Придуманная жизнь

Когда мы приезжаем на репетицию, ты всегда собран, по-военному строг к себе и ко мне, немногословен. Внутренняя работа начинается за час до начала репетиции, и мы собираемся в безмолвии. Рубашка или футболка, брюки или джинсы, кроссовки или летние сандалии -  ты не разрешаешь прикоснуться к своей одежде перед репетицией. Перед самым выходом, в дверях, ты притягиваешь меня к себе, перед зеркалом и смотришь, как я одета. С самого начала нашей жизни знаю - в день репетиции надо одеваться строже, незаметнее. Никаких украшений, никакой косметики, никаких ярких цветов.
В другие дни ты только рад моим цветастым маечкам и рубашкам. Но в день репетиции - все строго. И мы идем к метро в молчании, и в вагоне ты ничего не читаешь, до самого театра ты погружен в себя, в уже задуманное.
На проходной коротко здороваемся с охраной и коллегами. Проходим в гримерку, скидываем вещи и одежду. Распечатку роли, реквизит, костюм. И в класс или на сцену. В дни репетиций я сижу в зале. Подальше от тебя, но наготове фотоаппарат, диктофон и смартфон. Мне в эти часы работать больше, чем кажется. Запомнить, заметить, поймать каждое слово, каждый жест. И потом, вечером, все рассказать и показать тебе. Обработать видео и фото, записать наблюдения, чтобы утром ты все прочел и увидел.
Ты выходишь в центр класса или на сцену. Режиссер командует "тишина", труппа готова. И созидается мир. И летит время.
Я чертовски устаю от этих дней, но они кормят мой дар и наш с тобой мир. Ты - актер, я - писатель, ты созидаешь театр, я пишу о нем, ты приводишь ко мне своих друзей и коллег по сцене, я вглядываюсь в каждого, беру интервью, рассказываю о впечатлениях от их работ. И все это вместе - наша жизнь.
Выбросы творческой энергии такие, что я взрываюсь уже к концу первого часа репетиций и строчу в своей записной книжке наброски, образы, строки, стихи. К концу репетиции материала будет столько, что хватит на несколько дней тщательной отделки и письма. А ты на сцене или в классе - идешь своей нелегкой дорогой. Твой герой, новый или старый, обновить или создать заново, распутать или запутать. И голос, что садится к концу репетиций. Сколько раз ты подходишь к своей партии, к каждой мелодии, к высоте, чистоте, силе звука, окраске, ритму и интонации. Ты разбираешь ноты и слушаешь аккомпанемент, говоришь с концертмейстером и оркестром, вытачиваешь своего героя и снова ищешь. Я знаю, как ты устаешь, по дороге домой ты дышишь тяжело, молчишь, а бывает так, что ты молчишь два дня, если нет репетиций или спектакля.
Тихий и упорный, злой на себя и добрый к другим. Костюм и реквизит, истерзанные, вымокшие от твоего пота, восстанут к спектаклю. Гример показывает тебе наброски, и вместе вы можете просидеть долго - ты привык гримироваться сам, ты любишь быть независимым. Кисточки и пуховки, пудра и краски - ты можешь пять раз накладывать грим на репетиции, добиваясь, чтобы твой герой был таким, каким он должен быть. Изнутри - наружу, снаружи - внутрь. Все связано, все навеки связано, а ты сам - узел.
Когда режиссер объявляет перерыв, ты смотришь на меня. И я улыбаюсь из темноты. Ты не всегда видишь мое лицо, но это мелочи, ты почувствуешь меня, в любой точке зала, в любом углу класса.
Когда наступает время хореографии, ты очень долго приводишь свое тело в форму. С годами тебе стали корректировать рисунки танца, но иногда ты просишь усложнить. И твое тело, неистовое в любви, чуткое и звонкое, мягкое и нежное, служит. Ты бережешь тело, потому что годы берут свое, но только на репетициях. Потом, на сцене, в спектакле - твое тело  зазвучит все разом, засветится, но на репетициях по хореографии ты особенно осторожен. Позже, с врачом или тренером, мы сгладим противоречия, найдем правильные тренировки для подготовки, найдем специальные накладки для коленей или локтей, если предстоят трюки, найдем корсет или браслеты, перераспределим нагрузку на мышцы или сделаем движения другими. Но на репетиции ты жесток, ты требуешь и сражаешься с самим собой. Для того, чтобы тебя останавливать - есть я. Потому что я чувствую твое тело, как свое, а еще - ты на репетициях носишь специальные датчики, которые связаны с компьютерной программой, и мы потом разберем все данные, что записывает умная программа. Пульс, давление, кислород, температура - все это можно заставить работать, все можно контролировать и понимать, чего хочет тело.
Я сижу в зале, почти не дыша. Мы питаем друг друга.
До репетиции, задолго до первых читок - мне надо наполнить тебя грядущим. После премьеры все вернется, сторицей.
Когда ты получаешь новую роль, материалы ищу я, создаю карту для каждого персонажа. А потом ты берешь пьесу и следуешь по моим картам. Ты ищешь героя, а я веду тебя под руку. Потому что я из нового поколения зрителей, а ты — хочешь говорить с каждым поколением на его языке. Другой наш друг, врач, позже выслушает тебя и выскажет свою точку зрения. Он из другого поколения. А твоя давняя подруга, что еще старше, выскажет свое мнение. Вот так, из трех-четырех разговоров, обсуждений и прогонов ты выберешь нужное, самое верное, самое точное видение роли.
Со старыми персонажами еще интереснее, ты играешь с традициями исполнения, с мимикой и жестами. А ты - мой. Без тебя нет моих стихов, нет прозы и журналистики. Без меня - ты был бы пригашенным светильником, так ты сказал после первой репетиции, где я побывала.
Серые твои глаза к концу репетиции становятся темнее, все накоплено в теле и душе за эти часы. Мы едем домой в молчании, я кормлю тебя за три часа до сна, а потом ты долго сидишь у окна, выходящего на шумную улицу или мы идем гулять до темноты. Мы садимся подальше от людей, в нашем парке, мы слушаем себя, пьем вечерние сумерки и ждем звезду. И когда загорается алмазная пыль, ты берешь меня за руку, целуешь тыльную сторону ладони и киваешь в сторону дома. Я обнимаю тебя и веду спать.
Перед сном ты иногда принимаешь ванну. Я читаю на кухне или в спальне, иногда засыпаю. Ты всегда обнимаешь меня, когда засыпаешь. И не отпускаешь всю ночь. Только когда болеешь ты или я, мы не обнимаем друг друга. Просто лежим рядом и слушаем дыхание. Наши тела научились договариваться, как лучше.
Репетиция всегда проверка и испытание. Ты расчетлив и трезв, когда вы ставите новый спектакль. На последних предпремьерных прогонах пойдет волна, полновесная сила, которую ты вложишь в героя. А на репетициях ты экономишь каждый заряд. И все это для того, чтобы развернуть свою задумку в полный рост на премьере. Взрыв, ошеломительная игра, слепое обожание зала, как новичков, так и завсегдатаев. Ты зажигаешь огонь только на спектаклях, ты шел к этому методу слишком долго. Но оно всегда того стоит.
А  я рядом. Внутри тебя, снаружи, в зале, в постели, в сердце и над ним. Как и ты.
Когда репетирую сама, ты не задаешь вопросов. Мое искусство проще и примитивнее, чем твое. Но все, чему возможно научиться у тебя - все приходит на твоих репетициях.
 
