Скамер

      

­­— Посуда – это истинная бесконечность, – бормотал Джэй. – моешь, моешь, моешь, но окончательно никогда не вымоешь.

– Что ты говоришь? – переспросила его добродушная уборщица тётя Катя, подкатывая поближе в раковине тележку с подносами, на которых громоздилась грязная посуда, – я по-английски не понимаю!

– Я не говорить, тетя Катя, – ответил Джэй, широко улыбаясь.
Джэй драил посуду и шептал: "Тарелка, вилка, стакан" – учил русский язык.
...За окном уныло завывала декабрьская вьюга – и это тоже была бесконечность: во всём мире не осталось ничего, кроме этой бешеной белой свистопляски. Здесь, в Петербурге, никто не знает об ужасе зыбучих песков, не умеет понимать шёпот выгоревшей саванны. Иная планета.
   Джэй тщательно тёр тарелки; тёмная кожа запястий контрастировала с обильной снежно-мятной пеной.
     Монотонная, не требующая интеллектуальных усилий работа, пожалуй, его устраивала — потрясало ощущение бесконечности тёплой воды в этом неуютном холодном мире. В голове не укладывалось: откуда на свете берётся столько жидкости?

   Дома – в крошечной квартирке-новостройке – Джэя ждали жена и дочь: Света и ещё одна Света, полугодовалая пухленькая матрёшка. "Матрёшка" – это слово Джэю чрезвычайно нравилось. Оно начиналось мягко "маааа" катилось по языку твёрдым русским "трррррё" и заканчивалось радостным "шка". Дочь была как раз такая – мягкая во сне, горяче-упругая в недолгом младенческом бодрствовании. А на границе сна, после ночного или дневного отдыха – светящаяся, смешливая. Его маленькая Света никогда испугается скорпиона, волочащего страшный ядовитый хвост по растрескавшейся от жара земле; не захнычет от голода, сосущего внутренности: он, Джэй, готов ежедневно укрощать посудную бесконечность – лишь бы его Матрёшка не узнала лишений.

     Джэй сам настоял, чтобы дочь звалась Светланой, как и жена, – очень уж ему полюбилось это имя. И малышка вышла в материнскую масть – светловолосая, с едва заметно смугловатой кожей. Только губы получились пухленькие, африканские, – румяная русская куколка с иноземной изюминкой.
Джэй тёр тарелки щёткой и вспоминал, как его занесло в эту жизнь, на эту тёплую кухню, пропахшую брусникой и приторным дрожжевым тестом.

   ...Денег было мало. Иногда удавалось что-то заработать в курьерской фирме, но студентов-курьеров в Лагосе развелось видимо-невидимо, заказов на всех не хватало. Мать сердилась, говорила, что сын обязан содержать младших сестёр. А попробуй их прокорми, шестерых-то... Рудо, Рутендо, Руфаро, Таонга, Тинаш, Фунанья... – красивые имена, славные замусоленные мордашки. Сёстры непрерывно смеялись – даже если в доме не было ни крошки еды. Джэй обожал их с самого рождения — и сейчас очень по ним скучал.
...После дневной учёбы Джэй пешком обходил все места, где можно было получить случайный разовый заработок — курьерские конторы, крупные магазины, отели. Иногда водил экскурсии по старому форту Порта да Бандейро.
    Как-то раз, когда к закату надежда получить деньги почти иссякла, возле конторы повстречался – специально поджидал, знал, где найти! – давний, ещё школьный приятель Ади – прохиндей, каких мало. Джэй знал, что бывший одноклассник успешно торгует новорожденными младенцами из голодающей провинции Йобе. Схема обогащения была проста на диво – в фешенебельной клинике репродуктологии богатым бездетным женщинам внушали, что они беременны, организовывали "роды" под общим наркозом в частной клинике – и торжественно вручали красивого младенца, купленного по дешёвке у нищей многодетной семьи. Никого не смущало, что некоторым малышам могло быть по два-три месяца от роду.
– Я совершаю благое дело! – уверенно говорил приятель, – ведь я Аби, а это означает – благочестивый. Эти дети в родной семье бы страдали. А женщины, которым мы их продали, будут о них хорошо заботиться.
Джэй не возражал – он слишком хорошо знал, что такое постоянное недоедание и сон на голом полу глинобитной хижины. Действительно, для младенца такая продажа — чрезвычайная удача.
Сейчас Аби набирал умных студентов для другого бизнеса.
– Пойдёшь работать в колл-центр?
Джэй был готов на всё – или почти на всё, за что не грозил тюремный срок.
— Пойду, Аби. Что нужно делать?
– Пошли выпьем — расскажу.
Схема была стара – удивительно, что до сих пор находились женщины, попадающиеся на эту удочку.
– Поверь, я делаю благое дело, – снова завёл свою песню Аби, – дама получает комплименты – и платит нам за потраченное на неё время. Чем же это плохо? Разве это мошенничество? Скажи, а?
– Не знаю, – ответил Джэй.
Бизнес был отлично организован: офис с новым кондиционером, сотня отборных работников — умнейших, грамотных студентов-психологов, в совершенстве владеющих английским языком и компьютером, да вдобавок – умеющих сочинять красивые тексты.
Несколько дней Джэй проходил стажировку. Любовные письма составлялись по чёткой инструкции.


