Запасной вариант

  - Твоя задача -  заморочить голову этому Андрею, - авторитетно заявила мать Найке, когда та собиралась обратно в посёлок.
   При этих словах матери события прошедшего года замелькали, точно фотографии перелистываемого альбома, у Найки перед глазами. То цветные, то чёрно-белые, а иной раз - и какие-то неясно-серые.
    Окончание училища, выпускной... Попытка выбить себе распределение куда-нибудь, только бы уехать из дома... Долгожданная самостоятельность, работа учителем первого класса в посёлке...
   "Вы откудова?.. Ах из областного?!.. И чё ж, там работы, шо ль, не было?.. Али жилья?.. Всё было?.. И че ж вы тогда из города - да сюда?.. Че ж в городе не осталися?.. "
   Чувство гордости и морального превосходства, что вот "из города - да сюда"... Словно звезда с небес спустилась на землю...
Холодов... Его взгляд надтреснутого сердца...
Холодова тоже, кстати, звали Андреем... Везло ей на парней с одинаковыми именами!..
   Своим взглядом надтреснутого сердца Холодов и её, Найкино, сердце придавил, точно камнем. При встречах с Холодовым она вся словно замирала, неотрывно глядя в его надтреснутый, печально-отрешенный взгляд и будто боясь спугнуть что-то, чего и сама уже не понимала. Помнила только, что готова была сидеть вот так неподвижно, точно пойманная бабочка, и смотреть, смотреть в эти загадочные глаза Холодова... Только бы подольше не уходил!..
   Но он ушёл. Этого следовало ожидать: он ведь никогда и не признавался ей в любви - ни словом, ни взглядом. Но с того времени Найка и жила словно придавленная этим расставанием. Вся точно окаменела внутри. Обесчувствела. Смотреть на парней вообще не могла.
   - Давай познакомлю с хорошим парнем!.. - хитро подмигивая предлагала ей бабка, у которой Найка снимала комнату.
   Найка отказывалась:
   - Хочу быть одна.
   - Ну... будь одна!.. - усмехалась бабка.
  А потом, в начале лета, к бабке на недельку приехал внук из Питера, где он учился на связиста. Приятный молодой человек лет двадцати двух-двадцати трёх.
   - Андрей, - представился молодой человек бархатным голосом.
  Бархатным был у него не только голос, но и взгляд: с какой-то затаенной, то ли доброй, то ли слегка ироничной улыбкой. На Найку так и повеяло нежностью бархата, его теплом. Она почувствовала, как сердце её затрепыхалось и стало потихоньку выбираться из задавленности Холодовским взглядом. Бархатный взгляд нового знакомого постепенно вытеснял из головы Найки надтреснутый взгляд Холодова.
    - Удивительное у вас имя - Ная, - бархатно улыбался Андрей. - А полное как?
    - Наина, - смущённо опустила глаза Найка. - Как у колдуньи из Пушкина "Руслана и Людмилы"... Помните, может, " О, витязь, то была Наина! "?
    - Точно, точно!.. - засмеялся Андрей. - Как это я сразу не догадался!..
 И, чуть помолчав, добавил:
    - Вам очень идёт... Это имя... Наина тоже была красавицей!..
    - Ой, скажете тоже!.. - окончательно смутилась Найка. - Красавицей...
    - Скажу, - подтвердил он. И Найке послышалось, будто бархат пропал из его голоса. - Со всей ответственностью.
   Найка пристально посмотрела на него: уж не издевается ли он над ней? Дурнушкой её, конечно, не назовешь, но и красавицей тоже никто никогда не считал.
   Нет, он, кажется, говорил серьёзно: бархат пропал и из взгляда.
Особенно подкупило Найку то, что Андрей не стремился сразу перейти с ней на "ты". Не в пример другим парням, чуть ли не в первую же встречу начинающим фамильярничать. Его " вы" при обращении к Найке звучало так благородно, так аристократически!..
   А ещё Найке понравилось то, что Андрей неожиданно оказался очень начитанным. О какой бы книге ни заговорила Найка, каких бы персонажей ни вспомнила, Андрей всегда умел подхватить и поддержать разговор.
