Легенда о наливных судах Нобеля

 По улице Фрунзе, на противоположном краю Большого Извоза, от здания бывшей двухэтажной школы, стоит маленький домик. Сейчас у дома сменилось уже много хозяев, но в шестидесятых годах прошлого века там проживала пожилая старушка Нина Дмитриевна.
 
 Всей её радостью в жизни были кошки, она могла весь день разговаривать с ними как со своими детьми, которых у неё не было. Особенно выделялись у неё два огромных котяры, вечно недовольных и злых, шипящих на нечастых гостей в её доме.
 
 Звала она их по именам: Яшка и Микишка, третьей в кошачьем ранге была трёхцветная кошка Маришка. Каждое утро, все соседи в округе, слышали голос Нины Дмитриевны, зовущей своих питомцев: «Яшка, Микишка, Маришка!». Кошачье племя просыпалось, томно потягивалось и медленно направлялось к приготовленным мискам с едой. Но рассказ не о кошках.

 В молодости, как поведали старожилы, Нина Дмитриевна была отчаянная модница, но при скромном жаловании учителя начальных классов, каждый раз покупать обновки она не имела возможности. Её выручала ножная швейная машинка «Зингер», которая на много пережила свою хозяйку.

 Умение шить очень выручало Нину Дмитриевну, кроме того, выйдя на пенсию, она продолжала шить платья на заказ, что приносило ей дополнительный доход. Чтобы быть в курсе новинок модных фасонов, она выписывала журналы, к которым прилагались выкройки модных изделий.

 Одним из таких журналов, ещё в дореволюционные времена, был журнал «Нева». Все эти журналы Ниной Дмитриевной аккуратно складывались, подшивались по годам, а выкройки складывались отдельно и использовались по мере надобности.

 Однажды, когда я шёл мимо дома Нины Дмитриевны, она обратилась ко мне и попросила помощь ей достать застрявшего под домом котёнка. В подпол вела очень маленькая дверка, куда мог пролезть только я. Поэтому, вооружившись веником, чтобы сметать паутину, я с некоторой опаской полез в тёмное пространство подпола. Это была размещённая между стен фундамента дома небольшая каморка, в которую складывались ставшими теперь ненужными старые вещи, старые пачки газет и журналов. Всё это было покрыто вековой пылью и паутиной.

 За одной из таких куч спрятался маленький котёнок, который отчаянно мяукал, но не мог выбраться наружу. Его-то мне и предстояло спасти. Сметая перед собой целые полотнища пыльной паутины, я медленно перемещался по подполу. Свет в каморку поступал только через входную маленькую дверку.

 Когда мои глаза немного привыкли к темноте подполья, я разглядел пачки журналов и газет с необычным оформлением обложки, достав из-за одной из пачек бедного котёнка, прихватил одну из пачек с собой. Спросив разрешения у Нины Дмитриевны, я унёс эту пачку с собой. Дома я рассмотрел её более внимательно, это оказалась целая подшивка журнала «Нева» за 1894 год.

 В школу я уже начал ходить, но вначале меня поставил в тупик необычный, как оказалось позже, ещё дореформенный шрифт издания, с множеством твёрдых знаков и некоторыми непонятными буквами. Но позже, с помощью своих братьев, я стал понимать статьи из этого издания. Старшему моему брату понравился напечатанный там рассказ «Бабушкин внук», он читал его просто запоем. Мне же нравилось рассматривать литографии из этого журнала, особенно рекламу объявления на последних страницах каждого номера.
 
 С удивлением я узнал, что в давние времена современное слово «одеколон», писалось тогда, как два слова «Оде колонъ». Запомнилась девочка из рекламы, вставшая на цыпочки и красиво выводящая каждую букву на доске название рекламы – «Горячий Шоколад». Аккуратно сложенный вдвое, лежал там и цветной портрет последнего царя Николая II во всех регалиях.

 Постепенно вникая в смысл напечатанных там статей, неожиданно я обнаружил там статью, описывающую соляные промыслы Астраханской губернии. Отмечалось, что в Астраханской губернии, в нескольких верстах от Мамаева вала, рядом со слободой Владимировкой, в рабочем посёлке Петропавловке (бывшей Шумиловке) имеется солемельница, молотая соль из которой на деревянных баржах доставляется на ярмарки Нижнего Новгорода и другие города Поволжья.