***
Когда ты накладываешь грим, я всегда отворачиваюсь к окну. Плохая примета - смотреть в зеркало вместе с готовящимся к роли актером. Но вот чуть слышно щелкает крышка шкатулки, это значит, ты снял заветные кольца и готов. Ты всегда снимаешь их перед выходом. Они хранят тебя до сцены. На сцене или в кадре их не должно быть. Четыре стороны света, четыре кольца. Мы оба любим подвески и талисманы.
- Ну как? - спрашиваешь ты.
- Здравствуйте, ... - И я называю имя твоего героя. Потому что он передо мной, а не ты. Он, а тебя уже нет рядом. Я знаю, где все они, твои герои, спят до срока. До взмаха кисточки для грима. До первой застежки на костюме, который ты надеваешь. Но когда поднимается кисточка — ты сам отступаешь. Выходит он, твой герой. Или героиня. Ты вернешься, ты всегда возвращаешься.
Но эти секунды: когда ты снимаешь кольца и гримируешься, когда облачаешься - самые трудные для меня. Я теряюсь и могу сбить настроение. Потому молчу и не смотрю до тех пор, пока ты не заговоришь со мной. Ты вернешься. Но чтобы вернуться, ты должен уйти.
- Ни пуха, ни пера!
К черту. - И ты уходишь. А я пробираюсь на самый верх, на самый верхний ярус. Там мое место. Мой бинокль и фотоаппарат. Мой компьютер и блокноты. А ты - внизу, в круге света. Там, в моем сердце. Оно всегда - там, внизу. Ты выходишь не на сцену, ты проходишь артерией коридора в мое сердце. И снимаешь кольца, чтобы не оцарапать его изнутри. Чтобы не пробить тончайшей стенки реальности, чтобы волны буйного и щедрого моря-мастерства, беспощадного, как настоящая стихия - на три часа царили в нашем театре. Последнем корабле, что несет пассажиров-зрителей к берегу, из эпохи цифры в эпоху искусства. С каждым годом пассажиров все меньше. Ты - мой капитан, в твои руки, крепкие и надежные, в теплые пальцы твои - я вверяю свое сердце. Душа моей души, свет во тьме, человек, что вошел в мое сердце целиком.

