А Нину не уволили?

У Лили была сложная форма ДЦП. Спастика, с речью проблемы. Говорила протяжно. Не все могут выдержать. Даже мама нервничала, когда та хотела поделиться с ней чем-то наболевшим.

- Доча, ну все, я поняла. Потом.

Но мама была постоянно занята, у нее был второй муж, второй ребенок, а Лиля дома была с няней, которая плохо знала русский, но недорого брала. Поэтому Лиля большее время молчала, держала при себе. Сутулилась над раскрасками и журналами про звезд. Ей нравился Владимир Машков и Мадонна. Первый напоминал ей отца, который когда-то был, вторая - мать, которой у нее никогда не будет.

Каждые три месяца она приезжала в реабилитационный центр на курс реабилитации. Не сказать, что ей там сильно помогали, скорее поддерживали ее состояние, однако ей было хорошо. Тут были дети с похожими проблемами. Общение. Какое никакое. Питание, за ней тут ухаживали. У нее был тремор рук и воспитатели заботливо кормили ее из ложки, не забывая подвязывать фартук и ставить в кружку с напитком шиповника трубочку для коктейля.

И все работники понимали, входили в положение. Такая работа. Разные реабилитанты приезжают. Тут важно терпение, умение слушать, гибкость, что еще?
Но с Ниной она не могла найти общего языка.

- А Нину не уволили? - первое, что задавала она.

Нина Федоровна - бывший воспитатель, сейчас работала уборщицей. Но в ней еще жил педагог, строгий, еще той советской закалки. Как говорится, бывших учителей не бывает.

- Кто сегодня работает? - и уже в вопросе чувствовался страх. - Нина?

- Нет, ее смена завтра, - успокаивали мы ее, и она менялась в лице. День сложится.

Но как только открывалась дверь и сперва вкатывались ведра со швабрами и разной химией, а потом входила ОНА, у Лили начинался нервный кашель, она пряталась в комнате и выходила только в столовую и на самые нужные процедуры.

Наверное, что-то серьезное произошло. Она что ее ударила? Или так припечатала, что не забудешь. Но мы только строили гипотезы, пока однажды не подвернулся случай.

-Что она тебе сделала? - спросил я, когда все собрались за вечерним чаем. Такая вечерняя традиция у реабилитантов, пить чай с вкусняшками и общаться. Больше половины приезжают сюда за этим.

- Это очень плохо? - продолжил спрашивать я.

Лиля не сразу решилась говорить про это. Она все собиралась с мыслями. И так как говорила она с трудом, время для обдумывания растягивалось. Наконец, она поделилась:

- Однажды мы с ней застряли в лифте, и она мне сказала, чтобы я перестала лениться и уже начала ходить.

О, как!

- То есть она просто хотела, чтобы ты ходила?

Лиля завертела головой.

- Нет, нет. Она хотела забрать у меня коляску. Она так и сказала, что у нее есть соседка инвалид. Ей уже под 70. Вот кому нужнее. А я еще молодая могу обойтись.
Ну, Нина Федоровна! Напугала девчушку. Ну, хорошо, что мы все выяснили. А то, такого нафантазировали...

Я уже и к "Нине" подходил, рассказал про случай, но та просто махнула рукой, мол, все они неприспособленные. С ними нянькаются, а надо как я. Тогда бы больше половины на ноги встали. Знаю, не выгодно это нашей стране. Не выгодно.

- Но она же боится!

- Пусть боится! Полы чище будут.

Конечно, ее не переделаешь. Так и продолжается эта история. Лиля только что уехала. Пару месяцев они не встретятся. Как же будет Лиля надеяться, что за это время Нину Федоровну уволят.

А Нина точно не будет думать ни о чем, продолжит мыть полы и учить нас "необразованных".