 К статье была приложена и литография, показавшаяся мне удивительно знакомой, вернее то, что было изображено на ней. А изображено на ней была небольшая площадка, к которой подходили железнодорожные рельсы с небольшими вагонами и на самой площадке лежали кучи поваренной соли. Всё это было изображено на фоне двухэтажных домов из просмолённого бруса, из такого же бруса изготавливали баржи для перевозки соли по Волге.

 Вот именно эти двухэтажные дома показались мне удивительно знакомыми, вернее я их точно узнал, они и сейчас стоят в Петропавловке рядом с местом, где когда-то была пристань, к которой в советские времена причаливали суда на подводных крыльях «Ракеты» и «Метеоры» движущиеся от Астрахани до Волгограда. Не редко причаливали к пристани и круизные корабли, идущие по маршруту от Астрахани до Нижнего Новгорода и обратно.

 Уже в более зрелом возрасте я бродил там по железнодорожной насыпи с фотоаппаратом в поисках красивых видов. Красивый деревянный дебаркадер, служивший пристанью и визитной карточкой Ахтубинска, к тому времени уже сгорел и затонул. У старой солемельницы встретил я пожилого рыбака, мирно сидящего с длинным удилищем в руках. Особого клёва не было, поэтому он, увидев в моих руках фотоаппарат, заговорил со мной.

 Оказалось, что когда-то он был капитаном речного буксира, во время Великой Отечественной войны водил баржи с продовольствием и топливом в осаждённый Сталинград. Ему было, что рассказать мне о тех «огненных» рейсах. В середине нашей беседы, он неожиданно задал мне вопрос, который поставил меня в тупик.

– А ты знаешь, кто первый придумал нефть перевозить в танкерах?
– Ну, наверное, арабы с американцами в Саудовской Аравии.
– А вот и нет! – весело засмеялся пожилой капитан. – Американцы качали нефть по трубам, перевозили в железных бочках или в железнодорожных цистернах, а перевозить нефть в наливных судах стали впервые в России, по реке Волге.

 Усевшись поудобнее на бок перевёрнутой лодки она повёл свой рассказ о том, что знал с самого детства. В России нефть с незапамятных времён добывали на Апшеронском полуострове рядом с городом Баку. Там, ещё до прихода туда турок, находился храм огнепоклонников, так называемых последователей Зороастры. Стекались к нему паломники из Индостана, из Персии с берегов междуречья Тигра и Евфрата, а также из стран центральной Азии.

 Рядом с храмом, стоящим над вечно горючим пламенем, нефтяные газы, сквозь трещины в почве подымались наружу, где воспламенялись на открытом воздухе, были отрыты несколько неглубоких колодцев, откуда нефть черпали как воду. Перевозили нефть или в глиняных кувшинах или в кожаных бурдюках. Целые караваны верблюдов брели вдоль берегов седого Каспия, развозя нефть по странам Востока и Азии.

 Всё изменилось с того момента, когда пришли туда русские купцы и первые промышленники. Они заменили кувшины и бурдюки на деревянные бочки, но бочки обходились промышленникам даже дороже, чем сама нефть, так как доставка леса производилась издалека, по реке Волге с берегов Оки и Камы. Благодаря смекалке братьев Нобелей всё кардинально изменилось, выросли объёмы доставки нефти для развивавшейся промышленности в России.

 Братья Нобели были шведами по происхождению, ещё их отец, как опытный механик был приглашён в Россию, где обрёл новое Отечество. Двое из братьев, Людвиг и Роберт, выучились в России и занялись добычей нефти на Апшеронском полуострове. Старший же их брат Альфред – вошёл в историю, как изобретатель динамита и рядом работ по изготовлению других взрывчатых веществ, за что был удостоен звания почётного инженера-технолога. Позже, на доходы от своих предприятий он организовал фонд, который ежегодно присуждает престижную международную премию его имени, «за выдающиеся научные исследования, революционные изобретения или крупный вклад в культуру, или развитие общества».
 
