Шоколадное золото

«Когда деньги тают, люди начинают таять вместе с ними.»


Мир никогда не считал деньги чем-то прочным. Бумага горела, металл тускнел, цифры на счетах обнулялись после каждой войны и революции. Когда-то в двадцать первом веке человечество решило: если всё зыбко, пусть валютой станет то, что все любят и что всегда имеет вкус. Шоколад.

Так родились Шоколадные Банки: громадные холодильные хранилища, куда свозили тонны плиток, батончиков и золотистых обёрток с государственными печатями. Экономика выстраивалась на сладкой зависимости: зарплаты выдавались шоколадом, кредиты — шоколадными облигациями, а вместо монет в кошельках звякали мини-батончики. Даже любовь начали измерять сладким весом: «он подарил ей полкило — значит, серьёзно».

Но человечество ошиблось в одном: никто не подумал, что климат меняется быстрее, чем укрепляется экономика.

Сначала всё казалось пустяком. Лето становилось жарче, и холодильники в Банках требовали больше энергии. Электростанции работали на пределе, города сияли как ульи, а шоколадные запасы таяли — иногда буквально. В тропиках, где выращивали какао, плантации погибали от засухи, и новые поставки редели.

Цены росли. За батончик, который раньше стоил час труда, теперь требовали неделю. Люди дрались за обёртки, потому что фольга служила знаком подлинности. На чёрных рынках продавали фальшивки из карамели и крахмала.

Глобальное потепление, некогда звучавшее как сухая фраза из докладов учёных, стало живой угрозой. Когда термометры перевалили за сорок пять, деньги начали плавиться прямо в руках. Люди несли зарплаты домой в термосах, обматывали холодильники мокрыми тряпками, строили ледяные подвалы под подвалами. Но это не спасало: шоколадные массы растекались, превращаясь в бурые реки без цены.

Беспорядки вспыхнули в Южной Европе первыми. Там, где солнце нещадно палило и даже ночью асфальт дышал жаром, люди вышли на площади с криками: «Верните нам твёрдую валюту! Мы не можем хранить богатство в лужах!» Банкиры оправдывались: холодильники взорваны перегрузками, электросети рушатся, но протестующих это не интересовало.

В Италии разгромили главный шоколадный банк — и тысячи людей бросились к плавящимся плитам, зачерпывая их в кастрюли, как золотоискатели воду из реки. Но уже через день жидкая масса прокисла, и драгоценные сбережения превратились в зловонное месиво.

В Африке и Южной Америке начались войны за оставшиеся какао-плантации. Там, где раньше играли дети, теперь маршировали вооружённые отряды, защищающие каждое дерево как нефтяную вышку.

Власти пытались удержать систему. Появились новые проекты — «сухой шоколад» в порошке, «синтетическое какао», которое можно было хранить в бочках. Но народ не верил: ведь главное условие валюты было в том, что её можно попробовать. Настоящий шоколад имел вкус детства, праздника, тепла. Синтетика же казалась пеплом на языке.

Голод усиливал хаос. Люди привыкли, что деньги можно есть, и когда всё рушилось, они доедали последние накопления. Квартиры опустели от плиток, будто банки хранилища обанкротились, а желудки наполнились на день, на два, и снова пустота.

В городах начались мародёрства. Магазины сладостей стали крепостями, куда прятались хозяева с ружьями. В очередях к последним работающим холодильным складам гремели выстрелы.

На севере, в остывающих странах, шоколад ещё держался. Там создавались новые государства — Союзы Холода. Люди устанавливали строгий контроль за температурой, строили ледяные стены, возводили купола из замороженного воздуха. Но даже там понимали: когда на планете тает всё, не удержишь хрупкую валюту.

И тогда в головах некоторых появилась мысль: а что, если вернуться к старому? Вернуться к цифрам, металлу, энергиям? Но толпа не хотела возвращаться. Толпа привыкла к сладкому запаху богатства и к возможности положить деньги на язык.

В конце лета, когда очередная жара накрыла планету, беспорядки стали глобальными. В Лондоне толпа ворвалась в парламент, требуя «ледяного золота». В Нью-Йорке люди обливали себя жидким шоколадом и кричали, что не будут рабами синтетики. В Азии рушились мосты, потому что фальшивые батончики, использованные в строительстве, растаяли.

Мир понял: экономика, построенная на удовольствии, не выдерживает жара.

Среди хаоса родилось новое поколение детей, которое никогда не пробовало настоящего шоколада. Для них обёртка стала символом прошлого, почти как древние монеты или статуи. Они находили в руинах дома блестящие куски фольги и спрашивали: «Это правда было богатство?»

И взрослые молчали. Потому что богатство растаяло, как и вера в то, что можно построить вечность на сладости.

Глобальное потепление не остановилось. Города погружались в жаркий туман, реки пересыхали, а шоколадное золото окончательно исчезало из мира. Люди учились выживать без него — но с памятью о том, как они сами обрекли себя на голод и хаос, доверив судьбу планеты чему-то столь хрупкому.

И каждый, кто поднимал глаза к безжалостному солнцу, знал: теперь у человечества нет ни сладкой валюты, ни горького спасения. Только расплавленная история, которая липла к пальцам, будто забытый батончик в кармане.



«Текст создан автором в соавторстве с ИИ: СhatGpt и иллюстрация к истории СhatGpt»