   Найка была в тихом восторге. И чувствовала, чувствовала, что начинает потихоньку оттаивать. Вот Холодов, тот читать вообще не любил! И Найкина страсть к чтению вызывала в нём лишь отвращение.
    - Я, если что, не книжный герой, - сразу, при первом знакомстве, обрубил он Найку. - Так что, никаких особых возвышенных чувств от меня не жди. Начиталась книжек!..
   Оторопела тогда от ужаса. Как же так?! Первое серьёзное чувство, первая настоящая влюблённость - и уже так... заземлённо... без романтики... как-то цинично даже... Ну, одним словом, тракторист - он и есть тракторист!.. Что с него возьмёшь?!.. Необразованность деревенская!..
   То ли дело - Андрей, человек без пяти минут с высшим образованием. С ним Найке было легко, общение шло как по маслу. С Холодовым же они всё больше молчали. О чем с ним было говорить - Найка не представляла. О чем бы она ни заводила разговор, Холодов на всё пожимал плечами и выдавал:
   - Мне всё равно.
 Прямо живой труп какой-то!..

  А потом, нагостившись, Андрей уехал. Вернулся в Питер. Кажется, у него должна была начаться практика.
  Найке было немного жаль, но, впрочем, она довольно быстро забыла о нём. Общение с Андреем она воспринимала исключительно как дружеское. Ну, может, разве иногда переходящее в лёгкий флирт. Которому ни она, ни он, кажется, не придавали никакого особенного значения.
   - Запасной вариант, что ли?.. - шутила повариха в детском садике, где Найке школа выделила отдельный класс для занятий с первоклашками.
   Повариха, женщина весёлая и общительная, быстро нашла с Найкой общий язык и была в курсе всех Найкиных перипетий с Холодовым. Как, впрочем, и весь остальной посёлок, промеж собой давно поженивший их.
   Когда у Найки с Холодовым расстроилось, новая подруга, махнув рукой, легко сказала:
   - Да и не жалей!.. У него со всеми так... Какой-то он... Странный... Ни одна девчонка с ним после никаких отношений иметь не хотела!.. Чудак… На букву "м"...
   Вроде и утешали слова поварихины, а всё равно было грустно... И больно... И обидно. Она к нему со всей душой, а он... А она так надеялась, что он её, всё-таки, полюбит!..
   И вот, когда Найка находилась в таком внутреннем разброде, чувствовала себя, точно путник, у которого вдруг отобрали фонарик и он оказался в полной темноте, в это время и появился на её горизонте Андрей. Точно факел, осветивший тьму и указавший выход из внутреннего разброда.
   - Да нет... Просто друг, - ответила Найка поварихе.
 Ей вообще и в голову не приходило смотреть на живых людей, как на какие-то там "варианты"... Да ещё и "запасные"... От слова " запасной " веяло чем-то механическим. Типа: запасная деталь от автомобиля. Или другого какого механизма. А человек, как он может быть "запасным"? Он может быть только главным. Или вообще никаким. До поры до времени Найка считала в своей жизни главным только Холодова. А Андрей - просто приятный молодой человек, не более. Ну, может, в перспективе, станет другом. Ну, и всё, пожалуй.
   Да, ей с ним легко и приятно, а с Холодовым было сложно и мучительно. Но именно надтреснутый взгляд Холодова, взгляд раненого человека, упорно не выходил у неё из головы. Как ей хотелось зализать эту рану!..
   И что-то манило ещё к этому чудаку... Но что?.. Может быть, это его нежелание лгать?.. Грубое, беспощадное, но в то же время и благородное. В первую очередь, по отношению к ней, Найке. Этот его демонстративный отказ играть в любовь.
   - Дру-у-уг?!..- насмешливо протянула повариха, лукаво поглядывая на Найку. - Ну, смотри, смотри... Между парнем и девкой дружба-то...  Не знаю, не знаю... Смотри!..
   Недели через две пришли письма. Оба от Андрея: одно он написал бабке, как любящий внук, другое - Найке.
   Бабка с заговорщицким видом подала конверт жилице:
   - Гляди-ко!.. Сроду не писал, а тут вдруг!.. Ишь ты, как приманила!..