 Вначале Роберт, а потом уже в основном только Людвиг, проложили первый железный трубопровод, по которому паровые насосы качали нефть от скважин до города Баку на завод по её переработке. Использование деревянных бочек было слишком затратное дело, да и загрузка-разгрузка требовала много затрат и усилий.
 
 Тогда Людвиг Эммануилович Нобель, по своему проекту заказал постройку в Швеции первый наливной пароход, назвав его «Зороастром». Строительство такого парохода происходило впервые, было допущено много ошибок, которые были устранены в процессе его эксплуатации, кроме того, строительство его обошлось Нобелю чрезвычайно дорого. Но первая же перевозка окупила все затраты с лихвой. Разгрузка и погрузка его осуществлялась паровыми насосами, что занимало мало времени и не требовалось огромного количества грузчиков.

 Глядя на его успехи, другие промышленники стали тоже строить суда такого же класса. Людвиг продолжал совершенство своих проектов с учётом выявленных ошибок, вскоре у него уже имелся целый нефтеналивной флот. По Каспийскому морю и по Волге вслед за «Зороастром», до Нефтяного городка Нобеля в Царицыне, уже ходили «Брама», «Будда», «Моисей», «Магомет», «Спиноза», «Линней», «Дарвин» и другие.
 
 Первоначальный проект претерпел значительные изменения: внутри корпуса судов устанавливали один общий резервуар с усиливающими перегородками, предусмотрели отвод нефтяных газов через полые мачты парохода и вывод их в атмосферу из их верхушки на значительной высоте, что улучшило вентиляцию нефтяного резервуара. Предусмотрены меры противопожарной безопасности и неукоснительное их соблюдение.

 В городе Царицыне, между двух глубоких оврагов, ранее служивших местом приюта шаек разбойников и беглых жуликов, был построен Нобелевский нефтяной городок, к которому были подведены пути Грязи-Царицынской железной дороги. На самом верху обрыва были установлены шестнадцать железных цистерн, по внешнему виду напоминающими огромные калмыцкие кибитки.

 Рядом с цистернами построили бондарный цех, где изготавливали керосиновые бочки, откуда они по специальному жёлобу скатывались в овраг, где в огромном длинном сарае их обмазывали клеем внутри для уменьшения утечек и впитывание деревом, а снаружи их окрашивали и сушили до востребования. Но перевозка бочками уже почти не использовалась, в основном вся перевозка нефтепродуктов осуществлялась нефтяными вагонами.

 Такая перевозка обеспечивала дешевизну и лёгкость перегрузки керосина и нефтепродуктов, безопасность от пожара, устраняла утечки в воду, неизбежную при перевозке продукции в деревянных бочках и баржах. Грузоподъёмность нефтеналивных судов была значительно больше, чем грузоподъёмность барж, так как вес самой деревянной тары был тоже значительным.
 
 О пожарной безопасности Людвиг Нобель заботился даже лучше, чем власти города Царицына. Имелся пожарный инвентарь, у каждой цистерны имелся отдельный громоотвод, вокруг проложен водопровод, накопительная башня которого исполняла роль каланчи.
 
 Над самым обрывом стоял каменный дом, в котором постоянно находился управляющий и его контора, то есть всё производство было под постоянным наблюдением. Вокруг зданий и сооружений разведены сады и проложены дорожки вымощенные камнем. Всюду кипела жизнь, трудились работники, кипела энергия и процветала цивилизация.

 Такую необычную легенду о братьях Нобелях в истории нашей страны и нашего Поволжского края рассказал мне старый капитан. Ему довелось самому встречать некоторые их нефтеналивные суда на Волге, один из них даже становился на ремонт на Петропавловском судоремонтном заводе, после разгрузки в местном порту.
 
 Так литография из старого журнала неожиданно послужила началом познавательной истории о достижениях талантливых жителях нашей страны в прошлом и подающая надежду, что источник талантов у нас не иссякнет в будущем. Хорошо, что эти достижения не канули в Лету, а благодаря памяти старого капитана сохранятся в будущем.


Рецензии