***
Сказки о разлуке и обретении, мотивы мировой культуры, всё и всегда случается наяву, с каждым из нас, никто не избежит судьбы. Человек прорастает из Куна и легенд о древних богах, проходит средневековье в юности и пролетает ренессанс и остальные эпохи. Те, кто задерживаются в одном из времен - становятся реконструкторами. Те, кого выносит из круга жизни и познания мировой культуры, становятся толкиенистами. Те, кто познал все круги мировые, становятся актерами, совершенными зеркалами. Живыми зеркалами, зеркалами, что отражают и преумножают свет. А великие актеры - становятся маяками, они не просто отражают и усиливают свет, они способны собрать силу своего дара в один пучок света, направить всё свое мастерство в нужную сторону, указать путь, предостеречь о скалах, спасти.
Ты - мой простой великий актер. Потому что ты не стал мега-популярным или ВИП-персоной. Но ты прослужил более четверти века одному жанру, одному репертуару, одному амплуа и одному театру. А потом - ты мягко скользнул на следующий уровень мастерства во время очередного спектакля. В тот день, когда это произошло, мы и встретились. Наша история - началась в тот день, когда ты стал простым великим актером.

***
Я стою у окна. С тех пор, как мы встретились, я больше не пользуюсь макияжем. Потому что грим - часть твоего ремесла, не моего. Мое - после сцены снять костюм и грим, помочь тебе вернуться. Снять, раскопать случившееся, помочь вернуться. Не ко мне. К себе самому.
Ты ловишь губами мои пальцы, пока я осторожно снимаю слой за слоем, грим, костюм, напряжение, усталость... Целуешь кончики пальцев, подушечки, играешь с ними, как новорожденный ребенок. Тебя давно не смущает, что мои руки пахнут табаком. Я курю, ты нет.
Ты улыбаешься, закрывая глаза, чтобы я смогла снять тушь и тени. Улыбка проступает, как звезда в небесах. Я целую ее первой. Первой. Потому что ты - последний. Моя последняя звезда, подарок судьбы, жизнь  и судьба. Кастор. Брат Кастор, служитель нашего общего культа.

***
Мы одеваемся и выходим из здания. На проходной ты всегда чуть сжимаешь мою руку. Здесь когда-то мы встретились в первый раз. Я отвечаю, чуть сжимая твою огромную ладонь в ответ. Помню. Спасибо, что ты есть, что мы есть.
И мы выходим в ночь. Иногда тебя встречают поклонники. Я отступаю в тень или прохожу чуть вперед. Иногда помогаю сфотографироваться, помогаю подержать вещи, чтобы ты мог дать автографы.
Но потом, когда схлынет волна благодарности, когда ты подаришь людям частицу себя, мы всегда обнимаем друг друга и уходим, обнявшись. Тебе нужно знать, что мир - отвечает. Но еще нужнее - в эти мгновения, после встречи с другими людьми, вернуться к своим мыслям после спектакля. К себе самому. К нам и нашим проектам.
Мы идем к метро разными маршрутами, каждый раз, чтобы не повторить той, первой, страшной ошибки. Но о страшном - я напишу потом, потом. Но ты боишься арки, что зияет черной пастью неподалеку от твоего театра. А я боюсь скользкого обледенелого спуска. Мне тяжело идти по льду, я еще не совсем оправилась. Но мы пойдем так, как захотим, мимо страхов прошлого. Потому что теперь мы уже не боимся.

Иногда берем такси. Значит, в этот вечер, тебе тяжело. Тебе больно от нахлынувших воспоминаний, от случившегося форс-мажора, от чего-то, что тебя задело во время работы. Редко, но такие вечера случаются.
Позже мы сидим на кухне, ты распахиваешь окно и цедишь слова. Ты рассказываешь, рассказываешь. Тысячи оттенков, наблюдений, чувств - все ты расскажешь до рассвета. Старые переживания, новые, сегодняшний спектакль и сотни других - тебе надо выговориться, а мне надо запомнить. А потом умолкаешь.
Последнее время мы редко срываемся. Слишком много хорошего смывает слишком много плохого, что с нами произошло. 

***
Что бы ни было с нами, душа моя, спасибо, что мы были и есть, что мы встретились, что мы вместе. Душа моя, не в нашем возрасте быть такими счастливыми, но мы, наверное, заслужили.