  И шутливо погрозила Найке пальцем.
    Найка, вся внутренне затрепетав от неожиданности, взяла письмо. Едва она его вскрыла и, развернув, принялась читать, как на неё тут же повеяло знакомым теплом бархата. Весь стиль и тон письма был бархатным: нежно-дружественным, в котором нежность, казалось, вот-вот возьмёт верх над дружественностью.
Начиналось письмо примерно так: "Здравствуй, Ная!.. (к тому времени они уже перешли на "ты") Надеюсь, ты помнишь твоего случайного знакомого, постоянно болтающегося у тебя под ногами в доме твоей хозяйки и мешающего тебе готовиться к занятиям?.. Так вот, теперь он намерен мешать тебе и на расстоянии!.. Решил тебе написать, потому что никак не могу забыть наших разговоров про Пушкина и про твою тёзку из "Руслана и Людмилы. А значит, и про тебя тоже. Вот видишь, и в тебе есть что-то колдовское!.."
   Найка с наслаждением погрузилась во всю эту словесную нежность, буквально кожей ощущая теплую ласку Андреевых слов: он и правда словно умудрился на расстоянии погладить её словами. Дочитав письмо до конца, где Андрей просил разрешения писать ей и дальше, она ещё долгое время сидела за столом, глядя куда-то в сгустившиеся сумерки, в какой-то умилённой задумчивости, не решаясь выпустить письмо из рук и прервать очарование исходившего от него тепла. Письмо будто нежно обнимало её, и ей хотелось продлить эту иллюзию.
   "А почему бы и нет?.." - мелькнуло у неё в голове. А может, и правда, дружба между парнем и девушкой - всего лишь мираж, которым эти двое прикрываются друг от друга, как фиговыми листами, в глубине души зная, что это всего лишь подготовительный этап к чему-то большему?..
   Ложась спать, Найка поймала себя на том, что с того момента, как она получила письмо от Андрея, она ни разу не вспомнила о Холодове.

   - Паразит!.. Сволочь!.. - врезался визгливый бабий голос в Найкин сон, тут же прогнав сладкую негу, точно хулиганистый ребёнок, замахиваясь рукой, прогоняет красивую бабочку с цветка.
    Найка недовольно поморщилась и окончательно проснулась. Визгливый голос доносился с кухни. Принадлежал он хозяйкиной соседке Глаше. Неприятной крикливой тётке лет, наверное, шестидесяти или около того, с вечно потным красным лицом с непробиваемым выражением боевой готовности. К чему только - не известно. Найка её побаивалась и старалась по возможности не попадаться ей на глаза.
   - Ну и чё он?.. Отказывается, значит?.. - послышался в ответ бабкин голос.
   - Я, б.., ему откажусь!.. Ишь!. Сучий сын!.. Думал: на простачков напал!.. Нет, милый, обрюхатил - будь любезен женись, бери, паразит, ответственность!.. А то ишь ты!.. Сволочь!..
  Из возмущенной речи соседки, перемежаемой нецензурной бранью, Найка поняла только, что её дочка, проживающая в райцентре, по ходу, "залетела" и теперь в интересном положении, а отец будущего ребёнка собирается смотать удочки или вообще женится на другой.
   - Я, б.., ему, кобелю такому, дам "полюбил другую"!.. - верещала Глаша на весь дом. - Я вот, б.., пойду к этой-то...  другой... к шалаве этой... и, б.., скажу ей... зенки-то открою на урода этого... Ты вот, мол, скажу ей, знаешь ли, за кого замуж собираешься?!.. А?!.. Ты знаешь ли, что у него уже ребёночек вот-вот на свет появится?!.. А?!.. Я, б..., не побоюсь!.. Я сделаю!.. И чтоб, сучий сын, женился!.. Чтоб потом внука моего бойстрючонком не звали!.. Чтобы мать его не тыкали, что нагуляла!.. У меня дочь - не потаскуха!.. Ревёт ведь вовсю!.. Говорит: Господи!.. То проходу прям не давал, а как добился своего, так всё!.. Не нужна стала!.. Сволочи они все!..
