В преддверии краха. Ч. 10. Претендент - президент

(Продолжение)

К посполитовскому концу особенно выгодными становились места поселений при речных «магистралях» - где пересекались торговые потоки. Там среда, благодаря чиншевой специфике, отвечала капиталистическому напору. Так возникли местечки. Центром «польской стороны» на Двине после первого раздела Речи Посполитой стала Екимань (Екимания). Она образовалась на бельчицком боку, но ниже по течению, и тоже досталась иезуитам. После рескрипта папы, в документах за 1775 год, видим ее уже как «имение Экимания по иезуитам», то есть, отнятую у богомольцев.

Ясно, что имение, включавшее местечко, да еще с выходом на большую торговую трассу, интересовало необыкновенно. Кто им овладел сразу после крушения ордена, из отчета не видно, фамилия не указана, и только одно слово характеризует владельца – им был «пан».

Пытаясь узнать побольше, я открыл соответствующий том энциклопедии – польский Словник. Однако ждало разочарование. Об иезуитах - пробел, их как и не было. Некто автор «F.G.» представил две Экимании: и местечко, и весь. Но обе связал с пребыванием евреев. О местечке он поведал, что оно было населено преимущественно «жидами» (так в тексте), а деревня – собственность «израильтянина» (так в тексте) Мейера Фридландского (Mejera Frydlandskiego), 3000 десятин.

Трудно сказать, какие годы освещал «F.G.», но парафиальные данные конца XIX столетия о евреях не свидетельствуют. Не исключено, что они были, но тогда почему не показаны, как, например, в бельчицких Сицянках, где названо количество «жидовских» домов? Возможно и такое, что диаспора появилась после окончательного дробления Речи Посполитой, после екатерининского вмешательства.

Опять-таки, иезуиты в Словнике проигнорированы, а собственником местечка назван Мартин Кублицкий, «судья инфлянтский». По версии составителей энциклопедии, дочь Кублицкого Франтишка вышла позже замуж за Беликовича, внеся тому Экиманию как приданое, и надолго повязала судьбу с этим родом. Действительно, «поиезуитское» имение Екимания к 1789 году числилось в распоряжении Мартина Кублицкого, но не судьи, а «президента земского староства Инфлянтского» (так в тексте), и тот присягал государственной комиссии, что снимает с владения более 9 тысяч злотых в год, отчисляя 5 процентов на эдукационные цели. Попутно заметим, что экиманская плебания, возглавляемая ксендзом Тимотеушем Лебковским, приносила 1500 злотых годового дохода, и он был самым высоким среди всех плебаний региона. На фоне униатских плебаний, которые в основном не имели подданных и от уплаты освобождались, этот показатель разительно отличался.

Расследуя канву религиозного наследства, я снова обратился к исторической реликвии - «Полоцкой ревизии 1552 года». Интересная основа. Оказывается, первоначально левый берег под Полоцком характеризовался отдельной «Екиманской землей», с церковью того же звания. А содержали ее трое полоцких мещан центрального Великого посада, которые приносили храму «петнадцат грошей» позема в год.

Место давало выгоду. Западная Двина – двусторонняя: она спускается на запад, к Балтийскому («балтайс» - белый) морю, а начинается на востоке, из-под Днепра, и побережье впитало многообразное влияние. К тому же, притоки – южные и северные, открывали перекрестные направления. Обретались важные связи, чтобы обмениваться изделиями труда.

Но торговля не знает границ. Даже одного из мещан звали «Филипъ Торговецъ». Сфера разрослась, и зародился целый посад. Его так и назвали – Екиманский. По данным за 1552 год, «сума в том посаде всих мещан двесте шестдесят девять». И свои позмы они уже направляли не на одну, а на четыре церкви. Как и в Великом посаде – правобережном, здесь были мещане, «на землях шляхетских» сидевшие: «чотырнадцат» человек, которые делились доходами при имениях хозяев. Что «шляхетские», оно и понятно: от слова «шлях, «путь» - путные слуги при князьях, обслуживавшие транспортные потоки.

К 1775 году Екиманского посада уже не было, на его месте образовались местечко и куст прилегающих деревень - весей (сейчас Екимань 1 и Екимань 2). Это новый вид концентрации переселившихся людей, выросший из слободского освоения территорий. К посполитовскому концу местечки отмечались во всех парафиальных образованиях. Полоцкая парафия не стала исключением, но Екимания была ее единственным  «приобретением» такого рода. Будущее местечко Ветрино в 1775 году еще только формировалось на базе «слободы» (8 дымов), а окружающих весей и застенков было много, но они не превышали слободскую численность дворов.

