Портлендский кружок - советский успех в Англии

«Портлендский кружок» – советский успех, о котором британцы помнят до сих пор


Большинству читателей известно о «Кембриджской пятерке», но мало кто знает о «Портлендской пятерке».


На фото: шпионы Гарри Хоутон и Этель Джи, сфотографированные в 1970 г. после освобождения из тюрьмы.


Перевод с английского языка


The Guardian, 24 сентября 2019 г.


Харун Сиддик

Портлендский шпионский кружок «можно было остановить на четыре года раньше»


Рассекреченные документы свидетельствуют о том, что печально известную советскую шпионскую сеть, передававшую документы Адмиралтейства (до 1964 г. – военно-морское министерство Великобритании. – П.Г.), включая информацию о первой британской атомной подводной лодке, можно было остановить на четыре года раньше.

В 1961 г. власти раскрыли «Портлендский шпионский кружок», названный по военно-морской базе в Дорсете (на острове Портленд в проливе Ла-Манш. – П.Г.), откуда были украдены секреты, арестовав и в конечном итоге осудив пятерых советских агентов (двое – рассматриваемые нами подданные Великобритании (см. ниже), двое – граждане США (Л.В. Коэн и М.Г. Коэн), и советский разведчик-нелегал К.Т. Молодый, действовавший под псевдонимом Гордон Лонсдейл. – П.Г.).

Двое из шпионов, Гарри Хоутон и его тайная любовница Этель Джи, были британцами. Оба работали на [названной] базе. Документы МИ5 (британская контрразведка. – П.Г.), недавно переданные в [Британский] Национальный архив, содержат сведения о том, что тогдашняя жена Хоутона трижды обращалась в Адмиралтейство с подозрениями на своего мужа в 1955 г.

В письме Адмиралтейства в службы безопасности в 1956 г. говорилось, что она «утверждала, что ее муж разглашает секретную информацию людям, которым она не должна была быть известна». Однако в нем было добавлено: «Не исключено, что все эти обвинения – не более чем излияния ревнивой и недовольной жены».

В марте 1961 г. Мартин Фернивел Джонс, который четыре года спустя стал генеральным директором МИ5, писал: «Очевидно, что нам следовало провести расследование еще в 1956 г. Если бы мы это сделали, у нас была бы большая вероятность того, что мы раскрыли бы шпионскую деятельность Хоутона, и весьма вероятно, что мы бы обнаружили, что он, как шпион, находился под контролем сотрудника Советского посольства (В действительности Хоутоном руководил нелегал К.Т. Молодый. – П.Г.). Мы могли бы также напасть на [след] мисс Джи. Если бы мы это сделали, нам удалось бы остановить утечку информации из Адмиралтейства примерно на четыре года раньше».

В документах зафиксировано, что Хоутон избивал свою жену (они расстались в 1955 г., а позже развелись) и даже пытался убить ее, столкнув со скалы, но был остановлен прохожими. Когда они вернулись домой после инцидента, она рассказала, что он плеснул ей в лицо джином и сказал: «Мне нужно от тебя избавиться, ты слишком много знаешь».

Среди других обвинений, изложенных в документах, было то, что у ее мужа были документы с грифом «совершенно секретно», касающиеся «подводного оборудования для обнаружения и торпед», что он возвращался из поездок в Лондон с пачками банкнот, что он показывал ей кусок мела, которым, по его словам, должен был ставить знаки [в местах], где оставлены деньги, что он приводил поляков в [их] квартиру, отказываясь назвать их имена, и что он рассказывал ей, как использовал сложенную газету в качестве «опознавательного знака».

Опубликованные [ранее] документы, показывают, что после разоблачения [шпионского] кружка общение бывшей жены Хоутона с прессой вызвало беспокойство Адмиралтейство и МИ5.

В 1961 г. 56-летний Хоутон и 47-летняя Джи были приговорены к 15 годам тюрьмы каждый, но освобождены в 1970 г., а в следующем году они поженились.

Джи всегда утверждала, что действовала исключительно из-за любви. Письма, которые она отправляла Хоутону, содержащиеся в недавно опубликованных документах, показывают ее привязанность к нему.

«Банти», как она подписывала свои письма, начинала каждое [их них] словами «Мой дорогой Гарри», а в ноябре 1962 г. написала, что «то короткое время, что я провела с тобой, было самым счастливым временем в моей жизни».

В 1962 г. в одном из писем она ругала Хоутона за «недостаток смелости» и два года спустя отвергла его предложение [сдаться и] сотрудничать с властями, заявив: «Ни при каких обстоятельствах я не буду заключать с ними никаких сделок».

Когда власти организовали визит Хоутона к ней, пока они оба были в тюрьме, стенограмма показала, что Джи, настаивавшая на своей невиновности, тем не менее предупредила его: «Ни в коем случае не разговаривай с ними. Я бы вернулась и отбыла еще один срок».