснили, саперного батальона, 65 и 126 мотострелковых полков. Рядом с казармой батальона располагался штаб дивизии, с которым нам вскоре пришлось очень скоро более детально познакомиться.
Вскоре появились младшие командиры, т.е. сержантский состав рот и спец. взвода, которые начали ходить по рядам вновь прибывших будущих курсантов учебных подразделений и брали на заметку тех, кого хотели отобрать в свои подразделения.
И хотя я стоял в последнем ряду, сразу привлек внимание всего сержантского состава батальона, так как мое одеяние в виде одной майки явно их привлекло и позабавило – что это за чудик, как он оказался в таком виде, да еще и перед казармой такой прославленной части.
А я стоял и думал – вот ведь судьба!
Плац, казармы и их расположение я уже видел! На фотографиях, которые присылал мой старший брат.
Я попал в дивизию и батальон, где он служил и учился до отправки в ГСВГ (Группа советских войск Германии).
Стою и вижу, ко мне направляется высокий старший сержант. Подойдя, пристально меня стал разглядывать, а потом спросил,
 – А фамилия ваша случайно не Сорокин -? Да отвечаю.
 - А брат старший не Николаем -ли случаем зовется -?
Да говорю есть старший брат Николай.
  – Леха! Иди сюда! - заорал старший сержант. Ты смотри, к нам брата Коли Сорокина занесло! Бывает же -!
 Подошедший сержант Леха сказал:
 – Забирай его в нашу роту и в мой взвод. Вот. Чапай удивится-!
 Оказалось, что Чапаем звали командира 1 взвода лейтенанта Кабанова Василия Ивановича  и мой брат был у него во взводе.
Но старший сержант – а это был Федоров Виктор, зам командира 2 взвода, сказал:
 – Нет Леха! Я его к себе возьму, мы с Колей были друзья. Погляжу за ним и сделаю из него настоящего сержанта, химика –разведчика -!
Так я попал во 2 взвод 1 роты. Где прошел обучение и закончил курс на отлично. По распределению я должен был отправиться для дальнейшего прохождения службы в ГДР.
Нас всех убывающих переодели в ПШ (полушерстяное) обмундирование, юфтевые сапоги. Выдали сухой паек, который мы сразу упаковали в объемистые мешки с остальными нужными солдату вещами.
Завтра подойдет транспорт и прощай учебка. Ну а я, как на грех, попал в наряд по роте.
Отстояли ночь. Утром к приходу ротного наступила моя очередь стоять на «тумбочке», т. е у входа в расположение роты, встречать всех прибывающих.
К подъему в расположение подтянулись командиры взводов, ротный. Они готовили нас к отправке. Тем более, что должен подойти, кто-то из вышестоящего командования.
Обычно приходили политработники с политотдела дивизии, прочитать напутственную речь, смысл, который сводился к тому, что нам выпала честь представлять весь советский народ за границей и мы должны быть достойны оказанному доверию партии и правительства.
В восемь утра открылась входная дверь и зашел комбат. В соответствии с Уставом внутренней службы прибытие командования должно быть встречено самым громким и по возможности радостным «Ура»!
Преисполненный этой радостью я прокричал так, что висящая над моей головой лампа ночного света (синего цвета) сорвалась с крепления и грохнулась к ногам комбата.
Выбежавший встречать комбата командир роты застыл ступором, а я со страха окаменел. Комбат посмотрев на разбившуюся лампу и на меня сказал ротному:
- Двадцать лет служу, а такого не видел-!
- Сергеев! А куда едет этот горластый младший сержант-?
- В Группу Советских войск Германии, товарищ подполковник, сказал ротный-!
- А как он закончил учебу-? Спрашивает комбат.
- На отлично! Товарищ подполковник-!
- Оставить его здесь, командиром отделения в постоянном составе-!
- Есть! Товарищ подполковник! Ответил ротный.
Сказать, что я этому очень обрадовался нельзя! Я был просто повергнут в шок! Просто раздавлен, тем, что оставляют в учебке.
 Я так хотел уехать отсюда со своими товарищами. А теперь опять смотреть на эту ненавистную рожу ротного старшины, который стоял недалеко, видел все происходящее и, по-видимому, был очень доволен происходящим. Ведь мы друг друга, мягко сказать, не любили.
Меня тут-же сняли с наряда, отобрали вещмешок с красивым ПШ и опять выдали х/б и мои любимые кирзовые сапоги.
Мои друзья смотрели на меня с сочувствием, Сашок мой друг, тоже переживая, сказал:
- Да ты не расстраивайся, друг! Отсюда тебе легче будет поступить в училище-! Спишемся и рванем -!
Мы давно порешили, что будем дальше учиться и обязательно в одном с ним военном училище.
Ничего не поделаешь. Впереди еще полгода. Надо служить весело, честно и готовиться к поступлению в училище. Так решил я про себя.
Началась дальнейшая служба, конечно, не с большого веселья. А с наряда по кухне, куда направил меня разлюбезный старшина роты с превеликим удовольствием.
Вскоре прибыли новые курсанты и я уже как командир отделения ими командовал, одновременно с этим готовился к поступлению в военное училище.
Время летело быстро, в январе был подан рапорт по команде о моем желании учиться военному делу настоящим образом в высшем военном учебном заведении. Это мое решение было встречено сослуживцами неоднозначно.
Ротный покривился, но, когда подписывал рапорт ничего не сказал. Я этому не удивился. Служба мне показала, что не все окружающие меня люди в военной форме рады своему месту в жизни. Так и ротный. Мы видели, что служба у него идет не очень. Для такого возраста, а ему было около 30 лет, звание старший лейтенант совсем не круто. В это время его ровесники уже майоры. Через много лет я узнал, что ротный уволился из Вооруженных сил майором. Не пошла у него служба.
Чего не скажешь, про моего командира Василия Ивановича, который, когда узнал о моем решении, был как-рад за меня.  Сказал:
- Молодец сержант! Учиться всегда полезно для себя, а если это полезно армии и Родине, то это классно-!
Сам он был большая умница! Редко встречаются люди, которые в себе сочетают природные и полученные в труде над собой полезные и хорошие качества.
Лейтенант был всегда элегантен, строен, физически развит, компетентен как офицер и воспитатель солдат, а также чертовски обаятелен. Девчата -связистки со штаба дивизии и солдаты его любили. Он был строг, но справедлив и никогда хамски не относился к подчинённым. Не унижал их человеческого достоинства.
Когда начальник штаба батальона уходил в отпуск или уезжал в командировку, то комбат за него всегда оставлял лейтенанта Кабанова.
Надо было видеть выражение лица ротного, когда наш лейтенант, оставаясь за начальника штаба заходил в расположение.
Ведь по уставу после команды «Смирно», а она подается, когда прибывает старший начальник и потому ротный должен его встретить.
Увидел своего взводного, ротный кривился и говорил:
- Кабанов хватит тут шляться и мнить себя генералом-!
На что тот отвечал:
 - Обязательно стану генералом-!
И ведь стал наш уважаемый лейтенант генералом! Был начальником войск РХБ защиты одного из военных округов.
Старшина роты узнав, что я хочу стать военным по жизни сказал:
- Еще один бездельник! Не поступишь. Не возвращайся. Сгною в нарядах-! Сказано это было очень злобно. Не любил наш старшина офицеров.
Наступил месяц июнь - время сборов поступающих солдат в высшие учебные заведения.
Пробыв месяц на сборах, где мы пытались, без больших успехов, вспомнить высшую математику, химию и физику вернулся в часть и в конце июля направился поступать в Саратовское училище войск РХБ защиты.