Змея Европа и колониальный вор

           Притча о жадности.




Подобна жадность топкому болоту:
Лишь только шаг ступи, и всё пропало -
Увязнешь больше ты за следующим шагом,
Трясина ждёт тебя за третьим шагом,
А там, глядишь, и поминай как звали.


И притча эта очень пожилая:
Ей возраст - полтора тысячелетья.
Её в веках сложили египтяне,
Потом на греческий её переложили,
И я друзья, вам эту притчу расскажу...


Жил человек весьма-весьма богатый,
Имел жену, единственного сына,
Имел слугу и доброго коня.
Купил он дом хороший по дешёвке
Лишь потому, что не было безумца,
Решившегося этот дом купить.
Была тому, серьёзная причина:
В том доме, в тайнике каком-то,
Противная гадюка проживала.
Всяк кто селился там...
Она, смертельным ядом убивала!


И родственники предостерегали,
Предупреждали добрые соседи:
"Не покупай тот дом, а если купишь,
То выследи скорей гадюку эту
И чтоб с бедой не знаться, сразу же убей!"
Он бросился на поиски гадюки
И вдруг заметил маленькую норку,
А рядом с ней червонец золотой...


Находке этой, он конечно удивился
И начал так примерно рассуждать:
Тут несомненно гадины обитель
И здесь её не трудно подстеречь.
Но вот вопрос, каким же проведеньем,
Червонец я нашёл у норки сей?
Ведь дом, я осмотрел весьма подробно,
Быть может, его кто-то обронил?
А может это дар гадюки?
И я с её убийством подожду -
Не повторится ль чудо...

Он с первыми поднялся петухами
И вновь нашёл червонец возле норки.
На третий день опять явилось чудо.
И он уверовал тогда,
Что это, божественная воля проведенья
И он её волшебными дарами
Обогатится, как ещё никто.

И вот, однажды ночью, та гадюка,
Вползла в конюшню
И смертельным жалом в коня вонзилась.
Бедный конь заржал
И начал биться в судорогах страшных.
Встревоженный хозяин прибежал,
Спасти хотел он друга, но было поздно...
Издох его любимец в страшных муках.

Прознали это добрые соседи
И вновь предупредили человека:
"Гадюка твоего коня убила.
Причины нет иной. Ты берегись,
Чтоб не было тебе беды побольше!"

И рассуждает он: "Коня мне жалко,
Он был верен мне и стоил - тридцать золотых.
И всё ж убить гадюку неразумно,
Ведь конь-то мой уже не оживёт,
Гадюка ж через месяц, возместит
Положит мне пред норкой тридцать золотых
И тем закроется моя утрата.
Пока же без коня я обойдусь...
А на людей, я полагаю, не кинется она,
Так пусть себе живёт и радует меня дарами."

Так рассуждая, проживал спокойно он.
А точная гадюка, ему клала червонцы неизменно.
И день и ночь он любовался ими,
От всех, и от жены, и от слуги
Берёг он сладостною тайну эту.
Ещё заря не поднималась с неба,
А он уже летел к заклятой норке,
Чтоб жертву принести своей гадюке
Мясца кусочек, каплю молока.

За месяцем другой проходит месяц,
На третий же, в одну глухую ночь
К слуге гадюка тихо пробралась,
Вонзилась жалом в ногу и тотчас скрылась.
Спросонок завопил слуга от боли,
И не успел ещё придти хозяин,
Как вся нога у бедного распухла
Так, что не трудно было догадаться,
Кто виноват, и чья это работа...
Стонал слуга, от лютой боли корчась,
Но не было ему уже спасенья,
И умер он, промучившись три дня.

На похороны собрались соседи,
Хозяина слуги корили снова
За легкомысленность, неосторожность,
За то, что он гадюку не убил.
А он хитрит: "Да в чём моя вина?
Её я до сих пор не видел
И потому убить её не смог."
А сам соображает про себя:
"Погиб слуга. Он был слуга исправный.
Но без слуги могу я обойтись.
И надобно учесть, что я ему
Уж года за три жалованье должен.