   Долго ещё голосила Глаша, грозясь разоблачить "урода". Или Найке показалось, что долго. Уж слишком обыденно-печальной была история, слишком много бабьей боли выплескивалось вместе с Глашиными визгами. И Найка знала: не поздоровится теперь "уроду"!.. Как пить дать, не поздоровится.

   "Такая девушка, как ты, обязательно должна быть счастлива! " - эту фразу из следующего письма Андрея Найка мысленно смаковала несколько дней, а потом и недель, чувствуя, как помимо воли в ней зарождаются вера и надежда на возможное не-одиночество.
    Она как-то смутно помнила остальное содержание письма, вроде бы Андрей рассказывал про свою учёбу, описывал какие-то забавные случаи, но эта фраза стала для неё ключевой и не давала ей покоя. Ах, как же хотелось любить и быть любимой в ответ!.. И ей показалось, что с Андреем такое возможно. Ну, не будет же молодой человек ни с того ни с сего писать девушке таких фраз!.. Ведь что-то же должно за ними стоять?..
   Были и другие письма, в следующие дни и недели. И так же в них нежность боролась с дружественностью, и, казалось, почти одерживала верх... И Найка, после ледяных отношений с Холодовым с его грубой, отвратительной правдой, читая письма Андрея оттаивала душой. В них она наконец-то познала правду нежности. Оказывается, она, Найка, может вызывать и такие чувства!..
   И всё-таки Холодов не отпускал её. Его сермяжная правда, нежелание играть по общепринятым правилам – «Если хочешь затащить в постель, скажи, что любишь!» - притягивала её к Холодову, как соблазнительный аромат сыра заманивает голодную мышь в мышеловку. Андрей как-то достался ей почти без борьбы: был всего лишь лёгкий дружеский флирт со стороны обоих, за расположение Холодова же надо было бороться. Андрея с его учтивостью, явно выражаемой симпатией принимать было легко. Холодова - почти непосильно. И это отталкивало и притягивало одновременно, мучая её каждый раз, когда она думала о Холодове.
   «Нет его больше в твоей жизни! - сказала она себе наконец, совершенно измученная своими внутренними противоречиями. - Нет! Поняла? Холодова больше нет. Холодов - это прошлое. Андрей... Андрей - возможное будущее...»
   Жаль, в русской грамматике нет такого времени - возможное будущее!..

   И вот, когда Найка, по окончании занятий получив отпуск, приехала домой, мать ей и выдала очередную инструкцию:
  - Твоя задача - заморочить голову этому Андрею!
 Найка мать поняла: матери хотелось не только сбыть, что называется, с рук уже взрослую дочь, но и чтобы та была счастлива. А счастье - это всё: и жизнь в большом городе, где больше возможностей, и жизнь с человеком с хорошими перспективами, как у Андрея (будущий связист, из хорошей семьи), ну, и, конечно, личное отношение (вон какие письма пишет!.. зачитаешься, обсмеешься и расчувствуешься!). В общем, очень он матери понравился. По письмам.
   Нравился он и Найке. Но не так, как ей хотелось бы, чтобы нравился будущий муж. Хотелось, чтобы горело, чтобы голову снесло, чтобы не только притягивало, но и отталкивало, как это было с Холодовым. А здесь, скорее, мирно и уютно потрескивало, как в камине, голова сидела себе на месте и не желала никуда уноситься, да и притяжение было таким спокойно-рассудочным: хороший, положительный, перспективный и ... всё! Совершенно не к чему придраться.
   Ну, что ж… Может, для семейной жизни это даже лучше?.. Ведь измучаешься так вот гореть всю жизнь. С Холодовым они хоть и не долго вместе были, а как он её измучил! Наверное, и хорошо, что с Андреем так не будет. С её стороны это будет спокойная тихая привязанность. Без взрывов и потрясений. Она будет любить его, как человека, а это даже важнее, чем любить его, как мужчину. И никакой головы она ему "морочить" не будет. Он же человек, всё-таки! Как же можно так поступать с человеком?!.. Да и, главное, как жить-то потом с ним, с замороченным?.. Да и что это вообще такое "заморочить"?.. Туману напустить?.. Обмануть то есть?.. Околдовать?
