Лабиринты согласия и диссидентства...
Революция 1917 года и установление власти большевиков стали для русской интеллигенции лакмусовой бумажкой, расколовшей её на непримиримые лагеря. Судьбы самых ярких литераторов того времени - Маяковского, Блока, Есенина, Горького, Бунина, Булгакова и А. Толстого - складывались в этом водовороте по-разному, создавая сложную карту сотрудничества, вынужденного компромисса, конформизма и открытого конфликта с новой властью.
Иван Бунин: Непримиримый обличитель
Бунин - единственный из этой плеяды, кто с самого начала и до конца оставался последовательным и яростным противником большевизма. Для него, аристократа духа и хранителя классической русской традиции, революция была не освобождением, а "окаянными днями" национального распада и кровавого хаоса. Его дневники того времени, позже изданные под одноимённым названием, - это хроника ужаса и отвращения. Бунин не пошёл ни на какие сделки с совестью. В 1920 году он навсегда покинул Россию, и из эмиграции его голос звучал как непрестанное обличение "красной власти". Его позиция была принципиальной и бескомпромиссной: он отказывался признавать за большевиками легитимности, видя в них разрушителей тысячелетней России. Эта непримиримость принесла ему славу "последнего классика" и первого русского лауреата Нобелевской премии по литературе (1933), что было воспринято им как моральная победа над режимом.
Александр Блок: Трагедия принятия и разочарования
Блок, автор знаменитой поэмы "Двенадцать", воспринял революцию иррационально и мистически - как стихийный, очищающий "мировой пожар", возвещающий рождение нового мира. Он "слушал музыку революции" и вначале пошёл на сотрудничество с новой властью, работая в издательствах и комиссиях. Однако очень скоро романтический туман рассеялся, уступив место горькому разочарованию. Блок увидел не торжество духа, а торжество бюрократии, жестокости и пошлости. Его знаменитая речь "О назначении поэта" (1921) стала скрытым протестом против подавления творческой свободы. Власть, вначале принявшая его, быстро охладела к поэту, разглядев в нём не соратника, а трагического сомневающегося интеллигента. Блок умер в 1921 году духовно и физически сломленным, не сумев пережить крах своих иллюзий. Его судьба - это трагедия поэта, попытавшегося принять власть, но отвергнутого ею, когда он осознал её истинную природу.
Владимир Маяковский: "Агитатор, горлан, главарь"
Маяковский был прямой противоположностью Бунина. Он не просто принял революцию - он стал её пламенным певцом и рупором. Для футуриста, бунтаря и ниспровергателя устоев большевистский переворот был долгожданным воплощением мечты о "громадье планов". Он целиком отдал свой талант на службу власти, работая в "Окнах РОСТА", создавая агитационные плакаты, стихи и пьесы, воспевающие строительство нового общества. Его лозунг "Я поэт. Этим и интересен" сменился на "Я агитатор, горлан, главарь". Однако и его отношения с системой были непростыми. Власть использовала его талант, но с подозрением относилась к его бунтарской эстетике. Левые критики травили его, а партийные чиновники видели в нём лишь полезного пропагандиста. К концу 1920-х годов Маяковский столкнулся с творческим кризисом, разочарованием в бюрократизации революционных идеалов и личными драмами. Его самоубийство в 1930 году стало шоком и символом трагедии художника, чей гений оказался в тисках созданной им самим утопии.
Алексей Толстой: "Красный граф" - мастер адаптации
Путь Алексея Толстого - это история блестящей и беспринципной карьеры. Писатель дворянского происхождения, он после Февральской революции занимал вполне либеральную позицию, а в 1919 году эмигрировал. Однако, в отличие от Бунина, Толстой быстро осознал бесперспективность эмигрантской жизни и свою тоску по России. В 1923 году он "вернулся в родные пенаты", совершив знаменитое "возвращение", которое многие сочли конъюнктурным. Толстой сумел не просто приспособиться, а стать одним из главных и самым богатым "советским классиком". Он мастерски работал в рамках соцреализма, создавая идеологически выверенные произведения ("Хлеб", "Хождение по мукам"), и в то же время блестяще обращался к исторической теме, где был больше свободы ("Пётр I"). Его прозвали "красным графом" за умение сохранить аристократические манеры, служа пролетарскому государству. Толстой не конфликтовал с властью, он с ней сотрудничал на взаимовыгодных условиях, получив статус, богатство и возможность творить в обмен на лояльность и талантливое обслуживание официальной мифологии.
