Кобейши и ко

(из записок Профессора)
Редакционный мир жил спокойно.
Кофемашина журчала, Gmail автоматически сортировал письма, а Кобейши — профессор лингвист, человек с выученной улыбкой и вечным чувством самодовольства — верил, что порядок вещей неизменен.
Он даже умел различать авторов по географии: кто жалуется, кто молчит, кто исчезает после “Thank you for considering our journal.”
Но однажды утром, когда Атланта ещё дышала влажным туманом, в его ящике появилось письмо.
Без угроз, без эмоций — только аккуратный английский, хирургически чистый, с фразой “in alignment with COPE Core Practice #7.”
И что-то внутри Кобейши дрогнуло.
Он впервые за долгое время понял, что это не просто автор. Это — Профессор.
В другом полушарии, где степь дышит холодом и утренний чай пахнет терпением, тот самый Профессор закрыл ноутбук и улыбнулся.
Он знал, что дальше начнётся спектакль — нервные письма, шёпот “Who approved this decision?”, попытки оправдать нечитанное.
Он не торопился.
Пусть теперь компания из редакции «лечат» друг друга.


Ответ Кобейши
(из записок Профессора)
Ночь была длинной, как письмо по процедуре COPE.
В кабинете Кобейши светился экран, отражаясь в чашке холодного кофе и в усталых очках.
Он перечитывал то самое письмо — без эмоций, но с грамматикой, острой как скальпель.
В каждом слове слышался упрёк, но и воспитанная вежливость.
Он не мог найти, к чему придраться.
“Как это — ‘request for clarification’?” — бормотал он.
“Зачем он упомянул COPE Core Practice #7? Зачем спросил, сколько нейрохирургов принимало решение? Кто его научил так писать?”
Он открыл шаблон “Out of scope – polite decline”, но руки дрожали.
Шаблон выглядел жалко, как зонтик против степного ветра.
Кобейши попытался начать заново: “Dear Professor…”
И завис.
Вдруг показалось, что этот профессор видит его — прямо сейчас, сквозь экран, спокойно, с лёгкой улыбкой,
так, как смотрят хирурги на пациента, которому предстоит извлечь лишние слова из текста.
Он вздохнул.
Сохранить лицо — главное.
“This decision was collegial…” — набрал он.
Удалил.
“…involving our Editor-in-Chief…” — набрал снова.
Удалил опять.
Потом просто закрыл ноутбук.
Может, утром всё исчезнет.
Но утро знало: письмо уже отправлено и ждёт ответа.


Этика в степи
(из записок Профессора)
Утро в степи наступает не сразу.
Сначала сереет горизонт, потом осторожно проступают контуры холмов, а вместе с ними — привычные мысли.
Не о людях, не о статьях, не о Кобейши, который, наверное, уже третий раз переписывает своё оправдательное письмо.
А о простом: почему честность всегда звучит громче любых титулов.
Профессор налил себе чай, вдохнул его терпкий запах и улыбнулся.
Смешно: там, за океаном, где всё решают комитеты и внутренние регламенты, слово “transparency” стало таким же редким, как ветер без пыли.
А здесь, в тишине, прозрачность — это просто воздух.
Она не требует протокола.
Он подумал, что, может быть, вся эта история с Кобейши — не конфликт, а проверка на устойчивость.
Что каждый редактор, каждый учёный, и даже каждая статья проходят через свой экзамен по совести.
Одни списывают у шаблонов.
Другие — сдают честно.
Он сделал глоток чая, посмотрел на экран.
Там мигал курсор — ровный, как дыхание.
Впереди ждали новые письма, новые журналы, новые “decision letters”.
Но где-то глубоко внутри он знал:
всё это — лишь шум.
А настоящая наука начинается там,
где человек умеет не бояться говорить правду.


Совесть Кобейши
(из записок Профессора)
Он долго сидел перед монитором.
В ящике — сотни писем, шаблонов, автоподписей.
“Thank you for your submission.”
“Regret to inform you.”
“Not within the scope.”
Эти слова жили своей отдельной жизнью, как будто писались без участия людей.
Но то письмо не давало покоя.
В нём не было угроз, ни жалоб, ни гнева.
Только ровный тон человека, который знает, как устроен мир,
и всё равно выбирает говорить с ним честно.
COPE Core Practice #7 — Кобейши уже наизусть помнил эти слова.
Он даже распечатал их, как когда-то студенты печатали шпаргалки перед экзаменом по этике.
Он открыл черновик, написал:
“Dear Professor, thank you for reminding us what transparency truly means…”
И остановился.
Такое письмо не проходило фильтр системы.
В нём не было шаблона, не было защиты.
Только человек и его совесть.
Он знал, что не отправит его через редакционную платформу — там его просто удалят.
Поэтому написал на личную почту.
Без подписи “on behalf of the editorial board”.
Просто:
“Sometimes the system forgets that science belongs to people, not to forms.
I read your work again. It’s good. Very good.
I hope it finds the journal it deserves.”
Потом закрыл ноутбук, снял очки и впервые за долгое время почувствовал лёгкость.
Может быть, совесть и есть то, что не подлежит peer review.