Он сирота. Без родственников жил
И без друзей. И денежки его,
Никто с меня потребовать не может.
Гадюка ж эта каждый день даёт
Доходу больше, чем он в неделю
Мог бы заработать.
А потому бы было глупо, её убить.
Пусть правда, умертвила, живого человека -
Не скотину, но этот человек мне был чужой.
Питаю я надежду, что она не тронет
Ни жену, ни самого меня,
Ни моего родного сына."

Так, уверяя самого себя,
И вовсе не заботясь о семье,
Ни о каких других делах.
Расходы сократил и жил спокойно.
И каждый божий день у норки подбирал
Червонец золотой. Значительную часть
Приобретённых у змеи червонцев,
Он нёс в тайник и радовался блеску
Святого золота, и не желал
Мечты другой, чтоб жизнью бережливой,
Безмерно увеличивать свой клад.

Так миновало месяцев не мало,
Но вот однажды та гадюка снова
Решила вылезть из своей норы.
Вползла в альков и укусила в ногу
Заснувшего хозяйского сыночка.
И бедный мальчик закричал спросонья.
И в ужасе к нему отец примчался,
Но не застал уже при нём гадюки,
И лишь по опухоли понял,
Кто смерти хлопчика его вина.
Не мешкая, он устремился в город,
Врачей и знахарей к нему призвал.
Но как они ретиво не старались -
Массировали, дули, колдовали -
Не помогло ребёнку ничего,
И после суток муки и страданий
Он упокоился в смертельном сне.

На похороны множество народа
Явилось, все родные и соседи.
О смерти сына горько сожалели,
И вновь они хозяина просили
Свой дом избавить от напасти той.
Но он, хоть поражённый прямо в сердце
Потерей сына, всё же не признался,
Что он стремленье к золоту гадюки
Такой кровавой платой окупает.
Была его невиданная жадность,
Сильней его большой отцовской скорби.

Когда же гости разошлись печально,
Тот час же сам с собой наедине
Пустился он в такие рассужденья:
"Мой сын погиб, предела горю нет.
Но если даже я убью гадюку,
Сын не воскреснет, я с женой живой.
И думать должен про живое дело,
Я сына нового могу ещё родить,
А вот волшебной гадины другой
На бренном свете нету.
Придётся поберечься и жене и мне,
чтоб к нам во время сна,
Она в ночи не подползла. Тем часом
Всё будет увеличиваться клад."

И успокоился, и так же продолжал
Сокровища гадючьи собирать,
Утеху в них, всё больше находя...
И чтоб к нему в постель глубокой ночью
Или к жене гадюка не вползла,
Он те постели, словно колыбели,
Подвесил на верёвках к потолку.

Без малого, три года так прошло.
Но вот его жена однажды в полдень
В саду у дома сладко задремала.
И тут её подстерегла гадюка -
Безмолвно выползла на травку из норы
И свешенную руку укусила.
Проснулась сразу бедная жена,
Вбежала в дом с невыразимым криком.
Пока примчался муж её на помощь,
Рука бедняжки до плеча распухла.
И сразу понял муж её в чём дело,
И вновь помчался в город за врачами,
Он обещал им золотые горы,
Но все бессильны были перед ядом,
И через сутки умерла жена.

Что говорить о тех похоронах!
Естественно, что родственники снова
С укорами накинулись на мужа,
Что легкомысленно терпел гадюку,
Жену свою тем самым погубив.
Но бесполезны были все укоры,
Они ведь жизни не вернули мёртвой,
Они, вдовца души, не изменили.
И вот, свою жену похоронив,
Он запер дом на крепкие запоры.
Порвал все отношенья с внешним миром,
Ни к родственникам, ни к своим соседям
Не заходил. Лишь изредка за пищей.
И умножал своё богатство, не зная для чего.


