Ассамблея. 12 февраля 1699 года

В честь новоселья был ассамблей,
С участием важных трех сотен гостей.
Прибывшие гости дивились убранству,
Заморская роскошь в новинку дворянству.
Скользили, на, воском натертых полах,
Крестились, увидев, себя в зеркалах.

Гостей Ягужинский по списку встречал,
Меткой особой в тетрадь отмечал.
Повсюду крутились царевы шуты,
Вели себя как озорные плуты.
Крепкие вина гостям подливали,
И нехорошее в уши шептали.

А Петр за гостями тогда наблюдал,
В книжку их пьяные речи писал.

Как на ассамблее, боярин Буйносов,
Пугал иностранцев своим красным носом.
Исполнить он должен царя повеленье,
Пить столько, чтоб носа достичь посиненья.;
Он рюмок немалое выпил число,
И это от царского гнева спасло.

Он снова наполнил свой кубок вином,
Князь важный, сидел, рядом с ним, за столом,
Гордился, князь, длинной своей бородой,
Пусть в ней пробивался и волос седой,

Буйносову, князь тот, мешал пить и есть,
Хотел, к государю поближе, он сесть.
Наверно, подралась бы эта компания,
Это Петра привлекало внимание.
К спорщикам тем, Алексашка идет,
Предстать перед царские очи зовет.

Царь спорщиков взглядом недобрым обвел,
Увидел он бороду, длинный подол,
До пят рукава, что опять прегрешение,
Князю, известному, сделал внушение:

Ты знаешь, ослушников, я, не люблю,
И палкой, за непослушанье луплю.
Ты княже, запомни, что ус это в честь,
А борода, у козла она есть!

Ты спорил с Буйносовым, кто именитее.
Указ не исполнил о брадобритии…
За то ослушание и преступление,
Грозит тебе князь – бороды… отсеченье!

Лишь царь это рек, как шуты набежали,
Портняжные ножницы в руки подали.
В глазах помутилось, и в это мгновенье,
Князь важный, упал пред царем на колени.

Ножницы щёлкнули, сделали "чик",
За подбородок схватился старик.
Схватился, несчастный, белугой завыл,
Ведь Петр, ему, пол бороды отхватил!

Тут шапка горлатная на пол упала,
Лысина князя, луной, засверкала.
Заморский кафтан в кружевах нараспашку
Тут с кубком великим, предстал Алексашка.
В дрожащую руку, он, чару вложил,
Наполненный кубок испить предложил.

Сказал поучительно князю денщик,
На лысину, князь одевай ты парик!
Покрой, париком, ты как шапкой чело,
Будет головушке князя тепло.

Почтительно князю подвинули стул,
Князь выпил, потом захмелел и уснул.
Даже сопротивлялся едва,
Как рвали шуты с двух сторон рукава,
А после, гузном посадили на стол,
И срезали ножиком шубы подол.

Очухался князь, был он еле живой
Когда лицо мыли, французской водой.
Что ландышем пахла, и пахла цветами,
Сказали, затем, чтоб понравиться даме.
А князь причитал: О увы, мне увы…
Ведь князя побрили, до синевы.

Князь слышал, когда «соборяне» шутили,
То в шутку кому-то башку отрубили.
Бегал потом безголовый холоп,
Пока не свалился в подставленный гроб.

Так с той ассамблеи, сей князь родовитый,
Уехал домой, словно палкой побитый.
Где волею царскою князь был побрит,
Теперь борода на коленях лежит.
От ферязи срезаны два рукава,
Одежда колени прикрыла едва.

Шапкой шуты, словно дети играли,
И хорошо, хоть порты не порвали.

Проехали города Белого стену…
Стрельцов, что, казнили за бунт и измену,
По двое, вдоль стен, там висели тела.
Снегом колючим поземка мела.

Мы знаем, что царские эти забавы,
Для знатных гостей были хуже отравы.
Царя молодого все то забавляло,
Что старых бояр и князей, унижало.

Известно, три дня то веселие длилось,
В диковинном танце заморском крутилось.
Знатные гости, когда уезжали,
Десницей своею бок правый держали.

Даже опоенным
Случилось умирать,
От пьянства столь великого,
Сколь можно описать.

Хозяин дворца, Франц Лефорт, помирал,
В бреду и горячке семь дней пролежал.
Он пастора гнал, и желал он вина,
Музыка арий была чтоб слышна.

В себя лишь пришел, и с женой попрощался,
Но впал в забытье и днем тем же скончался.
Над гробом соратника царь горевал,
Ведь лучшего друга монарх потерял…

По смерти Лефорта, царь издал указ,
Дворец передали в Посольский приказ.
А позже, Данилычу, дом отписал,
Когда от пожара он свой потерял.

Конечно, сейчас у дворца вид не тот,
В нем не было флигелей, башни, ворот.
Пристройки, тогда, буквой «П» не стояли,
Дворцовый фасад они не закрывали.

Шли годы, дворец тот ветшал и горел,
Впоследствии много хозяев имел.
Покрыты дворца штукатурскою стены,
Требуют старые камни замены.
Увидеть мы можем от той старины,
Лишь малый кусочек кирпичной стены.