Средневековая ревизия показала также исходные богомольческие корни – что дало иезуитам там появиться.

Еще один средневековый полоцкий посад – Островской: самый маленький, но необычный. Он находился меж двинских берегов, на острове. Его «смотр» в 1552 году начинался с двух мещан, которые «суседов своих не мають». Это «Кравецъ и Шышъка», оба Иваны. А далее пояснялось, что тому же посаду принадлежала «земля манастырская», и церковный очаг носил звание «Светого Ивана Прыдтечи» (Predoteczy). И «сто двадцат один» человек, что населяли посад, сообща наделяли монахов поземом - более чем семью копами грошей. Добавлялось, что в том же посаде полоцкий земянин Василь Картеня держал надел с тридцатью мещанами, с которых позем «под именем его описан». Что значит «под именем», не совсем понятно. Можно понять, что у Картени было отдельное имение. Во всяком случае, «ивановские» земли, предтеченские, встречаем далеко за пределами Полоцка, например, на Улле, под Чашниками, где образовался приречный центр Иванск (по данным «Писцовой книги» для Иоанна Грозного). Еще один Иванск отмечался в имении Загаце на реке Ушаче. Обе точки стали иезуитскими после изгнания опричников, при Батории.

Иезуиты продержались двести лет. «Послеиезуитская» экиманская территория в 1775 году - образец посессионного образования. Что такое «посессия», до сих пор точно неизвестно. Ясно, что это разновидность аренды. Но в каком виде, чем она отличалась от обычной заставы? Похоже, что потенциал арендного устройства использовали обе стороны: и неоспоримый собственник, и арендатор.

Центральный двор Экиманского имения в 1775-м так и назывался: «Экимания». К нему крепились веси, в основном многонаселенные. Чем занимались жители, понятно. Их деятельность была связана, в первую очередь, с обслуживанием речного судоходства, о чем говорит бывший островной посад. Речные экиманцы по-прежнему считались «на острове против города Полоцка», но теперь их участь предрешила Екатерина II. Помечалось, что четырнадцать островных дымов «недавно Москва забрала».

Похоже, что большая часть островитян к тому времени перебралась на материк. Непосредственно местечко состояло из 77 пляцовых (безпашенных) домов и 29 халуп, которые классифицировались как «пустые и убогие».

А кормило село, окрест располагались крестьянские дворы: 7 селений. В предместье магдебургского Полоцка они были немаленькими. В веси Хохло насчитывалось 32 дыма, а в Палюдовичах и Пятницком – по 21. Еще одна весь, Хоцевичи, насчитывала 14 дымов. Две прописывались в «Усачу Петрищенском» (Салатки и Валёвки). А наименьшей по численности называлась «весь Жабино и Куликово» - только 5 дымов. Но обратим внимание на название. Неспроста последним воеводой полоцким стал Теодор (Тадеуш) Жаба, королевский вельможа с родословной из местных панов. О нем мы уже много рассказывали. Как видим, Жабы прославились своим пребыванием в полоцком предместье. Не только одна из деревень называлась в их честь, а и одна из полоцких юрисдик принадлежала им, на тот час - «подкоморию виленскому» Жабе

Один духовный дым в Экимании занимал пресвитер, содержавший католическую плебанию, и составитель отчета сетовал – плебания «школы не имеет». Действительно, странно, учитывая близость большого города и иезуитскую нацеленность на образование. Возможно, это было связано с уходом ордена. Но спустя 14 лет видим другое отношение. Государственная комиссия, заседавшая в 1789 году и люстрировавшая собственников, помечала важное требование: отчислять с «послеиезуитских» имений 5 процентов на эдукационные цели.

Теперь прибрежье перекраивалось. После екатерининского дележа левосторонняя часть по-прежнему относилась к Речи Посполитой и называлась «польской стороной», а церковный округ именовался парафией «Экиманьско-Полоцкой», и включал еще три небольших местных парафии: Рукшеницкую, Полюдовскую и Загацкую. Их местоположение – былые иезуитские околотки. Если провести линию, соединяющую центры бывших иезуитских имений, то она вытянется от Двины параболой, охватывая комплекс ушачских озер – примерно по границе Сушанского обраба.