И вот, однажды в час вечерний он
Уселся на пол, клад пересчитывая свой.
Он сотни раз его перепроверил,
Пересыпал червонцы золотые,
Змея меж тем, к нему подобралась,
И приподнявшись, укусила в руку.
И зубы сжал несчастный человек
И, обернувшись, увидал впервые
Он маленькую серую гадюку.
Она ползла, ползла себе спокойно
К своей норе и в ней бесследно скрылась.

Он страшной болью был пронзён до сердца
И, как помочь себе не понимая,
Высасывать со всею силой начал
Он маленькую ранку на руке.
Перевязал её пониже локтя,
Разрезал рану он и снова начал
Кровь почерневшую без устали сосать.
И так до самой полночи томился.

И вот в тревоге страшной, обессилен,
Лёг он в свою подвешенную люльку.
Уснуть никак не мог в тоске предсмертной
И со слезами обратился к богу:
"Могучий бог, создатель всей вселенной,
Пославший мне такое искушенье,
Прошу тебя, верни мне вновь здоровье
И дай на свете мне пожить дотоле,
Пока смогу я всё своё богатство
Употребить на добрые дела."

Да! В чудеса и бога мы не верим,
Мы иногда их в притчах допускаем,
И мы на сей раз тоже их допустим.
Тем более что вероятность есть,
Что, в медицине будучи невеждой,
Он инстинктивно сам себе помог.
Представьте, опухоль сошла помалу,
И человек здоровым стал, как прежде,
И принимал гадюки приношенья,
Но только не червонцы золотые,
А жемчуга, рубины, бриллианты
Он у змеиной норки находил.

И был он потрясён впервые,
Увидев подношенье это.
Он не знал, что делать,
Но придумал вскоре, простую деревянную
Копилку для дорогих каменьев смастерить.
Он в землю золото своё зарыл,
Себе на жизнь оставив только малость,
Копилку ж под подушку положил
В своей большой постели колыбели.

Вот так он жил спокойно, безмятежно,
Всё драгоценности свои перебирая,
Любуясь их неотразимым блеском.
А добрые дела? О них он позабыл.
А если изредка про обещанья богу
Он вспоминал, то рассуждал он так:
"На свете нищих много - я один.
Ну каждому раздам я по копейке,
Богатыми они от этого не будут,
А сам-то я таким же стану нищим."

Минуло много месяцев. Однажды
Он вышел из дому купить чего-нибудь,
И тут его подстерегла гадюка.
Она тихонько выползла из щели
И, кренделем вокруг его ноги
Свернувшись, ужалила в икру.
И ужаснулся он, узрев её вторично,
А она спокойно,
Закончив дело, уползла в нору.

Мгновенно ногу он перевязал
Каким-то пояском, но только это
Не помогло, нога тотчас распухла.
Боль доняла его, и он что было духу
Помчался в дом, там соли взял морской
И ею до полудня, укушенную ногу тёр.
Но, вот увы, ему что час, то становилось хуже.
И снова стал он к богу обращаться
И каяться в обмане и просить
Его вторично о своём спасенье.
И снова обещал он все богатства
Раздать во славу божью,
Конечно если он останется в живых.
И толь его молитва помогла,
А то ли самопомощь,
Но встал он всё же на ноги опять.

Четыре месяца с тех пор прошло.
Копилка деревянная полна
Каменьями, чуть не до самой крышки
И душу веселил их яркий блеск.
И жадный человек опять забыл
И покаяния и обещанья богу.
Берёгся он гадюки как огня.
И всё-таки однажды, тёмной ночью,
Когда он мирно спал в постели,
Змея каким-то образом смогла
К нему пробраться. И в сердце
Прям вонзила ему жало.

И тут уже, конечно,
Не смогли ему помочь ни бог, ни медицина.
В мучениях он прожил до рассвета
И умер.

Вот и притча вся.

Наказывать порок - великая наука,
И в деле сем годится и гадюка.



 Русский писатель Иван Франко.