Если возникала необходимость поговорить по телефону – сотрудник отправлялся в отдельную звукоизолированную кабинку.
Джэй быстро приноровился к новой работе: находил подходящих кандидаток на сайте знакомств, стараясь выбирать тех, что поглупее – слишком очевидно желающих понравиться, с вытянутыми в фальшивом поцелуе силиконовыми губами, безликими и безграмотными текстами в профиле.
Писал приветствие, представлялся американским инженером по имени Томас. Высылал фото импозантного интернет-красавца, подходящего даме по возрасту.
Одинокие женщины отвечали охотно, радовались вниманию, присылали свои лучшие, тщательно отредактированные селфи.
Джэй только диву давался, насколько быстро удавалось раскрутить женщин любовные признания и обещания...
Если дама просила о разговоре по видео, Джэй никогда не отказывался. В назначенное время набирал номер – но связь, конечно же, работала плохо. Разглядеть кавалера, увы, не удавалось.
"Ничего, завтра я поеду в район с хорошим интернетом," – клялся Джэй, – мы обязательно увидим друг друга, дорогая! Помни: я люблю тебя!"
Скамеры работали по определенному алгоритму. На первом этапе знакомства нужно было аккуратно разведать уровень дохода дамы, отреагировавшей на сообщение мошенника на международном сайте знакомств. С кассиршами из супермаркета Джэй, как правило, дальнейшее общение не поддерживал – что с них взять? Забирать последние гроши считалось неэтичным – у клана скамеров были свои понятия о благородстве.
С богатыми дурочками всё было просто. Через несколько недель плотного общения – когда дама начинала мечтать о переезде в Америку и красивой пышной свадьбе – скамер сообщал, что хочет устроить помолвку и потому высылает по почте подарок – фамильное кольцо с бриллиантом. От женщины требовались сущие пустяки – оплатить почтовые расходы по пересылке драгоценности. Дама платила, а кольцо – по чистой случайности – конечно же, терялось где-то в пути. Далее, если женщина была очень глупа, фокус можно было повторить еще два, а то и три раза. Изредка скамеру удавалось заработать до тысячи долларов, но чаще – всё же – женщина моментально прозревала после первого же неудачного перевода.
Главная трудность работы состояла в том, чтобы удержать в голове – кому что написал, кого как назвал. Главный консультант фирмы – хлипкий полурапализованный Стэн – анализировал профили попавшихся на крючок дам и подсказывал операторам, какое ласковое прозвище может удачнее зацепить незадачливую "клиентку".
Кто-то – сладкая конфетка, кто-то – кошечка или рыбка, но все без исключения – принцессы...
...Но в тот раз всё пошло не по плану.
Как только Джэй завел своё "Я инженер из Америки, моя жена погибла в авиакатастрофе три года назад, сыну шесть лет", намеченная жертва просто и четко скомандовала:
"А теперь покажи своё настоящее лицо."
"Это моё настоящее лицо, дорогая," – отстучал на клавишах Джэй.
"Нет, дорогой, ты скамер. Я пишу о вас статью и мне нужны сведения. Расскажи всё о себе, о своей жизни. Где ты сидишь? В офисе в Нигерии? Я вижу, где зарегистрирован твой телефонный номер. Ты вообще мужчина?"
"Я мужчина, – ответил Джэй, – я – инженер, живу в собственном доме в штате Нью-Йорк..."
"Но сейчас ты временно находишься на секретной нефтяной вышке и не можешь разговаривать по видео, верно?"
"Верно..."
Джэй совершенно растерялся: для таких случаев не существовало инструкции. Он выключил компьютер и вытер влажной салфеткой горящее лицо.
Аби воспринял рассказ Джэя равнодушно.
– Ну, раскусила она тебя, бывает. Иди покури, а после перерыва напиши тридцати другим. Давай, не раскисай. Не все ж они дуры безмозглые...
...На следующий день Света написала сама.
"Ну что, скамер, давай, скажи, как тебя зовут на самом деле."
"Зачем тебе это знать?"
"Просто любопытно. Не бойся, я тебе вредить не стану. Давай познакомимся по-человечески?"
"Ок, Давай. Меня зовут Джэй, мне двадцать два. А тебе?"
"Как меня зовут, ты уже знаешь. Мне тоже двадцать два"
"Но ты же написала в анкете, что тридцать восемь?"
" А что, врать только тебе можно? Анкета была сделана специально для знакомства со скамером. По-русски это называется – "ловля на живца".
Через секунду пришло новое сообщение — фотография молоденькой круглолицей девушки с длинной толстой косой, перекинутой на грудь.
Лицо девушки внезапно показалось Джэю до оторопи знакомым. Не эти ли лукавые глаза – зелёные с золотистыми искорками – вглядывались в его черные зрачки в бесконечной сутолоке прошлых рождений и смертей?
"Господь всемогущий!" – прошептал Джэй,
в беспамятстве вытянул руку, сделал сэлфи. И отослал...
Через месяц они встретились: Светлана отыскала бюджетный рейс, Джэй выслал ей денег на дорогу.
– Скамера развела на деньги жертва! – шутил Аби.
Ещё через месяц – после возвращения в Россию – Света сообщила, что беременна. Джэй ушёл из университета и, получив солидное вознаграждение за свой нелёгкий скамерский труд, купил авиабилет в суровый призрачно-белоночный Петербург. В один конец.
Он ни о чём не жалел. Прошлая жизнь – до знакомства со Светланой – сейчас казалась дрожащим пустынным миражом.
Существует лишь то, что Джэй видит в данную минуту. Вот мыльная пена на сморщенной от влаги коже. Нескончаемый поток тарелок. Снежная круговерть за покрытым ледяным узором стеклом...