   Она вспомнила, как в детстве читала сказки, где безобразные ведьмы представлялись добрым молодцам юными красавицами, наводили чары то есть, или морок. Отсюда и пошло "морочить". Значит представляться кем-то другим, не собой. Вот и мать ей: заморочить! В то время, как Андрей ей уже был дорог сам по себе, такой, какой есть, не замороченный. Да, не так, как Холодов, так и слава богу!.. Да и она ему, кажется, тоже нравилась такой, какой была, без всякого морока. Они во многом были похожи. Зачем, зачем чего-то мудрить, ставить друг другу какие-то ловушки, когда можно ведь просто любить друг друга, дружественно, нежно, не мучая?.. Наверное, со временем у них так и получится. У неё, Найки, уже почти получается. Да, она его любит, любит!.. Незамороченным. Как это хорошо!

   В посёлок она вернулась во второй половине августа. Работать в местной школе больше не планировала, решила искать работу в городе, но отработать положенные две недели её обязали. Андрею она оставляла и свой городской адрес, если что, писать он будет уже туда.
Полная смутно радостных надежд на будущее, Найка переступила порог хозяйского дома. Из коридора услышала хозяйкин голос, отвечающий кому-то. Наверное, одной из соседок:
  - Родители-то сами не ожидали... Как обухом по голове!.. Женюсь, говорит... Уже и заявление подали...
  - Эхммм... -  отвечал другой старушечий голос, то ли кашлянув, то ли усмехнувшись. - Ну... значит... скоро и у Андрейки на свадьбе гулять будешь?.. Звали они тебя?..
  - Да звать-то звали...  Да я не поеду!.. Ну их!.. Без меня погуляют... Куда мне кататься?!.. Уж скоро восемьдесят стукнет... Да и некогда мне!.. Огород, скотину на кого оставлю?..
  - Да-а... Неожиданно как-то!.. Он, вроде, у тебя такой скромный, стеснительный... Я думала, у него и нет никого...
  - Дык... Никто не думал!.. Родители-то в шоке... Говорят: ни сном, ни духом... а оно вон оно как!.. Так шо... Ни о ком мы ничего не знаем...
  Найка вдруг ощутила какое-то внутреннее безмолвие. Тёмное, беспроглядное. Ничегошность. То была радость, надежда, а теперь - пустота. Нуль. Она снова одна.
  Ах да... надо ведь пойти к хозяйке и сказаться ей, что приехала.
  Машинально сделала несколько шагов. Вот и кухня.
   - Здрасте, тёть Маш... Я вернулась. Мне директор велел ещё две недели отработать. Потом - всё, увольняюсь. Здрасте! - кивнула она в сторону соседки.
   И прошла в свою комнату.

   - Ну что? - с надеждой спросила мать, когда Найка через две недели вернулась домой. - Как там Андрей? Приезжал? Написал?
   - Жонился! - спокойно ответила Найка, подражая поселковому старушечьему говору. Те так смешно ворочали на "о"!
  У матери отвисла челюсть.
   - Ну не женился прям ещё... - пояснила она в ответ на немой вопрос матери. - Но вроде как заявление уже подали.
   Изумление на лице матери постепенно сменялось разочарованием.
   - Угум... - с горечью промычала она понимающе. - Всё ясно. Это был запасной вариант...
   - Кто? Я? - переспросила Найка, хотя уже знала ответ.
   - А то кто же? - безнадёжно уронила мать. И тут же мстительно процедила: - Ну просто так ему это не сойдёт!.. Вот напорется на шлюху какую-нибудь!.. Пожалеет ещё!..
   Найке стало за неё стыдно.
   - Мам!.. Ну ты чего?.. Ну что он, обещал нам что-то?.. Даже в любви не признавался... Это уж мы с тобой сами... нафантазировали чего-то... А у человека этого, видно, и в мыслях не было!..