На 1789 год Экиманьское имение характеризовалось прикрепленным к нему «фольварком новооснованным», и назывался «послеиезуитский» хозяин. Им был пан Мартин Кублицкий, и его должностное положение выпукло осязалось: «президент земского староства Инфлянтского», кавалер королевского ордена Святого Станислава. Годовой доход «президента» равнялся 9104-м злотым, 3-м грошам и 1-му шеллегу. Ясно, что имение, включавшее местечко, да еще с выходом на большую торговую трассу, привлекало необыкновенно. Попутно скажем, что тому же Мартину принадлежало еще одно имение – «Дручаны и Бононя», правда, с меньшей прибылью – только 1884 злотых. Но и оно играло торговую роль – находилось на сплавной реке Ушача. В Бонони, а это 11 верст от Полоцка, располагалась также плебания, но от выплат в доход государства освобождалась, так как считалась «без подданных». А парохом той плебании выступал ксендз Ян Шишка.

Несколько слов о Бонони. Ей посвящена небольшая заметка в дополнительном томе польского Словника. Но информации о первом послеиезуитском владельце – президенте Инфлянтского земства, ни слова. Названы последующие персоны, уже при доминировании Российской империи. Это  упомянутый ранее пан Беликович и некто «Рожковский». Бононь стала центром гмины и охватывала 71 местность. Еще один характерный штрих – что первоначально центральным сельским очагом здесь было село Литвиново. Что здесь также находился некий богомольческий удел, могут свидетельствовать такие энциклопедические данные. Более 5 тысяч десятин окрестной земли были скарбовыми (государственными), а еще 304 десятины – церковными. Том отобразил состояние на 1880 год. А по данным за 1891 год, 52 десятины причтовой земли приобрела в Бонони (купила) дворянка, католичка Могилевской губернии Эмилия Василевская. Церковный участок составлял только пятую часть всей земельной собственности женщины, она же называлась владелицей Бононьского имения «на реке Ушача».

Процесс «вымывания» богомольческой среды начался в конце существования Речи Посполитой. При Российской империи он продолжался по инерции. Вместо панской утверждалась помещичья среда, ориентированная по-прежнему на капитал, достижение накоплений. Отнятые церковные земли распределялись среди богатейших родов и становились частными. Тому примеру последовали бывшие республики СССР. Ельцинский девиз «Бери, сколько сможешь!» вызвал ожесточенное соперничество за лакомые куски былой общенародной, социалистической собственности. Недавно услышал подсчеты общесоюзной недвижимости. Ее сумма не поддается исчислению – цифра с полусотней нулей, ее невозможно назвать каким-то общепринятым термином, превышает и миллиарды, и триллионы.

Иезуитам был вынесен приговор, но удивительно, что власть Российской империи их не отвергла. Благодаря содействию Екатерины II, общество Иисуса продолжило существование на востоке, а позже его центр устроился в Полоцке, и генералами ордена (генеральными викариями) выбирались белорусы: Станислав Черневич, Гавриил Ленкевич, Франциск Каре (из семьи английских переселенцев в Оршу). Понятно, что российская императрица исходила из честолюбивых планов по устройству Системы, и богомольцы укладывались в ее замыслы. Первая российская картографическая работа была издана в 1795 году, и в ней обозначились перемены, что внесла империя. В области Полоцка вместо реки Бельчица видим речку «Черноручъ». И такое же поселение обозначено при истоке бывшей Бельчицы. Что это? Дань "черноризскому" прошлому, свидетельство возврата к древнему монашескому обустройству? Или новое отношение к Черной Руси - расширение ее рамок в связи с созданием "моста" между Киевом и Ригой? «Черноручь» - словно предел, охват "белого" междуречья: до Двины. "Бель" заменялась "черной" меткой? Подобные «черноручья» появились на всем протяжении от волока до Полоцка, на всей дистанции Березинской водной системы, и даже в моем родном крае объявилась деревня под названием Черноручье, и ручей, на котором она стояла, стекал в Эссу напротив устья Веребского канала. А в местном обиходе до сих пор гуляет термин "Чарніцкае" - другое название озера "Береща", где прокапывался соединительный водоток.

(Продолжение следует)

На снимке (из интернета): часть современной Экимани.


15.10/25