Банка с компотом. А если это любовь...

По радио опять прозвучало: — Команде подъём! Доброе утро, товарищи!
— Доброе утро, Гарри. Доброе утро, океан.
Пыталась потянуться — не получилось. Это только во сне у меня получается. Но настроение у меня сегодня всё равно отличное. Потому что вчера у меня появился новый друг. Никогда не угадаете, кто! Это красивый, пушистый кот. Зовут его Пират.
На пирата он совсем не похож: слишком добрый с виду, мягкий, домашний. Такой скорее завалится на бочок и будет мурлыкать о вечной дружбе, чем рванёт на абордаж.
Оказывается, это кот Гарри. Они с Топориком подобрали его в прошлом рейсе, в Болгарии. Так как места у меня в шкафу нет, он теперь живёт у Топорика.
Вчера он потихоньку зашёл в каюту, открыл лапой дверь и стал внимательно рассматривать меня большими зелёными глазами.
По этим глазам я сразу прочитала его мысли: «Кто ты такая, волшебная банка? И что ты тут делаешь в шкафу?»
Повернулся, махнул хвостом — и исчез.
Пират ушёл, а я опять осталась одна в тишине каюты. Все мои мысли, конечно же, повернулись к Гарри.
Он часто бывал задумчивым. Иногда подолгу стоял у иллюминатора, глядя на море, казался немного одиноким. Взгляд с грустью останавливался на фотографии красивой девушки, которая стояла на полке. Было очевидно, как он скучает по ней.
Я, к своему удивлению, почувствовала, что немного ревную. Глупо, конечно. Я — банка, она — девушка с тёплой улыбкой. Но я ничего не могла с собой поделать.
Часто Гарри присаживался на диванчик и что-то подолгу записывал в толстую тетрадь. Он так увлекался, что забывал обо всём на свете. Я смотрела на него и уже начала задумываться: а не писатель ли он? Может, он, как и я, собирает истории? Только я храню их в своей стеклянной памяти, а он — на бумаге.
Уже больше недели прошло, как мы вышли из порта Александрия в открытый океан. 
Я стала чаще вспоминать прошедшие годы. Помню себя совсем молоденькой. Меня держали в красивом буфете. За мной ухаживала молодая хозяйка. Её муж, барин с окладистой бородой, тоже не обходил меня вниманием — то кваску из меня попьёт, то морсика пригубит. Добрый был человек.
Но самое яркое воспоминание — это  штоф в кладовке у Лины.
Он был совсем молодым, весь из себя. У него был смокинг и "18 лет выдержки". Ну, насчёт выдержки я бы поспорила. Штоф с каждым посещением Николая он придвигался ко мне всё ближе и ближе. Я чувствовала себя антиквариатом в романтическом флирте.
Я понимала, конечно, что совсем не девочка. Но по мне никогда не скажешь, сколько лет — особенно в сумерках кладовки. Меня это всё-таки немного волновало. Он был не против, хотя совсем юн и неопытен.
А когда Николай небрежно закрывал его пробкой... у меня вообще голова кругом шла. От его запаха. Или от близости. Не знаю.
Но увы, и с ним у меня не сложилось. Его переставили к более молодой баночке — новенькой, из-под варенья, с крутыми боками и блестящей крышечкой. Видимо, я уже не в том возрасте, чтобы соревноваться с молодыми.
Столько лет прошло, а я всё ещё ждала, что кто-то увидит не просто стекло и компот, а мою благородную душу. Но теперь, в этом морском путешествии, всё было иначе. Я больше не стояла и не ждала – теперь я летела навстречу судьбе, каждый день на пароходе был шагом в новую жизнь.
Грустно, только мысли о Гарри, воспоминания о прошедшей молодости, Лине и Ляльке греют меня в темноте шкафа.
По радио объявили, что ожидается сильный шторм, и я забеспокоилась. Море решило напомнить, кто здесь главный.  Пароход скрипел и вздрагивал, словно жаловался на непогоду. В каюте что-то падало и каталось по полу. Из-за сильного крена я начала медленно сползать к самому краю полки. Ещё немного — и моё путешествие закончилось бы осколками на полу каюты.
В этот момент дверца открылась. В проёме стоял Гарри. Он взял меня в руки очень осторожно, завернул в свой тёплый свитер, пахнувший морем и немного им.
Стало темно и тепло. Я почувствовала, как он несёт меня, а потом уложил на свою койку, рядом с собой.
Шторм сразу стал далёким и нестрашным. Вместо гула я теперь слышала его ровное дыхание и тихий стук сердца. Мне стало спокойно и уютно.
И тут у меня появилось странное чувство. Мне вдруг внизу стало тепло. Я почувствовала, как компот внутри меня начал подозрительно играть, а у самого донышка, словно от вибрации, запорхали маленькие бабочки, много цветных бабочек. Я вся задрожала, но не от страха. Что это?
«Неужели это и есть то самое? — промелькнуло у меня. — То, о чём постоянно говорят мужчины и о чём, наверное, мечтают все женщины?»
Мой стеклянный бог... Неужели это происходит со мной?
Кажется... у меня срывает крышу.
И тут, мне кажется, я уснула. Это был самый глубокий и удовлетворённый сон в моей долгой жизни.
Очнулась я от тишины. Шторм закончился. Я всё так же лежала в его свитере, на его постели.
Гарри рядом не было. Я, конечно, понимала, что я всего лишь банка и у нас с Гарри нет никакого будущего. Но с той самой ночи с тайной надеждой я каждый день ждала очередного шторма.