   Мать посмотрела на неё с усталой обреченностью. И Найка тут же поняла этот взгляд. Да, прямых признаний в любви в его письмах не было. Зато косвенных - сколько угодно! Мать, читая его письма, так же, как и Найка, ощущала эту всепобеждающую нежность, нежность, местами переходящую в интимность, чувствовала обнимающий бархат его тона. Это были не просто дружеские послания. Дружественность в них была лишь ширмой, причём настолько прозрачной, что истинные намерения (Я пытаюсь тебя кадрить!) разглядеть не представляло трудности. Да и сам факт переписки парня с девушкой, как сказала бы её поселковая подруга повариха, ставит под явное сомнение невинность помыслов этого парня: ведь инициатива этой переписки исходила от него!.. «Между парнем и девкой дружба-то... Не знаю, не знаю!..»
   Найка глядела на обескураженное лицо матери и ей стало её жаль. Бедная мама! Она возлагала на этого Андрея такие надежды!..
   "Паразит!.. Сволочь!.. - зазвучал вдруг у неё в голове визгливый голос Глаши, бабкиной соседки. - Нет, милый!.. Обрюхатил - будь любезен, женись!.. Я вот... пойду к его этой-то... шалаве... и открою ей зенки-то!.. На этого урода!.."
   Обрюхатил... Смешное слово!.. Найка внезапно поняла, что и она, как незадачливая Глашина дочка, тоже в своём роде была "обрюхачена". Да, да, была обрюхачена! Брюхата она была тройней: Верой, Надеждой, Любовью. Она ему поверила, этому Андрею, поверила его письмам, словам, самому его вниманию к себе. Он зародил в ней надежду на возможное счастье. И она практически уговорила себя полюбить его.
   А теперь всё это было безжалостно и равнодушно абортировано в ней: не осталось больше ни Веры, ни Надежды, ни Любви. Её внутренний подвиг - взращенная с такими усилиями, через преодоление "душа не лежит", любовь - этот подвиг оказался никому не нужен!..
   И тут у неё мелькнула шальная мысль. "Я вот ей зенки-то открою!.. На урода этого!.." - снова взвился у неё в голове голос Глаши. А что, если и правда, открыть?.. Зенки-то?.. Взять вот хоть все эти его бархатные письма, в которых нежность побеждает дружественность, да и отослать той, счастливой, сопернице?.. Пусть и правда увидит, что за типчик её Андрей!.. Она, значит, Найка, для него лишь запасной вариант?.. А что же не так с главным?.. Не-запасным?.. Почему, любя постоянную девушку, парень вдруг намечает себе какие-то ещё запасные варианты?.. Что не так с ней?.. Основной?..
   Найка злорадно представила себе, как будет выкручиваться Андрей перед своей невестой, как он будет, заикаясь, краснея, бледнея, пытаться что-то объяснить... Как его будет корёжить, бросать то в жар, то в холод!.. Вот будет потеха!..
И та, другая... Пусть она так же, как Найка, утратит своих тройняшек - Веру, Надежду, Любовь!.. Пусть тоже ощутит внутреннюю пустоту!..
   "На шлюху напорется!" - вспомнила Найка мстительные слова матери и чуть не рассмеялась. "Ещё не известно, кто на кого напорется!" - мелькнуло вдруг у неё. И ей почему-то стало жаль "шлюху". Хотя, кажется, понятно почему. Её, Найку, обманули всего однажды, а той, "шлюхе" (Бедная девочка!), ей предстояло, похоже, быть обманываемой всю её "счастливую" супружескую жизнь!.. Ведь если молодой человек уже раз, а может и не один, поддался соблазну совмещать свой основной вариант с запасным, то делать он это, скорее всего, будет и дальше. Ох, бедная невеста!.. Несладко ей с ним придётся!..
Ну что ж, она, Найка, пожалуй, отомстит им самым изысканным и благородным способом: она... простит! Дальнейшие запасные варианты станут наказанием и ему, и ей.
    Кажется, в ней наконец-то проявилась колдовская суть её имени: она так и видела их будущую семейную жизнь, омраченную его изменами и её подозрениями и ревностью.
    Да, лучшая месть - это прощение.
    "И жили они долго и о-о-очень счастливо!.." - словно кто-то засмеялся в её голове.


Рецензии