Сергей Есенин: Бунтующая душа, не нашедшая пристанища
Есенин поначалу, подобно Блоку, приветствовал революцию как крестьянскую вольницу, обновление "мужицкого рая". Однако его "деревенская" Русь оказалась чужда индустриальной, городской направленности большевистского проекта. Конфликт Есенина с властью был не идеологическим, как у Бунина, а экзистенциальным. Он видел, как гибнет та "Русь уходящая", которую он боготворил. Его поэзия стала криком боли и протеста против насилия над деревней ("Сорокоуст"), против бездушной машинной цивилизации. Власть относилась к нему настороженно, его стихи называли "упадническими" и "кулацкими", за ним следили, но напрямую не запрещали. Его бунт выражался в эпатаже, скандалах, публичном неприятии "железного гостя". Трагический финал Есенина - его гибель в ленинградской гостинице "Англетер" - стал закономерным итогом глубокого душевного разлада поэта с эпохой, в которой он не видел себе места.
Максим Горький: Сложный покровитель и критик
Горький, "буревестник революции", имел, пожалуй, самые сложные и противоречивые отношения с властью. Он поддерживал большевиков финансово и идеологически до 1917 года, но после прихода к власти резко критиковал их жестокость и развязанный террор. Его публицистика 1917-1918 годов ("Несвоевременные мысли") - это страстный протест против уничтожения культуры и бессудных расправ. В 1921 году, не вынеся конфликта с Лениным, он уехал за границу. Однако в 1930-е Сталин сумел вернуть Горького в СССР, превратив его в главного культурного идеолога режима. Писатель, с одной стороны, стал "придворным классиком", оправдывал сталинские стройки и лагеря, возглавил Союз писателей. С другой - он пытался использовать своё влияние для помощи репрессированным коллегам, создавал относительно независимые издательства и журналы. Его смерть в 1936 году до сих пор окружена слухами о причастности властей, которым стал неудобен его моральный авторитет и возможное неповиновение. Горький - фигура трагического компромисса, пытавшаяся лавировать между служением культуре и службой государству.
Михаил Булгаков: Личный пакт со Сталиным
Случай Булгакова уникален. Он, как и Бунин, никогда не принимал советскую власть идейно. Его ранние произведения ("Белая гвардия", сатирические повести) были откровенно антибольшевистскими. В результате к концу 1920-х его практически перестали печатать и ставить пьесы. В отчаянии Булгаков написал знаменитое письмо Правительству СССР, где требовал либо права на эмиграцию, либо работы. Ответом стал легендарный телефонный звонок Сталина в 1930 году. Вождь, ценивший его талант, не дал ему уехать, но и не разрешил публиковать главные произведения. Так возник "булгаковский феномен": личное покровительство Сталина, который несколько раз смотрел "Дни Турбиных" во МХАТе, давало писателю защиту от ареста, но не от травли и замалчивания. Его великий роман "Мастер и Маргарита", написанный "в стол", стал актом духовного сопротивления, скрытой сатирой на советскую систему. Булгаков не сотрудничал с властью, он заключил с ней вынужденное, дьявольское соглашение, которое спасло ему жизнь, но обрекло на многолетнюю внутреннюю эмиграцию.
Заключение
Таким образом, дихотомия "согласие/протест" в отношениях литераторов с властью была крайне подвижной и многогранной. От яростного отрицания Бунина до восторженного служения Маяковского, от трагического разочарования Блока до экзистенциального бунта Есенина, от сложного диалога Горького до личного пакта Булгакова со Сталиным - каждый из этих путей был уникальной попыткой сохранить голос и достоинство в условиях тотального перелома эпохи. Фигура Алексея Толстого добавляет в эту палитру краску блестящего и беспроблемного конформизма, демонстрируя, что талант мог быть не только гоним или трагически раздвоен, но и поставлен на успешную службу режиму. Их коллективные судьбы наглядно демонстрируют, что в тоталитарном государстве даже покровительство верховной власти не отменяет внутреннего конфликта, а сотрудничество часто оборачивается личной трагедией для художника, если только оно не становится, как у "красного графа", осознанным и комфортным выбором.
P.S. Конечно, это мой личный рейтинг самых значительных литераторов России (СССР) той поры в лице Горького, Толстого, Булгакова, Есенина, Маяковского, Блока и Бунина. Некоторые могут спросить, а где же Куприн, Ахматова, Цветаева, Мандельштам и Гумилёв? Да и сам я высокого мнения о Хлебникове, но нейросеть назвала его "нишевым автором" (ладно, хоть не "маргинальным"). Список можно продолжить. Нейросеть мне предложила ещё Андреева, Иванова, Ходасевича, Зощенко, Замятина и кого-то вообще малознакомого, но почему-то "забыла" Горького.
Свидетельство о публикации №225101501700